ОБСУЖДЕНИЕ (отрывок из поэмы «Приключение в библиотеке»)

Эксперт: Я извиняюсь, мы живем
(иль не - живем) во дни царя Гороха?
Что обсуждаем - пьесу про эпоху,
отправленную на металлолом?

Технолог: Так, но если рассмотреть
состав шихты для производства стали,
она из лома состоит едва ли,
да, господа, едва ли не на треть.

Историк: Вот таков и новый век.
Из наших дней неведомой тропою
бежит, но в свой отчаянный побег
хоть часть пожиток да возьмет с собою.

Юрист: Пусть даже он родную мать
берет с собой. Мы именем закона
ему повелеваем: компаньона,
не угрызаясь совестью, предать!

Жить, не предав хотя бы раз, нельзя:
союзника, жену, коллегу, друга…
Предательство – великая стезя!
Кто, кто, скажите, большую заслугу

имеет перед обществом, чем тот,
кто, не боясь судов и пересудов,
презрев любви постыдный предрассудок,
расчетливо и ловко предает?

Кто так велик, как он, Искариот?
В тимпанах доброгласных, гласе трубном
хвалите все его слюнявый рот,
во тьме кромешной отыскавшей губы

Учителя. Хвалите без конца
в органах и кимвалах восклицанья,
хвалите в лицах – вы для подражанья
достойней не найдете образца.

Историк: Да, пожалуй, ход веков
Был изменен той ночью Гефсиманской.
Он, может быть, и не совсем таков
как мы б хотели, но прогресс гигантский.
Изменой, измененьем все живет,
предательство в истоке Новой эры…

Экономист: Имейте чувство меры.
Ну что такое ваш Искариот?
Мужчина? Нет – слюнтяй, мальчишка, тля,
в истерику впадающая дама.
Серебряники он кидает в храме…
конец таким всегда один – петля!

Сегодня, посмотрите, как живут
предатели – на этих жизнелюбов,
почетных членов элитарных клубов,
вкушающих богатство и уют.

Кому еще теперь такая честь?
Слова их прерывает гул оваций,
охотятся за ними папарацци,
поклонницы. Сторонников не счесть.

Предательство – мужской обычно труд,
но нетяжелый. А какая рента!
С нее министры многие живут,
вояки, пацифисты, президенты…

Политтехнолог: Господа, связав
между собой понятье измененья
с изменою, без всякого сомненья
наш уважаемый Историк прав.

Рой изменений, кто же спорить станет,
и суетлив, и мы не уследим
за каждой мошкой, и процесс растянут
во времени – а результат один!

Да, совершенно тот же результат!
Но где изменник? – ну-ка отыщите:
закат прекрасен, мусикийский лад
у кровососов в праздничной сюите,

жара спадает, и страстей накал
спадает, все дремотствуют… Но, Боже!
Он где?
 - Предатель?
   - Нет же – идеал,
который многим жизни был дороже. 

Где племя сильных? Где их славный вождь,
что шествовал, величия исполнен
неложного, в сопровождении молний,
у супостата вызывая дрожь.

Где песня та, с которою росли,
что плавно повторяла очертанья,
смиренные, их праведной земли?
Где их тысячелетние преданья?

А правда где, которой жив народ?
Бьет в колокол, тревогою объятый
звонарь. А что народ?
Под гул набатный
народ себе спокойно пиво пьет…

Эксперт: …У телевизора. И рожу
ему в нем корчит популярный шут.
И это верх драматургии? Боже!..
И деньги за билет нам не вернут?

Политтехнолог: Да, провал, не спорю.
Зато какой блистательный провал!
Швыряйте яйца тухлые в актера.
И розы пышные - в него же.

Либерал: Одну из роз прошу оставить мне.
Прекрасную, как зарево свободы,
которая великие народы
сожжет в братоубийственной войне.

Народы малые на них поднимут меч,
исполненные мстительного рвенья -
итог такой же. За освобожденье
в кровавой сече всем придется лечь.
 
Над полем битвы коршуны парят
и начинают круг неторопливо:
Пока сердца свободою горят,
всегда есть хищным славная пожива.

Вор: Не пойму, про что он тут наврал,
но розу заработал этот малый.
За что? За то, что никогда не крал
я так свободно, как при либералах.

Разворовал огромную страну,
купил судью, присяжных, прокурора…
Глядь - вытянулись воины в струну:
печать и флаг передаются вору!

Красавица: Цветком любви Кармен
уважьте - за привязанность искусству
губить мужчин. Отвязанного чувства
поборница окрутит вас в момент.
 
Вериги верности любови тяжелы,
и к жертве что за пагубная склонность?
К лицу ей легкость и непринужденность.
На крыльях или с помощью метлы

лети, любовь, лети!.. Скачи быстрей
разнузданной горячей кобылицы.
Кто это удержать тебя стремится?
Ты в прах его сотри - и прах развей…

Политтехнолог: Браво!
 
Бельфагор (*): Ну, вот и раздались аплодисменты,
хотя порою поднимался спор,
и даже горячились оппоненты.

А что касается эпохи, то Эксперт,
Конечно, прав, и доложить я рада,
что все они подвержены распаду.
Живых уже не повторить их черт-

у тюбика вся выдавлена краска.
Закрыты черным крапом зеркала.
Рука сырого гипса горсть взяла,
посмертную накладывая маску.

Потом тяжелой глины первый ком
ударит в гроб – прощай, прощай, эпоха!
Вот червь неусыпающий. Трудом
он кормится. И кормится неплохо.

Ему вкушать твой перезрелый плод,
точить себе в нем выходы и входы…
Но в нынешнем распаде просто черт
черт знает что, признаюсь, происходит.

Былых традиций где хотя бы след?
Ну, например: идет Харону в лодку
понуро собутыльник иль сосед -
зачем хихикать, словно от щекотки?

Где плакальщиц матерых рьяный хор?
Где просто чувство самосохраненья?
Кому там стать очередною тенью?-
Судьбе на подпись новый приговор

уже несут… А ну-ка, сильный мира,
в хароновой ладье попробуй спрячь
свое добро. Крестьянскую секиру
костлявым пальцем пробует палач.

Мзду не берет карга – ей черт не брат.
Коса взмахнула!.. Фу, какою дрянью
ты сердце напитал на день закланья -
В аду такой мы не припомним смрад.

(*) Бельфагор (первоначально моавитское божество распущенности) – демон изобретений и неожиданных открытий. Этот «технодемон» (слово Рудольфа Баландина) появляется в виде молодой женщины. Лучшего «смотрящего» за цивилизационным процессом, думаю, не найти во всей демонологии. В поэме сопровождает героя, путешествующего по различным эпохам.