«Кроткий» царь жестокой эпохи

21 июля 1613 года состоялась венчание на царство Михаила Федоровича Романова, 16-летнего юноши, рассматривавшегося многими боярами как временная фигура, прозванного современниками «кротким», но, тем не менее, оставшимся в истории царем, при котором Русь вышла из страшного кризиса Смутного времени…

Хотя именно воцарение первого представителя династии Романовых всеми без исключения историками считается условной датой окончания Смуты, но в 1613 году об этом, думается, не знал еще никто. Разве что сокрытые от мира отшельники-провидцы, наделенные пророческим даром.
Не знал об этом и сам Михаил, которого в боярской среде тогда чаще всего называли просто «Мишей», причем далеко не всегда с ласкательным, а не снисходительно-презрительным оттенком. 
Весьма характерным в этом смысле являются слова родственника будущего царя, боярина Шереметьева, на Земском соборе, выбиравшем царя: «Миша Романов молод, разумом не дошел и нам будет поваден». Согласно распространенному мнению, именно такая характеристика и решила судьбу простого боярича, наделив его короной самой обширной европейской державы.
Можно заметить, что 410 лет назад, пожалуй, в первый и в последний раз в отечественной истории, «финалист царской гонки» лично не прилагал особых усилий для своей победы. В отличии от предыдущих соборных избраний – Годунова в 1598 году, Василия Шуйского в 1606-м, и – увы, из песни слова не выкинешь – польского принца Владислава в 1610-м. Другое дело, что «легитимность» последних двух соборов была очень скоро поставлена под сомнение, и победителями свергнутых монархов, и широкими народными массами тоже. 
Тем более что и формальных оснований для такой «обструкции» тоже было достаточно. Так, Шуйского на царство выдвинули фактически только боярская верхушка и московское вече, что потом и дало возможность его противникам не без оснований утверждать, что царя-неудачника не избрали, а всего лишь «выкрикнули». 
Да и собрание, организованное уже после свержения Василия Шуйского той самой печально известной и по сей день Семибоярщиной под диктовку польского короля Сигизмунда, просто чисто технически не могло рассматриваться как полноценный форум представителей всех концов России. Ведь значительная часть ее территорий правительству в Москве попросту не подчинялась, находясь под контролем тех или иных «воров» (тогда так называли не криминал, а как раз незаконных претендентов на трон) и послать делегатов в столицу оттуда не могли при всем желании.
Изгнание из Москвы польских интервентов ополчением Минина и Пожарского дало наконец возможность созвать относительно представительный Земский собор. Но любой мало-мальски разумный человек не мог не понимать – его формальный избранник, если бы за ним не стояло реальной силы, очень скоро мог повторить судьбу своих несчастливых предшественников. 
Сложно сказать, знал ли Михаил Романов о сути расхожей печальной остроты о том, что «в России корона снимается только с головой», но недавнюю историю он знал точно. О том, как был свергнут и убит заговорщиками сын Бориса Годунова Федор, как (практически теми же заговорщиками) спустя неполный год был убит и главный «бенефициар» предыдущего убийства, Лжедмитрий. 
Как насильно постригли в монахи свернутого Василия Шуйского (которого поляки увезли в плен, а потом отравили), как телохранителями-заговорщиками был убит «Тушинский вор», Лжедмитрий под номером 2…
Так что, думается, история о том, как Михаил Романов и его мать, инокиня Марфа, слезно умоляли приехавших в Ипатьевский монастырь близ Костромы посланцев Земского собора не возлагать на юного Романова «шапку Мономаха» не выдумана. Тем более что мать и сын уже чуть не стали жертвами, как минимум, похищения (а то и очередного политического убийства) отрядом польских диверсантов, чьи планы были сорваны лишь благодаря самопожертвованию местного крестьянина Ивана Сусанина, заведшего врагов в непроходимые дебри, где они и погибли.
В конце концов, правда, Михаил Федорович стать царем согласился. Как знать, не потому ли, что понимал и то, что опасность могла подстерегать его и в случае отказа. И со стороны тех же поляков, зачищавших всех потенциальных конкурентов для сына своего короля, которого считали «законным царем Руси». Да и со стороны другого кандидата в монархи, могущего быть избранным на российский трон в случае отказа юного Романова. 

***

Так что уже в мае Романов прибыл в Москву, а 21 июля 1613 года состоялась его коронация. 
Исторические источники избегают сообщать о какой-то особой пышности этой церемонии, акцентируя внимание на том, кто из главных сановников держал тот или иной важный предмет – вроде короны, скипетра, «державы» и т.п. и тем самым давая понять «расклад сил» самых влиятельных придворных при новоизбранном монархе.
Действительно, с пышностью в то время было плоховато. Даже в Кремле, где, согласно письмам будущему царю чиновников, многие царские дворцы стояли, в прямом смысле слова, «без окон, без дверей», а часто и без крыши. Увы, многомесячная оккупация «сердца Москвы» разношерстным воинством польско-литовских захватчиков, грабивших все, что попадалось им под руку, не лучшим образом отразилось на целости кремлевского ансамбля – там царила самая настоящая разруха.
Еще печальнее было и то, что такая же разруха, по сути, царила и по всей стране. Экономика была в упадке, везде бродили банды откровенно лихих людей и часто не слишком от них отличавшихся казаков, рядившихся в патриоты. Минимальная власть (где она вообще существовала) зачастую была представлена разве что местным самоуправлением – вроде того, что в Нижнем Новгороде стало инициатором создания народного ополчения.
Поляки тоже не отказались от планов посадить на российский трон уже почти сидевшего на нем Владислава, которого пригласила туда Семибоярщина. Так что, например, вышеупомянутый принц даже еще в 1616 году предпринял поход на Москву с целью «реализовать свои законные права», имея под рукой достаточно многочисленную армию. Последней, что греха таить, помешало не столько практически дезорганизованное из-за разрухи русское войско, сколько огромное количество присланных с армией Владислава «контролеров» от Сейма, исключавших возможность единоначалия, без которого в любой армии начинается анархия. Так что, в конце концов, польскому претенденту тогда пришлось отступить восвояси. Но все же окончательно в Варшаве отказались от претензий на московский трон лишь в 1634 году – после подписания мирного договора.  
А еще были шведы, угрожавшие если не занятием Москвы, то отторжением в пользу Стокгольма земель Новгорода и Пскова…

***

Так что хотя избрание Михаила Романова царем и считается историками «концом Смутного времени», но и сам новый царь, и его подданные еще долгие годы не очень-то это ощущали. 
Самому же Михаилу современники дали прозвище «кроткий», хотя, в принципе, темперамент у него был не такой уж мягкий, скорее холерический. Но значительный период своего формального правления родоначальник династии в немалой степени напоминал современных британских монархов, которые «царствуют, но не правят».
Грубо говоря, до 1619 года, когда из польского плена возвратился отец юного Романова, митрополит (позже – патриарх) Филарет, правили бал родственники матери царя, царственной инокини Марфы. Хотя, как признает ряд историков, правили не так уж и плохо, недаром именно в это время были подписаны мирные соглашения и с поляками, и со шведами, давшие Руси, наконец, долгожданную передышку.
Но, например, якобы «самодержавному царю» все та же инокиня Марфа не разрешила даже жениться по любви – на его избраннице Марии Хлопониной, которую в 1616 году накануне свадьбы отравили по приказу матушки жениха, а потом объявили «неспособной» к роли царской невесты и сослали подальше вместе с родней. 
И даже восемь лет спустя, когда большей частью государственных дел заведовал уже отец Михаила, патриарх Филарет, даже порицавший в свое время сына за проявленную мягкотелость в отношении своей избранницы, царственная инокиня все равно не допустила женитьбы сына на той же избраннице, пригрозив в противном случае уехать из страны.
Правда, в 1626 году уже 30-летний царь, к тому времени страдавший от отеков на ногах, все же выбрал себе невесту по вкусу – даже не боярышню, а служанку одной из претенденток в царские жены, Евдокию Стрешневу. И даже имел от нее десятерых детей, из которых, правда, пережили отца только четверо – сын и три дочери.
С другой стороны, как знать, не эта ли мягкотелость и спасла жизнь юного Михаила Романова, позволив ему избежать печальной участи многих его недавних предшественников? В самом деле, прояви 16-летний юноша сразу в себе задатки, например, нового Бориса Годунова (не говоря уже об Иване Грозном или еще не родившемся Петре I), как знать, долго ли ему удалось бы после этого прожить?
В реальной же истории, находясь, как минимум, до 1633 года (когда умер патриарх Филарет) в тени своих родителей, сначала – матери, потом – отца, Михаил смог, как минимум, укрепиться на троне. Ну а дальше править уже самостоятельно, пусть и выступая больше в роли арбитра между противостоящими боярскими группировками, чем сильного харизматического монарха, подобного упоминавшимся выше Петру Алексеевичу или Ивану Васильевичу.

***

Собственно говоря, из-за реального многовластия до 1633 года не всегда можно правильно понять те или иные шаги верховной власти. Как положительные, так и оставившие не самый светлый след в истории.
Например, при Михаиле Романове были запрещены пытки и казни беременных женщин. Но при нем же, еще в июле 1614 года, приговорили к смерти и жестоко казнили ребенка Марины Мнишек – польской аристократки, побывавшей женой у обоих «Лжедмитриев», от второго из них она и родила сына Ивана.  
Сказать, что Мнишек была вне закона сложно – ее с сыном даже всерьез рассматривали в качестве претендентов на престол на Земском соборе, пусть потом и избрали Романова. Но все же для преступников такая роль была бы немыслима. То есть речь шла просто о хладнокровной «зачистке конкурентов». А итогом стала мученическая смерть трёхлетнего мальчика, на чьем худеньком тельце не могли затянуть петлю, а потому несчастный умирал от удушья на виселице несколько часов.
Существует легенда о том, что узнав об этой расправе, Марина Мнишек прокляла ее организаторов, сказав: «Вы начали свое правление со смерти невинного ребенка – смертью невинных детей вы его и завершите» https://www.marieclaire.ru/et-cetera/proklyatie-doma-romanovyih-kak-rossiyskaya-lje-tsaritsa-predskazala-strashnyiy-konets-dinastii/ Эта мрачная легенда получила особенно широкую известность после казни царской семьи в Екатеринбурге – кстати, произошедшей в Ипатьевском доме, при том, что родоначальник династии выехал на коронацию из Ипатьевского монастыря. Еще одним мистическим моментом стало и имя первого и последнего Романова – Михаил (именно в пользу своего брата, Михаила Александровича Романова, отрекся от трона Николай II).

***

К плюсам правления Михаила можно причислить и воссоздание на местах структур централизованного управления. Начатые еще талантливым воеводой Михаилом Скопиным-Шуйским военные реформы с созданием полков нового строя были расширены – в стране появилась, наконец, регулярная армия в несколько десятков тысяч бойцов, которые занимались боевой учебой и боевыми задачами регулярно, а не от случая к случаю, как стрельцы или дворянское ополчение. 
Именно при Михаиле Романове возле Тулы были построены первые металлургические и оружейные заводы, а возле столицы была организована немецкая слобода, ставшая почти «экстерриториальным» местом жительства многих тысяч иностранных специалистов на русской службе. 
Продолжалось освоение Сибири и Дальнего Востока – в конце 30-х годов русские землепроходцы во главе с казачьим атаманом Москвитиным впервые вышли к берегам Тихого океана. А всего спустя три года после смерти первого Романова – другой казак, Семен Дежнев, обогнул Евразийский континент с Северо-Востока – пройдя Беринговым проливом… 
Как бы то ни было, но в правление первого царя новой династии Романовых Российское государство постепенно восстанавливалось от последствий серьезнейшего серьезного кризиса – Смуты, когда оно стояло на краю гибели…