Я и мои кошки. Истории военного времени

На дорожке валяются ветви сосны, сбритые осколками прилетевшего снаряда. Пахнет горьким дымом, кусты и деревья обгорели. Гляжу на полысевшую сосну, на завал из срубленных деревьев вокруг и вспоминаю... Как всего чуть более двух недель тому назад, в последних числах мая, на этих сосновых ветвях вальяжно свил себе гнездо...
Но впрочем, обо всём по порядку.
 

В мае 2023 года шквальные обстрелы нашего города Шебекино артиллерией и РСЗО Украины перемежались уже ночными автоматными перестрелками, случающимися теперь совсем рядом. Проснёшься эдак часа в два-три ночи, напряжённо вслушиваешься — гадаешь, что там на границе происходит? На фронте, который всего-то в километре от твоей сонной постели... от твоего уюта и размеренного быта, от твоего сада и леса.
Да, лес вокруг. Тёмной стеной нависает он над нами.
Лес начинается почти у наших ворот и идёт, идёт, перешагивает через речку-милашку, всю в белых и жёлтых кувшинках, шагает по холмам, низинам... И соснячки, и дубравы, и березняк...
Кто же сегодня пробирается тропами и по буеракам? Под чьей ногой хрустнул сучок?
Кого скрывает густая хвоя и новенькая цвета майской зелени листва леса?
Не знаю я о том, зато знаю о сообщениях, что рядом скопились многие силы озверевших нацбатов "неньки" и наёмников из числа ошалевших от русофобии поляков, вышвырнутых из ВС США наркоманов и иных. По рассказам, они уже в сопредельном Волчанске, городе-близнеце Шебекино. Трудно удержаться и отогнать мысли о недавнем набеге ДРГ на Грайворон. Страшно подумать о цинично издевающихся вырусях ВСУ…
В общем, лесное соседство впервые показалось не благом, не манной небесной, а неудобством, вызывающим опасение, особенно на фоне бьющих по нервам ночных автоматных очередей в темноте.
Ночь, полная темень за окнами...
— Слушай, к нам через забор лезут...
— Смотри-ты, вон фонариком второй светит...
— Уже у нас под балконом... Кто это?
— Темно, не видно... Знаешь, я сейчас пальну из карабина!
— Погоди, погоди...
Но он уже схватил карабин...
И что же? В этот момент в саду раздался приглушённый уютно-культурный женский голосок:
— Мурзя, Мурзенька, ты где, малыш? Игорёк, свети на сосну — он там, кажется.

Соседка ищет в нашем саду своего кота... Вот прямо сейчас и ищет! Гротеск какой-то!
Муж заорал, выпуская злое напряжение последних секунд:
— Вы что там, кошку ищете?
А в ответ вежливое и недоумённое:
— Простите, у меня Мурзенька убежал... К вам заскочил.
— Значит, — ехидничает муж, — вы тёмной ночью ищете чёрную кошку?
— Ой, да! Вы его знаете, Мурзю? Он такой чёрный, и у него зелёный ошейничек от блох... Я сыночке сказала мне посветить и к вам через забор, извините, перелезла, он же у вас, Мурзя. Вон он — вон, видите, зелёным ошейничек светится! Вон, на нижней ветке! Кис-кис-кис, Мурзинка, мальчик, иди к мамочке.
Чтобы не вышло чего ещё более непредвиденного, я крепко ухватила мужа за руку:
— Держи себя в руках...
— Правильно, и ты меня попридержи, а то я ей сейчас могу накостылять умнице!
А снизу женщина озабоченно поинтересовалась:
— Ой, а вы, мужчина, мне не поможете котика с сосны снять, видите, он сам не может, бедненький...
— Нет!!! Вы что, хотите, чтобы я в три ночи за чёрными кошками по соснам лазил? Идите домой подобру-поздорову, будем утром разбираться! Всё. Через калитку идите, не по заборам ...ночами, понимаешь!
Грустно вздыхая, дама удалилась.
Возмущение от происшествия как-то полностью притушило впечатление и от автоматных очередей, и от громких раскатов взрывов невдалеке...
— Вот чудачка, ты подумай! Нет, ну ты просто подумай, кошку ей ночами с деревьев снимай! Урожай, понимаешь, шишек получай себе на голову.
— Ладно, угомонись, спи, завтра вставать рано...
— И тут ещё эти громыхают! Да заткнитесь вы все!!!
Странно, но все заткнулись.
Утром, когда озорные майские зайчики пробрались меж штор, я подумала: что там Мурзик?
Утренний холодок, весёлое разноцветие аквилегий у дома, яркие полосатые розетки хост, прозрачная вязь молоденьких листьев шелковицы, свист и щебет... Радость и зелёный огонь весны!
А за калиткой уже маялась дама-кошатница:
— Доброе утро, а лестница у вас есть?
— Да к чему же лестница?
— А как Мурзю достать?
Я поглядела вверх.
Невысоко, на самой нижней ветке сосны, прямо на пушистой подушке из игл дремал, свернувшись в клубочек, чёрный котик с зелёным ошейником...
— Не нужна нам лестница, так достану.
— Вы что, — испугалась дама, голос прямо задрожал в истеричной нотке, — его стряхнуть хотите? Ой, не дёргайте за ветку, не надо, он убьётся!
Да знаю я этих кошек, они ленивые и настырные. Помню, мой таец Санёк тоже на дереве сидел и всем своим видом показывал, мол, какой он несчастный, снимите его, спасите, ну будьте людьми! Но тогда это был дуб, и сидел Санёк очень высоко — не залезть ни мне, ни детям. Битых три часа мы изыскивали способы снять кота с дерева... Идиоты.
Кота. С дерева. Потом мы отчаялись и направились через лес к ближайшему жилью.
Увидев, что театр окончен, Санёк разочарованно вздохнул, «пожал плечами»: что с них взять, шуток не понимают; после этого спокойненько слез сам и вприпрыжку помчался нас догонять: ну что, домой уже пошли?
Так что больше я на эту кошачью удочку не ловлюсь.
Коты — от рождения верхолазы. Раньше у электромонтёров были железные скобы на обуви для подъёма на деревянные столбы, назывались эти скобы "кошачьи когти" или просто "кошки".
Не зря, наверное?
Я решительно подёрнула за хвою кошачьей лежанки:
— Вставай, соня, и быстро слезай, домой пора, хозяйка твоя извелась до края.
— Ой, не трясите ветку! Ой, упадёт!
— Упадёт? Уважаемая, это кот. Причём ваш. А вы его совсем не знаете. Вот почему он ко мне сбежал? Может быть, дома его залюбили, ограничениями замучили? А у меня — сад, полёвки, бабочки — лови не хочу! Полная свобода кошачьей жизни. Я его, вашего кота, уже не первый раз вижу, нравится ему тут, понимаю.
— А ну, слазь, гадость такая... в смысле — радость, конечно!
Я сильно рванула ветку.
Кот, поняв, что хитрость его раскусили, нехотя, задом, но весьма ловко стёк на землю по стволу и прыснул вглубь моего утреннего сада, подальше от любвеобильной хозяйки. К вольной жизни, свету, новым приключениям!
А огорчённая хозяйка горестно вздохнула и поплелась восвояси.
Как потом оказалось, к новым и абсолютно непрошеным событиям страшного июня 2023 года, когда она вместе со всем городом бежала прочь от воя снарядов, от взрывов и огня, от лопнувших оконных стёкол и ужаса, нависшего над нами.
Но тем утром я смотрела ей вослед, и моё раздражение от неуместности её ночного вторжения к нам исчезло, вдруг растаяло, уступив место пониманию и сочувствию. 
И уже виделся мне не тёплый сиреневый май, а снег и яркий бесконечно морозный уральский день.

…Возле маленькой булочной Свердловска на январской хрустящей белизне среди высоченных сугробов стоит лошадь, впряжённая в сани. С саней двое работников споро сгружают открытые лотки с тёплым ещё хлебом и булками. 
У лошади на морде навязан мешок с овсом. Это торба, да? 
У лошади от морды валит пар, он сразу превращается в иней. Поэтому голова лошади обрамлена белой игольчатой «шкиперской» бородкой.
Лошадь смачно жуёт, изредка прядая ушами. Косит на меня карим глазом.
А мне восемь лет. Я замерла на месте и зачарованно смотрю на это чудо чудное, диво дивное, забыв обо всём на свете, о том, что мама не велела задерживаться, а велела сразу бежать из школы домой. 
Он пришёл и сел прямо на снег в этот сильный мороз. 
Он устроился под мордой лошади и смотрел, как она жуёт. 
Он был большой и прекрасный. 
Главное, Он был — ничей. Сразу подошёл ко мне на зов, принял кусочек школьной булки и побежал за мной. Вошли в подъезд. Мне даже не пришлось его уговаривать подниматься по лестнице. Он даже сам бежал впереди, иногда вопросительно оглядываясь: выше? Я открыла дверь своим ключом, и мы вошли. Мой обед он «уговорил» в два счёта. Я устроила его на единственное тёплое место в «хрущёвке» — на батарею — сама села рядом, на пол. Гладила... Он начал петь мне песни. Я слушала-слушала... и заснула.
Проснулась уже на кровати. Было темно. Я вскочила. На кухне горел свет, и мама рассказывала что-то папе. Слышался её возбуждённый быстрый говор: 
— И ты представляешь, грязный, одноглазый, весь в лишаях! И она с ним в обнимку!
... Я побежала на кухню. 
— Где Он?
— Кто?
— Он! Мой Кот!
— Это тебе приснилось... Ты заснула у батареи, я тебя перенесла на кровать.
А потом прошло время. Я выучилась и вышла замуж. И вот однажды...
Однажды мой маленький сын сказал: 
— Мне подарили котёнка. 
И вытащил из-за пазухи светленький комочек.
— Это кошечка.
— Девочка?
Мне представились ободранные занавески, шерсть на диване, креслах и в постели, даже в котлетах и супе. Жуткие будни с ордами орущих подзаборных котов, осаждающих и дерущих когтями мою дверь, требующих даму их котовьего сердца выйти. И её сумасшедшие, постыдно-эротические вопли, бешенные глаза... И я твёрдо сказала:
— Как назовём?
Однажды через месяц наша О-Сан (я тогда увлекалась романами древних японцев) сидела на ковре и вылизывалась на весеннем солнышке.
И вдруг до меня дошла одна особенность её анатомии!
— О-Сан! Ты что? Мальчик? — от шока я просто осела на пол...
Недоумевая, чем она (он теперь!) вызвала такие сильные эмоции, бывшая О-Сан (теперь просто Санёк) подбежала ко мне, заглядывала в глаза...
Так мы и узнали, что наш котёнок — мальчик. Драчливый и преданный таец. С положенными заломами на хвосте и собачьим сердцем. Тайские кошки — мы ошибочно зовём их «сиамы» — вследствие близкородственного скрещивания имеют поголовно заломы на хвосте. И слабое здоровье. В тайских преданиях, кстати, эти заломы хвостов королевских кошек (тоже не имевших свежей крови, так как проживали во дворце крайне закрыто, замкнуто) объясняются легендой о принцессе, ходившей купаться вместе с преданной кошкой. Однажды кошечка сронила кольца принцессы, которые та нанизывала любимице на хвост перед королевским купанием. Но ничего, на следующий раз принцесса завязала кошке хвост узлом, и кольца более не падали, а все мурлыки-тайцы в память об этом событии теперь поголовно щеголяют заломами.
Много лет жил наш кот с нами. И вышло так, что в нашей семье он стал самым взрослым. И хозяином. 
Он переезжал вместе с нами, по-своему уговаривая нашего пса, что ничего, приживёмся и на новом месте. 
Он гулял с нами по лесам как собака, слушался команд, бежал рядом. Он утешал меня в тяжёлые, страшные годы межвременья, когда моя страна пыталась выжить в угаре разграбления её пришлыми и дикими насильниками, уговаривал не падать духом, уверял, что всё непременно образуется... Он потратил много сил, чтобы создавать уют и радость в его доме, где он безусловно был «старшим». 
Но ничто не вечно под луной. И приходят старинные строки древнего японского поэта Сайгё:

Нетленное имя!
Вот всё, что ты на земле
Сберёг и оставил.
Сухие стебли травы —
Единственный памятный дар...

Сухие стебли травы шумят под берёзой. 
И стоит под ней странный черный камень, загадочный, как и твои глубокие зрачки, уводящие вглубь Вселенной, мой Кот.
И теперь, в прифронтовом Шебекино, сотрясаемом ударами снарядов ВСУ, я глядела вослед соседке и думала, что война — она для всех. И для тех, кто безраздельно доверился нам — тоже. 
А потом навалился июньский день, когда весь город, как отроившийся пчелиный рой снялся с места и, несомый жгучими вихрями войны, смятенно вылетел из родных стен. Город смотрел нам вослед, вздрагивая и покачиваясь стенами под огненными смерчами, бьющими с западной стороны. Почти на месяц единственными обитателями города и окрестных сёл стали только кошки, собаки и иная живность. Повезло тем из них, кого хозяева успели выпустить «на волю». Многие, слишком многие оказались заперты в четырёх стенах без воды и еды. Наперекор взрывам волонтёры делали, что могли. Но иногда было слишком поздно…
Мы же вернулись в город почти сразу… В нашем саду в наше отсутствие поселились две бывшие хозяйские кошки, промышлявшие мышами полёвками и тем, что мы им выставляли. 
Но Мурзик исчез из моего поля зрения. 
Навсегда. 
Что стряслось с ним? 
Увезла ли его хозяйка в эвакуацию? Умер ли он от тоски, бесцельно слоняясь вокруг родного, но пустого теперь дома? Пал ли лёгкой добычей выпущенных и одичавших от ужаса и голода бывших домашних собак? 
Не знаю.
Но более я его не видела.
Увы.