«Я услышал, как молчит Россия...»

11 февраля 1941 года родился великий русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов

Юрий Кузнецов к концу XX века по праву считался самым значительным и авторитетным русским национальным поэтом. В его творчестве нашли отражение все признаки выдающегося литературного явления. Прежде всего, это мощный поэтический талант как таковой и масштаб личности поэта, позволившие ему оказывать влияние на литературный процесс последней четверти XX века. Под прямым влиянием Ю.Кузнецова сформировался целый ряд поэтов, определяющих сегодня картину русской национальной поэзии. Случалось, что размах и творческая дерзновенность уводили его в весьма рискованные сферы, но эти качества были ему органично присущи. Судьба лирического героя Ю.Кузнецова являет собой яркий пример непростого пути духовного развития русского человека в условиях непрекращающихся противоречий великого и трагического XX века.

В настоящее время в литературной среде сформировалось устойчивое мнение о том, что Ю.Кузнецов есть последний представитель Большого стиля в русской литературе. Большой стиль, прежде всего как пушкинская линия в поэзии, основанный на отсутствии «приёмов», на сдержанности метафоры и принципиальной прямоте изобразительных средств, является отличительной чертой творчества Ю.Кузнецова. Его творческая смелость, обеспеченная интуитивным различением Добра и Зла, позволяла ему пройти по краю и сохранить внутреннюю чистоту, обращаясь к самым рискованным вопросам и темам. «Кузнецов сумел самые чёрные – он не боялся ничего – бездны бытия провести через высокий стиль. И высокий стиль остался высоким стилем» (В.Гусев, «Кузнецов и высокие традиции русской лирики»). Эта особенность творчества Ю. Кузнецова делает его несомненным новатором в русской поэзии конца XX века.

Ю.Кузнецов – поэт безупречного вкуса. Чувство меры, присущее его таланту, распространяется на все составляющие его творчества – от мастерского владения словом до чеканной чёткости формулировок, становящихся своего рода заповедями или «крылатыми фразами». Своей поэзией он помогал русскому человеку преодолеть одиночество в эпоху разобщённости и безвременья:

Туман остался от России

Да грай вороний от Москвы.

Ещё покамест мы живые,

Но мы последние, увы.

Шагнули в бездну мы с порога

И очутились на войне,

И услыхали голос Бога:

- Ко мне, последние! / Ко мне!

«Призыв»

На поверхностный взгляд может показаться, что в этом стихотворении недостаточно явственно выражен патриотический пафос, обусловленный драматичностью содержания. Но вторая строфа даёт верное понимание того, что хочет донести поэт до своего читателя-соотечественника. Если не отвергнуть ложные, псевдопатриотические мотивации и навязанное ограниченное понимание религиозного смирения, если не сбросить с глаз шоры, закрывающие от нас бездну, на пороге которой мы стоим, то через мгновение уже некому будет спасать Россию. Поскольку «мы последние, увы»...

Поэзия Ю.Кузнецова глубоко мифологична. Это проявляется и в его стабильной, на протяжении всего творчества, приверженности жанру сказки, философской притчи или эпической былинной стилизации. В ходе творческого переосмысления традиционный жанр оказывается наполненным современным содержанием, но при этом не понижается ни сакральный статус жанра, ни осмысление той или иной болевой проблемы современности. Его мифологические и эпические произведения не являются стихотворным пересказом занимательных сюжетов с готовой моралью, но несут в себе черты внутренней работы души поэта, его драматических переживаний. «Сказание о Сергии Радонежском», «Легенда о Фениксе», «Семейная вечеря», «Четыреста», «Баллада о старшем брате», «Три желания», «Золотая гора» - вот лишь небольшой перечень произведений, в которых миф становится предметом творческого внимания Ю.Кузнецова. Способность создавать образы и ситуации, обобщающие самые глубокие, изначальные проблемы человека и его судьбы, несущие в себе как признаки современности, так и, парадоксальным образом, черты, присущие разным эпохам и народам, делает Ю. Кузнецова одним из самых значительных поэтов XX века...

... Я услышал, как шумят чужие,

А не только говорят свои.

Я услышал, как молчит Россия

В ночь перед сожжением любви...

«Последняя ночь»

К концу прошлого столетия в самосознании народа России образовалась мировоззренческая незаполненность, обусловленная отказом от прежних национальных и духовных установок. Социалистический строй с его идеализмом, интернационализмом, культом труда и традиционной нравственности был объявлен несостоятельным и подлежащим замене на иные формы государственного сосуществования. В этих условиях народное сознание не могло не оказаться в некоем «расщеплённом» состоянии, когда, с одной стороны, активно внедрялась новая система ценностей, кардинально отличающаяся от прежней, а с другой стороны, сам народный менталитет инстинктивно сопротивлялся навязываемым ему переменам. Как одна из форм поиска новой идентичности, в народном сознании родилось стремление найти свой новый стержень в архаических формах жизни, в литературных памятниках прошлого, в религиозных ценностях. Поскольку это стремление носило естественный характер, то оно неизбежно должно было воплотиться в творчестве русских поэтов – выразителей народных чаяний и духовных устремлений. Ю.Кузнецов, с его мифологическим мышлением, ярко выраженным национальным мировоззрением и склонностью к эпическим темам, естественным образом оказался стержневой фигурой русского национального самосознания конца XX века. Его переложение «Слова о Законе и Благодати митрополита Иллариона» являет собой творческое переосмысление одного из литературных памятников русской духовности, актуализированного поэтом, фактически возвращённого им в широкий русский обиход. Подзаголовок к произведению – «Сотворение со старославянского» - недвусмысленно указывает на то, что автор здесь выступает не просто как переводчик или перелагатель, а как «сотворитель» – полноправный соучастник творческого процесса...

В 90-е годы в России проводился активный курс на так называемую «демифологизацию» общественного сознания. Существовала установка на то, что сознание советского человека чрезмерно отягощено идеологической мифологией. В форме реакции на этот курс в обществе проявился интерес к природе мифологии, к мифу как таковому. Встал вопрос, возможна ли самоидентификация русского народа без учёта его национальных истоков. «…и былое разрушение официальной идеологии во многом было вызвано её отрывом от саморазвития народной жизни, вошедшего в противоречие с навязывавшимися сверху догмами и стереотипами. Если в прозе эти пласты национального менталитета нашли в творчестве представителей «деревенской прозы» - в их мышлении природными символами с архетипической подосновой <…>, то в поэзии выражение этого «нутряного» движения народной мысли воплотилось в тех поэтических образцах, которые до сих пор пытаются «замолчать», отодвинуть на обочину литпроцесса» (А.Большакова, «Миф и символ в творчестве Юрия Кузнецова»). Одним из создателей таких образцов является Ю.Кузнецов. В его стихах краеугольные вопросы русского национального самосознания получают художественное выражение и фиксируются в сознании народа в виде законченных или открытых поэтических формулах. Категории его символики, с одной стороны, запечатлевают очевидность слома традиционной для советской системы мифологии, и, с другой стороны, действенно участвуют в формировании новой символики – зачастую стихийной, неорганизованной, но идущей от действительной жизни и её актуальных устремлений. Мифология, созданная Ю.Кузнецовым, возможно, станет основой для преодоления искусственных моделей поэтического сознания, привнесённых в русский литературный процесс на стыке XX и XXI столетий.

Нельзя сказать, что творческое развитие Ю.Кузнецова было ровным и однородным. Как у всякого подлинного дарования, у него были разные периоды, в течение которых он отдавал дань тем или иным тенденциям, имевшим место в литературном процессе. В начале своего творческого пути поэт пережил непродолжительное увлечение метафоризмом. Но после этого периода он нашёл более верный и надёжный источник творческих сил и вдохновения – символику народного эпоса, о чём говорилось выше. Вместе с этим у него «вырабатывается чёткая, контрастная, фирменно кузнецовская система художественных образов. Символов, эмблем, знаков, которыми манипулирует авторское сознание, не так много. Порой кажется, что поэт пользуется ограниченным лексиконом. Но каждый создаваемый им образ насыщен смысловыми слоями и крепко связан с народной культурной традицией» (С.Казначеев, «Оптика Юрия Кузнецова»). В этом просматривается родство и преемственность Ю.Кузнецова по отношению к крупнейшим русским поэтам мистически-философского склада, таких, как Ф.Тютчев, Е.Баратынский, К.Батюшков, позже А.Блок... Видимая аскетичность изобразительных средств соответствует заклинательному, в сущности, молитвенному ритму и глубокому обозначению духовной мысли, которую стремится провести поэт в своих стихах. Образность Ю.Кузнецова, являющаяся созданием его творческого гения, проистекает из связи, во-первых, с русской традицией, и, во-вторых, с русским национальным самосознанием. Например, это отчётливо проступает в стихотворении «Холм»:

Я видел: ворон в небесах

Летел с холмом земли в когтях.

Не дом ли мой блеснул на нём,

Скрываясь в небе голубом?

А с неба сыпалась земля

На ослеплённые поля.

И наугад по шуму крыл

Я тень высокую ловил.

Ворон – как один из сакральных образов русской народной песенной традиции. Холм – курган, образ, также неразрывно связанный со славянской мифологией. Ворон «летел с холмом земли в когтях» явственной аллюзией отправляет нас к пушкинскому «колдун несёт богатыря». Стих совершенно свободен от эстетических излишеств – метафор, причудливой ритмики. Поэтическая речь выстроена предельно аскетично и прямолинейно – но сколь глубокая символика скрыта за этой кажущейся простотой. В этом стихотворении мифология и символика Ю.Кузнецова выражены в предельно компактной и яркой форме.

Одно из программных, знаковых стихотворений Ю.Кузнецова – «Маркитанты» – отразило важнейшую морально-нравственную проблему как рубежа XX – XXI веков, так и всей человеческой истории. Во все времена существовало разделение людей по морально-нравственному признаку. Одних людей отличает верность долгу, преданность Отечеству и готовность к самопожертвованию ради высоких идеалов. Другие люди придерживаются мироощущения, в соответствии с которым морально-нравственные ценности суть не более чем условности, и нет никакого греха использовать эти людские «слабости» для того, чтобы «подзаработать» на них. Образ маркитантов из стихотворения Ю.Кузнецова выражает именно эту мировоззренческую установку. Следует сказать, что в начале XXI века именно эта установка получила большое распространение как в мире, так и в России. Относительность морально-нравственных ценностей стала пропагандироваться на самом высоком уровне, причём под прикрытием так называемых «общечеловеческих» ценностей. Именно в рамках этой пропаганды пересматриваются итоги Великой Отечественной войны, ставится под сомнение история России в её полноте и сложности, подвергается скепсису и глумлению готовность человека к самопожертвованию во имя идеалов. Идеология «маркитантов» получила широкое распространение в художественной литературе либеральной направленности (либеральной – в смысле приверженности космополитической социокультурной модели, которая была успешно внедрена в общественное сознание народа России в 1990-е годы). Стихотворение «Маркитанты» по остроте постановки проблемы и глубине обобщения является едва ли не главным поэтическим достижением Ю. Кузнецова. Фактически в небольшой сюжет помещена глубокая экзистенциальная идея, которая раскрыта со всей мощью кузнецовского таланта:

... Ведь живые обеих сторон -

Люди близкого круга.

Почитай, с легендарных времён

Понимают друг друга.

Социальность Ю.Кузнецова, его патриотическая гражданская позиция, отчётливо присутствующая во всём его творчестве, является не стремлением приобщиться одной из тенденций современности, а органичным свойством его таланта. В своей статье «О державности патриотического мышления» он писал: «...мир — не обман и не пустое место. Он реален, сложен и грозен. В создавшейся мировой обстановке поэту необходимо мыслить по-государственному, по-державному. Нашу многоликую страну, нашу многонациональную поэзию и даже просто человека с человеком объединяет не гуманизм без берегов типа: «Небом единым жив человек», не всеядная размытая гражданственность типа: «Я разный, я целе- и нецелесообразный», а конкретная государственная идея конкретного государства». Мысль выражена по-кузнецовски сложно, но очень точно. Существенно, что эта статья была написана в 1981 г., когда ещё не было никаких внешних признаков того, что прекратит своё существование советское государство, что государственная идеология будет подвергнута глумлению и объявлена предрассудком, что многонациональная, но единая советская поэзия будет разогнана по национальным «квартирам» и т.д. Только немногие, такие, как Ю.Кузнецов, обладали даром прозрения и предвидения и предостерегали, как могли, своего читателя, свой народ о надвигающейся национальной катастрофе. В этой статье он коротко, но ёмко обозначил своё отношение к литераторам — сторонникам локального, узконационального патриотизма и подверг их жёсткой критике: «Это же касается певцов малого быта, патриотов клочка земли, за который они уцепились. За деревьями они не видят державного леса, не слышат его вершинного гула. Они лишены государственного слуха. Крупные поэты, назову среди них Николая Тряпкина и Василия Казанцева, обладают таким слухом. Прорезался он и у Николая Рубцова. Жаль, что его нет с нами. Но нам дорог его державный завет: «Россия, Русь, храни себя, храни!»». Следует сказать, что впоследствии в литературном процессе в значительной степени возобладало именно это «отсутствие государственного слуха», когда даже и весьма одарённые поэты оказались в плену узконациональных иллюзий, подменяя ими подлинный державный патриотизм, определяющий духовное лицо русского всечеловеческого братства, объединяющего вокруг себя народы и скрепляющего их скрепами обаяния великой культуры и великой духовности.

Ю.Кузнецов был без преувеличения культовым русским поэтом конца XX столетия. Но его поэтический мир, его художественная мощь, его патриотический и нравственный стержень заставляют видеть в нём духовный ориентир для русской поэзии начала XXI века. Он оказал огромное влияние на несколько поколений российских поэтов. Мифология Ю.Кузнецова была органично воспринята современной русской национальной литературной традицией. Воспитанный советской литературной школой, Ю.Кузнецов стал одним из тех, на ком и доныне держится высокий авторитет русской советской поэзии. Его поэтический мир поистине неисчерпаем. Отчасти об этом свидетельствует традиция научно-практических конференций, посвящённых творческому наследию Ю.Кузнецова, которые регулярно проводятся Институтом мировой литературы РАН. В настоящей статье предпринята попытка сформулировать некоторые особенности поэзии Ю.Кузнецова и обозначить причины его стабильного влияния на современный литературный процесс. Сегодня, когда перед Россией с особой силой встаёт необходимость поиска действенных форм национальной и духовной идентификации в условиях стремительно меняющегося мира, творческое наследие великого русского поэта Юрия Кузнецова приобретает особую актуальность.