Дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР А.С. Елисеев: «Я считаю свою жизнь интересной»

В предисловии к своей книге «Жизнь – капля в море» дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт А.С. Елисеев написал: «Я считаю свою жизнь интересной». И это, действительно, так. Судьба распорядилась таким образом, что Алексей Станиславович Елисеев стоял у истоков пилотируемой космонавтики, причем в двух ипостасях – как инженер-разработчик и как космонавт. То есть проектировал технику, которую сам же потом и испытывал. Позже он принимал активной участие в создании королёвского Центра управления полетами и руководил полетами.
А.С. Елисеев в беседе рассказал о том, легко ли было стать одним из первых гражданских космонавтов, что было самым сложным в процессе подготовки и каким он запомнил Сергея Павловича Королёва.

– Алексей Станиславович, как и когда вы попали на работу в ракетно-космическую отрасль?

– Весной 1957 года, получив диплом инженера, я пришел на работу в секретный научно-исследовательский институт, занимавшийся ракетной техникой. Я оказался в секторе, который выбирал ракетные схемы, и был уверен, что мне повезло с работой. Но вскоре произошло событие, перевернувшее мою жизнь.
5 октября по дороге на работу я узнал из газеты, что накануне был запущен первый искусственный спутник Земли. Первое впечатление было такое, как будто случилось что-то невероятное — в голове не укладывалось. А потом невольно возник вопрос: как же так, в то время, когда мы строим на бумаге графики, люди создают реальные ракеты, причем лучшие в мире. Позднее я узнал, что проектируются ракеты в конструкторском бюро, которое возглавляет Сергей Павлович Королёв. А спустя некоторое время появились слухи о том, что сектор Бориса Викторовича Раушенбаха, в котором я хотел работать, будут переводить к Королёву, поскольку он попросил Раушенбаха возглавить разработку систем управления.
Я обо всем этом знал, и мне пришлось предпринять большие усилия, чтобы осуществить свое желание – в конце 1959 года я попал в конструкторское бюро Сергея Павловича, в подразделение Раушенбаха. Прекрасно помню свой первый день там. Я иду по территории с мыслями о том, что здесь работают люди, которые осуществили прорыв в космос.
В это время шло проектирование пилотируемого корабля, и мне сразу же предложили заняться ручным управлением. Какой должна быть автоматическая система, у конструкторов уже было представление. Но, поскольку в корабле будет находиться человек, ему нужно дать возможность вернуться на Землю самостоятельно, если вдруг случится что-то опасное для жизни.
Я прекрасно понял, что от меня хотят, но не имел ни малейшего понятия, как подступиться к выполнению этой задачи. Для начала посмотрел в литературе, что можно взять из авиационных разработок, но почерпнул оттуда мало.
Оглядываясь назад, могу сказать, что первое задание в отделе Раушенбаха было для меня не очень сложным, но оно являлось началом фантастически интересной работы. Я оказался среди людей, которые готовят полет человека в космос, и стал участником этой подготовки.
Само по себе изучение возможностей человека в управлении было очень увлекательным делом. Я впервые познавал такие характеристики человека, как точность визуальных оценок, временные запаздывания, умение самонастраиваться. Эта работа полностью меня поглотила и определила мою жизнь на многие годы.
Не скрою, что поначалу состояние было такое, как будто мы делаем что-то нереальное. Конечно, схемы, которые мы рисовали, были реальными, но в голове не укладывалось, что человек все-таки сможет полететь в космос. А вот когда мы стали писать инструкции для будущего космонавта, тогда-то и пришло осознание, что скоро это произойдет.

– А вы знали о том, кому предстоит стать первым человеком, который сможет преодолеть земное притяжение?

– Я не знал заранее ни даты старта, ни фамилии космонавта. О полете Юрия Гагарина я услышал по радио. Несмотря на то, что о подготовке мне было известно давно, сообщение произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Еще раньше ребята рассказывали, что на полигоне руководство обсуждало, какие профессии лучше формируют качества, наиболее важные для космонавта. Первыми были названы летчики-истребители. Каждый из них приучен к высоте и к тому, что один несет всю ответственность за полет. Вторыми рассматривали моряков-подводников. Эти люди подолгу остаются в изоляции от жизни общества. А в качестве третьей группы были названы инженеры, которые проектируют корабль – люди, которые лучше других знают его устройство и наиболее подготовлены к тому, чтобы контролировать состояние корабля и управлять им в полете.
Когда произнесли слово «инженеры», меня как будто ударило электрическим током, словно кто-то сказал «ты». И какая-то внутренняя дрожь пробежала, как если бы выбор был уже сделан. След от этого ощущения сохранился во мне надолго.
Позднее я узнал, что выбор остановили на летчиках. Однажды я увидел их на территории нашего предприятия. Они быстро переходили из одного здания в другое, явно стараясь быть незамеченными.

– Уже на следующий день после торжественной встречи Гагарина в Москве Королёв устроил встречу с ним для сотрудников вашего предприятия. Какую цель он преследовал?

– Сергей Павлович хотел, чтобы люди увидели человека, который доверил им свою жизнь, хотел поблагодарить и поздравить всех с успехом. Приехал президент Академии наук М.В. Келдыш, Главком ВВС К.А. Вершинин и летчики, которые вместе с Гагариным готовились к полету. Встреча происходила на улице. На предприятии работали тысячи человек, и, казалось, все пришли.
Как ни странно, но даже на тех, кто создавал корабль, полет произвел очень сильное впечатление. При подготовке к нему каждый работал над какой-то относительно небольшой задачей. При этом, конечно, понимал, что готовится полет, но думал, в основном, о своем деле. А сейчас вдруг до сознания всех дошло, что свершилось огромное событие. Перед людьми открылись неслыханные возможности – открылась дорога за пределы Земли.

– Вы работали под началом Королёва, приходилось общаться и лично. Каким он был человеком?

– Это был чрезвычайно работоспособный человек. Я не знал, когда он отдыхает, поскольку, казалось, он постоянно был на работе – либо в КБ, либо на полигоне. По-моему, он работал по 16–18 часов в сутки. Он мог в два часа ночи появиться в цехе и начать разговаривать с рабочими. Этот человек был полностью отдан любимому делу, он им жил.
Сергей Павлович был прекрасным психологом. Он понимал, что дело будет продвигаться наиболее успешно, если каждый из основных исполнителей почувствует себя одним из его авторов. И умело это организовывал. Когда на рассмотрение Совета главных конструкторов он выносил новый проект, то представлял его как общее предложение. И это фактически соответствовало действительности, поскольку со многими из участников совещания все обсуждалось при частных встречах.
Королев придумал систему ведущих конструкторов, где каждый из них вел чуть ли не почасовой план-график работ. К подчиненным Сергей Павлович был чрезвычайно требователен, очень жестко проводил совещания, на словах по несколько раз увольнял всех своих замов, много кричал, но дальше криков дело не шло.
По отношению к людям Королев был очень человечным и внимательным, но неровным. Если какой-то пенсионер из бывших сотрудников или молодой студент попросится к нему на прием, он безотлагательно принимает его. А вот заместителя – только тогда, когда выкраивал для этого время.

– А когда у вас самого зародилась мечта стать космонавтом?

– Мысли об этом стали у меня появляться еще при подготовке полета Юрия Гагарина. Но я не понимал, как это сделать. После полета Гагарина я решил посоветоваться с заместителем Сергея Павловича К.Д. Бушуевым. Пришел к нему с просьбой посодействовать. Он обещал подумать. Потом я еще много раз приходил к нему, он звонил разным людям. И вот, наконец, в 1962 году я попал в ЦНИАГ на обследование. Вместе со мной там было много народа – летчики, ученые из Академии наук, медики. Там же я встретил и Севастьянова. Обследование длилось примерно сорок суток. И вот когда я уже все прошел, и осталась только резолюция Главного терапевта, случилось непредвиденное.
Утром в ЦНИАГ приехал Королёв. Как я узнал позже, он пробивал идею резкого сокращения программы медицинского обследования для инженеров, доказывая, что его люди не могут соответствовать предъявляемым требованиям, поскольку не уделяют занятию спортом столько же времени, сколько военные летчики. На мою беду начальник отделения Е.А. Фёдоров сказал: «Зря вы беспокоитесь, у нас лежит ваш Елисеев, который отлично прошел все испытания». Королёв вспыхнул: «Какой Елисеев? Почему без моего ведома?» – и стал требовать, чтобы меня немедленно выписали без заключения.
Делать нечего, пришлось ехать домой. А на следующее утро я зашел в кабинет к Раушенбаху. Он-то и рассказал, как развивались события после того, как Королёв вернулся. Он вызвал к себе Раушенбаха и еще двух его замов и стал требовать от них объяснений. Но они были не в курсе, поскольку я ни с кем не делился своими планами, а просто ушел в отпуск.
Королёв, по словам Бориса Викторовича, как огненный шар носился по кабинету, извергая из себя слова гнева и угроз. А Раушенбах периодически пытался «выплеснуть на него ведро холодной воды», стараясь защитить меня. В ответ раздавалось «шипение». Все это длилось довольно долго, и «виновники» были отпущены только поздно вечером.
Мы с Раушенбахом решили, что сейчас мне лучше продолжить отпуск, а когда я выйду на работу, Королёв уже остынет. Вот тогда-то и будем думать, что делать дальше. Я так и сделал. Но мысль о том, чтобы стать космонавтом из головы не выбросил. Я понимал, что путь у меня только один – идти к Королёву. Он один раз в неделю вел прием сотрудников по личным вопросам, всего полчаса.

– И вы рискнули и записались на прием?

– Да. Меня Раушенбах предупредил, что Сергей Павлович не любит длинных разговоров – необходимо коротко, буквально, в одной – двух фразах объяснить, в чем цель прихода. Я в списке записавшихся оказался тринадцатым и был уверен, что он не успеет меня принять.
Но люди вылетали из его кабинета через одну – две минуты, и все с решенными вопросами. И вот моя очередь. Захожу и коротко говорю о цели прихода. И вдруг вижу, что Королёв как-то расслабился и начал говорить со мной на равных, по-дружески. О том, что у него есть задумка, чтобы были гражданские космонавты, что он добился правительственного решения для выполнения своих целей.
Кстати, именно тогда с легкой руки Сергея Павловича был создан Институт медико-биологических проблем. Была достигнута договоренность об упрощенной программе медицинского обследования будущих космонавтов из числа инженеров.
В заключение разговора он попросил меня позвонить ему через четыре месяца. Я вернулся к себе на рабочее место и первым делом сделал отметку в календаре. Я прекрасно знал, что Королёв постоянно настолько занят, что даже его заместители дозваниваются ему с трудом. Но точно в назначенный день позвонил. Секретарь соединила, и я услышал голос Королёва: «Я только что подписал ваше заявление, в ближайшее время вы поступите в обработку». Сказав это, он повесил трубку. И, действительно, через несколько дней меня вызвали на обследование.

– Вы на тот момент уже, можно сказать, были человеком опытным. Второе обследование отличалось от того, первого?

– Программа обследований была намного короче, чем в военном госпитале, хотя все наиболее сложные этапы в ней были сохранены. Не знаю зачем, но ввели даже новый этап – беседу с психиатром, которая длилась три-четыре часа. И почему-то именно эта встреча больше всего запечатлелась в памяти.
В первую группу гражданских космонавтов зачислили восемь человек – семь инженеров и знаменитого летчика-испытателя Сергея Анохина.

– И вы попали в Звездный городок?

– Совершенно верно. Совсем скоро я был включен в экипаж вместе с Владимиром Комаровым, Валерием Быковским и Евгением Хруновым. Нашим кораблям предстояло состыковаться на орбите. Началась подготовка. Дублировали нас Юрий Гагарин, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.

– То есть вы начали готовиться с людьми, которые уже стали национальными героями, какими они оказались при близком общении?

– Отношения в группе сразу же сложились очень хорошие. Все летавшие космонавты оказались очень простыми, внимательными и добрыми парнями. Они сумели построить отношения так, что мы чувствовали себя в кругу друзей. Честно говоря, для меня это было неожиданным. Эти люди первыми в истории совершили космические полеты, они потрясли мир своим мужеством, на них обрушились всеобщие внимание и любовь, награды сыпались, как из рога изобилия. А они на все это реагировали, как на праздник, который приходи и уходит, но не меняет главной сути жизни.
Программа подготовки была очень плотной. За полгода нам предстояло завершить изучение корабля и пройти через большой цикл тренировок. Работали ежедневно по 12–14 часов.

– Что в процесс подготовки было наиболее сложным для вас?

– Особенно сложной была логика управления кораблем: тысячи взаимно связанных команд, сотни вариантов и действий в случаях отказов. Каждый вечер мы приходили в свои комнаты в профилактории с толстыми портфелями книг и почти до полуночи разбирались в этих логических лабиринтах. А днем – тренировки. На комплексном тренажере мы на практике осваивали автоматику корабля, а на специализированных тренажерах учились выполнять отдельные элементы программы полета. Много часов мы провели тогда на тренажере сближения. Командиры тренировались в управлении подлетом одного корабля к другому, а мы с Женей контролировали работу приборов, следили за запасами топлива, на всякий случай измеряли расстояние между кораблями и скорость подлета с помощью шаблонов и секундомера – методом, который мог потребоваться при отказе автоматических измерителей.

Беседовала Юлия Новицкая.