Бесславное фиаско Комитета членов Учредительного собрания

Образование и короткая бесславная история Комуча, претендовавшего на роль распущенного ранее Учредительного собрания — лучший аргумент против сторонников теории «упущенного для страны шанса».
Роспуск Учредительного собрания в начале января 1918 года с той поры и до нынешнего времени вызывает ожесточенную критику в адрес «произвола большевиков» и «уничтожения ими ростков отечественной демократии». Но тут требуется важное уточнение!

То, что текущая исполнительная власть в стране после Октября 1917 года в лице Совнаркома и ВЦИК и действительно находилась под контролем большевиков (хотя и союзных с ними до июля 1918 года левых эсеров тоже) — это факт. Но не меньшим фактом является и то, что юридическим источником такого положения был высший орган страны — Всероссийский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Именно его II съезд, созванный аккурат в канун Октябрьской революции, одобрил и свержение Временного правительства — и утвердил состав первого советского правительства и Всероссийского центрального исполнительного комитета.
А следующий III съезд точно также утвердил и решения ВЦИК по роспуску вышеупомянутого Учредительного собрания. Кстати, тоже юридически вполне по безупречной причине — отсутствия там кворума для принятия хоть сколь-нибудь легитимных решений. Ведь и начинались то заседания с весьма сомнительным запасом в 410 депутатов из необходимых 400. А после ухода из зала заседаний большевистской и левоэсеровской фракции их там осталось всего около 250 — это из 760 человек по списочному составу!
Понятно, что ни в одном уважающем себя парламенте мира принимать не то что некие судьбоносные решения для будущего своей страны, но даже и самые «дежурные» законы никто не станет. Но у оставшихся в зале трети депутатов «Учредилки», в составе правых эсеров, меньшевиков, и «примкнувших к ним» кадетов, националистов с окраин бывшей империи и прочей «мелочи», как оказалось, «была собственная гордость». И заставившая их возомнить себя «единственным легитимным органом власти в России».
Конечно, ошибочность этих суждений им быстро доказал знаменитый матрос Желязняк, своим призывом утром 8 января, тут же ставшим вот уже больше века настоящим «мемом»: «Господа, расходитесь — караул устал!». Господа в тот раз послушались — разошлись. Но, как оказалось — ненадолго…
Уже 8 июня 1918 года в Самаре, как пишется в большинстве источников, «часть депутатов Учредительного собрания образовали его Комитет, названный в традициях тогдашних сокращений «Комуч». Куда меньше «объективных историков» имеют мужество обратить внимание на то, что как минимум первоначальная численность этих самых депутатов не превышала нескольких человек. Обычно называется цифра от 5 до 12. Хотя ближе к осени (и времени закономерного краха этой структуры) в Самару действительно съехалось почти под сотню «бывших». 
Но все же даже сотня депутатов из «списочных» 760 — это для объявления власти своей «конторы» над всей Россией как-то маловато. Особенно если учесть, что даже столь официально избранных в «учредилку» большевиков и левых эсеров, вошедших почти полностью в число членов ВЦИК, было в полтора раза больше. Но отчего-то игравшие первую скрипку в Комуче правые эсеры (при минимальном количестве меньшевиков и кой-кого еще) решили, на манер героев гонконгских малобюджетных боевиков, что «их кунфу сильнее советского».

***

Тем более что поначалу определенные надежды на этот счет у них действительно имелись. Собственно, хоть в ряде не слишком симпатизирующих Советской власти источников и говорится, что «Комуч был создан подпольно еще весной 1918 года», — но найти точную дату на этот счет, как сказал бы их основной оппонент Ленин, «архитрудно». В отличии от 8 июня 1918 года — когда произошел захват Самары войсками Чехословацкого корпуса. Тоже весьма сомнительной «компашки». В которой хотя и находилось определенное количество чехов, живших в России еще до начала Первой мировой войны, — но подавляющее большинство составляли бывшие пленные из числа солдат и офицеров Австро-венгерской армии. В плену вдруг вспомнившие о своей «национальной гордости» — и воспылавшие горячей любовью к освобождению родной земли от ига австрийской монархии. Которой верой и правдой служили до попадания в весьма гуманные условия российского плена — тем более что с «национальным вопросом» у Вены было все поставлено на достаточно удовлетворительном уровне. Даже команды в подразделениях, при наличии в них солдат разных национальностей, подавались на разных языках — вплоть до 16 одновременно. 
Вообще, несмотря на общий подход в подобных случаях насчет «наших доблестных разведчиков и вражеских подлых шпионов», больше всего «внезапное прозрение» пленных чехословаков напоминает банальную «власовщину» четвертью века позже. Командование Красной Армии, во всяком случае «распропагандированных» пленных гитлеровских солдат (за исключением самых надежных, и то только в «спецоперациях»), в бои против Вермахта не выставляло. Заодно можно предположить и то, что причиной отправки Чехословацкого корпуса, вооруженного за счет российских арсеналов, на фронт противостояния Антанты и Германии с союзниками — аж через Сибирь! — была отнюдь не только официальная. Дескать, «при отправке более коротким путем: через Архангельск и Мурманск — транспорты с чехами могли быть перехвачены немцами». Ну да — в условиях все большего доминирования британского — да и ненамного менее мощного тогда французского флота на море. Даже непонятно — как это американцы решились перебросить свои дивизии аж через океан в Европу, не опасаясь этого самого «перехвата немцами»?
Думается, причина была все же несколько другая. В первую очередь заключаясь в трусости и ненадежности самих чехов, особо не горевших желанием вступать в бой с действительно серьезным и опасным противником. Вот «половить рыбку в мутной воде» послереволюционных реформ, выступив в роли грабителей и карателей — это да. А на этот опасный Западный фронт с Германией можно и через Владивосток отправиться, чтобы добираться потом туда по океану, да еще вокруг Африки, «до морковкина заговенья». Как, собственно, и произошло в реальной истории, — когда Первая мировая закончилась 8 ноября 1918 года, а чехи еще только продолжали доставлять к берегам Тихого океана бесчисленные эшелоны с награбленным в России имуществом. 
Тем не менее вступить в конфликт с как им тогда казалось слабой Советской властью Чехословацкий корпус решился без особых терзаний. Хотя и официально являлся к тому времени подразделением французской армии. При этом Париж занял привычную двусмысленную позицию — официально не вступая в войну с РСФСР, тем не менее не делал ничего, чтобы приструнить своих «иностранных военнослужащих». Впрочем, традиции «прокси-войн» зародились не только в последние полвека…

***

Одной из первых побед этой то ли армии, то ли банды и стал захват Самары. За которой последовали и еще ряд городов на Средней Волге и Урале. Тем более что окрыленные временными неудачами РККА, фактически находившейся тогда лишь в стадии организации, рука об руку с белочехами встали казаки Оренбургского казачьего войска атамана Дутова, уральские казаки, не принявшие новую власть офицеры бывшей императорской армии, просто недовольные революцией. Но хотя реальной силой обладали именно вышеупомянутые военные отряды — их лидеры не прочь были обзавестись и хотя бы минимальной «политической крышей». Дескать, не какие-то повстанцы мы (ибо в чем тогда отличие от восставших против прежней власти тех же большевиков?), — а «поддерживаем законную власть Учредительного собрания, избранного всем народом!»
Вот так почти никого реально не представляющая и ничего из себя не представляющая кучка обанкротившихся — даже не политиков, а политиканов — получила возможность назваться «Законным правительством Российской республики». Впрочем, понимая собственную реальную ничтожность, при этом вела активные переговоры с другими крупными антисоветскими силами, — например, Добровольческой армией на Дону.
Тем не менее командующим у их якобы собственной, так называемой «Народной армии», был командир 1-й чешкой гуситской дивизии Станислав Чечек. До своего головокружительного взлета на генеральскую должность носивший погоны всего лишь поручика, — но в период бурных революционных событий, бывает, случаются карьеры даже похлеще.
Хотя справедливости ради надо заметить, что за Комуч воевали немало и талантливых офицеров белогвардейского движения, — например, знаменитый полковник Каппель. Да, в общем, и из эвакуированной в Казань Академии генерального штаба к «белым» при захвате города тоже перешло ¾ и слушателей, и преподавателей. Так что кого-кого, — а офицеров в армии Комуча было достаточно.
Так что поначалу новое вроде бы «всероссийское» правительство достаточно серьезно расширило контролируемую территорию — с запада на восток на 750 вёрст: от Сызрани до Златоуста. С севера на юг — на 500 вёрст: от Симбирска до Вольска. Чему изрядно поспособствовал мятеж командующего Восточным фронтом РККА левого эсера Муравьева. Синхронизированного с попыткой его партии устроить переворот в Москве с последующим возобновлением самоубийственной в тот период для России войны с Германией.

***

Вот только сии военные успехи слабо коррелировались с успехами внутриполитическими. Лозунги «за все хорошее против всего плохого» хороши для «майданов» и предвыборно-популисткой риторики. А после прихода к власти быть «добреньким для всех» не получается — надо выбирать приоритеты. Комуч же одновременно и запрещал ликвидировать профсоюзы и заводские комитеты — и возвращал хозяевам национализированные Советской властью фабрики и заводы. Что вело все к тому же двоевластию на производстве — с его чаще всего последующим «параличом». 
То же и земельный вопрос — эсеры-то вроде и не покушались на бесплатную раздачу крестьянам объявленной общенародной собственностью земли. Но «зондировали» вопрос и «восстановления справедливости» (и собственности!) на земельные угодья ее прежних владельцев, главных фактических «спонсоров» этого правительства. 
А потом, когда Красная Армия, преодолев первоначальный «период разброда и шатаний» значительно укрепила свой Восточный фронт, начав активные наступательные операции, — выяснился еще один очень неприятный факт для заседавших в Комуче правых эсеров. К их ужасу подавляющая масса крестьян оказалась на деле сторонницей не столько эсеровских, — а вполне себе анархистских идей! В том смысле, что идти воевать в армию Комуча однозначно не желала — и даже платить на ее содержание налоги не собиралась.
Поневоле вспоминается эпизод из очерка Максима Горького о Ленине — где великий писатель (выдвигавшийся в начале 30-х на Нобелевскую премию!) вспоминает свой разговор с лидером революции и его вопрос: «Вот вы критикуете нас за разгон “учредилки”. Неужели Вы полагаете, что она справилась бы с анархизмом крестьянства?» — В сущности, ответ на этот вопрос и дала история Самарского Комуча. Не справились они — даже на территории нескольких губерний. А уж о необъятных просторах всей России и говорить нечего… Заодно хочется упомянуть еще об одной абсолютно, — сколь непопулярной, столь и абсолютно не реализуемой идее «комучевцев»: —  на возврат России в Мировую войну. Из которой она лишь недавно вышла ценой тяжелых уступок Германии.

«Комуч своей ближайшей задачей ставит укрепление власти Учредительного собрания, создание Национальной армии для борьбы с внешним врагом. В области внешней политики… сохраняет верность союзникам и отвергает всякую мысль о сепаратном мире, а потому не признает силы Брестского мирного договора», — говорилось в одном из первых его воззваний. 

Остается лишь представить себе катастрофические последствия такого шага — будь он реализован. В условиях, когда прежней императорской армии уже нет — ведь она начала разрушаться с обрушением фронтов уже при Керенском, благодаря его разрушительным реформам. А к лету 1918 года большинство ее солдат уже разошлись по домам — при этом категорически не желали возвращаться обратно. 
Если уж самарские крестьяне не хотели идти воевать даже за якобы «свою» власть в Гражданской войне, — что говорить о войне международной? А офицеры в это время находились по разные стороны баррикад. Кстати, на советской стороне их было намного больше. Из 150-тысячного корпуса офицеров Российской империи в Красной Армии служило 75 тысяч бывших офицеров (из них 62 тысячи дворянского происхождения), в то время как в Белой — около 35 тысяч. 

***

А тут еще и значительная часть местных рабочих «воспряла ото сна» — и начала активные протесты против проводимой этим «осколком» Учредительного собрания политики. С другой стороны, активизировались местные «правые» — и отнюдь не социалисты, как эсеры из правительства. Так что последних откровенно «прокатили» на муниципальных выборах в конце августа 1918 года.
Точку в агонии «учредильщиков» поставили победы Красной Армии, отогнавших своего противника к Уралу — и осознание полного банкротства своих идей. Ну и — что тут скрывать — важнейшую роль тут сыграло прогнозируемое рационально-трусливое решение Чехословацкого корпуса уйти из ставшего для него слишком опасным региона в более спокойные местности, поближе к Тихому океану. Тем более что «основные сливки» с «комучевских» земель чехи уже сняли. Один только захваченный ими в Казани «золотой запас» Российской империи чего стоит! 
Правда, совсем уж от начавшего «дурно пахнуть трупа» идеи «Учредительное собрания — спасения для страны» эти деятели не отказались. Так что просто об упразднении своего Комитета они объявить не захотели, — вместо этого проведя его «ребрендинг» под видом «слияния» с соседями по антибольшевистскому фронту. В итоге 23 сентября 1918 году в Уфе появилось Временное всероссийское правительство во главе с Директорией из 5 человек. Первую скрипку в которой, впрочем, играли уже не «комучевцы», а деятели Сибирского правительства... 
Но тем не менее в ходе учредившего эту структуру Государственного совещания (ну как не обойтись без пафосных терминов, особенно когда дела идут под откос?) его участниками был сделан очередной «реверанс» по адресу… все того же Учредительного собрания! Даже была назначена дата созыва его новой сессии — 1 января 1919 года. Правда, лишь при условии, что на нем соберется хотя бы 250 его депутатов. Из, снова хочется напомнить, — первоначально-списочного состава в 760 человек. Так что, обрети сия фантазия плоть, — фарс с «репрезентативным представительством воли народа России» во всего лишь треть от числа избранных населением представителей, — получился бы еще тот.

***

Увы, для последних «учредильщиков» — их «хотелки» всего лишь «хотелками» так и остались. Кстати, отнюдь не только из-за привычно назначаемых «ответственными за все беды страны большевиков». Как оказалось, их оппоненты по Гражданской войне относились к политиканствующим болтунам ничуть не лучше, — чтобы не сказать, наоборот. Уже 19 ноября 1918 года объявивший себя «верховным правителем России» адмирал Колчак первым делом разогнал Директорию. А когда бывшие члены Учредительного собрания стали готовить против него протесты — уже в начале декабря четверть сотни из них были отправлены в Омскую тюрьму. Под конец же декабря депутата Нила Фомина вместе с 9 сидевшими с ним эсерами и меньшевиками — поручик Барташевский и капитан Рубцов, не заморачиваясь на организацию суда, даже скорого «военно-полевого», — попросту зарубили шашками. 
После этого отношения эсеров, что правых, что левых, имевших относительное большинство в Учредительном собрании, с адмиралом Колчаком очень ухудшились. Так что эти «социалисты-революционеры» порой даже искали пути наведения мостов с прежде горячо ненавидимыми ими большевиками. Собственно, и печальный финал — и самого Колчака, и его администрации в Сибири, — как раз и был обусловлен массовым восстанием в крае, возглавляемым в первую очередь как раз эсерами. Во всяком случае, расстреляли Верховного Правителя в Иркутске именно их вооруженные отряды — в то время как чехи в очередной раз предали своего текущего союзника. При полном «олимпийском спокойствии» их куратора от французской армии генерала Мориса Жанена.
Так что возлагать надежды на «спасение России Учредительным собранием, если бы его не разогнали большевики», не годится даже для книжек в жанре «альтернативной истории». Где подобный сюжет вроде бы еще не встречался — в отличии от массы поделок в стиле «Февральский мятеж подавлен верными императору войсками — и…». Доказано Комучем — и его бесславным фиаско!

​