«По аллеям шагает весна…»

***

Открывая глаза, город гасит свои фонари,
Еле слышно, очнувшись от сна, льются птиц голоса.
Рыжий отблеск игривой зари шлёт лучи в небеса, 
Собирая в букет разноцветных потоков огни.

Аметистовым гребнем ажурный горит гиацинт
Как надушенный франт, источающий терпкий купаж.
Кофе в турке дымится, и куплен медовый грильяж, – 
Чем не повод для счастья без веских на счастье причин?

***

Сто пятое крещение огнём;
Ожоги шрамы старые шлифуют.
Ты прячешься в сомненьях день за днём,
Спасая ложь, как истину святую.

Ты споришь... 
Споришь? – Дуло у виска! 
Бежишь от правды – пять секунд до пули.
Мечтаешь, что обломится доска,
Пока твои глаза не распахнулись.

Струится бледным фоном тихий смех
Но ты лежишь, уткнувшись в землю лбом,
А тот, в ком ты нуждался больше всех,
Он учит – 
не иметь нужды
ни в ком.

***

Сто первая ночь иссякла в пустыне мыслей, 
Испуганной серой мышью ползёт рассвет.
Мне кажется, всё вокруг не имеет смысла,
И в новом восходе ценности больше нет,

Я вырву перо из срубленных кем-то крыльев,
Под тканью припрятав шрамы от свежих ран,
Возьму напишу о том, что совсем бессильна,
Словами рассеять лживый, густой туман. 

А с ним растворяюсь вместе. 
А может, вместо? 
Мы стали единым целым давным-давно. 
Крылатым в огромном мире совсем нет места,
Бескрылым куда комфортнее, 

но грешно...

***

Я уйду не прощаясь,
тихо,
ничего выяснять не стану,
очень сложный, но всё же
выход,
где-то должен быть вход
по плану.
Капучино. Аллея. Ветер.
Не любовь. Это всё
привычка.
Умирает окурок в пепел,
и коптит, догорая, спичка.
Я устало закрыла двери,
ты вдогонку опять болтаешь.
На секунду, в какой-то мере,
показалось, что понимаешь.
Всё пройдёт, всё забуду, знаю.
Слышишь?
Кошки внутри скребутся...
Нет, не спорю я, 
обличаю,
без тебя «судаки» найдутся.

***

Что жизнь моя? – листы календаря, 
Исписанные рваные страницы. 
Куранты и опять – до декабря, – 
события несутся вереницей.
Сбиваются системы
иногда,
Ломаются шаблоны, жизни, люди,
Меняются привычки, города и точки
в обозначенном маршруте.
Стираются знакомые мечты, теряют ценность значимые лица,
Скользят стандарты моды, красоты,
А время всё вперёд надменно мчится.
Бегут по кругу важные слова, то будто
воедино все сольются.

Однажды
этот мир сотрёт меня – 
написанные строки
не сотрутся.

Пьер 

Опущен занавес, и в зале полумрак. 
В партере задремал последний зритель.
Накинув на плечо изящный фрак,
Пьер двинулся в уютную обитель. 
Там ждал его лишь хнычущий сквозняк,
Остывший кофе и краюха хлеба. 
Соседский кот (взъерошенный добряк) и устарелый ворох ширпотреба, 
Засохший сыр на маленьком столе
в компании с окурком сигареты
И муха
(скрывшись в серой полумгле,
облизывала старую конфету). 
Он запер дверь и молча взял коньяк,
с ним просидит в тиши до самой ночи.
Король на сцене,
в жизни... 
так,
чудак. 
Он тихо пьёт, когда играть нет мочи.
Потом уснёт,
ворочаясь, сопя,
укутавшись лоскутным покрывалом.
Но только здесь он мог сыграть себя. 

И только так он не был
идеалом.

***

Неуверенной, лёгкой походкой,
Пробудившись от долгого сна,
В мини-юбке, нескромно короткой,
По аллеям шагает весна.

Её волосы ветер ласкает,
А в глазах полыхает костром
Вера в жизнь. Она жизнью играет
В неизведанном мире людском.

Её мысли, подобно юбчонке,
Не скромны, и длины не видать,
В бесшабашной ребяческой гонке
Всё торопится в жизни узнать.

Её путь освещает надежда, 
Гонит вихрь амбиций вперёд.
В редких паузах праздничных «между»,
Она крепнет и плавно растёт.

И уже не весна по просторам – 
Знойный шквал, источающий страсть,
В её взгляде затонут озёра
И расплавится всякая снасть.

Её косы под маревом вязким – 
Не колышет летучий сквозняк,
Так давно не живёт по указке,
И отстроен душевный маяк.

Иногда лишь – грохочут вулканы,
Брызжет лава кипящих страстей,
Жгучим пламенем льются фонтаны,
Укротит их лишь стаж сентябрей.

Тянет с запада мудрой прохладой,
Охлаждая бурлящий аффект,
И теперь не волнуют бравады – 
Опыт дарит бесценный эффект.

Серебрится по локонам иней,
Остужая палящий накал.
Амулет покосившихся линий
Отражением льётся в бокал.

Стаж подарит лишь трезвые мысли,
Заплуталый душевный покой
С осознанием дела домыслив,
Чтобы вскоре вернуться домой.

Время долгой морозной зимою
Дарит шанс подвести под черту
Диалог бесконечный с собою 
И возможность смотреть в пустоту.

Лишь теперь, когда буйства утихли
И отброшено бремя страстей,
В сердце стало спокойно и тихо – 
Льёт свободу покой декабрей.

Заметёт ледяная фактура
Кем-то наспех оставленный след,
Завернёт в белый плед из велюра
И пойдёт ждать весны силуэт.

Художник

В глухом, забытом богом, старом сквере,
Писал художник образный портрет,
В минорно-декадансовой манере
На бледный фосфор кожи падал свет.

К изгибам блёклых губ ползли морщинки – 
С заботой их скрывал за штрихом штрих, 
Застывшие хрустальные слезинки
Вычёркивал у глаз её больших.

Переносил из памяти детали,
Старался скрыть неверные черты,
От взора, как нарочно, ускользали
Частицы первородной красоты.

И вглядываясь в пропасть глаз бездонных,
Исследователь душ терял покой,
Замазывал следы ночей бессонных
В погоне за несбыточной мечтой,

Легко закрасил шарм с кокетством детским,
Фальшивый смех скрывал её тоску,
Забитый плач он спрятал в контур внешний, 
Что складками катился по лицу.

Гонимый иллюзорным идеалом,
Он бросил незаконченный портрет.
И с чувством, как когда-то у вокзала,
Ушёл, поправив выцветший берет.

Под ветхой крышей старенькой беседки
С картины продолжала наблюдать,
Как птица, вечность, запертая в клетке,
Забывшая про свой удел – летать.

Окрашенная ложным абсолютом,
Закованная в тысячи цепей,
Но цепи ведь не жизнь цепляет людям, 
А лживый мир искусственных людей.

Художник: В. Садо.