«На заходе весеннего солнца…»

Минорный   блюз

                                Кривое  нельзя  расправить .
                                Еккл. 1:5

Как сон цветной, вспоминаю детство – старый патефон отца,
И летит аргентинское танго, волнует людские сердца.
Как сон цветной, вспоминаю детство – коммунальный запах квартир,
Где на восемь комнат был всего лишь один сортир.

Мы с отцом были в деле, указал мне он истинный путь,
Но на смену гуманной идее поднялась со дна муть.
И «кривое нельзя расправить», грустно смотрит отец с небес
На Россию, где «рыцарями чистогана» управляет бес.

Заметает январская вьюга белым снегом мои следы.
Мой отец, ты всегда со мною, как ангел, хранишь от беды.
И на мир я смотрю, как учил он, через призму прожитых лет.
Мой отец, ты всегда со мною, это я, твой живой портрет.

Кукушка    

На заходе весеннего солнца,
Вдруг нарушив душевный  покой,
Распахнулось  в  природе  оконце –
Куковала  кукушка  с  тоской.

Так  рыдают  по  брошенным  детям,
Не  имея  родного  гнезда,
Попадая  в  свои  же  сети,
Горемычная  в  жизни  звезда.

Не  заменит  воскресный  папа
Теплоты  материнских  рук,
Будут  слезы  из  глаз  твоих  капать,
Завершая  гастрольный  круг.

На  заходе  весеннего  солнца,
Вдруг  нарушив  душевный  покой,
Распахнулось  в  природе  оконце –
Куковала  кукушка  с  тоской.

Брат
           Но я молчу: нельзя чужой рукой
           Спасти того, кто к смерти сам стремится.
           Микеланджело

Ты мне как брат.
С тобой мы в юности союз скрепили кровью.
Как празднику, тебе всегда был рад, 
Наш близкий круг встречал тебя с любовью.
В то время оттепель пришла, как божество,
И племя юное дышало новью.

Где наша юность? Ты зеваешь от тоски,
И взгляд твой мрачен от безделья,
И седина чуть тронула виски,
В твоих глазах давно уж нет веселья,
И жаждет плоть лишь одного:
Принять с похмелья зелье.

Раздавлен жизнью ты.
Тебе осталось лишь смириться.
Воспоминания летят из тьмы…
Ночная бабочка над лампочкой кружится.
«Нельзя чужой рукой спасти того,
 Кто к смерти сам стремится».

***

              Радости нет без печали.
              Константин Бальмонт

Все связано в нашей природе.
И радость не знает границ,
И чувства подобны погоде,
И райское пение птиц.

И старость как возраст печали.
И ты сознаешь, что пора,
Харон, уже ждет на причале,
Не важно, что было вчера.

Душевные струны звучали,
Но смех покидает тебя.
Как «радости нет без печали»,
Так ночь не приходит без дня.

Вечные странники

Плывут по небу облака.
Куда вас гонит ветер странствий?
Жизнь – это вечная река,
Не существует постоянства.

Грустит бездомная луна,
Блуждая в черной бездне ночи,
По жизни ты всегда одна,
И лишь костюм твой позолочен.

Бродяга – ветер – пилигрим,
Для всех приносишь перемены, 
И вдаль уносишься, как дым,
Храня от глаз свои измены.

Твоя душа и только ты,
Какой тоской всегда томишься?
Ведь помыслы твои чисты,
К Творцу наверное стремишься.  

Цыганская грусть

Город вымер. Ни души.
Это все «корона».
В гости к Богу не спеши,
Просто нет резона.

На дворе в грязи листва.
Сумрачны рассветы,
Но душа твоя жива
Ждет прихода лета.

Ты ушел в загул лихой.
Где же Божья воля?
Воет только ветер злой.
Рабья наша доля!

Словно, это не с тобой,
Плачет горько скрипка,
И горит душа тоской,
Под ногами зыбко.

Босяк

Легковерных надежда зовет за собой,
Но тебя не спасет даже чудо.
И тебе жизнь казалась, уж слишком простой,
Но разбилась, как бьется посуда.

Ни кола ни двора за душой босяка
И свободен по жизни, как птица.
Отсидел ты свой срок от звонка до звонка,
Словно вырвал из жизни страницу.

Разорвать ты не в силах свой замкнутый круг,
Вот как лодка, привязан к причалу,
А причину тебе осознать недосуг:
Плохой плод от плохого начала.

Последний приют

Занавески висят здесь годами
И на пол часто люди плюют,
Затесалось кафе меж домами,
Называют: «Последний приют».

Маска сброшена после стакана.
Не сложился семейный уют.
Жизнь горька со слезами обмана,
Душа ищет последний приют.

Души мечутся в пьяном угаре,
Здесь Володька – лихой уркаган
На раздолбанной, старой гитаре
Твою душу порвет за сто грамм.

Старик

Зачем ты душу рвешь свою, старик,
И подвести пытаешься итоги?
И, как слепец, не видишь: проводник
Ведет Россию не по той дороге.

Ты жил в бараке, поднимал страну,
Народ стремился сказку сделать былью,
Но пробил час: корабль пошел ко дну,
Идеи коммунизма стали пылью.

Твоя душа, как выжатый лимон.
Старик усталый никому не нужен,
Жизнь пролетела, словно чудный сон,
На кухне ждет тебя холодный ужин.

И за собою зло ведет вождей
В стремлении к богатству и всесилию,
И нет конца страданиям людей.
Ты скуп на слезы – это от бессилия.

Никого не вини

        Перенеси с достоинством то, что изменить не можешь.
        Луций Анней Сенека

Жизнь жестока порой,
Оставайся собой,
И не жди от нее ты услады.
Как ты можешь судить?
Трудно все изменить,
И от зноя не требуй прохлады.

Смерть нельзя отменить.
Близких нет. Надо жить,
Не беги от продажного века.
И с душою не спорь,
И себя не позорь, 
Береги ты в себе человека.

Никого не вини
И судьбу не кляни,
Твоя песня еще не допета.
Честно крест свой неси,
Никогда не проси,
И не жди ты от Бога ответа.

Терцины

         Питают душу страсти – не покой.
         Микеланджело

Горят огнем осенние листы,
По воздуху летает паутина,
И в осень наши помыслы чисты.

И прожил я уж больше половины.
«Питают душу страсти – не покой».
На лист ложатся стройные терцины.

Ломает страсть порядок наш земной
И заключает нас в свои объятья,
И держит, словно в клетке золотой.

Мы упиваемся своею властью,
А изнутри нас пожирает страсть,
Не принося ни радости, ни счастья.

И смерть, и грех во власти держат нас,
И, как овец, ведет судьба кривая,
Пока последний вздох наш не  угас.

Живем во зле, погибель приближая,
Не пустят в рай меня мои грехи,
И мается душа моя страдая.

Люблю свои последние стихи.

Художник: Н. Дубровина.