Кот Мурр, его хозяин и его ученики

Нет такого писателя или поэта, чьё вдохновение не разделял бы домашний любимец, потомок египетской богини Бастет. Возможно, лучшие страницы написаны проворной маленькой лапкой. Кажется, первым признался в соавторстве со своим котом сказочник из Кёнигсберга. Бодлер и прочие котоманы были его продолжателями. О, чудесный капельмейстер и волшебный сочинитель!
«И у него были совершенно особенные отношения с саламандрами», – щурясь на огонь камина, мурлычет Синильга – юная белая кошечка с дымчатым хвостом и тёмными ушками; в маскарадной полумаске сияют голубые глазища ярче апрельского небосвода.
– Да, его дом сгорел однажды со всеми рукописями и музыкальными инструментами. А знаешь ли ты, о мамзель Кусявочка, что вслед за великой книгой о коте Мурре, вслед за Готье, Верленом, Элиотом и прочими достойными людьми наши русские футуристы Асеев и Бобров спустя столетие сочинили поэму о плавании кота Буберы за кошачьим талисманом? Отважный мореплаватель открыто признал себя последователем гениального кота Мурра. В плавании он нашёл невесту-принцессу, беленькую и голубоглазую Ниаму из Сиама, страны, где кошек почитают божествами.

Отменивши строгий пост,
Не мышей я серых стану – 
Райских птиц ловить за хвост
И обмакивать в сметану;
И на стройность этих игр
В пестро-пламенном наряде
Поглядеть прибудет тигр,
Мой могущественный дядя.
Мяу, мяу, мяу, мяу
Я хочу на остров Яву…

«Беленькую и голубоглазую? Ах, это же про меня! – малютка Синильга охорашивается. – Мы, невские маскарадные, отчасти родня сиамцам…»
– Вот-вот, так поэтом и сказано: «её глаза – весенний небосклон – превкусные поют в котором птички!»
Kater Murr умер молодым котом, но памятник в литературе заслужил великолепный, на зависть двуногим и «в назидание подающей надежды кошачьей молодёжи». Довелось видеть роскошное коллекционное издание «Житейских воззрений кота Мурра». Переплёт немецкой кожи высшего качества, на крышках серебро, глаза кота, кометы, звёзды – золото, цирконы, гранаты, турмалины, рубины, лунный камень. Форзац муарового шёлка. Замо́к из серебра в виде кошачьей мордочки.
«Всё-таки Гофману следовало угощать кота Мурра чем-либо съедобнее селёдочной головки, – замечает кошурка Синильга. – “О аппетит, имя тебе – кот!” Кстати, не дашь ли ты мне чего-нибудь вкусненького?»
– Не забывай, ведь он был так беден. «Продал старый сюртук, чтобы поесть», – писал Гофман в дневнике.
Гофман, вслед за Гёте, говорил об избирательном сродстве душ романтиков, истинных музыкантов, в мире филистеров, благонамеренных пошляков-обывателей. Так мой суженый от века друг нашёл меня однажды. Он не томился по своей Юлии, он встретил её и был счастлив целых пять лет. Увы!.. его душа теперь в мире гармонии сфер, а я всё ещё здесь, на печальной земле.
С избыточной новогодней – рождественской и святочной – декоративностью осыпаны снегом деревья. Можно придумать, что под зимние праздники всё то же, ничего не переменилось в мире. «Где ты была, Ю-юша, весь день, в Городе?» – наверное, письмо от любимого человека уже ждёт в моей почте. Мой белый кот голубоглазый… Но нет от него вестей – в садах за огненной рекой не пишут писем, – а ходит по дому белая голубоглазая котеечка, которой прежде не было, вот верная примета перемены жизни.

Художник: Т. Хазова.