Как русский царь пожаловал казакам Хмельницкого права

6 апреля 1654 года русский царь Алексей Михайлович своей грамотой окончательно закрепил принятие Малороссии в подданство российского государства.

Обычно при изложении истории вхождения малороссийских земель в состав государства Российского чаще всего вспоминают Переяславскую Раду, состоявшуюся 18 января 1654 года.
Но на самом деле процесс перехода жителей Малороссии в российское подданство занял намного больше времени. Во-первых, в силу важности намеченных изменений; во-вторых, из-за понятной медлительности общения в те далекие времена, когда самым быстрым средством передвижения была лошадь.
Кроме того, замедлял принятие малороссиян в число подданных русского царя и ряд других немаловажных факторов. С одной стороны, практически неизбежная необходимость со стороны Великой Руси воевать за свою «меньшую сестру» с целой сворой весьма агрессивных соседей – таких, как Речь Посполитая, Крымское ханство, и, с большой вероятностью, Османская Порта. А это, понятное дело, очень большая нагрузка на даже мощное государство, на его экономику и человеческие ресурсы.
Во-вторых, судя по поведению малороссийской стороны даже в ближайшие месяцы до и после Переславской Рады, казачья верхушка до последнего момента не оставляла иллюзий насчет возможности заключения некоего «равноправного партнерства». Так что даже в самом Переяславе, на Большой Раде казаков и горожан, главе российской делегации боярину Бутурлину окружение Богдана Хмельницкого предложило… принести им встречную присягу от имени русского царя! 
Бутурлин, разумеется, категорически отказался, тут же расставив точки над «i» – дескать, не бывать такому, чтобы самодержец присягал собственным подданным! А именно в российское подданство (причем, вечное – то есть бессрочное!) и согласились войти малороссийские казаки и мещане на Переяславской Раде.
Только на принятие в подданство, а не на какой-то «равноправный межгосударственный союз», как это любят утверждать современные необандеровские (и пробандеровские) псевдоисторики царю «дал мандат» Поместный Собор – высший орган народного представительства в те времена, заседавший в Москве с июня по октябрь 1653 года. 
«Чтоб великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всея Руси, изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все войско запорожское, с городами их и с землями, принять под свою государскую высокую руку» – говорилось в одной из резолюций Собора, утвержденных царем.

***

Самое пикантное, что понимание необходимости поступиться своими «незалежницкими» амбициями на то время было уже, как минимум, у большей части казацкой старшины. Протокольные записи Переяславской Рады излагают этот момент предельно четко, как, например, в речи гетмана перед собравшимися. 

«Панове Полковники, Ясаулы, Сотники и все войско Запорожское, и вси православнии Християне! ведомо то вам всем, как нас Бог свободил из рук врагов, гонящих церковь Божию и озлобляющих все Христианство нашего православия Восточного, что уже шесть лет живем без Государя в нашей земли в безпрестанных бранях и кровопролитиях с гонители н враги нашими, хотящими искоренити церковь Божию, дабы имя Руское не помянулось в земли нашей, что уже вельми нам всем докучило, и видим, что нельзя нам жити боле без Царя».

То есть организаторы восстания против власти польского короля открытым текстом признаются, что далее «пановати в своей хате не давать никому» (как декларирует это современный украинский гимн) они более не в состоянии, оттого и должны согласиться на подданство или на новую верховную власть. 
После чего участникам Рады и был предложен выбор из имевшихся на тот момент вариантов – обратно к королю польскому; к хану татарскому; к султану турецкому или же к царю русскому. Царь и был выбран на Переяславской Раде в качестве нового сюзерена малороссийских земель.
Но чтобы амбициозные казачьи вожди «дозрели» до этого реалистического решения, потребовалось больше 6 лет от начала антипольского восстания, серия военных неудач войск повстанцев, многочисленные предательства «верных союзников»-татар, в конце концов откровенно заключивших союз с Варшавой. 
И лишь после всего этого в Переяславе констатировали:
«… Той Великий Государь, Царь християнский, сжалившися над нестерпимым озлоблением православныя церкви в нашей малой России, шестьлетных наших молений безпрестанных не презривши, теперь милостивое своё Царское сердце и нам склонивши, своих великих ближних людей к нам с Царскою милостыо своею прислати изволил, которого естьли со усердием возлюбим, кроме Его Царския высокия руки благотишнейшего пристанища не обрящем
… Потом Полковник Преясловский Тетеря, ходячи в кругу на все стороны, спрашивал: вси ли тако соизволяете рекли весь народ: вси единодушно;
…потом Гетман молыл: буди тако, да Господь Бог наш сукрепит под Его Царскою крепкою рукою; а народ по нем вси единогласно возопили: Боже! утверди, Боже! укрепи, чтоб есми во веки все едино были... вечными подданными его царскому величеству всероссийскому и наследникам его».

***

Но даже после вышеизложенных, казалось бы, вполне исчерпывающих формулировок о вечном вхождении в российское подданство, казачьи старшины попытались сделать последнюю попытку протащить свою «незалежность» явочным порядком, высказав желание о принесения «ответной присяги» со стороны русского царя. 
Конечно, никакой ответной присяги своим новым подданным царь Алексей Михайлович давать не собирался, о чем без дипломатических экивоков и сообщил казакам боярин Бутурлин. Тем самым введя Переяславскую Раду в ее настоящие рамки – смиренной мольбы о принятии в вассалитет мощной единоверной державы и милостивого согласия на это со стороны ее самодержца. 
Подобный порядок был практически общепринятым в тогдашних европейских странах, в рамках феодальных отношений. Когда ищущий защиты сюзерена вассал вручал тому свой меч, как символ собственной власти – в знак признания над собой уже власти сюзерена. Последний, впрочем, возвращал вассалу его меч обратно, но уже в статусе именно собственного «пожалования», во избежания последующих споров на тему «кто здесь главный».
Так и Переяславская Рада в самых умилительных выражениях просила русского царя принять Малороссию под свою руку безо всяких условий. Другое дело, что Алексей Михайлович и его окружение тоже были реалистами. А потому и понимали, что буйное казачество подняло бунт против польской короны не столько из-за «попрания православной веры» (которое, собственно, вооруженных до зубов казаков интересовало очень и очень мало, в отличии от крестьян и мещан), а из-за видимой дискриминации самозванных «запорожских лыцарей» в сравнении с родовой польской шляхтой. А в союзе с Москвой это «лыцарство» видело возможность отстоять свои привилегии, спекулируя на «единых православных ценностях».
Так что на возможность удержать в повиновении эту буйную ватагу лишь на «общей защите православных ценностей», в Москве и не рассчитывали. Тем более что эти предварительные условия обсуждались в ходе предшествующих переговоров, и стороны, в целом, пришли к обоюдному согласию.

***

А потому процесс оформления включения Малороссии в состав Московского царства продолжился и после заключения Переяславских соглашений. Вскоре после них в Москву отбыла делегация казачьей старшины, представив на рассмотрение (или на утверждение ранее согласованных положений) царю текст из 11 пунктов – так называемые «мартовские статьи».
 https://ru.wikisource.org/wiki/Статьи_Богдана_Хмельницкого_(1654)
Здесь была прописана действительно небывалая ранее в отношении других частей государства автономия Малороссии. Назначение большинства чиновников из местных уроженцев после выборов или рекомендаций казачьей верхушки, права на собственное судопроизводство, сбор местных же налогов, ведение переговоров с иноземными державами (кроме тех, что являются врагами Московского царства), право избирать гетмана (с последующим утверждением царем) и другой старшины. И многое другое. В частности, очень значительные привилегии были даны именно казачьему сословию и особенно его верхушке. Так, «реестровое казачество» теперь должно было иметь «штат» в 60 тысяч человек! При том, что на каждого казака из казны полагались немалые расходы. 
В этой связи можно заметить, что данный «реестр» в самые удачные для бравых запорожцев времена под польской короной не превышал 40 тысяч, а после разгромных поражений от польских же войск нередко «скукоживался» до жалких 8 тысяч.
Также, по «мартовским статьям», отдельной строкой прописывалось просто астрономическое по тем временам денежное содержание казачьей верхушки, не считая других положенных доходов. Так, например, «Генеральный писарь» (среднее между «начальником канцелярии» и «министром иностранных дел» при гетмане) должен был получать из собираемых в Малороссии налогов (причем, не очень понятно – местных или должных идти в царскую казну) тысячу золотых! Это при том, что в тот период годовое (!) жалованье московского стрельца составляло 5 рублей. 
Но любой соглашение – это всего лишь бумага, пока оно не прошло «ратификацию» и включение в законодательную базу заключившего его государства. Осуществлением данных этого и стала «Жалованная грамота царя Алексея Михайловича гетману Богдану Хмельницкому и всему Войску Запорожскому о сохранении их прав и вольностей» 6 апреля (27 марта по старому стилю) 1654 года. 

***

Конечно, важнейшим содержанием этого документа, имевшего в тогдашней правовой система ранг законодательного акта, было изложение перечисленных выше привилегий малороссийского гетманства. Но не менее важным является и сама форма документа – «Жалованная грамота». 
То есть, опять же, пожалование, дар, милость щедрого правителя своим подданным. За которую те должны быть ему благодарны, выражая свою благодарность и строгим соблюдением своих вассальных обязательств. Что, увы, стало со стороны малороссийских «лыцарей» нарушаться с каждым даже не годом, а месяцем все чаще и все больше…
Казаки, конечно, сами привычно обвиняли во всем Москву. И уже, начиная с преемника умершего Хмельницкого, гетмана Выговского, стали активно искать себе другого царя. От возвращения под польский патронат до подчинения турецкому султану (как Петро Дорошенко) или даже крымскому хану. Естественно, считали они себя «настоящими патриотами» и теми самыми «лыцарями» без страха и упрека. Хотя, на самом деле, являли собой самых настоящих «иуд», предателей, польстившихся на очередные «30 сребреников». Потому что решения Переяславской Рады о переходе в российское подданство безо всяких официально обнародованных условий никем не отменялись, да и не могли быть отменены даже по принятой форме «вечного подданства», а не какого-то временного союза. Или найма на определенный срок – так в те времена подписывали контракты с ватагами наемников.

***

Можно заметить, что «лыцари»-предатели если и отличались от своих недостойных потомков нынешних времен, то разве что только чуть большей практичностью. И получали за измену данной навечно присяги русскому царю хоть какие-то реальные «30 сребреников», пусть в финале и закончились все эти изменнические метания грандиозной катастрофой с потерей 90% населения Правобережья.
А современные «гетманы» – что «шоколадный», что «кровавый клоун» – вместо пресловутых «сребреников» жалуют своим согражданам только обещания образца «скорого принятия в Евросоюз и НАТО». В то время, как реально они уже практически угробили экономику «неньки» огромными военными расходами и взятием неподъемных кредитов от «западных партнеров» под драконовские условия.
Считая себя равноправными партнерами вожделенного Запада, на деле современные казаки оказались лишь его дойной коровой, земельно-сырьевым придатком в рамках неоколониальной системы. Только благодаря которой пресловутый «золотой миллиард» и умудряется обеспечивать себе «золотой» уровень жизни за счет паразитирования над всем остальным миром. 
Единственный же достойный для украинцев вариант – быть важной и действительно решающей свою судьбу частью единого русского народа – этой публикой отвергается напрочь, как это происходило с отдельными деятелями конца 50-х годов XVII века и более поздних периодов истории… 

Художник: А. Кившенко.