«Плачет мир у Тебя на плече…»
«Плачет мир у Тебя на плече…»
***
Над изгибами рек, над вершинами гор
над земной красотой несказанной
виден ласковый свет, слышен ангельский хор –
он звучит над Россией осанной.
– Мы зимой ледяные алмазы граним
и, когда зажигается Вега,
опускаем на грудь среднерусских равнин
вологодское кружево снега.
Здесь, в России истерзанной так повелось –
снег ложится на мертвые лица...
Столько крови невинной уже пролилось,
что слезам невозможно не литься.
Божий храм осквернен, дом родимый сожжен,
Кровь Христова смешалась со снегом...
Только Божьим смотрением мир окружен, –
так вода ограничена брегом.
Пусть плетут кружевницы свои кружева,
ангел жив над кремлевской стеною,
он неслышно поет, что Россия жива,
как земля под корой ледяною.
***
Чем мысль отчетливей, чем чувство горячей,
тем больше мы найдем разгадок и ключей,
предчувствия и сны свои откроют тайны,
мы вникнем в мятежи и Польши, и Украйны,
в их безобразный бунт и злое бесовство
и собственных страстей познаем естество.
Мы будем верить в то, что этот морок сгинет…
Но если в суете любовь твоя остынет,
мысль затуманится, душа уйдет в полон –
уныньем и тоской ты будешь опален.
Одумайся, душа! Отвергни бремя сытых
и вспомни о других – обманутых, убитых,
об огненных словах, забытых впопыхах,
опомнись – и заплачь о собственных грехах.
Но нравится душе блуждать по бездорожью,
согласия искать меж истиной и ложью,
и тело на себя, как пыльный плащ, надеть,
чтоб танго танцевать и в зеркальце глядеть.
Светлана Кекова
***
Отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе.
Откр., 14,13
В Киеве уже цветут каштаны,
с мостовой дождями смыло кровь.
– Ты мне, друг, для каждой новой раны
по свинцовой пуле приготовь.
Кажется, что смыты все улики,
в чистом небе носятся стрижи,
но слышны над Украиной крики:
«Москалей проклятых на ножи!»
Наточила лезвия осока,
и в лампадах кончился елей,
залита земля Юго-Востока
кровью этих самых москалей.
Сквозь вселенский ужас украинский
видно, как с ухмылкой воровской
медленно колдует пан Бжезинский
над великой шахматной доской.
И крики, и мольбы…
Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится, праведный да творит правду еще, и святый освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.
Откр., 22, 11-12
1.
…и крики, и мольбы, и стоны бесполезны:
свершились времена и вышел зверь из бездны:
в Одессе крик и плач – и пламя рвется ввысь…
А черный дым ползет по обгоревшим трупам,
и ангел над землей кричит в огромный рупор:
«Остановись, народ! Народ, остановись!»
2.
Да, я боюсь толпы, страшусь ее оскала:
я слышала уже, как чернь рукоплескала,
приветствуя убийц, крича: «Распни, распни!»
Но Божий гнев уже созрел в огромных чашах…
Да будет эта кровь на вас и детях ваших,
на вас, кого уже нельзя назвать людьми.
3.
Горит вокруг земля, горит небесный купол,
Донецк и Краматорск, Славянск и Мариуполь –
запомним эти дни и павших имена…
Неправедный еще творит свою неправду,
но кровь невинных жертв к нам приближает Жатву,
и как нам в мире жить, когда кругом – война?
4.
А Ирод ищет – как с Пилатом породниться:
дает убийцам власть великая блудница –
Европа, навсегда предавшая Христа.
…И в Черном море кровь, и кровь в Днепре великом…
Но ангел просиял своим нездешним ликом,
чтоб мы сквозь дым и гарь узрели знак Креста.
На вручении литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия
***
…и потекла кровь из точила
даже до узд конских…
Откр 14, 20.
Я там, за Волгою, вдалеке,
сквозь солнечный вижу гнет,
как Ангел с острым серпом в руке
людскую пшеницу жнет.
Под ярким солнцем горят серпы,
на лезвиях – кровь и пот,
и в чистом поле стоят снопы,
и каждый из них – народ.
И каждый – в лучшей своей поре,
и лечь под серпами рад…
Созрели на Карачун-горе
и смоквы, и виноград.
Срезает Ангел за гроздью гроздь,
лавиной идет огонь.
Спаситель распят, и новый гвоздь
вбивают в Его ладонь.
Настиг нас, грешников, час такой,
такая пришла пора,
что горе, льющееся рекой,
блестит, как вода Днепра.
Саранча
…И воздам вам за те годы, которые пожирали саранча,
черви, жуки и гусеницы,
великое войско Мое, которое послал Я на вас…
Иоиль, 2:25
Груз событий никак не осилю
я – разбитый, пустой водоем,
знаю только, что весть Иоилю
дал Господь о народе своем.
«Мой народ, – Он сказал, – словно пламя,
нет ни счета ему, ни числа.
Ад – его сокровенное знамя,
смерть – подножье его ремесла:
разрушаются крепости плоти,
и бледнеют окружия лиц,
от коней его, страшных в работе,
и от стука его колесниц.
Ищут пищи на выжженном склоне
лев и заяц, телец и олень.
Вострубите трубой на Сионе,
ибо к вам приближается День
в одеянье тумана и мрака,
День, похожий на вихрь в ноябре,
и сирена вдали, как собака,
на Святой завывает горе.
Плачьте, делатели и умельцы
о своем виноградном вине,
и рыдайте всю ночь, земледельцы,
о пшенице и о ячмене.
Вы, священники Дома Господня,
стойте в плаче своем до конца
и, постясь, раздирайте сегодня
не одежды свои, а сердца.
И тогда отзову от работы
я великое войско Мое –
саранчи остановятся роты,
и к копью прислонится копье.
Я пошлю драгоценную влагу
на просторы сожженных полей,
я направлю страданья ко благу
и верну вам вино и елей.
Будут нивы последние сжаты,
в церковь верные хлеб принесут,
и в долине Иосафата
соберутся народы на Суд».
С Валентином Курбатовым
***
Мир, опровергнув аргумент Декарта,
безумную вращает карусель –
и вот в России в середине марта
февральская бесчинствует метель.
А со страниц печати европейской
доносятся рычание и лай,
и пишет книгу о войне библейской
для нас Святитель Сербский Николай.
Он говорит, что грех, как ветер, выдул
из душ людских сознание вины,
а если в сердце вместо Бога – идол,
то мир – не мир, а колыбель войны.
Жизнь освещая факелом зажженным,
у пропасти, в отчаянье лихом,
опять стоит народ, вооруженный
грехом и страхом, страхом и грехом
***
Миску с красною чечевицею
снова жадно схватил Исав –
и Россия с ее столицею
Богом взвешена на весах.
И бесстыжие, безобразные
бесы вновь сорвались с цепи –
кони рыжие, кони красные,
кони мечутся по степи.
Сердце сделалось белой птицею
и, рыдая, летит на юг…
Убивают Царя с Царицею,
и Детей их, и верных Слуг.
В дни июльские, в дни январские
стала красной, как кровь, заря.
Если б были мы слуги царские,
мы б спасли своего Царя.
Штык наточен и ямы вырыты,
спит Россия во власти тьмы,
и ее убивают Ироды,
а в убийстве виновны мы.
Мы заплатим за все сторицею,
чтоб душа не была пуста…
Как нам жить без Царя с Царицею,
без молитвы и без креста?
С Валентином Распутиным
***
1.
Как на Волге-матушке лед ломается,
муж глядит, как жена его в родах мается,
но не бабку ищет он повивальную,
а готовит трапезу поминальную.
Говорит товарищам: «Выпьем, братушки,
да поставим крест на России-матушке:
нет у нас Христа и царя с царицею,
нет копья Архангела над столицею.
Слышу ругань черную, басурманскую:
мужики идут на войну гражданскую.
Пусть трава намокнет от нашей кровушки,
пусть сироты плачут и воют вдовушки,
мы засеем поле – да не пшеницею,
мы покроем землю – да багряницею,
а жена пущай моя в родах мается:
может, Сам Спаситель за нас покается…»
2.
Красоту увидевши, оробела я:
прилетела к нам голубица белая,
голубица белая, Богом данная,
красота небесная, несказанная.
У России-матушки нету силушки,
голубица белая сложит крылышки, –
и завоют матери по покойнику,
отдадут тебя соловью-разбойнику,
голубица белая – чудо странное,
красота небесная, несказанная.
Над Москвою каменной, над столицею,
солнце станет белою голубицею –
и затихнет ругань и брань ордынская,
зазвучит небесная Херувимская,
голубица белая, чудо странное.
красота небесная, несказанная…
***
Жизни скорбные даты
отовсюду видны:
гибнут молча солдаты
в мясорубке войны.
Эту страшную пищу
поглощает земля.
Кто здесь выгоду ищет?
Кто стоит у руля?
Если небо – лишь свиток,
собирающий свет, –
значит, камерой пыток
обернется ответ:
– Ложь, гордыня и зависть
нам сегодня к лицу,
жили мы, поклоняясь
золотому тельцу.
Что добро, что злодейство
мы не знали, греша, –
и вином блудодейства
упивалась душа.
То в веселье, то в гневе,
без особых затей
мы, как ироды, в чреве
убивали детей.
Если совесть осудит
груз, что в сердце несем,
обязательно будет
в золотой чернозем
Богом брошен, как семя,
тот последний солдат,
что всегда перед всеми
и за все виноват.
У Казанской церкви в Тальцах
***
Мы плывём на бессмертном «Титанике»,
и в каютах – комфорт и уют.
Нам слова, как печатные пряники,
на десерт иногда подают.
Гребни волн застывают вопросами –
где вы – Ной, Моисей, Авраам?
И скользят, как лакеи с подносами,
тени дам по роскошным коврам.
Капитан в отутюженном кителе
задремал и присел на диван –
и уже господа сочинители
смотрят с палуб, как спит океан.
А небесное наше отечество
говорит безутешной земле:
«Осторожно – плывёт человечество,
на огромном плывёт корабле!»
***
Человек живет на большой горе,
на большой горе в земляной норе,
что ему кричать и о чем молчать,
если в сердце – лед, а на лбу – печать?
Вижу неба дальнего уголок,
там звезда похожа на уголек,
отражается эта звезда в реке,
словно зверя знак на десной руке.
А повсюду – мир, где царит закон,
где сидит на троне большой дракон,
раздает народу вино и хлеб,
а дворец его – как семейный склеп.
На такой сюжет не польстится Босх:
на пустой алтарь он наводит лоск,
а мужицкий Брейгель сквозь вой и хрип
два штриха добавит к портретам рыб.
Но когда закончится лов без слов
и когда замолкнут и лай, и рык,
вдруг появится инок Андрей Рублев,
а в его руках – кроткий Спаса Лик.
***
Расскажи мне о жизни в пустыне,
о тоске, о великом огне,
о любви, об отце и о сыне,
расскажи о бессмертии мне,
о грехе, милосердии, страхе,
о предательстве мне расскажи,
о победе, о жизненном крахе,
о молчанье, о правде, о лжи,
о страдании, смехе и плаче,
о враче – или нет – палаче
расскажи – ты не можешь иначе:
плачет мир у Тебя на плече.
