Ключи от счастья

Было бы неверным полагать, что истоки противостояния правящим режимам в странах Арабского Востока берут свое начало в сегодняшнем дне. Стремление добиться всеобщего равенства и социальной справедливости уходит своими корнями вглубь веков и, подобно дремлющему вулкану, время от времени дает о себе знать огненными вспышками кровопролитных противостояний. О верности этого утверждения говорит тот факт, что в обращениях лидеров оппозиции к народу звучит имя Шейха Бадраддина Самави. Так, в частности, в Тунисе один из повстанцев Ал-Сабахи произнес: «То, что не сумел сделать в свое время Шейх Бадраддин силой убеждения, мы сегодня сделаем это силой оружия».

 

Кто же такой был Шейх Бадраддин Самави, и почему его имя не стирается в памяти человечества вот уже пять столетий?

 

Для того, чтобы прояснить эти вопросы, перенесемся в XIII-XIV века в Османскую империю.

 

Родился Бадраддин в Турции, в городе Куме. Отец его был богатым человеком и вел свое происхождение от правящей династии Салджуков. По другой версии, его предками были таджики, переселившиеся из Ирана в Турцию в поисках лучшей доли. Но как бы то ни было, отец Бадраддина был богатым человеком. Его торговые караваны ходили по всем восточным странам, и золото своим звоном нежило слух купца. Вполне естественно, что он видел в сыне преемника своей успешной деятельности. Но, как часто бывает, пути родителей и их отпрысков не всегда тянутся в одном направлении.

 

Когда мальчик подрос, и пришло время освоения знаний, отец стал учить его грамоте по Корану. Мудрость, заключенная в Священной книге, и возвышенный стиль изложения вечных истин настолько захватили подростка, что он все свое время посвятил изучению таинств ислама. Видя такое усердие своего сына и понимая, что он уже определил свой путь, отец не стал ему противодействовать и определил его учеником к видному мударрису, преподавателю в медресе, Юсуфу. Освоив арабскую грамоту и основные коранические положения, Бадриддин перебирается в Египет, чтобы продолжить свое образование. Там он знакомится с факихами, знатоками шариата, среди которых был известный Кози Муборакшах, и становится их усердным учеником.

 

Время шло, старание дало свои плоды. Бадраддин не только взял от своих наставников все, что они знали сами, но и превзошел их в своих в учености. И хотя он был еще молод, его толкования Корана, познания в философии, логике и других науках того времени были настолько глубоки и обширны, что изумляли даже видавших виды теологов. Султан Египта приглашает Бадриддина, получившего за свою ученость право именоваться шейхом, что означало почетный титул мусульманского религиозного лица, учителем в свой дворец, где Шейх Бадраддин должен был стать наставником сына египетского правителя Султана Фараха бинни Барфука.

 

Дальнейшая судьба Шейха Бадраддина движется по накатанной колее. Он совершает хадж в благословенную Мекку, родину Пророка Мухаммада, и познание безграничной сути ислама становится его призванием и судьбой. Он ездит из города в город по всем странам арабского Востока, его приглашают участвовать в богословских диспутах, и часто его мнение по тем или иным вопросам шариата становится решающим. К его словам прислушиваются видные законоведы, но сам Шейх Бадраддин оставался прежним – скромным, воздержанным человеком, лишенным гордыни и тщеславия.

 

Биография Шейха Бадраддина примечательна, но таких ученых все-таки на Востоке было немало, и снова возникает вопрос: чем же он был так примечателен, что его известность пережила века?

 

Ответим: своим учением, значимостью своей личности. Основоположник современной таджикской литературы Садриддин Айни в своем очерке о Шейхе Бадраддине Самави под названием «Ислам и коммунизм» приводит любопытные сведения. Ислам – не только религия, это и философия, и фундамент многих наук и та бесконечная сфера познания, из которой пробились ростки многих последующих учений как на Востоке, так и на Западе.

 

Мы считаем, что основоположником научного социализма был Карл Маркс. Это, как говорится, истина, не подлежащая сомнению. Но если углубиться в труды восточных ученых, то мы обнаружим, что основные положения научного коммунизма были сформулированы за пятьсот лет до Карла Маркса, хотя они, конечно, не имели такого названия. Но суть от этого не меняется.

 

И тут перед нами предстает величественная фигура мусульманского религиозного деятеля и ученого Шейха Бадраддина Самави. Его современники отзывались о Шейхе как о человеке с обостренным чувством справедливости, что стало причиной того, что он перерос свое время, но это же и определило его жизненную трагедию.

 

Еще в детские годы Бадраддина удивляло людское неравенство. Он жил в богатом доме, где всего было в достатке. Его отец часто приглашал гостей и столы не вмещали всех угощений. Шум, веселье, мелодичная музыка, каждый из гостей получал щедрые подарки. После пира еды оставалось столько, что ее скармливали скоту. Одежда именитых торговцев, пришедших в дом, блистала великолепием. Иная картина представала перед юным Бадраддином, когда он приходил на товарный двор, принадлежавший его отцу. Рабочие, грузившие на верблюжьи спины тюки с товарами, были в обносках, бледность исхудавших лиц не скрывал даже загар. Платили им за тяжкий труд медными, почерневшими монетами, а еда состояла из ломтя хлеба, пропитанного прогорклым оливковым маслом. Запивали хлеб водой, и так изо дня в день.

 

Чуть лучше выглядели караванщики, но и они тоже не могли похвалиться сносной жизнью.

 

Городской базар полнился нищими, они ходили по дворам, выпрашивая милостыню. Город был словно соткан из контрастов между бьющим в глаза богатством и страшной бедностью.

 

- Почему люди живут так плохо? – допытывался мальчик у отца.

 

- Они ленятся работать, - уклончиво отвечал отец.

 

Но Бадраддин видел, что это не так. Рабочие трудились на товарном дворе с утра до вечера, летом их опалял зной, в ненастную погоду они дрожали от холода, и без дела не стояли ни минуты, в то время как его отец заходил на товарный двор лишь на считанные часы, а все остальное за него делали приказчики.

 

Бадраддин допытывался об этом у своего наставника Кози Муборакшаха и тот тоже отделывался невнятными фразами о том, что, мол, Всевышний изначально определил каждому свою судьбу. Он разделил людей на умных и глупых, бедных и богатых, жадных и завистливых, есть, правда, и щедрые, и потому глупо роптать и пытаться что-либо изменить. Нужно довольствоваться тем, что есть, тем более, что после кончины каждому воздастся по заслугам. Бедные и праведники попадут в рай, а те, кто кичились богатством и совершали неблаговидные поступки, будут гореть в аду и вечно раскаиваться в содеянном.

 

Но и такое объяснение не устраивало пытливого Бадраддина. Он видел сколько денег у отца, как много тратится их на безумную роскошь, и задавался мыслью: что, если жить скромнее, а излишки средств отдавать тем же беднякам? Чего проще, и тогда количество обездоленных людей заметно уменьшится?

 

Мальчик пытался втолковать это отцу, но тот лишь усмехался в ответ.

 

- Каждый караван идет по своей тропе, - говорил он наставительно. – Если пытаться искать пути покороче, то можно не добраться до пункта назначения и при этом потерять товары. Запомни! – Купец поднимал вверх указательный палец. – Нельзя проявлять щедрость к беднякам. Это им может только повредить. Они перестанут трудиться, потому что ты приучил их к подачкам. Ты только усложнишь им жизнь.

 

Бадраддин задумывался. Слова отца не успокаивали его пытливый ум, но средства, которое могло бы устранить жизненные противоречия, он не мог придумать.

 

«А может это только в нашем городе так много нищих, - подумал как-то мальчик, - а в остальных местах люди живут лучше?» И эта внезапная догадка несколько успокоила его.

 

Время шло, Бадраддин взрослел, науки, которыми он занимался, просветляли его разум. Во многом кругозор расширяли и поездки по городам и странам Востока. Он видел, что далеко не всякое богатство достигается честным трудом и предприимчивостью. Лишь корысть и стяжательство способствуют накоплению больших средств в одних руках. Безжалостное использование чужого труда, хищническое отношение к окружающим, бездушие и черствость – вот те краеугольные камни, на которых возводится здание собственного благополучия. Но справедливо ли это? Ведь изначально Всевышний даровал свои блага всем поровну, но жадные и корыстные захватили себе их большую часть и тем самым обездолили тысячи и тысячи других тружеников.

 

В трудах, которые выходили из-под пера Шейха Бадраддина, он обдумывал положения социального неравенства в мире, и мучительно искал пути разрешения этих противоречий.

 

«Джомеъ-ул-фулузин» («Общественные противоречия»), «Тасхил» («Разрешение»), «Воридот» («Вхождение в истину») и другие, эти сочинения носили не только религиозный характер, в них явственно проглядывала попытка изыскать те способы, которые могли бы сделать счастливыми все человечество.

 

Годы шли, и Шейх Бадраддин уверился, что он нашел средство примирить богатых с бедными. Равенство и еще раз равенство – вот ключ к счастью всех и каждого. Но как сделать, чтобы имущие делились с бедными и чтобы дарованные средства не отучали, скажем, земледельцев трудиться? Конечно же, методом убеждения и собственным примером.

 

Шейх Бадраддин писал: «Всеблагой Создатель одарил людей землей. И все, что на ней имеется, все, что растет на ней, все это общее достояние людей. Они равны между собой и, если кто-то захватил больше земных благ, тем самым он поступил вопреки воле Аллаха. Господь установил непреложный закон людского равенства, и его создания должны руководствоваться им, извлекая пользу из его даров для всеобщего благоденствия. Каждый человек своим разумом и своими делами должен соответствовать разумным требованиям Всевышнего».

 

Теперь, когда поиски социальной справедливости сложились у Шейха Бадраддина в стройную систему, он стал излагать ее положения во время богослужений, в часы встреч с теми, кто желал послушать его поучения и кто почитал его как авторитетного священнослужителя.

 

Обращаясь к собравшимся в мечети, Шейх Бадриддин говорил: «Принуждать кого-то поступать так, как хочется иным власть имущим, значит идти против Божественного соизволения. Следовательно, самостоятельность в поступках и свобода мышления должны быть достоянием каждого человека. Потому сыны человеческие , мусульмане ли они, христиане, иудеи или огнепоклонники – все братья друг другу, и все должны жить в любви, мире и согласии. И если возникают какие-либо несогласия и противоречия, то следует приходить к взаимопониманию добром, без вражды и ненависти. Последнее дело – доказывать свою правоту силой или унижать того, кто имеет собственное мнение, отличающееся от вашего. Нужно изживать такие понятия, как вражда и суеверие, именно они и разобщают нас».

 

Шейх Бадраддин и сам, наверное, не сразу осознал, что его убеждения, основанные на тщательном изучении жизни, вылились в учение, направленное на то, чтобы оздоровить общество. Этой целью задавались мыслители всех времен до него, и в этом смысле он не стал исключением.

 

Мысли, которые Шейх Бадраддин высказывал вслух, становились все резче и откровеннее и уже были направлены против тех, кто силой и обманом пробивался к власти, кто за счет безжалостной эксплуатации тысяч и тысяч бедняков набивал казну золотом.

 

«Никто не должен нарушать повеление Всевышнего, призывающего быть братьями и не воевать друг с другом, тем более если ваше единство скреплено общей верой. Усилия исламских правителей должны быть направлены на то, чтобы в их государствах подданные были счастливы; править они обязаны разумно, без насилия и обмана, только тогда они будут почитаемы своими подданными. Недопустимы гнет султанов и ханов, бессмысленное мотовство священнослужителей, кровопролитие во имя достижения своих низменных целей Шейхи и ишаны, хозяйничающие в мечетях и медресе, именно они оправдывают гнет и насилие безжалостных правителей.

 

Все люди в мире должны быть свободны и равноправны. Не для того они были сотворены Аллахом, чтобы подобно скотам трудиться день и ночь, в поте лица добывать себе скудное пропитание, а результаты их труда присваивают себе мошенники и угнетатели. Именно они проводят свою жизнь праздности, пьянствуют, развратничают и бесчинствуют. А ведь Всевышним определено, чтобы каждый трудился, принося пользу окружающим и обеспечивая самого себя».

 

Нужно ли говорить, какое неприятие вызывало учение Шейха Бадраддина в той среде, в которой он находился. Священнослужители за глаза злословили, распространяя о нем клеветнические измышления, что, дескать, сам живешь за счет других и не очень-то стремишься добывать хлеб трудом рук своих.

 

Шейх Бадриддин доказал, что его слова не разнятся с делом. В небольшом имении в городе Адрина, доставшегося ему от отца, он устроил нечто вроде коммуны. Там не раздавали милостыню просто так. Те, кто нуждался, приходили к Шейху Бадриддину и работали, кто в саду, кто на огороде, кто занимался постройками. За то получали плату и пропитание. Сам Шейх Бадриддин трудился наравне со всеми, не требуя себе никаких привилегий. Ел то же, что и все, сидя за общим дастарханом. Полученный урожай делился на две части: одна распределялась между работающими, другая продавалась, и деньги шли на поддержание имения, на помощь старикам, инвалидам и многодетным вдовам. Себе Шейх Бадриддин брал ровно столько, сколько требовалось на скромную жизнь, ничего лишнего.

 

В мечети, где Шейх Бадриддин проводил молебны, он сам не брал никаких подношений от своих учеников и требовал не давать ничего ни нищим, ни странствующим монахам – дервишам, справедливо видя в них бездельников, прикрывающихся личиной благочестия.

 

Управляющий имением Абдулло Рашид, пожилой перс, многое повидавший в жизни, почитал своего хозяина за бескорыстие и справедливость и за то, что тот тоже имел персидские корни, но не разделял его убеждений.

 

«Почтеннейший шейх, - говорил Абдулло Рашид, - Вы мыслите идеальными категориями, а их в жизни не бывает. Люди не понимают доброго отношения, им привычно насилие. Осел бежит, когда его бьют, а попробуйте заставить его бежать лаской».

 

«Но люди - не ослы», - возражал Шейх Бадраддин.

 

«Они намного хуже, - стоял на своем Абдулло Рашид. – Вот посмотрите, что выйдет из вашей затеи».

 

И верно, коммуна просуществовала недолго. Крестьяне и бедняки, приходившие в имение Шейха, поначалу работали старательно, но потом, видя, что их никто не принуждает, обленились и предпочитали отдыхать в тени, где-нибудь в укромном уголке сада. Призывы к совести и увещевания на них не действовали. Зачем трудиться, если можно делать вид, что работаешь и получать за это деньги и пищу? Участились случаи воровства. Один раз кто-то забрался в дом Шейха, утащил ковры и посуду, оставив записку: «Всем все поровну».

 

Шейх Бадраддин переживал горькое разочарование. Он заметно постарел и поседел. Он пришел к пониманию, что сознание людей меняется далеко не сразу. Привыкшие к определенному укладу жизни, они неохотно принимают все новое, даже если оно сулит им облегчение. Заботу о них Шейха Бадраддина и призывы трудиться по совести, бедняки воспринимали как прихоть богатого чудака и делали вид, что проявляют усердие, на самом же деле посмеивались над своим благодетелем.

 

Коммуна перестала приносить доход, и Шейх Бадраддин был вынужден согласиться со своим управляющим об ее закрытии. Абдулло Рашид пожертвовал, как торжествовали и те богачи и многие священнослужители, не разделявшие мировоззрение Шейха.

 

«Всевышний сотворил людей различными по значимости и положению в мире, и никому не дано стереть эти грани», - утверждали они.

 

Делались попытки вообще устранить Шейха Бадраддина из мира исламской религии, где авторитет его был еще высок, невзирая на неудачу с коммуной. Недоброжелателям хотелось развенчать его до конца. Они стали распускать слухи, что Шейх Бадраддин осуждает завоевательную политику Тамерлана и призывает население покоренных им стран всячески противодействовать эмиру. Дело дошло до того, что Шейх Бадраддин был вынужден выступить с официальным заявлением. О борьбе Тамерлана с турецким султаном Баязидом он написал следующее: «Между сыновьями Османа и эмиром Тимуром вражда дошла до такой степени, что разрешить ее можно было только силой оружия. Их сражение между собой к нам никакого отношения не имеет. Это не религиозная распря и не противоречие двух государств; это столкновение двух упрямых, ненавидящих друг друга людей. Нам не стоит вмешиваться в их поединок и лучше всего оставаться в стороне. Мы должны заниматься теми своими благочестивыми делами, которые определены нам Священным Кораном и преданиями о делах Пророка Мухаммада и его сподвижников. У нас есть свои судьи, которые вершат в нашей среде справедливость и правду, и нам нет нужды искать их на стороне. Нам нет никакого дела ни до эмира Тимура, ни до сына Османа. Пусть они сами разбираются между собой. Всеблагой Создатель сотворил людей не для того, чтобы они проливали кровь один другого, а для того, чтобы жили в любви и дружбе».

 

При всей своей объективности такое заявление могло бы дорого обойтись Шейху Бадраддину, дойди оно до эмира Тимура. Но жестокий Потрясатель Вселенной был занят своими походами и ему не было дела до того, кто и что говорит по поводу его грабительской политики. Образно говоря, стремнина войн и насилия влекла его по времени и некогда было кровавому эмиру оглядываться по сторонам и считаться с тем, кому он угоден, а кому не очень по нраву.

 

И все-таки Шейх Бадраддин не переставал говорить о равенстве всех людей на земле. Теперь он избрал другое направление: постепенно менять сознание человека. Капли воды, падая на одно место, способны пробить камень. Этим правилом он руководствовался, произнося проповеди в мечети, где совершал богослужения.

 

Упорство Шейха Бадраддина привело к тому, что вокруг него образовался своеобразный духовный вакуум. Священнослужители сторонились его и призывали верующих не слушать Шейха, сбившегося с праведного пути. И тогда Шейх Бадраддин решил оставить религиозное поприще, откуда его теперь откровенно вытесняли те, кто еще недавно почитали его и ловили каждое его слово. Он принял предложение султана Мусо Чалпи занять должность кази, судьи в его государстве. Шейх Бадраддин не изменял своим убеждениям. Он полагал, что перед законом все равны, и его решения по тем или иным спорным вопросам всегда выносились в пользу того, кто прав, даже если это был неимущий бедняк. Уже через несколько месяцев судебной деятельности Шейха Бадраддина недовольство богатой прослойки возросло до предела. Султан не успевал разбираться с жалобами и заявлениями, в которых Шейх Бадраддин рисовался злонамеренным и пристрастным человеком. Брат султана Султан Мухаммад не раз пытался оказать давление на строптивого судью, но и он не добился успеха. Закон и справедливость, вынесение приговоров по совести были тем фундаментом, на котором строилась судебная деятельность Шейха Бадраддина.

 

Одновременно он занимал должность главного священнослужителя. Его проповеди во время богослужений были полны горячей убежденностью. Он призывал не скапливать богатства в одних руках, земные блага должны принадлежать всему народу. Если ты обманом захватил большую часть общего достояния и не снисходишь до живущих рядом с тобою, то тем самым совершаешь тяжкий грех, за который ответишь перед Всевышнем.

 

Эти проповеди одними воспринимались одобрительно, в сердцах других порождали злобу, и недовольство Шейхом Бадраддином росло, как снежный ком, который катится под гору.

 

Однако, Шейх Бадраддин недолго исполнял обязанности кази и главного священнослужителя. Султан Мухаммад открыто выступил против своего брата, султана Мусо Чалпи, в битве разбил его войско и занял султанский трон. Первое, что он сделал, это приказал заточить в тюрьму кази Бадраддина. Шейх на своем опыте узнал, сколь изменчива судьба человека. Философское отношение к жизни позволяло ему стойко переносить заключение. Впрочем, оно длилось недолго. Сторонники Шейха Бадраддина организовали ему побег. Поначалу Шейх Бадраддин намеревался найти себе укрытие в краю татарских ханов, но ему отсоветовали это делать и переправили в Рум, где он был вне досягаемости Султана Мухаммада и где вокруг него сгруппировались его приверженцы.

 

Сложилась интересная ситуация: сам Шейх Бадраддин разочаровался в скорой действенности своего учения, а оно, оторвавшись от него, находило все больше тех, кто разделял его. Создавались крестьянские общины, в которых объединяли земельные участки, сообща обрабатывали их, и затем поровну делили полученный урожай. Такие общины существовали на постоянной основе, без приходящих и уходящих наемных работников.

 

Шейх Бадраддин верил в грядущие справедливость и равенство, когда сознание людей достигнет высокого уровня. Но его учение давало практические ростки уже при его жизни, хотя и не в той форме, какую он представлял себе.

 

Автор «Общей истории» Ахмад Рафик Афанди в шестом томе своего сочинения писал о Шейхе Бадраддине: «Бадраддин бежал их тюрьмы. Заключение придало ему еще большую известность, поскольку он даже там не поступался своими убеждениями. Он создал новое учение и его ученики Мустафо и Камол в полной мере разделяли его. Камол вместе с дервишами ходил по Османской империи и распространял учение своего наставника. Суть учения была несложной: воздержание, согласие и общность результатов труда! От участия в общем труде освобождались только увечные и немощные».

 

Первыми краями, где учение Шейха получило широкое распространение, были Анатолия и Рум. Оно оказало влияние не только на мусульман, его приняло и христиане, поскольку положения нового учения соответствовали канонам их религии. Показательно, что в этих краях прекратились распри между мусульманами и христианами.

 

Мустафо в свою очередь отправился путешествовать по черноморскому побережью и там тоже учение Шейха Бадраддина получило горячий отклик.

 

Противостояние между богатыми и бедными в Османской империи стало нарастать. Участились выступления бедноты против власть имущих, сосредоточивших в своих руках большие богатства. Бедняки налетали на их владения, грабили и жгли, мотивируя тем, что это должно быть поровну разделено между всеми. Если же это не делается добром, тогда должно быть осуществлено силой.

 

Султан Мухаммад серьезно обеспокоился положением дел в империи. Он направил своё войско в уезд Сарухан, где волнения были особенно сильны, с приказом погасить их. Одновременно, по его распоряжению были схвачены ученики Шейха Камол и Мустафо и обезглавлены.

 

Но несмотря на противодействие султана, число сторонников Шейха Бадраддина росло. У Шейха появилась уверенность, что с их помощью в Османской империи можно осуществить социальную революцию, которая устранит все накопившиеся противоречия и установит всеобщее равенство. По крайней мере так написал в своей «Общей истории» Ахмад Рафик Афанди.

 

Вполне понятно, что султан решился пойти на крайние меры, чтобы сохранить в империи свою власть. Он призвал к себе Баязида-пашу, исполнявшего обязанности военного министра, и приказал арестовать Шейха Бадраддина и казнить его. Осторожный министр не согласился с султаном, заявив, что арест Шейха Бадраддина может обернуться гражданской войной в империи.

 

Побагровев от гнева, Султан Мухаммад заметил, что видно империей правит Шейх Бадраддин, а не он, султан, потомок знатных властелинов. Что же касается министра, то тому следовало бы проявить больше сообразительности. Если нельзя устранить Шейха законным путем, то нужно искать другие возможности. Шейх Бадраддин разъезжает по городам, где проповедует свое учение. В пути на него, скажем, могут напасть разбойники, которым все равно, Шейх он или нет, убить его и ограбить.

 

«У Шейха много сторонников, и они хорошо охраняют его», - снова вполголоса заметил министр.

 

«Но, наверное, не больше, чем у тебя воинов?» - вспылил Султан Мухаммад.

 

«Его захват может вылиться в настоящую битву», - продолжал стоять на своем Баязид-паша.

 

«Пусть даже так! – закричал султан. – Но строптивый Шейх должен быть устранен любым путем и в ближайшее время! Иначе я могу потерять трон, а ты свою глупую голову!»

 

История не оставила нам точного свидетельства – в какой мере удался турецкому султану его замысел и как окончил свои дни Шейх Бадраддин.

 

Вместе с Баязидом-пашой султан послал и своего двенадцатилетнего сына Шохзода Мурода. Уклончивые ответы военного министра побудили Султана Мухаммада усомниться в том, что его приказание будет с точностью выполнено. А так сын, хоть он еще и юный, присмотрит за министром. Ну и потом, волки с малолетства натаскивают свою поросль, чтобы воспитать в ней жестокость и дать возможность ощутить вкус крови добычи.

 

Сохранились записи современников, что Баязид-паша сумел захватить Шейха Бадраддина и казнить его. Но как это было на самом деле, остается только строить предположения.

 

Лучшей оценкой деятельности Шейха служат записи в известном труде «Комус-ал-алъон», которые гласят: «Шейх Бадраддин во всем соответствовал своему учению и слава его была велика».

 

И можно еще добавить, выражаясь современным языком , что пик популярности Шейха Бадраддина Самави пришелся на 1420 год по христианскому летоисчислению.

 

Задумываясь над тем, сам ли Шейх Бадраддин пришел к рассуждениям о всеобщем равенстве и счастье или что-то явилось побудительным мотивом к возникновению его учения, можно предположить следующее. Труды древнегреческих философов были широко известны в восточных странах, а сама Древняя Греция почиталась как страна высочайшей культуры, где достижения во всех сферах науки и искусства являлись образцом для подражания тогдашним прогрессивным ученым и мыслителям. Греческий язык, наряду с арабским и латинским, считался языком науки и использовался во многих странах.

 

Труды Сократа, Платона, Аристотеля и других древнегреческих мудрецов изучались и оказали существенное влияние на развитие науки на Востоке и Западе. Вполне вероятно, что Шейх Бадраддин, будучи образованным человеком, мог читать такие сочинения Платона как «Пир», «Федр», «Государство» и другие, в которых излагались его взгляды на идеальное государство. По мнению Платона, это иерархия трех сословий: правители-мудрецы, воины и чиновники, крестьяне и ремесленники. Все трудятся и полученные блага распределяются между всеми поровну.

 

Эта же модель разумного общества существовала и в легендарной Атлантиде, о которой рассказывалось в древнегреческих преданиях и о которой Платон упомянул в своих «Диалогах».

 

Ознакомившись с системой взглядов Платона на справедливое и благополучное государство, Шейх Бадраддин на их основе мог создать свое учение, столь взволновавшее его современников и последующие поколения.

 

Таким образом, приняв, как эстафету, воззрения великих греков, Шейх Бадраддин развил их и усовершенствовал, и сделал достоянием грядущих веков.

 

Учения, направленные на совершенствование человеческого общества, не исчезают бесследно. Утратив на какое-то время свое значение, они всплывают в последующих веках, и снова делаются попытки внедрить их в действительность.

 

В средние века Запад открыл для себя Восток, как сокровищницу знаний и мудрости. Трактаты восточных ученых, написанные на арабском языке, переводились на греческий, а с него на звучную латынь. В Англии, Франции, Германии, Италии зазвучали имена историка Ибн Халдуна, великого врача Абдуали ибн Сино, известного под именем Авиценны, который подарил миру «Канон медицины», философа Ибн Араби, Ал-Хоразми с его «Ал-джабром» или «алгеброй», Беруни, давшего правильную картину мироздания, и другие. Тогда же европейские мыслители познакомились и с учением Шейха Бадраддина о необходимости социального равенства людей. Оно было подхвачено и развито в соответствии с реалиями тех стран, в которых жили эти мыслители. Первым из них можно назвать итальянского философа и поэта Томмазо Кампанеллу, жившего через сто с лишним лет после Шейха Бадраддина. Монах-доминиканец, политический деятель Кампанелла создал на основе учения Шейха Бадраддина коммунистическую утопию, как идеальную форму государства, в котором не было места ни богатым, ни той же церкви. Инквизиция обвинила Кампанеллу в ереси, и он был заключен в тюрьму, в которой провел двадцать семь лет. В заключении Кампанелла написал свою знаменитую книгу «Город Солнца», построенную в форме рассказа мореплавателя об идеальной общине. В ней отсутствовали частная собственность и семья, детей воспитывало государство, труд был обязательным и непродолжительным, остальное время члены общины занимались наукой и просвещением.

 

Кампанелла вышел из тюрьмы стариком, но не отказался от своих взглядов и до конца дней был убежден в верности своей коммунистической утопии.

 

Учение Шейха Бадраддина оказалось жизнеспособным. Вслед за Кампанеллой его развил английский социалист-утопист Роберт Оуэн. Он выдвинул программу радикальной перестройки общества путем создания самоуправляющихся «поселков общности и содружества». В них также не должно было быть частной собственности, классовой эксплуатации, противоречий между умственным и физическим трудом. По примеру Шейха Бадраддина Оуэн создал в Америке коммунистические колонии, но тоже потерпел неудачу.

 

С эпохи Шейха Бадраддина к тому времени прошло четыреста лет, но сознание людей осталось неизменным. Труд по-прежнему воспринимался как тяжкая повинность, и, если можно было получить какие-то блага, обойдя строгие правила, то члены коммунистических колоний охотно шли на это. Колонии просуществовали недолго и прекратили свое существование.

 

Казалось бы примеры Кампанеллы и Оуэна должны были стать поучительными, но идея социальной справедливости продолжала занимать умы ученых.

 

Вслед за Оуэном учение Шейха Бадраддина попытался развить французский мыслитель и социалист-утопист Клод Сен-Симон. Движущими силами исторического развития он считал прогресс научных знаний, морали и религии. Основные черты будущей «промышленной системы», по мнению Сен-Симона, были таковы: обязательный труд, единство науки и промышленности, научное планирование хозяйства, распределение благ «по способностям», словом, все то, чего человечество не приняло и по сегодняшний день.

 

Каждый из последующих ученых вносил свою лепту в развитие учения восточного первооткрывателя. Следующим социалистом-утопистом был также француз Шарль Фурье.

 

Он подверг критике буржуазный строй («цивилизацию») и разработал план будущего общества – строя («гармонии»), в котором должны были развернуться все человеческие способности. Будущее общество виделось Фурье в общем-то сходным с теми, которые предлагали его предшественники. Это труд как потребность и наслаждение, уничтожение противоположности между умственным и физическим трудом, опять-таки отсутствие частной собственности и т.д.

 

Что характерно, ни Сен-Симон, ни Фурье уже не пытались осуществить свои теории на практике, а разрабатывали лишь их теоретические модели.

 

И, наконец, славную плеяду мыслителей-социалистов замкнул немецкий ученый Карл Маркс, который вместе со своим другом Фридрихом Энгельсом стали основоположниками научного социализма и коммунизма уже на более высоком уровне.

 

Мыслитель и революционер Карл Маркс написал монументальный труд «Капитал», в котором дал анализ развития капитализма и его исторических пределов.

 

Научное осмысление закономерностей капиталистического строя является по сути дела глубокой разработкой тех же положений, которые выдвинул в своих трудах Шейх Бадраддин за пятьсот лет до Карла Маркса.

 

Турецкий историк в девятнадцатом веке в своей книге по этому поводу заметил: «Если составить перечень мыслителей, породивших сегодняшние революционные настроения, то в этом списке первым должно стоять имя Шейха Бадраддина Самави».

 

Иными словами, тот самый «призрак коммунизма», который в «Манифесте коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса «бродил по Европе», на Востоке «бродил» на пятьсот лет раньше и повлек за собой много бед и превратностей для их создателя.

 

Сам Шейх Бадраддин и его последователи верили, что в обществе, основанном на свободном труде, как потребности, где все блага распределяются поровну, сами собой исчезнут преступность и такие общественные пороки как взяточничество, корысть, обман и тому подобное.

 

Садриддин Айни в своем очерке «Ислам и коммунизм» со всей определенностью и с полным основанием называет Шейха Бадраддина Самави первым разработчиком теории научного коммунизма. Айни писал: «Мусульманские коммунисты должны во время памятных революционных дней вспоминать о своем пятисотлетнем предводителе, присвоить его имя некоторым школам и клубам, а также просветить своих европейских товарищей о биографии и идеалах великого революционера».

 

К сказанному остается добавить немногое. Человечество получило обоснованную идею построения справедливого и разумного общества, все детали которого были продуманы и изложены в трудах лучших мыслителей целого ряда народов и стран. И остается только удивляться тому, что эти модели уже на первых этапах своего практического воплощения оборачивались крахом. Не поэтому ли, что в человеке все еще живы хищнические инстинкты и модель рыночной экономики для него предпочтительнее, чем те, о которых говорили и писали Шейх Бадраддин и последующие социалисты-утописты.

 

Но Шейх Бадраддин верил, что когда-нибудь сознание людей дорастет до понимания того, что Всевышний даровал им блага всем поровну, и противоестественно одному захватывать их большую часть, обездоливая при этом тысячи своих сограждан. Может и правда, когда-нибудь в необозримом далеке люди придут к осознанию этой истины, и тогда найдется кто-то, кто возьмет на себя смелость основать общество равных возможностей и равных потребностей. И тогда имя Шейха Бадраддина вновь всплывет в памяти человечества и потомки воздадут должное его мудрости прозорливости.

 

Почему бы не помечтать об этом сегодня? Ведь еще греческий философ Платон говорил: «Если чего-то сильно желать, то оно обязательно сбудется».

 

Нынешние события в странах арабского Востока и Северной Африки побуждают еще раз вспомнить о выдающемся мыслителе - Шейхе Бадраддине Самави, поскольку в требованиях людей, протестующих против диктатур в Тунисе, Египте, Ливии, Бахрейне, мы слышим отзвуки его учения.