«Это Азия в греки бредёт через Гнедича…»

В связи с юбилеем – 240 лет! – Николая Ивановича Гнедича, малоросского дворянина из Полтавы, русского поэта, оставившего нам перевод знаменитой древней «Илиады», я вспомнил своё стихотворение, пришедшее ровно 40 лет назад в переполненной электричке Белгород–Харьков, которой мне привелось в жизни ездить безсчетное число раз. Как я сейчас увидел, то был год 200-летия Гнедича, а мне было почти 25, годом прежде я окончил Харьковский институт радиоэлектроники, у родителей в Белгороде бывал довольно часто – города-побратимы Белгород и Харьков разделяют лишь 80 км, и тогда даже в кошмарном сне не могло привидеться то, что произойдёт с нами наяву в 1991, 2004, 2014 и последующие годы. Тогда уверенно пелось: «Белоруссия родная, Украина золотая…»

Стихотворение «Гомер в электричке» (однажды из зала мне выкрикнули: «Прочти про Го́мера!») я не включал в свои книги, опубликовано оно было, пожалуй, лишь в еженедельнике «Литературная Россия» в 1986 г., в подборке моих стихотворений с преамбулой Игоря Чернухина, которую попросил написать завотделом поэзии «ЛитРоссии» Юрий Гусинский, им обоим я благодарен по сей день. Помню, как я приосанился, когда в редакционном коридоре увидел на доске объявлений вырезку из газеты о том, что моя подборка по итогам года признана лучшим дебютом, и тут же говорилось, что лучшей поэтической публикацией – подборка Арсения Тарковского.

На белгородско-харьковском отрезке я перемещался с младенчества до седин; в 1970–1980-е в сутки ходило по 15–18 электропоездов – как в одну сторону, так и обратно, а в 2014-м – уже по одному, комфортабельному, на старте и финише с погранично-таможенным досмотром, изрядно осточертевшем за четверть века. Потом не стало и этих. На одном из последних я вынужденно покинул Харьков в августе 2014 г. Было уже не до Гомера. В сумке лежали Библия, «Книга скорбных песнопений» Григора Нарекаци и том выдающегося русского мыслителя Федора Степуна, подаренный моей дорогой сестрицей Светланой Кековой. Уже почти десять лет я не был в Харькове, о деталях умолчу…

А Гомер всегда звучит в нас – и ступающим словно по золоту Вечности русским гекзаметром Николая Гнедича – «Гнев, <о> богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…», и эхом отозвавшегося в 1915 г. невыносимо прекрасного, потрясающего Осипа Мандельштама – «И море, и Гомер – всё движется любовью. / Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит, / И море черное, витийствуя, шумит / И с тяжким грохотом подходит к изголовью».

Но тяжкий грохот однажды смолкает, а стихи остаются.

Гомер в электричке

Потный тамбур. Битком.
Свет – прокуренно-тусклый.
И – вьетнамка Гомера 
                        читает на русском.

Над страницей в полголоса –
                                    давняя Троя.
А под чёлкою чёрной –
                      скуласто и строго –
абрикосовый абрис
                      бормочущей девочки.
Это Азия в греки 
                      бредёт через Гнедича!

Так нежданно, так просто
                       сомкнулись культуры!
…Мнёт в зубах папиросу
                       старик однорукий.
Пожилая крестьянка
           своею мужицкою ладонью
к животу прижимает
           белобрысую двойню.
Обернусь.
                За плечом
                                долговязый очкарик
полыхает лицом.
                             А девчонка читает…

Голос – 
               с трещинкой странной –
как мы слушаем, замершие!
Два часа полустанкам
                                    читаешь гекзаметры.
Час – России.
                         И час  – Украине.

…Небеса проносились.
Электричка
                     огнями
                                 пространство кроила… (1984)

Художник: М.П. Вишневецкий.