Остров Даманский
Остров Даманский
Когда на Даманском разрывы
Вздымали и камень, и лёд,
Мы знали: традиции живы!
Мы верили: враг не пройдёт!
Хранят в поколениях люди
Солдатскую русскую стать.
Так было, так есть и так будет,
Иному вовек не бывать!
майор А.Лукьянов
Перед началом совещания в Иманском погранотряде старший лейтенант Бубнов, начальник погранзаставы Кулебякины сопки, подошёл к своему соседу, начальнику заставы Нижне-Михайловская старшему лейтенанту Стрельникову и, крепко пожав протянутую ему руку, спросил:
- Здравствуй, Иван! Это твоего сержанта-раздолбая ко мне переводят? Костин сказал, чтобы я его с собой на заставу сразу после совещания забирал. Шаганов вроде бы его фамилия…
- Здорово, Володя! – весело откликнулся Стрельников. – Моего. Уже не сержанта – его Леонов в младшие сержанты разжаловал. И фамилия у него не Шаганов, а Шаныгин. Что раздолбай, так это точно – в самоволке попался. Но боец хороший – отдавать жаль. Он с китайцами себя здорово показал – на том берегу не одну челюсть китайским врачам на место пришлось поставить. Если бы не Леонов, я бы его не отдал – вздрючил бы, погонял для приличия, но оставил бы. Но… Попался патрулю… Смотри, через полгода я его у тебя заберу!
- Посмотрим на твоего Шаганова вначале, - отмахнулся Бубнов. – Ещё неизвестно, чего он стоит. Я, может быть, и сам от него захочу избавиться – бардака я не люблю.
- Шаныгина, - поправил Стрельников.
- Что?
- Шаныгина, говорю. Его фамилия – Шаныгин.
- Да хоть Пупкин!
- Стрельников! Бубнов! Вам что, особое приглашение нужно. Быстро рассаживайтесь! – прикрикнул на разговорившихся офицеров начальник политотдела Иманского погранотряда подполковник Костин.
Переглянувшись, Стрельников и Бубнов прошли в зал вслед за остальными офицерами и заняли свои места.
Как и предполагал Стрельников, доклад начальника погранотряда полковника Леонова касался текущей оперативной обстановки на границе, но не обошлось и без политики. В общем-то, Леонов говорил то, что и так было хорошо всем известно, поэтому Стрельников слушал командира не очень внимательно, размышляя больше о том, как правильно распределить людей для несения службы – несмотря на все заверения командования, застава Нижне-Михайловская была укомплектована лишь наполовину от штатной численности.
- С середины шестидесятых годов провокационная деятельность китайской стороны на советско-китайской границе значительно активизировалась, - чётким, отработанным командным голосом читал доклад Леонов.
- Ты о чём задумался, Иван? – толкнул Бубнов Стрельникова локтем в бок.
- Чего? – встрепенулся Стрельников.
- Я говорю, о чём задумался?
- У меня на заставе только половина людей в наличии.
- Всегда так было, - пожал плечами Бубнов. – У меня не лучше.
- У тебя как раз лучше. А у меня в прошлый раз, когда с китайцами дрались, один повар на заставе оставался. А если бы в другом месте прорвались, пока мы на Уссури были?
Стрельников хотел сказать что-то ещё, но, встретившись с грозным взглядом подполковника Костина, поспешно зашипел:
- Тихо – вон Костин и так волком смотрит. Он мне ещё Шаныгина не простил.
- Потом поговорим, - кивнул Бубнов.
- С конца марта тысяча девятьсот шестьдесят пятого года участились попытки явочным порядком захватить отдельные участки советской территории, - продолжал читать доклад Леонов. – Китайские военнослужащие и гражданские лица стали демонстративно нарушать границу. Если с первого октября тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года по первое апреля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года было отмечено тридцать шесть выходов на советскую территорию около ста пятидесяти китайцев, то только за первую половину апреля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года граница нарушалась двенадцать раз с участием свыше пятисот китайских граждан и военнослужащих. Более того – нарушения границы приобретали всё более вызывающий характер. Так, одиннадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят пятого года около двухсот китайцев под прикрытием военных вспахали восемью тракторами участок советской территории в районе ответственности заставы Кулебякины Сопки. Встретив на своём пути заслон советских пограничников, китайские военнослужащие попытались его прорвать, допуская при этом насильственные и оскорбительные действия.
Стрельников осмотрелся – на первый неискушённый взгляд казалось, что все офицеры слушают начальника погранотряда внимательно, но на самом деле опытные и бывалые пограничники знали всё, что говорил Леонов, и были участниками большинства событий, а вот те, кто служил недавно и не имел ещё опыта, слушали особенно старательно, прекрасно осознавая, что и они в любое мгновение могут стать участниками одной из китайских провокаций.
Леонов неожиданно кашлянул, но тут же поправился и продолжил:
- Китайские власти искусственно накаляли обстановку, сосредоточив в приграничных с СССР районах воинские части и многочисленные подразделения так называемой «трудовой армии». Они развернули строительство крупных военных госхозов, по сути представляющих собой воинские поселения. Активизировалось создание «кадровых отрядов» народного ополчения, которых привлекли к охране границы, а также используют для поддержания так называемого «чрезвычайного положения» в прилегающих к границе населённых пунктах. Хочу напомнить присутствующим, что и нынешний год складывается непросто. Только на участках застав Кулебякины сопки и Нижне-Михайловская в январе-феврале этого года зафиксировано в два раза больше нарушений границы, чем за соответствующий период тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Хочу сообщить присутствующим, что, согласно данным нашей разведки, местные жители в приграничных районах разбиты на группы, возглавляемые работниками общественной безопасности. Примыкающая с китайской стороны полоса к границе глубиной до двухсот километров объявлена запретной зоной, так называемой «передовой линией обороны Китая». Все лица, подозреваемые в симпатиях к СССР или имеющие родственников в Советском Союзе, выселены из этой зоны в глубинные районы Китая. Наиболее сложная обстановка в данный момент складывается в зоне ответственности застав Кулебякины сопки и Нижне-Михайловская. По окончании совещания я попрошу задержаться старших лейтенантов Бубнова и Стрельникова.
Оба начальника застав, не сговариваясь, переглянулись.
- Кстати, Бубнов, поделитесь с товарищами, что вы за инструмент для борьбы с нарушителями придумали. Говорят – неплохо помогает? – неожиданно сменил тон Леонов и улыбнулся.
Бубнов поднялся и переспросил:
- Вы имеете в виду рогатины, товарищ полковник?
- Именно. Не стесняйся, Бубнов, рассказывай, - подбодрил старшего лейтенанта командир.
- В последнее время китайцы совсем обнаглели – если раньше только палками дрались, то теперь в них стали гвозди набивать. Если к их хвалёному спецназу мы привыкли, да и наши прикомандированные ребята-боксёры не подвели, то с этими гвоздями целая проблема – перед Новым годом у меня двум бойцам китайцы палками с гвоздями глаза повыбивали – пришлось комиссовать. Тулупы от гвоздей защищают, а вот лицо трудно уберечь. Вот мы и стали рогатины делать. У меня есть боец – рядовой Козырев. Он и придумал – говорит, мы дома с рогатиной на медведя ходим. А китаец-то похлипче медведя будет – вот и будем толкать их этими рогатинами. И точно – наделали мы их штук тридцать и тут же на льду и попробовали. Несколько штук, правда, сломались – неудачные вышли, а остальные здорово помогли – китайцы своими палками не дотягивались, а наши бойцы поймают их рогатиной и на лёд укладывают или выталкивают – смотря, что сделать нужно, - пояснил Бубнов. – Да ещё и деревянные булавы сделали – если какой китаец и прорвётся через рогатины, тут же его глушить булавами начинаем.
- Молодец, старший лейтенант – все бы так соображали! Не то, что Шелестов – умудрился пальбу открыть – еле с особым отделом разобрались. Ну, капитан Шелестов, поведай нам, как ты умудрился едва войну не начать?
- Я уже докладывал…, - неуверенно начал Шелестов.
Но Леонов тут же его перебил:
- Я помню. Но ты всем расскажи, чтобы были в курсе.
- Есть, - ответил Шелестов. – По порядку?
- Всё, как было, но только то, что относится к делу.
- Как всегда – человек тридцать китайцев вышли на лёд, и пошли к нашему берегу. Мы их встретили прямо на льду. Всё бы ничего, начали мы их теснить, да только Пичугин, молодой боец, зазевался и китайцы затолкали его в сторону. Они стали отходить к своей машине, а Пичугина захлестнули ремнём от автомата вокруг шеи, повалили на лёд и поволокли с собой. Мы бы его наверняка отбили, но у парня нервы сдали, он и полоснул очередью по колёсам китайской машины. Китайцы его тут же бросили, заскочили в машину и прямо на ободах уехали к себе.
- Предупреждаю всех – возможны любые провокации. Напоминаю, что приказ воздерживаться от применения оружия никто не отменял. Данный инцидент ещё получит должную оценку. Вон год назад у Бубнова вообще было побоище – восемь сотен китайцев, а с нашей стороны всего триста пограничников. Хорошо, что ещё мотоманевренная группа подошла…
Бубнов тут же отчётливо вспомнил ту драку, словно бы она случилась только вчера. Хорошо ещё, что китайцы приехали не все сразу, а то до прихода мотоманевренной группы точно смяли бы пограничников. Хунвейбины приготовились основательно – привезли с собой машину звукосопровождения, ораторов. Начали с криков и оскорблений, затем, разобрав заранее приготовленные багры и палки с гвоздями, двинулись в сторону советского берега.
- Они решили идти до конца – плохо будет! – предупредил старшего лейтенанта кореец-переводчик Пун Сен.
Достигнув середины льда, китайцы завопили, что есть силы и, размахивая палками и выставив вперёд багры, ринулись на поджидавших их пограничников. По приказу Бубнова наши встретили их возле берега. Завязалась драка.
Где-то через час старший лейтенант понял, что китайцы, имеющие более чем двукратный перевес, начинают теснить наших бойцов. Ещё немного и они прорвутся на советский берег.
Размышлять было некогда – оружие применять запрещалось, но Бубнов, взглянув на стоящий на берегу БТР, тут же подскочил к машине, запрыгнул на броню и крикнул механику-водителю:
- Вперёд, Старыгин! Рассечь толпу! Дави рычаги!
- Там же люди, - растерянно произнёс Старыгин и недоумённо посмотрел на командира.
- Я сказал – вперёд. Дави рычагами и не смотри! Вперёд, твою мать, гуманист херов! – выругался старший лейтенант. – Я тебе щели закрою – будешь по моей команде ехать. Вперёд!
Бубнов сбросил с себя полушубок и прикрыл им смотровые щели.
Старыгин дал полный вперёд, и БТР, натужно выбросив струю дыма, рванул с берега на лёд.
- Лево! Право! Ещё право! Прямо! – орал сидящий на броне Бубнов, стараясь, чтобы БТР не задел своих.
Стальная машина, словно спотыкаясь, несколько раз подпрыгнула на льду. Обернувшись, Бубнов увидел позади БТР четыре распластанных на льду китайца.
Остальные хунвейбины, увидев, что произошло с их товарищами, бросились бежать. Резкие окрики старших заставили нескольких из них вернуться, но только затем, чтобы подхватить оставшиеся лежать на льду тела. Бубнов приказал не мешать им и не преследовать бегущих. Китайцы периодически оборачивались, что-то злобно кричали, потрясая баграми и палками, но было уже ясно, что стычку они проиграли.
- Ну что, гуманист? А? – возбуждённо спросил старший лейтенант, вновь надевший свой бушлат.
- Да я ничего, я так – с непривычки, - смутился Старыгин и улыбнулся, показывая на добравшихся до своего берега китайцев. – Вот как драпанули – а ведь могли и на наш берег пройти.
- То-то и оно, Старыгин, что не могли. Не может советский пограничник разных мудаков на территорию родины пропустить. Тут сам погибай, а границу защищай! А ты – люди, - назидательно заметил Бубнов и, немного помолчав, добавил: - Люди то они люди, но не мы к ним, а они к нам пришли. Фашисты ведь тоже были люди или как, Старыгин, а?
- Вроде и люди, хотя и нелюди одновременно, - растерялся механик-водитель.
- Люди, Старыгин, они разные бывают – Гитлер тоже не обезьяной был. Перешёл границу – значит, враг. Не лезь, куда не нужно! – уверенно подытожил Бубнов, хотя в душе старший лейтенант по-своему сочувствовал попавшим под БТР китайцам и вскользь подумал о том, что там, в Китае, у них могли быть семьи и дети.
Через месяц переводчик Пун Сен добыл по свои каналам фотографии – все четверо китайцев, попавших под БТР, погибли. Их хоронили в пышных гробах, и, как передали с того берега, на похоронах китайские власти призвали выкрасть «злостных ревизионистов» Бубнова и Стрельникова и «предать их суровому и справедливому суду».
Вскоре во время одной из стычек китайцы попытались утащить к себе замполита заставы Бубнова, но, заметив, что им попался не тот офицер, просто вытолкали его из кузова своей машины назад на снег. Советские пограничники усилили бдительность, и больше офицеры в руки китайцам не давались.
- А сейчас я передаю слово начальнику политотдела Иманского погранотряда подполковнику Костину, - завершил своё выступление Леонов.
Вышедший к трибуне Костин привычно начал с характеристики внешнеполитической обстановки и взаимоотношений с Китаем:
- Советское руководство придерживается мнения, что между СССР и КНР нет никаких территориальных проблем. Советско-китайская граница имеет чёткую договорную основу и какой-либо её пересмотр просто недопустим. Масштабность и частота пограничных столкновений наглядно свидетельствуют о стремлении маоистов к развязыванию крупных конфликтов на границе. Вот что заявил министр иностранных дел КНР Чжэнь И: «Возможен разрыв отношений, возможна война». Год назад премьер КНР Чжоу Эньлай сказал, что кроме большой войны существуют пограничные войны и пограничная война между СССР и КНР начнётся раньше, чем война КНР и США. По сути, одним из стержней внутренней и внешней политики китайского государства избран воинствующий антисоветизм. Практически все официальные партийно-государственные мероприятия в КНР проходят под лозунгом «Советский Союз – наш смертельный враг». Китайские представители учинили антисоветские дебоши в Москве, Париже, Ханое, Багдаде, Алжире и во многих других местах. Совершены акты грубого насилия над экипажами захваченных китайцами советских кораблей «Туркестан», «Загорск», «Свирск», «Камчатск-лес», «Комсомолец Украины» и это, к сожалению, далеко не полный перечень. Обстановка, товарищи, крайне сложная и напряжённая. Особо хотел бы предупредить о недопустимости распространения данной информации, а тем более каких-либо слухов среди мирного советского населения, проживающего в пограничной зоне.
Уже после совещания Стрельников и Бубнов вместе с Костиным зашли в кабинет к начальнику. Леонов сразу же предложил всем садиться и перешёл к делу:
- По полученным оперативным сведениям китайская сторона готовит провокацию. Даже известно её кодовое название – «Возмездие». Однако не ясно где и когда они её устроят. Предположительно, это может случиться на одной из застав нашего погранотряда. Где – неизвестно, какими силами – тоже неизвестно. Но как раз в районе ваших застав на сопредельной стороне началось движение армейских частей, в частности – двадцать четвёртого полка Национально-освободительной армии Китая. Не исключаю, что будет повтор попытки выйти на наш берег или же устроить массовую драку. Они могут вывести на лёд и тысячу, и две тысячи человек. Поэтому я попрошу вас быть предельно внимательными.
- Да мы и так каждый куст отслеживаем, товарищ полковник! – не выдержал Стрельников.
- Я знаю, Иван. Но что-то слишком неспокойно стало… Ну что, Бубнов, готов принять этого разгильдяя, Шаныгина?
- Товарищ полковник, он хороший сержант, опытный. Так получилось, - попытался вступиться за своего бойца Стрельников.
- Вот адвокатов нам здесь точно не надо! – строго перебил Леонов. – Он разжалован за самоволку в младшие сержанты. Скажи спасибо, что не в рядовые. Не те здесь места, чтобы по самоволкам бегать.
- Да и обстановка сложная – дисциплина важна, а то все разболтаются, - поддакнул Костин.
- Геройский он парень – с китайцами себя хорошо проявил. Жаль отдавать, - не сдавался Стрельников.
- Ладно, посмотрим – пусть пока младшим сержантом у Бубнова послужит, а потом, может, и назад отправим, - смягчился Леонов. – Так что забирай его, Бубнов, у Стрельникова. Где он сейчас?
- Внизу дожидается, в машине, - пояснил Стрельников.
- Вот и хорошо. Вопросы есть? – подвёл итог разговору Леонов.
- Никак нет! – дружно ответили начальники застав.
- Тогда все свободны.
Уже на улице Стрельников с досадой сказал вышедшему ему навстречу Шаныгину:
- Добегался в самоволки?! Мало того, что на соседнюю заставу поедешь, так ещё и в младшие сержанты тебя разжаловали.
- Как только приедем, сразу же срежешь одну лычку! – строго предупредил Бубнов. – А сейчас иди в мою машину – вон «газик» у дерева стоит.
- Есть, - хмуро кивнул Шаныгин, и, взяв свой вещмешок и попрощавшись с водителем и Стрельниковым, побрёл в сторону указанной ему машины.
От Имана доехали до заставы всего за час с небольшим – стояли морозы и «газик» легко бежал по укатанной ледяной дороге.
Наскоро пообедав, Стрельников отправился на конюшню – там рядовой Чижов должен был вывести на прогулку Героя – норовистого, белого жеребца, любимца начальника заставы.
По дороге на конюшню Стрельникову навстречу попался Петров, временно прикомандированный из Имана, который что-то старательно снимал, направив фотоаппарат на росшую неподалёку от конюшни большую сосну. Фотограф настолько увлёкся своим занятием, что даже не заметил подошедшего Стрельникова.
- Ты чем это занят а, на что плёнку казённую тратишь?! – крикнул Стрельников почти на ухо Петрову и хлопнул того по плечу.
От неожиданности пограничник едва не выронил фотоаппарата и, переложив его в правую руку, поспешно отдал честь:
- Виноват, товарищ старший лейтенант – я снимать тренируюсь.
- И что – больше не на чём, кроме этой сосны?! Лучше бы снимал наших комсомольцев – ведь для этого ты и приехал! Ты что – ворон там снимаешь, что ли?
- Никак нет. Вон, смотрите – сучок интересный и в видоискатель его не сразу поймаешь.
- Так ты что – сучки на плёнку снимаешь?! – рассердился Стрельников.
- Никак нет. Я это того… Я без плёнки… Я и не снимаю, а тренируюсь, - растерялся Петров.
- Это ещё зачем? Какой смысл без плёнки работать? – не понял Стрельников.
- Это ведь, как стрельба. Если хорошо объект поймаешь, будет снимок хороший. А без плёнки я щёлкаю, чтобы рука не дрожала, приучалась – тогда и фотография будет более чёткой, а не смазанной.
Снимки у Петрова и в самом деле всегда выходили хорошие.
- Молодец, Петров! – похвалил рядового Иван, но тут же его внимание отвлекло упрямое ржание любимого жеребца.
Герой не хотел выходить на улицу, и Чижов беспомощно дёргал за узду, пытаясь вытащить жеребца насильно. Наконец, Герой как будто бы сдался и подался вперёд. Чижов с победным видом взглянул на командира, но в этот самый момент жеребец рванул с такой силой, что пограничник, не удержав равновесия, упал на снег.
Начальник заставы не смог удержаться от улыбки и крикнул растерявшемуся Чижову:
- Ну что ты варежку разинул. А ну, прокатись на нём верхом! Привыкай подчинять коня.
Чижов неуверенно подошёл к жеребцу:
- Но, товарищ старший лейтенант… Вы же сами знаете.
- Ничего не хочу знать. Да не бойся ты – жеребец должен твою силу чувствовать.
Собравшись с духом, Чижов вскочил в седло, и жеребец рванул вперёд. Но уже через несколько шагов поднялся на дыбы и с громким торжествующим ржанием сбросил незадачливого седока на землю.
- Живой? – крикнул Стрельников и, убедившись, что с Чижовым всё в порядке, подмигнул Петрову и крикнул неудавшемуся наезднику: - Эй, Чижов, а ведь Петров твоё падение на фото снял – теперь или в газете пропечатают, или домой пошлём, родным, чтобы видели, какой ты пограничник.
- Так ведь он бешеный, товарищ старший лейтенант. Не надо никуда моё фото девать – засмеют, - Чижов воспринял угрозу Стрельникова всерьёз.
- Бешеный, говоришь? А ну, смотри! – Стрельников, несмотря на плотный белый тулуп, легко вскочил в седло и, гикнув, понёсся в сторону вертолётной площадки.
Жеребец попытался, было, сбросить и Ивана, но не смог и, покорившись воле человека, помчался вперёд, разбрасывая копытами снег.
- Иван, голову себе свернёшь – ну что ты, в самом деле?! – крикнула выскочившая из дома жена Стрельникова Лида.
- Ишь, орёл ваш начальник – не то, что ты! – хмыкнул Петров, показывая на удаляющегося всадника.
- Сам попробуй – на нём никто, кроме старлея, усидеть не может. Вон, начальник соседней заставы приезжал – он и его сбросил! – обиделся Чижов. – А ты меня что, и в самом деле заснял?
- Конечно – Стрельников приказал, вот я и заснял, - подтвердил Петров, но, заметив, что Чижов окончательно сник, тут же его успокоил: - Была охота на тебя кадры тратить – у меня и плёнки нет. Стрельников пошутил.
- Тьфу ты, шутки у вас! – сплюнул на снег Чижов, но было хорошо видно, что он рад такому повороту событий.
Ближе к десяти вечера мороз чуть ослабел и начался густой снегопад. «Самое время скрытно выдвигаться в нашу сторону», - подумал Стрельников и предупредил, чтобы пограничники на наблюдательном посту смотрели в оба.
Уже за полночь, делая запись в Книге пограничной службы, Стрельников, вспомнив разговор с начальником погранотряда, почти машинально записал: «Возможно провокационное нарушение границы из КНР в СССР в районе острова Даманский…».
Едва проснувшись, Стрельников сразу же поинтересовался обстановкой на участке напротив Даманского. Оба наблюдателя сообщили, что всё в порядке. Но Стрельников решил всё по-своему и вызвал сержанта Акулова.
- Разрешите, товарищ старший лейтенант? – спросил высокий, русоволосый сержант.
- Входи. Возьмёшь двух бойцов –Чижова и ещё кого-нибудь. Сам посмотри. Пройдётесь по Даманскому – внимательно всё посмотреть и доложить. Снег сильный – как бы китайцы незаметно не подобрались! – поставил перед сержантом задачу Стрельников. – Часа через два на месте будете. Отзвонишься мне с наблюдательного поста.
Отдав приказ, Стрельников подошёл к стене и оторвал листок отрывного календаря. «2 марта 1969 года», – прочёл начальник заставы. «Весна. Весной всегда много снега. К теплу», - подумал Стрельников, глядя через окно кабинета на медленно падающие, большие снежные хлопья. Пограничный наряд не всегда посылали на Даманский, но сегодня Иван был уверен, что остров лучше проверить. Сам Даманский был гораздо ближе к китайскому, чем к советскому берегу и в такую погоду китайцы могли попытаться скрытно проникнуть на остров, тем более что такое случалось уже не раз и их приходилось выдворять, когда по-хорошему, а когда и по-плохому – с мордобоем и руганью.
Раздался пронзительный звонок. Звонил Акулов:
- Всё нормально, товарищ старший лейтенант – обход закончили, на Даманском чисто.
- Возвращайтесь на заставу! – разрешил Стрельников.
Как-то сразу успокоившись, Стрельников позвонил Бубнову:
- Здравствуй, Володя! Как у вас дела? Спокойно?
- Спокойно, вроде. На островах чисто. А у тебя?
- И мой наряд по Даманскому прошёлся – всё хорошо. Сегодня воскресенье. Давно мы семьями не встречались.
- Такая служба, что и не выберешься. Будет отпуск, заезжай с женой на день-два перед поездкой домой. Хоть нормально повидаемся, - предложил Бубнов.
- Ладно, Володя, договорились.
Положив трубку, Стрельников вновь подошёл к окну. Снегопад почти прекратился.
Вновь зазвонил телефон. Иван снял трубку.
- Товарищ старший лейтенант, со стороны китайского пограничного поста Гунсы в направлении Даманского движется группа вооружённых людей численностью до тридцати человек.
- Как близко они к Даманскому?
- Подошли вплотную. Идут уверенно, останавливаться не собираются.
- Продолжать наблюдение. Акулов с ребятами уже ушли?
- Никак нет – здесь ещё.
- Давай сюда сержанта. Акулов, слушай меня внимательно - покажитесь китайцам, но на остров не идите – против тридцати вы впятером ничего не сделаете. Сейчас мы будем.
Пронзительно завыл зуммер сирены – Стрельников поднял заставу в ружьё. Позвонив оперативному дежурному о провокации, Иван заскочил домой и, быстро обняв жену, постарался её успокоить:
- Всё нормально. Ну, подерёмся немного, если что – не впервой их выпроваживать с Даманского. Их всего тридцать. Нас даже чуть больше будет. А если китайцы ещё подойдут – с поста сообщить успеем. Не волнуйся, Лида – привет от Бубнова. Ну, всё – мы поехали. Обед готовь – надеюсь, до обеда мы их выгоним!
В командирский «Газ-69» сели сам Стрельников, замполит старший лейтенант Михайлов и ещё пять человек. Следом за их «газиком» рванул БТР-60ПБ с тринадцатью человеками на борту во главе с сержантом Рабовичем. Последним, с двенадцатью пограничниками под командой младшего сержанта Бабанова выехал «Газ-63», который сразу же отстал от колонны.
- Слабоватый мотор у нашего «Газа-63». Ну да ладно, думаю, мы пока с китайцами и сами справимся, - с досадой махнул рукой Стрельников. – Петров!
- Я! – откликнулся фотограф.
- Повезло тебе – попал к нам как раз на провокацию! Аппарат взял? Будешь снимать китайцев – пошлём в Москву, как доказательство нарушения границы.
- Взял. «Зоркий-4».
- А камеру?
- И камеру взял, на всякий случай, хоть вы и не говорили.
- Сам должен соображать. Молодец, что взял! – похвалил Стрельников и вновь оглянулся. – Совсем Бабанов отстал – уже и не видать. Минут на пятнадцать опоздает.
- Ты, Петров, может, и баян захватил? – под смех пограничников спросил Стрельников. – Запасливый ты парень, как я погляжу!
- Никак нет – на заставе оставил! – улыбнулся Петров, который славился своей игрой на музыкальном инструменте в политотделе отряда, откуда он и был временно прикомандирован к Стрельникову на заставу.
- Вот прогоним китайцев – сыграешь вечером «Над Амуром тучи ходят хмуро»! – пошутил Стрельников.
- У нас ведь Уссури.
- Тогда иначе – «Над Уссури тучи ходят хмуро»! Какая разница?!
- Поедем к нашему НП? – спросил водитель.
- Некогда. Сворачивай в удобном месте прямо на лёд и дуй к южной оконечности Даманского. Там разберёмся! – уверенно приказал Стрельников.
Командирский «газик» первым съехал с крутого берега на лёд и, натужно продираясь по снегу, поехал к Даманскому, на котором уже можно было различить группу китайцев. БТР нырнул вслед за «газиком» и пошёл по льду рядом – по снегу широкие шины БТР имели неоспоримое преимущество перед узкими колёсами командирской машины.
- Всё – хватит. Стой. Всем выйти! – скомандовал Стрельников. - Водитель – на месте.
БТР тоже остановился, и из него выскочили пограничники группы Рабовича.
- Моя группа – за мной! Рабович идёт параллельным курсом прямо по острову. Водители – на месте, охраняют машины! Вперёд!
Рабович углубился в кустарник, а Стрельников повёл людей вдоль берега по льду – китайцы были уже совсем близко.
- Оружие – на ремень! Действовать только по моей команде. Петров – фотографируй китайцев заранее, ещё на подходе, чтобы была видна их численность. Когда вступим в переговоры – снимешь на камеру! – чётко отдавал приказы Стрельников и оглянулся назад – «Газика» Бабанова ещё не было.
Выйдя из-за поворота, пограничники сразу же увидели китайцев – их было около двух десятков – остальные, скорее всего, прятались неподалёку. Стрельников ещё раз оглянулся – на берегу Уссури показалась чёрная точка машины Бабанова. «Сейчас подъедет Бабанов – справимся!», - удовлетворённо подумал Стрельников.
Китайцы, похоже, ждали пограничников, потому что, увидев группу Стрельникова, сразу же принялись вопить, размахивая руками и выкрикивая оскорбления:
- Иди дом, руськи! Нась земля! Руськи вон!
Не обращая внимания на крики китайцев, Стрельников пошёл прямо к ним. Плечом к плечу с начальником заставы, фотографируя орущих, злобных китайцев, шагал Петров. Рядом с ним – старший лейтенант Михайлов. Чуть поодаль – ещё четверо пограничников.
В действиях китайцев чувствовалась какая-то необычная нервозность.
- Иван, может приготовить оружие? – тихо спросил Михайлов. – У них во второй шеренге вроде автоматчики АКМы с плеч поснимали.
- Отставить. Не станут они оружие применять, я уверен, - быстро, вполголоса ответил Стрельников. – Петров, убирай фотоаппарат, снимай на камеру.
- Подойдя к стоящему впереди китайцу, по виду – старшему, Стрельников потребовал:
- Вы нарушили государственную границу Советского Союза. Требую немедленно покинуть советскую территорию.
Китаец промолчал.
- Я повторяю – я требую вас немедленно покинуть территорию Советского Союза! – вторично потребовал Стрельников и показал рукой в сторону китайского берега. – Лучше возвращайтесь домой по-хорошему.
Китаец злобно крикнул в ответ что-то нечленораздельное, выхватил пистолет ТТ и выстрелил прямо в Петрова, снимавшего всё происходящее на камеру. Одновременно раздался ещё один пистолетный выстрел, не достигший цели. Стрельников, Михайлов и остальные пограничники попытались снять с плеча автоматы, но первая шеренга китайцев расступилась в стороны и из-за их спин полоснули очередями уже стоящие наготове автоматчики. Почувствовав резкую боль в груди, Стрельников охнул. Глаза начальника заставы закрыла красная пелена, и он осел на снег. Через несколько мгновений всё было кончено – все семь советских пограничников были мертвы. Подбежавшие китайцы вырвали из рук мёртвого Петрова кинокамеру, но фотоаппарат так и не заметили - фотограф лежал прямо на нём.
Начавшаяся стрельба застала группу Рабовича, шедшего по острову, на берегу небольшого, замёрзшего озера. Стреляли совсем рядом.
- К бою! Вперёд! – нервно крикнул Рабович, не ожидавший такого поворота событий, и пограничники, сняв автоматы с предохранителей, побежали вслед за своим сержантом выручать товарищей.
Но едва они пробежали несколько метров, вокруг засвистели пули – огонь был настолько плотным, что казалось, будто бы автоматные очереди доносятся почти из-за каждого дерева.
Пограничники ещё не могли знать того, что в ночь с первого на второе марта, пользуясь прикрытием снегопада, на Даманский высадилось около трёх сотен китайцев. Они улеглись на принесённые с собой циновки и притаились, стараясь ничем не выдавать своего присутствия. Акулов с нарядом прошёл почти рядом, но так ничего и не заметил. Китайцы же, вышедшие с поста Гунсы были всего лишь приманкой. Но всего этого пограничники пока не знали и попали в непростое положение.
- Ложись! – крикнул Рабович, так как четверо пограничников сразу же погибли после первых очередей.
- Огонь! – скомандовал сержант и дал очередь в сторону ближайшей сосны, откуда стрелял автоматчик.
Оставшиеся в живых пограничники расположились полукругом и заняли оборону.
- Стреляют, товарищ младший сержант! Наших расстреляли и на острове пальба, - в отчаянии крикнул Бабанову один из молодых пограничников, показывая в сторону Даманского, не желая верить в происходящее.
- Сам вижу. Всем из машины! Водитель - на месте! – крикнул Бабанов.
«Газ-63» остановился возле оставленных раньше машин и пограничники, придерживая автоматы, высыпали на снег.
- К бою! Бегом! – крикнул Бабанов и повёл группу на помощь товарищам.
Добежав до заснеженного озера, Бабанов понял, что Рабович попал в западню – пограничники лежали в снегу у всех на виду, а на них из-за деревьев и кустарника наседали китайцы.
- Ложись! Огонь! Стреляйте по тем, кто поближе! Не высовываться – скомандовал Бабанов и пограничники, спрятавшись за деревьями, начали вести огонь по китайцам, которые попытались, было, обойти группу Рабовича.
Китайцы вначале растерялись, но потом, сообразив, что пограничников совсем мало, перешли в атаку, перебегая от дерева к дереву. С другой стороны китайцы пошли вперёд на группу Рабовича.
Неожиданно гулко ухнули артиллерийские взрывы – пушки с китайской стороны заработали по машинам, оставленным возле Даманского. Взрывы разрывали лёд, поднимая тучу брызг, но пока ложились достаточно далеко. Водители на всякий случай перешли в единственный БТР.
- Эй, Смирнов, ты живой? – крикнул Рабович скорчившемуся от боли товарищу.
- Живой, вроде – пуля в ногу попала, - простонал пограничник.
- Артиллерия заработала. Китайская. Это что, война? – удивлённо спросил лежащий в снегу Денисенко.
- Может и война – хрен его знает. Похоже на войну. Начальника и ребят поубивали наших, суки узкоглазые! Оттуда больше стрельбы не слышно! А Бабанов уже подошёл – вон наши из-за деревьев начали стрелять! – Рабович вскинул дымящийся автомат и точной очередью срезал сразу двух выскочивших на лёд китайцев.
- Мы тоже, вроде, только вчетвером остались – остальные не шевелятся и не отвечают. Пропадём – надо к Бабанову отходить, - предложил Денисенко.
- Давай – будем прикрывать друг друга! Нам бы добраться до деревьев к Бабанову – будет полегче! – кивнул Рабович.
Бабанов, заметив, что остатки группы Рабовича начали пятиться по снегу в их сторону, хотел поддержать товарищей, но ему это не удалось – китайцы обошли их сзади и начали атаку. Пограничники перенесли огонь в сторону наступающего врага и китайцы, потеряв убитыми около двух десятков человек, вновь залегли за деревьями.
Тем временем, где ползком, а где и перебежками китайцы стали окружать четвёрку Рабовича. Первым досталось Денисенко – ему удалось застрелить двух китайцев, но третий выстрелил ему прямо в грудь и тут же добил в шею пристёгнутым к автомату штык-ножом. Почти тут же ножом в шею убили Рабовича.
- Всё, твою мать! – в отчаянии крикнул Бабанов, увидев, что китайцы ножами и штыками добивают оставшихся в живых пограничников. - Отходим к машинам!
Обернувшись, младший сержант посмотрел на оставленные возле острова машины, но их тут же накрыла артиллерия. Китайцы завыли от восторга и вновь пошли в атаку. Но, встретив плотный автоматный огонь, вновь залегли.
- Отходим ползком, к БТРу! – приказал Бабанов. – Раненых берём с собой.
В БТРе сообразили, что наши отходят и попытались помочь, выехав навстречу отходящим пограничникам. Но берег был слишком крутым и БТР, переворачивая снег и ломая замёрзшую землю, никак не мог въехать на остров. Вновь заработала артиллерия. Пару снарядов разорвалось возле БТРа. Сделав ещё несколько попыток, БТР двинулся к советскому берегу.
- Куда, твою мать! – крикнул Бабанов. – Назад!
Но было уже поздно – с китайской стороны по тому месту, где ещё продолжали гореть подбитые машины, заработали миномёты и БТР, не желая искушать судьбу, рванул от острова прочь.
- Занять оборону. Прячьтесь за деревьями. На лёд нам ходу нет – там сразу убьют. Будем держаться – нам должны помочь, уже и в отряд, наверное, сообщили! – принял решение Бабанов.
В строю оставалось всего семеро…
Костин быстро вошёл в кабинет к начальнику погранотряда и тревожно спросил:
- Что случилось, Дёма?
- На Даманском бой – китайцы атаковали Стрельникова. Он ведёт бой на острове. Работает артиллерия. Жив он или нет – никто не знает. Я уже поднял заставы Бубнова, Шелестова и их соседей. Первым должен успеть Бубнов – от Кулебякиных сопок до Нижне-Михайловской всего семнадцать километров. Сейчас полетим на вертолёте – разберёмся на месте.
- Это что – война? – недоумённо спросил Костин.
В самое худшее верить не хотелось. Именно он, начальник политотдела 57 Иманского погранотряда подполковник Костин, столько раз говорил о том, что китайцы в своих пропагандистских выступлениях постоянно твердят о возможности войны с СССР, что и сам, казалось, давно должен был свыкнуться с этой мыслью, но сейчас всё казалось каким-то диким и нереальным.
- Я не знаю. Я доложил по команде наверх. На остальных участках спокойно – по крайней мере, других данных нет. Если бы война – везде бы стреляли…
- Но артиллерия…
- Что-то они замыслили. Пока не война, а вот повод к войне – вполне подходящий.
- Товарищ полковник, вертолёт готов к вылету! – доложил вошедший в кабинет лётчик.
- Всё, поехали! – приказал Леонов.
БТР Бубнова, натужно гудя и разбрасывая снег, мчался к Нижне-Михайловской.
- Эй, Шаныгин, как лучше к Даманскому проехать – через лес или через деревню? – спросил у разжалованного сержанта Бубнов.
- Через деревню быстрее – километра на три ближе. А по лесу петлять будем, - хмуро откликнулся Шаныгин, который мысленно уже был на Даманском, где вели бой его вчерашние сослуживцы.
Младший сержант гнал от себя дурные мысли, но всё равно прекрасно понимал, что некоторых его товарищей уже, возможно, нет в живых.
- Ничего, Шаныгин – прорвёмся! Посмотрим, какой из тебя пограничник – Стрельников хвалил! – крикнул старший лейтенант.
В БТР набилось два десятка пограничников – начальник погранзаставы решил взять людей как можно больше, потому что, судя по тону Леонова, ситуация была серьёзной.
В Нижне-Михайловской возле калиток выстроились женщины и дети, с тревогой наблюдающие за проезжающим БТРом.
- Мужиков совсем не видать – одни бабы и дети! – озадаченно произнёс Бубнов, глядя на деревню через бойницу БТР.
- Так вон они, впереди, товарищ старший лейтенант! – крикнул водитель. – На телегах едут в сторону границы.
- А ну останови возле них! – приказал Бубнов и, высунувшись из машины, крикнул остановившимся мужикам: - Куда вы – туда нельзя! Там бой!
- Знаем, что бой. Мы помочь – там раненые, убитые. Мы отвезём – специально пять телег снарядили! – упрямо сказал один из мужиков.
- Ладно, только осторожно там! – махнул рукой Бубнов. – Вперёд!
Въехав на лёд Уссури, БТР Бубнова двинулся к Даманскому.
- На острове сильный бой! – крикнул водитель, который лучше видел и слышал то, что происходило впереди.
- Шаныгин, остров знаешь? – спросил Бубнов.
- Так точно – не раз тут ходил, - кивнул Шаныгин.
- Покажешь, если что. На выход! К бою!
Бубнов, построив пограничников цепью, повёл своих людей в атаку. Под громкий мат и дружное «ура» пограничники с Кулебякиных сопок цепью пошли в атаку. Китайцы тут же переключились на вновь прибывших и встретили их автоматным огнём. Бубнов почувствовал боль в бедре – пуля прошла навылет и плотные зимние штаны тут же окрасились кровью.
- Ложись! – крикнул Владимир, и пограничники залегли на самой кромке острова. – Двигаться только ползком. Вперёд не лезть – держать оборону, пока не станет ясно, что к чему!
Через несколько минут по отряду Бубнова заработали миномёты. Двое пограничников были убиты, но досталось и Владимиру – мина разорвалась совсем рядом, и начальник заставы решил, что у него лопнули барабанные перепонки. Казалось, что нестерпимый, режущий звон исходил сразу отовсюду. Застонав, Бубнов сжал уши руками, пытаясь спастись от этого всепроникающего, звенящего звука. К нему тут же подбежал один из бойцов:
- Вы ранены, товарищ старший лейтенант?
Бубнов отнял руки от ушей и удивлённо посмотрел на пограничника.
- Вы ранены? – громко крикнул ефрейтор.
Бубнов едва расслышал кричащего, но всё же понял:
- Ничего. Нога… Сейчас перевяжу…
Ефрейтор хотел помочь командиру, но Владимир перевязал бедро самостоятельно – ему повезло, что пуля не зацепила кость и крупные сосуды.
Немного придя в себя, Бубнов, оценив обстановку, приказал:
- Козырев, Старыгин – за рычаги, и вы двое – садитесь со мной в БТР. Все остальные – под командой младшего сержанта Шаныгина атакуют остров. Давай, Шаныгин – осторожно пробивайся на помощь к нашим, а я на БТРе вокруг Даманского попробую им в тыл зайти! Патроны берегите – зря не стреляйте!
- Есть! – крикнул Шаныгин.
Бубнов направил БТР в ближайшую протоку в обход острова. Сквозь прорези брони были хорошо заметны китайцы, которые прямо со своих лёжек вели огонь по группам Бабанова и Шаныгина.
- Огонь! – скомандовал Бубнов и дал по китайцам первую очередь из крупнокалиберного пулемёта.
Остальные пограничники поддержали своего командира автоматным огнём через бойницы.
Китайцы заметались и принялись что-то громко кричать, показывая друг другу зашедший им в тыл БТР.
- Товарищ старший лейтенант, вон там, у сосны, где большая лёжка – китайцев много! – крикнул Козырев.
- Это командный пункт, сейчас мы их подогреем! Вперёд! – крикнул Бубнов.
В это время БТР потряс мощный взрыв. Неизвестно откуда взявшийся осколок полоснул Бубнова по спине, вызвав жгучую боль. Взрыв отбросил старшего лейтенанта от пулемёта. В ушах вновь зазвенело…
Китайцы, попавшие было в неприятное положение из-за перекрёстного огня пограничников Шаныгина и Бабанова и БТРа Бубнова, тут же оживились и принялись расстреливать БТР. По броне защёлкал град автоматных пуль.
Придя в себя, Бубнов рукавицей вытер залитый кровью лоб и громко спросил:
- Все живы?
- Все, товарищ старший лейтенант. Вы как? – откликнулся Старыгин.
- Нормально, - Бубнов вновь вытер кровь, но понял, что без перевязки ему не обойтись.
Козырев бинтовал командиру лоб, а пограничники продолжали отстреливаться из автомата.
- Из пулемёта стреляйте! – крикнул им Бубнов.
- Прицел повреждён – взрывом покорёжило.
- Гидравлика с колёсами не справляется – все пробиты. Почти на ободах сейчас пойдём. Если застрянем – пиши пропало! - тревожно крикнул Старыгин.
- Давай в обход острова – посмотрим, что с нашими! – приказал Бубнов.
Обе группы пограничников продолжали вести бой. Рядом с БТРом вновь раздалось несколько взрывов.
- Товарищ старший лейтенант, сейчас встанем! – вновь предупредил механик-водитель.
- Давай, Старыгин, к нашему берегу. Доложим об обстановке в отряд и вернёмся – там, похоже, стрельниковский БТР у берега стоит. Если целый – в него пересядем! – приказал Бубнов.
Как и надеялся старший лейтенант, БТР Стрельникова оказался целым. Отправив Старыгина докладывать по телефону, Бубнов вместе с Козыревым и пограничниками пересели в БТР Стрельникова.
- Где сам старший лейтенант Стрельников, видел? – спросил Бубнов у водителя.
- Никак нет – там бой. Он первым пошёл, - пожал плечами водитель, виновато пряча глаза.
- А ты чего здесь, а не в бою?
- Я собирался. Ждал команды, чтобы БТР не загубить, - пробормотал водитель.
- Долго ждал. Вперёд, на Даманский! – приказал Бубнов.
На этот раз БТР с разбега, подняв тучу снега, въехал на остров и Бубнов повёл машину прямо сквозь кусты, вдоль китайских позиций. Позади раздалось нестройное «ура» - оживились успевшие соединиться бойцы Шаныгина и Бабанова.
Бубнов на БТРе выскочил прямо на замеченный им ещё во время предыдущего рейда командный пункт и, сочно развернувшись прямо на лёжке и раздавив несколько китайцев, принялся поливать всё вокруг пулемётным огнём. Пограничники, прильнув к бойницам, старались поддержать командира.
- Отходят, суки! Отходят, товарищ старший лейтенант! – неожиданно закричал Козырев, сделавший паузу в стрельбе для смены рожка. - Раненых понесли на плечах!
- Вперёд, дальше по острову! – приказал Бубнов...
- Товарищ начальник погранотряда, на Даманском бой – будем садиться здесь, - доложил Леонову лётчик.
- Давай! – кивнул полковник, и они вместе с Костиным дружно прильнули к иллюминаторам.
- Вон наши машины и БТР стоят. А на острове – бой. Похоже, в кустах на острове, ещё один БТР! – показал рукой Костин. – А слева ещё две машины и БТР идут – наверное, застава Шелестова на подходе!
- Вижу, - кивнул Леонов. – Садимся.
- Отошли, гады! – утвердительно заявил Бубнов.
- Даже циновки припасли. Вон, телефон прямо на снегу с оборванным проводом валяется, автоматы. А красное что..., - присмотревшись, Козырев хмыкнул: - Так и есть – бинты, все в крови.
- Основательно приготовились. Как же наш наряд их не заметил! Ну да ничего – мы их хорошо встретили! – откликнулся Бубнов.
- Товарищ старший лейтенант, у нас боезапас кончился! – предупредил один из пограничников.
Бубнов, расставив на позициях пограничников, отвёл БТР от острова ближе к советскому берегу и приказал остановиться, чтобы подобрать двух раненых.
Вновь заработала китайская артиллерия. Снаряды легли совсем рядом, а затем один угодил прямо в БТР.
- Все живы?! – крикнул Бубнов, открывая люк.
Ранение получил лишь водитель-механик, а остальные остались невредимы.
На выручку раненым подоспел Шаныгин с несколькими бойцами, а с берега выдвинулась группа Акулова. Так вместе и тащили раненых и убитых – старший лейтенант, Акулов с Шаныгиным и несколько бойцов.
Передав раненых и тела убитых подъехавшим на телегах жителям, Бубнов подошёл к стоящим на берегу Козыреву, Старыгину, Акулову и Шаныгину, обнял бойцов за плечи и они молча постояли несколько минут, понимая, что нужно вновь идти в бой, из которого они, скорее всего, уже не вернуться…
Подошла колонна Шелестова, а чуть позже – ещё несколько автомобилей и БТР с соседних застав. Китайцы на своём берегу тоже подтягивали резервы, но больше атаковать не решались.
- Сергей, организуй на Даманском поиск раненых. Посмотри, что там и как. Пофотографируй, да побольше из того, что китайцы оставили, с собой прихватите – пригодиться! – приказал Костину Леонов.
- Есть! – кивнул Костин. - Как думаешь – успокоились китайцы?
- Не знаю… Может, просто перегруппировываются. Во всяком случае, половину людей в охранение отправишь! – пожал плечами Леонов. – Бубнова и Стрельникова найди в первую очередь – если живы, отправляй ко мне.
Прошло десять дней…
В кабинет Леонова постучали.
- Войдите! – громко крикнул начальник погранотряда.
- Разрешите? – спросил вошедший полковник Яшин, временно назначенный командовать заставой вместо погибшего Стрельникова.
- Проходи, Николай, садись, - отмахнулся Леонов. – Не до докладов. Как дела на заставе?
- Неспокойно. Китайцы до сих пор орали со своего берега, провоцировали, а тут уже пару дней, словно в рот воды набрали. Словно готовятся к чему-то, - пояснил подполковник и внимательно взглянул на Леонова: - Что разведка говорит?
- Не зря молчат, похоже… Готовятся, сволочи, к чему-то. Похоже, на Даманский они особую ставку сделали. Так что до большой войны, думаю, не дойдёт, хотя… Но, повоевать, возможно, ещё придётся – есть сведения, что…, - Леонов не договорил, потому что в кабинет вошли командир танковой роты майор Тихонов, подполковник Костин и командир мотострелкового батальона подполковник Семёнов.
- Прошу садиться! – предложил Леонов и, подождав, пока все займут предложенные места, продолжил: - Мы все были на совещании у командования, так что ситуация примерно ясна. Итак, что мы имеем – на сопредельной территории, напротив Даманского за прошедшую неделю сосредоточены крупные силы противника. В частности, развёрнут и готов к боевым действиям двадцать четвёртый пехотный полк Национально-освободительной армии Китая численностью до пяти тысяч военнослужащих. В глубине китайской территории в направлении Даманского расположились от шестидесяти до девяносто артиллерийских и миномётных стволов. Замечено присутствие машины с громкоговорящей установкой. Предположительно, есть и танки. Похоже, в ближайшее время китайцы попытаются атаковать Даманский. На это раз они готовятся гораздо серьёзнее. Хотя и досталось им в прошлый раз хорошо – у них более ста убитых, примерно столько же раненых, но и у нас тяжёлые потери – тридцать два убитых, четырнадцать раненых. Застава Нижне-Михайловская потеряла почти половину личного состава. Самая тяжёлая утрата - начальник заставы Нижне-Михайловская старший лейтенант Стрельников. Какой офицер был! Командование согласилось с моим предложением подготовить документы для награждения его орденом Ленина и медалью героя Советского Союза. Посмертно. Начальник заставы Кулебякины сопки старший лейтенант Бубнов в госпитале. Теперь обменяемся мнениями. Яшин, доложите обстановку на заставе.
- Ежедневно на Даманский выходят усиленные наряды по десять пограничников, вооружённых групповым оружием под командой офицера. На двух БТР дежурит усиленная мотоманевренная группа. Ещё четыре БТРа находятся в постоянной готовности на заставе. Думаю, что и мотострелки нам помогут, - Яшин посмотрел на Семёнова.
- Мы расположились сразу же за позициями пограничников и при необходимости готовы вступить в бой практически сразу же, - подтвердил подполковник. – В резерве - остальные подразделения полка. Дивизия окончательно развернётся сегодня к вечеру. Оборудуются миномётные и артиллерийские позиции.
- Что с танками? – перебил Семёнова Леонов.
- К вечеру прибудут девять танков на позиции непосредственно в тылу заставы Нижне-Михайловская. Мы будем готовы вступить в бой вместе с мотосрелками Семёнова.
- Хорошо, - кивнул Леонов. – Думаю, что в ближайшие дни китайцы повторят свою провокацию. Во всяком случае, данные разведки говорят именно об этом. Яшин, раз китайцы машину звукосопровождения подготовили, надо и нам текст озвучки проработать. Костин, готов текст?
- Готов. В переводе на русский примерно следующее: «Одумайтесь, перед вами сыновья тех, кто освобождал Китай от японцев!».
- Пойдёт, только я сомневаюсь, что это их особенно тронет. Отправляйте машину на Нижне-Михайловскую.
- Кстати, при погибшем Петрове нашли фотоаппарат – плёнка цела, особисты уже проявили – там китайцы, лица странные, словно обкуренные, злые. Фотографии передали в Москву. Нам тоже можно посмотреть – оставили отпечатки. А вот камеру китайцы забрали. У нескольких наших пограничников глаза повыкалывали и уши поотрезали – трупы страшные, хорошо, что в цинк запаяли… А ещё коммунисты – у каждой убитого при себе красные цитатники Мао были. Ушанки у них хитрые – с клапанами для ушей, чтобы лучше слышать. Шомпола, сволочи, чтобы не гремели, парафином залили.
- Видел, - хмуро кивнул Леонов.
Подойдя к окну госпиталя, Бубнов нервно достал сигарету, затем, вспомнив, что в палате нельзя курить, смял её и бросил в урну. Там, за серыми пятиэтажками был городской сквер, где похоронили погибших пограничников. Тридцать два гроба, салют, цветы и слёзы. А ещё глаза Лиды Стрельниковой… Бубнов с женой старались её хоть как-то утешить, но она лишь беззвучно плакала, не отходя от гроба мужа. Иман гудел, как растревоженный улей, но ни радио, ни газеты, ни телевидение ни словом не обмолвились о произошедшем. «Может, так и нужно, зачем зря панику создавать – мало ли что на границе начнётся», - размышлял Бубнов, но на душе всё равно было неспокойно – от этого замалчивания событий на Даманском было такое ощущение, будто бы кто-то наверху считает, что и не китайцы вовсе, а они, советские пограничники, защищавшие свою родину, сделали нечто предосудительное и нехорошее, о чём нельзя никому говорить. Бубнов хотел на заставу, но три ранения не позволяли пока даже нормально ходить, не опираясь на костыли, так что о быстром возвращении на службу не могло быть и речи. А ведь именно сейчас, возможно, будет решаться судьба Даманского. Бубнов это предчувствовал и, вновь вытащив сигарету, бросил её, нервно скомкав, в урну.
На следующий день около 15.00 Яшин получил от Леонова странный приказ – убрать пограничный наряд с отрова.
- Я не понял, как убрать? – удивлённо переспросил подполковник.
- Товарищ подполковник, в армии принято исполнять приказы! - отрезал Леонов и, немного помолчав, смягчился: - Приказ из округа. Там что-то мудрят. Похоже, есть разведданные.
- Так ведь китайцы тут же займут остров – они на своём берегу в полной боевой готовности.
- Делай, что говорят! – перебил Леонов. – Если китайцы попытаются проникнуть на остров, немедленно выдворить!
- Есть! – хмуро ответил Яшин.
Подполковник понимал, что просто так такой странный и двусмысленный приказ, по сути, едва ли не приглашающий китайцев на остров, Леонов никогда бы не отдал, если бы на то не были веских причин – наверное, всё решили в округе, если не в Москве. Чертыхнувшись, Яшин снял телефонную трубку:
- Снять наряд с Даманского!
Минут через двадцать позвонили с берега Уссури – китайцы, едва наши покинули остров, по десять-пятнадцать человек принялись просачиваться на Даманский.
Яшин доложил о произошедшем Леонову и, подняв заставу в ружьё, развернул в боевой порядок все восемь бронетранспортёров и, практически со всем личным составом двинулся в сторону Даманского.
Китайцы, увидев спускающиеся на лёд БТРы, тут же отошли на свой берег. Яшин отвёл БТРы на советский берег и решил не возвращаться на заставу, а остаться здесь. На острове никого не было.
Ближе к вечеру на посту зазвонил телефон.
- Слушай новый приказ! – зазвучал в трубке голос Леонова. – В полночь занять остров и быть готовым к его обороне!
- Есть! – откликнулся Яшин.
Сразу после полуночи Яшин, приказав не включать фары, повёл колонну из восьми БТРов на Даманский. Машины шли по колее друг за другом на минимальной дистанции, чтобы в темноте китайцам сложно было понять, сколько боевой техники выдвигается на позиции. Разбив заставу на четыре группы, каждой из которых командовал офицер, Яшин рассредоточил пограничников по острову на расстоянии сотни метров друг от друга, приказав готовиться к обороне. БТРы периодически меняли позиции.
Ночь прошла в тревожном ожидании. И Яшин, и офицеры, и пограничники, наслышанные о прошлом бое, тревожно вглядывались в темноту. Подполковник с удивлением отметил про себя, насколько разные выражения лиц были у тех, кто только приехал на заставу и у бойцов, получивших первый боевой опыт – у первых чувствовалась некоторая нервозность, которую они старались скрыть, вторые же сосредоточенно проверяли своё оружие и снаряжения и хмуро вглядывались в темноту, вспоминая, наверное, своих погибших товарищей.
Рассвело. Прошло ещё около часа. Яшин уже было понадеялся, что всё обойдётся, но около 9.00 с китайского берега зазвучал громкоговоритель:
- Совеський солидати! Комунистиський парсий Китая присивает вас откасаться от полисики ревизионизьма, вернуться к комунистиським идеалам! Это територий Китая.
- Включай нашу шарманку! – приказал Яшин.
С советского берега также заработала машина звукоусиления.
Через некоторое время китайцы замолчали. Наши также выключили свой громкоговоритель. По обоим берегам Уссури повисла гнетущая, не предвещающая ничего хорошего тишина.
Около десяти утра неожиданно заработала китайская артиллерия и миномёты. Даманский накрыли разрывы снарядов и мин. Советские пограничники укрылись в БТРах и залегли, готовые к возможной атаке китайцев, которая не заставила себя долго ждать. После усиленной артподготовки через четверть часа с китайского берега на лёд высыпало несколько сот автоматчиков и, которые, стреляя на ходу, устремились в сторону Даманского. Пограничники открыли ответный огонь. Китайцы залегли но, двигаясь ползком, постепенно приближались к острову.
- Берег, я Сокол – по Даманскому ведётся усиленный артобстрел. Со стороны китайского берега противник атакует силами не менее трёх рот автоматчиков. Они тащат с собой пулемёты и ручные гранатомёты! - передавал по рации Яшин. – Нужны подкрепления. Нужно или наносить артудар по льду между Даманским и китайским берегом, или вообще – вглубь их территории, где сосредоточена артиллерия и миномёты. Иначе не выстоим – у меня уже боезапас заканчивается.
- Сокол, я Берег, - раздался знакомый голос Леонова. – Мы готовим тебе боезапас. Держись! Я свяжусь с командованием и попрошу артподдержку.
Минут через двадцать Яшин был уже на берегу – на его БТР грузили боеприпасы.
- Ну, как там дела? – спросил Леонов, наблюдавший за боем с советского берега.
Начальник погранотряда ожидал подхода мотострелков и танкистов, поэтому пока оставался на месте.
- Держимся, хотя надолго боезапаса не хватит, - пояснил Яшин. - Артиллерия нужна.
- Не дали добро на применение артиллерии, - хмуро ответил Леонов. – Сейчас танки подойдут и батальон Семёнова. Они уже на марше. Остальные резервы тоже подтягиваются. Надо продержаться.
- Будем держаться! – кивнул Яшин и скрылся в БТРе, который тут же рванул к Даманскому.
Вновь заработала китайская артиллерия. Китайцам удалось подбить один БТР. После некоторого затишья китайцы перешли в атаку. Им удалось подбить ещё один БТР.
- Будем держаться, скоро наши подойдут. Не можем мы отдать остров – потом труднее выбивать будет! – старался приободрить бойцов подполковник.
- Товарищ подполковник – китайцы нас обойти хотят с юга, они на свой берег отходят и, похоже перегруппировываются! – доложил подскочивший к Яшину младший сержант.
«Шаныгин», – тут же вспомнил фамилию пограничника подполковник:
- Это ты в первом бою отличился?
- Не то, чтобы отличился, но поучаствовал. Да и не я один, - смутился младший сержант.
- Ладно – показывай, где китайцы, - махнул рукой Яшин.
Незамеченными пробрались к южной оконечности Даманского. Осторожно раздвинув ветви густого кустарника, Яшин внимательно осмотрел в бинокль противоположный берег. Информация Шаныгина оказалась верной – часть отошедших китайцев перегруппировались на своём берегу и, получив свежее подкрепление, явно намеревались атаковать остров с юга, по сути, ударив нашим в тыл.
- С полтысячи их там, товарищ полковник! – сказал Шаныгин, также наблюдавший за китайцами в бинокль.
- Дуй назад и скажи капитану Тулину, чтобы он с частью людей и двумя БТРами выдвигался сюда. Только осторожно! – приказал Яшин.
Дождавшись прихода Тулина, Яшин хотел связаться с Леоновым, но у него ничего не получилось – у обоих БТРов автоматным и пулемётным огнём были срезаны антенны связи.
- Давай, Тулин – держи оборону. Я к основной группе – постараюсь связаться с Леоновым! – крикнул Яшин.
Но и в основной группе не было ни одной исправной антенны.
Китайцы вновь начали атаку. На этот раз сразу с двух сторон – со стороны южного берега, где занял оборону Тулин и со стороны западного, где расположился с основной группой Яшин.
Леонов, удручённый потерей связи, внимательно наблюдал в бинокль за развитием событий.
По его приказу по протоке между Даманским и китайским берегом заработал миномётный расчёт. Это на какое-то время затормозило продвижение китайцев, но не надолго.
Наконец, показались танки Тихонова.
- Капитан, почему только четыре танка? Где ещё пять? – крикнул Леонов высунувшемуся из люка Тихонову.
- На марше. Отстали… Минут через двадцать будут на месте! Как тут?
- Хреново тут? Оставляй на месте один танк – пусть ждут остальных. Я в твой – попробуем пройти рейдом через протоку между Даманским и китайским берегом, там, где Бубнов в прошлый раз на БТРе прошёл. Надо Яшина выручать.
Оставив вместо себя Костина дожидаться остальные танки и мотосрелков Семёнова, Леонов влез в танк Тихонова и три Т-62 друг за другом двинулись к северной стороне Даманского.
- Ругали за это Бубнова, да и на льду мы – отличная мишень! - прокричал уже в танке Тихонов начальнику погранотряда.
- Бубнов тогда командный пункт китайский разгромил – если бы не он, ещё неизвестно, как бы всё закончилось! Не время рассуждать - победителей не судят! Поворачивай в протоку, майор! – крикнул Леонов.
Тихонов с досадой лишь махнул рукой.
- Здесь, примерно на этом месте китайцы Стрельникова застрелили, - сказал полковник.
Раздался взрыв, который, казалось, сейчас опрокинет многотонную стальную машину. Внутренности танка заволокло едким белёсым дымом. В ушах у Леонова отвратительно запищало, в горле сразу же послышался солёный привкус крови, и полковник провалился в темноту.
Леонов пришёл в себя от того, что его кто-то тряс за плечо:
- Товарищ полковник, вы живы?
Леонов медленно открыл глаза и увидел над собой склонившееся лицо Тихонова.
- Вы живы? – повторил свой вопрос майор и, заметив, что Леонов открыл глаза, сообщил: - Танк из РПГ подбили. Китайцы совсем близко, надо выбираться из танка и отходить. Механик-водитель убит, наводчик – ранен. Я помогу – будем через нижний люк выходить.
Леонов кивнул. Майор выбрался первым, затем раненый наводчик помог выползти Леонову и выбрался вслед за полковником.
Второй танк также был подбит – видимо, заклинило нижний люк, потому что танкисты стали выбираться через верх. Один из них был убит прямо на броне и тут же упал вниз, а второй так и застыл, наполовину высунувшись из люка.
Наводчик, только что помогавший Леонову, схватился за живот и со стоном упал навзничь. Леонов наклонился к упавшему танкисту, хотел помочь, но так и не успел – его полушубок тут же прошила автоматная очередь. Сердце пронзила жгучая, нестерпимая боль.
- И Стрельникова тоже тут... Больно…, - прошептал Леонов и затих прямо на руках у Тихонова, глядя в небо ничего не видящими глазами.
Последний оставшийся в строю танк несколько раз выстрелил в перешедших в атаку китайцев и пулемётным огнём заставил их лечь на лёд.
- Товарищ майор, давайте сюда – пожгут. Надо отходить! – крикнул высунувшийся из люка танкист своему командиру.
Правительственный литерный стоял в Виннице – на всякий случай сменили локомотив и ещё раз проверили состав. Брежнев уснул пару часов назад и его не решались будить, хотя с Дальнего Востока поступили тревожные новости о бое на границе. Хуже всего было то, что и Министра обороны Гречко не было в Москве – маршал находился за границей, и решения принимать было просто некому.
Брежнев спал плохо – предстояла важная встреча с Яношем Кадаром. Были вопросы по прошлогоднему подавлению чехословацкого мятежа – события в Праге чем-то напоминали произошедшее в Венгрии. Американцы попытались взять реванш за проигранный Будапешт, но проиграли опять, хотя победа досталась Советскому Союзу дорогой ценой – во всяком случае, американская пропаганда выжимала из ситуации с вводом войск Варшавского договора в Чехословакию максимум того, что могла. Чаушеску тоже вёл себя подозрительно, демонстративно проявляя самостоятельность там, где её проявлять не следовало. В Польше тоже было не всё спокойно. Пожалуй, наиболее благополучно ситуация обстояла в Африке, где Франция и Англия потеряли практически все свои колонии, но обострились отношения с Мао. Хрущёв, конечно, наломал дров…
В дверь постучали. Значит, предчувствие не обмануло генсека – что-то случилось.
- Да, ваайдите! – произнёс Брежнев и сделал характерное причмокивание – плохо слушалась раненая на Малой Земле нижняя челюсть.
- Леонид Ильич, звонили из Москвы… Мы не решались вас беспокоить…
- Это ваша обязанность! – нахмурился Брежнев. – Зажгите свет!
Щурясь от показавшегося ему неожиданно резким даже тусклого ночного освещения (окно было наглухо закрыто), Леонид Ильич внимательно взглянул на вошедших и, выдержав небольшую паузу, вновь причмокнул и потребовал:
- Докладывайте!
- Леонид Ильич, - дрожащим от волнения голосом неуверенно начал помощник.
- Я слушаю, - хмуро подбодрил Брежнев.
- На участке государственной границы с Китаем на реке Уссури в районе острова Даманский предпринята попытка нарушения государственной границы…
- Попытка? – переспросил Брежнев и внимательно посмотрел на помощника.
- Остров Даманский атакован китайцами численностью до трёх тысяч человек при артиллерийской и миномётной поддержке. Ещё две тысячи китайцев находятся в полной боевой готовности на прилегающей территории. Среди пограничников убитые и раненые. С нашей стороны потери пока точно не определены, но счёт идёт на десятки.
Потрясённый Генеральный секретарь ЦК КПСС смотрел прямо перед собой, но, казалось, ничего не видел – его мысли были там, на Дальнем Востоке. Брежнев, прошедший войну, слишком хорошо понимал, что сейчас происходит там, на другом конце материка. Наконец, он пришёл в себя и, посмотрев на помощников, столпившихся у входа, спросил:
- А где же наша армия?
- Министр обороны Гречко сейчас находится…
- Я знаю, где сейчас находится Гречко! – перебил Брежнев. – Я спрашиваю, где наша армия?
Помощники молча потупили глаза и напряжённо ожидали, что скажет лидер СССР.
Обдумав ситуацию, Брежнев прервал затянувшуюся паузу:
- Армии – нанести удар всеми имеющимися средствами и вышвырнуть оккупантов с советской земли к чертям собачьим. Найти Гречко – пусть всё возьмёт под персональный контроль и немедленно со мной свяжется. Громыко уже в Венгрии?
Один из помощников кивнул:
- Да, Леонид Ильич.
- Найти! Пусть свяжется со мной – будем готовить ноту протеста!
Когда помощники вышли, Брежнев откинулся на спину и, облокотившись о мягкую спинку дивана, продолжал обдумывать случившееся.
Уже через полчаса на другом конце Азии из глубины советской территории через Уссури в сторону Китая с воем понеслись огненные потоки реактивных снарядов - на полную мощность заработал получивший добро из Москвы дивизион установок БМ-21 «Град».
Залп накрыл китайские резервы и временные склады боеприпасов – казалось, что горит сама земля. Китайские солдаты и офицеры в ужасе разбегались в стороны. Начался лесной пожар. На многих горела одежда.
В это время подошли мотострелки Семёнова. Бойцы десантировались с БТРов, развернулись в сторону китайской территории вдоль западного берега Даманского и при поддержке оставшихся танков атаковали начавших отходить китайцев.
Грохот разрывов и поднявшееся зарево в глубине китайской территории были такими сильными, что три роты китайцев, ещё недавно наступавшие на Даманский, постоянно озираясь, начали вначале пятиться назад, а затем и вовсе побежали в сторону своего берега, бросая оружие и снаряжение.
Ответом на это было громкое «Ура!» советских солдат и пограничников.
Укрывшись на своём берегу, китайцы предприняли ещё несколько попыток атаковать остров, но все они кончились неудачей – наши прочно удерживали занятые на Даманском позиции.
Наступила ночь.
Крупные, яркие звёзды усеял небосклон. Козырев, лёжа в снегу, рассматривал ночное небо и прислушивался к своему телу. Дело было плохо – он находился между Даманским и китайским берегом. Идти он не мог – раненые ноги позволяли лишь ползти, но и это получалось с трудом – правая рука была перебита.
То там, то здесь раздавались какие-то звуки – скорее всего, по протоке шныряли китайские и советские разведчики, вынося убитых и раненых.
Позади задвигалась какая-то точка. Козырев замер и внимательно вгляделся в приближающийся силуэт. В темноте никак нельзя было разобрать, кто это и пограничник на всякий случай старался не подавать признаков жизни.
Когда фигура подползла вплотную, Козырев понял, что это китаец и, безуспешно пошарив вокруг в поисках оружия, притворился мёртвым. Китаец достал штык-нож и несколько раз ткнул им в бок Козырева. Тяжёлый, плотный тулуп выдержал удары. Китаец перевернул Козырева лицом вверх и вгляделся в его лицо. Козырев прикрыл глаза, но оставил маленькую щелочку, чтобы наблюдать за врагом – из-за кромешной тьмы это всё равно было незаметно. Шансов против здорового противника и раненого пограничника просто не было.
Китаец что-то злобно пробормотал и, усевшись Козыреву на грудь, принялся срезать с тулупа погоны. Удовлетворённо хмыкнув, китаец спрятал срезанные погоны за пазуху и потянул ушанку, стараясь снять её с головы пограничника.
«Сейчас, тварь, уши станет резать – как же стерпеть, да и по тёплой крови поймёт, что я живой», - подумал Козырев, лихорадочно пытаясь сообразить, что ему предпринять.
Китаец уже потянулся ножом к горлу пограничника – то ли перерезать шею, то ли завязки ушанки, затем передумал и несколько раз с силой ударил ножом в грудь. Козырев с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть. Тулуп не поддался. Китаец замахнулся ещё раз, но тут неожиданно насторожился и, соскочив с Козырева, быстро пополз к китайскому берегу.
Едва переведя дух, Козырев осмотрелся. В его сторону вновь двигались какие-то трудно различимые пятна.
- Вон – кто-то лежит, - наконец услышал он чей-то приглушённый шёпот.
- Я тут – Козырев, свой. Ребята, я тут! – обрадовался Козырев, сообразив, что на него вышли советские разведчики.
- Тихо, не шуми! – предупредил его подползший разведчик в белом маскировочном халате. – Ползти можешь?
- Ноги ранены, и рука перебита… Постараюсь. Вы наших ищете?
- Всех, кто попадётся, а вообще начальника погранотряда Леонова. Как думаешь, где посмотреть?
- Чуть дальше танки подбитые – если китайцы его не взяли, там он, наверное, убитый… А на мне китаец сидел, погоны срезал – если бы не вы, уже и уши резать собрался. Да и тулуп спас – хотел на всякий случай ножом меня заколоть. В кармане письма лежат, пачка целая – от мамы. Если бы не они, нож до сердца достал бы. Вас, наверное, испугался.
- Засёк нас, сука, хотя тихо, вроде, шли. Надо внимательнее быть. Ну а ты, считай, в рубашке родился! Маму благодари, что часто писала,– шепнул Козыреву разведчик.
- Наши потери составили более восьмисот человек убитыми. Советский Союз применил новые реактивные установки залпового огня, что и привело к таким жертвам. Применение этого секретного оружия сыграло решающую роль и не позволило нашим вооружённым силам освободить остров Чженьбао, являющийся законной китайской территорией, от советских ревизионистов…
- Сколько убитых у советских войск? – перебил докладчика Министр обороны КНР Линь Бяо.
- Сведения противоречивы..., - уклончиво начал докладчик.
- По моим данным ревизионисты потеряли около полусотни человек убитыми. Таким образом, наши потери более чем в десять раз превысили советские. Думаю, что необходимо сделать соответствующие выводы. Что, по вашему мнению, явилось главной причиной провала операции «Возмездие»?
- Я уже говорил о советском секретном оружии…
- А, может быть, решающую роль сыграли бездарное командование и трусость солдат?! – вновь перебил Линь Бяо.
- Мы уже расстреляли пятьдесят военнослужащих за трусость, проявленную во время боёв за Чженьбао, - попытался оправдаться докладчик.
- Великий Кормчий недоволен нами. Думаю, что виновных в провале гораздо больше. Я слишком хорошо помню то, что видел в Хэйлунцзяне…
Тогда, в Хэйлунцзяне, Линь Бяо особенно поразили взорванные советскими реактивными установками временные склады с боеприпасами – снега не было совсем, лишь огромное, обледенелое чёрное пространство, усеянное тысячами металлических, обугленных осколков и десятками обгоревших до неузнаваемости трупов. Линь Бяо слишком хорошо помнил вторую мировую и то, чего стоят советские солдаты. От этого выжженного пространства веяло грозной, могучей опасностью и Линь Бяо на свой страх и риск отдал приказ прекратить провокации на Даманском. Министр понимал, что ещё немного, и Китай будет втянут в серьёзную войну с могущественным северным соседом. Войну, в которой победа вряд ли будет на стороне Поднебесной. Потом пришлось убеждать Мао. Великий Кормчий пусть и не сразу, но всё же внял доводам своего министра.
- Думаю, что события на Чженьбао на долгие годы вызовут ненависть китайцев к СССР! - сказал тогда Мао Цзэдун своему министру.
На осень были намечены полномасштабные переговоры с Советским Союзом и лишние проблемы сейчас были уже не нужны - северный сосед и так задумался о том, что он, возможно, не прав – в конце концов, Чженьбао был китайским островом – он был гораздо ближе к КНР, чем к СССР. Сейчас, конечно, СССР не отдаст остров, чтобы сохранить лицо, но со временем…
- Его фамилия Акулов. Согласно решению коммунистической партии советский ревизионист помещён в клетку. Его, как и других внешних и внутренних врагов Китая, возят по стране и показывают нашим людям, чтобы все видели, что бывает с врагами нашего народа.
- Хорошо, - кивнул Линь Бяо, вновь вернувшийся к речи докладчика.
Акулов давно потерял счёт дням и неделям. Его увозили всё дальше вглубь чужой, неизвестной ему страны, запертого, словно зверя, в ненавистной клетке. Где-то там, на далёкой родине, в Шушенском остались мама с отцом, любимая Светка, младший брат Колька.
Первое время сержант Акулов ещё надеялся на чудо – он попал в плен в ночь на шестнадцатое марта, когда китайские разведчики подобрали его, тяжело раненого и лежащего без сознания в протоке между Даманским и китайским берегом. Не повезло. Могли найти и свои. Пограничник надеялся, что его обменяют на пленных китайцев, что ещё можно вернуться в СССР, но с каждым днём становилось только хуже. Кормили плохо, часто били, а затем и вовсе посадили в клетку. Так китайцы поступали и со своими – хунвейбины должны были быть беспощадными к врагам Китая и Мао.
Если бы Акулов смог сейчас увидеть себя в зеркале, он бы не узнал собственное отражение – осунувшийся, как то сразу постаревший, словно ему было сорок, а не двадцать. Остатки некогда густых чёрных волос редкими седыми прядями свисали с головы, руки и ноги были покрыты незаживающими язвами. Китайцы приходили посмотреть на него, как на зверя, перевозимого в передвижном зоопарке, но вели себя по-разному. Чаще всего, особенно во время бесчисленных митингов, агрессивно – плевали на клетку, норовили ткнуть бамбуковой палкой, бросали камни. Но иногда просто молча смотрели на несчастного и в таких местах хунвейбины явно чувствовали себя не в своей тарелке и старались особенно не задерживаться.
Особенно запомнилась одна девушка – она молча смотрела на Акулова и тихо плакала, пока её не прогнали хунвейбины. Почему это произошло, Акулов не знал – китайский он так и не выучил, но решил, что девушка, может быть, вспоминала кого-нибудь из своих родственников, кого точно также возили сейчас по просторам Поднебесной.
Акулову становилось всё хуже – он потерял надежду на спасение и всё чаще впадал в полузабытьё. Лишь однажды вновь шевельнулась слабая вера в избавление от мук – сержанту показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо корейца-переводчика Пун Сена, с которым он встретился взглядом. Пограничник всмотрелся внимательнее, но человек, похожий на Пун Сена, неожиданно исчез.
Через три месяца тело Акулова передали советским пограничникам на том самом посту Гунсы, напротив которого служил сибиряк.
- Как же ты могла? А вдруг бы я не успел? Катя?! Моя любимая и родная Катя?! – шептал Шаныгин, обнимая невесту.
Позади была служба, Даманский, погибшие товарищи. Шаныгин успел как раз вовремя - ещё немного и его Катя вышла бы за другого. Здесь, во Владивостоке, бои на Даманском казались чем-то нереальным, но тем больнее было вспоминать всех тех, с кем довелось служить, и кого похоронили в братской могиле в центре Имана. А песню «Над Амуром тучи ходят хмуро…» Шаныгин всё равно продолжал любить, хотя, когда слышал её по радио или телевизору, в который раз вспоминал заставу и тот март шестьдесят девятого года. А ещё Фёдор надеялся когда-нибудь вернуться с оставшимися в живых товарищами к месту службы, чтобы помянуть погибших и порадоваться за живых.
«Велика наша утрата. Жгучая её боль в наших сердцах, сердцах родных и близких. Но утрата не обрывается могилой. Герои будут жить в нашей памяти, в рассказах очевидцев об их красивой жизни и смерти, в книгах и на экранах, в делах и поступках…»
Из выступления первого заместителя председателя КГБ при Совете Министров СССР генерал-полковника Н.С.Захарова на траурном митинге при прощании с погибшими на острове Даманском.
* * *
При написании рассказа автором были использованы материалы и воспоминания Л.Чесноковой, Н. Зайцева, Ю. Голубцова, Ю.Дмитриева, П. Шарикова, Д.Рябушкина, Ю. Бабанского, Цзянь Чжоу, И. Петрова, В. Матросова, архивные данные и иные документы.
13 января – 13 апреля 2009 года
г. Витебск
