ДВА РАССКАЗА О ДВУХ ЖЕНЩИНАХ С ИМЕНЕМ АЛЕКСАНДРА

Уже не одно памятное мероприятие, посвященное героической обороне Севастополя в годы Великой Отечественной, довелось проводить мне вместе со своими верными друзьями и товарищами. И каждое, из проведенных исторических чтений, приносит новые открытия, достает из бездн истории все новые и новые имена, среди которых, есть неизвестные, есть забытые, а есть и те, которых мы просто обязаны вспоминать ежедневно и ежечасно. Благодаря дневникам последнего командира 35-й береговой батареи комбата-35 Алексея Лещенко и сотрудникам Мемориала «35-я береговая батарея» удалось восстановить сотни имен, для которых заветный утес Херсонеса  стал последним причалом их надежд и желаний. Сегодня Мемориал «35-я береговая батарея» - это не просто пантеон памяти и поклонения, но это еще и масштабная по своим размерам и несоизмеримая с клочком окропленной земли, братская могила. Все мы помним известную песню Владимира Высоцкого, в которой есть такие слова: «На братских могилах не ставят крестов и вдовы на них не рыдают…». Но мало кто знает, что тот самый «Заветный утес», которым сегодня и стал Мемориал «35-я береговая батарея» напрямую связан с семьей Владимира Семеновича Высоцкого. Но, как говорится, обо всем и по-порядку.

 

Однажды, во время проведения исторических чтений «И вновь продолжается бой», ко мне подошел один из присутствующих и представился: Никитюк Виктор Сергеевич, внук комиссара Проворного Павла Сергеевича, погибшего в последние дни обороны Севастополя на 35-й батарее. Зная, что я серьезно и долго (в основном, благодаря семье Лещенко) занимаюсь этой сложной героической и трагической темой, он попросил посмотреть одну историческую справку, в которой значилось: «Проворный Павел Сергеевич родился в 1903-м в селе Терешковка Нежинского района Черниговской области. Службу в армии начал рядовым кавалерийского полка. Вскоре был направлен в школу младших командиров, которую успешно окончил. В дальнейшем военное образование получил на курсах различного уровня, серьезное внимание уделял самообразованию. Отличался спокойным характером, товарищеским, внимательным отношением и готовностью помочь словом и делом однополчанам. Был выдвинут на партийно-политическую работу. Войну встретил в звании батальонного комиссара. Боевое крещение получил в боях под Севастополем, где служил в 18-м гвардейском краснознаменном армейском артиллерийском полку.

 

С января месяца 1942-го, после гибели комиссара полка Иващенко Я.Д., исполнял обязанности комиссара полка. За мужество и образцовое исполнение обязанностей награжден орденом Красной звезды. В драматические дни обороны июня месяца 1942-го находился с ранеными и оставшимися в живых бойцами  полка на 35-й батарее, разделяя все трудности, находясь там, где опаснее; мужеством, хладнокровием, уверенностью в победе поддерживал боевой дух, дисциплину среди бойцов.

 

Погиб  Павел Проворный в конце июня 1942-го на 35-й батарее. Он жил только одним желанием, чтобы Красная Армия очистила священную землю Родины от фашистских захватчиков. Это его желание, как и желание миллионов его соотечественников, исполнилось». Эту историческую справку передала внуку бабушка Александра Проворная, так и не дождавшаяся мужа с войны, но сохранившая свою любовь и женскую честь.

 

Любая информация о подвиге последних защитников Севастополя достойна глубокого восприятия и поклонения, а эта – особенно, ведь речь шла о комиссаре знаменитого «богдановского» полка. И я, как историк-исследователь, тут же тронулся в свой исторический поиск.

 

И еще, что меня очень и очень заинтересовало – так это имя жены комиссара – Александра, ибо был у меня еще один долг, перед Александрой Высоцкой – тетей известного певца и актера.

 

И вот, что получилось в результате кропотливой работы по расследованию забытых страниц истории и восстановлению еще одного имени командира, выполнявшего девиз адмирала Корнилова: «Отстаивайте, ж Севастополь».

 

Однако, для восстановления последних дней комиссара Проворного и соединения воедино имени семьи Высоцких, понадобится действительно погрузиться в бездны истории, ибо, как говорится, с наскоку, к выводам не придешь.

 

Виктор Олегович Никитюк передал мне также фотографии из семейного архива, которые наглядно подтверждают славную службу его деда в славном «богдановском полку». Но, как историк, я был вынужден, и пусть поймут меня правильно, перепроверить все данные из исторической справки, поскольку это и оправданно, и позволяет уйти с ложного курса поисков. Так было и на этот раз. Извещение о пропаже без вести семья получила за подписью командира 18-го гвардейского артиллерийского полка, который до 1 мая 1942-го назывался 265-м корпусным артиллерийским полком резерва Приморской армии. Уточнение весьма существенное, ибо начала поисковой работы, как раз, и начинается с начала боевого пути той или иной части или соединения.

 

Павел Проворный стал батальонным комиссаром артполка в августе 1941-го, когда 265-й корпусной артиллерийский полк в составе 51-й Перекопской стрелковой дивизии, входящей в состав 9-й армии Южного фронта обороняла Очаков, пригороды Николаева. А затем был Крым и Севастополь.  Но сначала были оборонительные бои на Николевщине, которые вели части соединения 9-й и 18-1 армий, а также корабли Дунайской военной флотилии и части морской пехоты Николаевской военно-морской базы.

 

Но основные страницы переписки Павла Сергеевича с родными приходятся на период, когда 265-й корпусной артполк вошел в состав Приморской армии во время обороны Севастополя.

 

РАССКАЗ ПЕРВЫЙ – ВЕРНОСТЬ АЛЕКСАНДРЫ ПРОВОРНОЙ

 

 

 

 Павел и Александра Проворные

 

Проверив множество источников, удалось установить, что первичная служба Павла Сергеевича, еще в середине 20-х годов прошлого столетия,  проходила практически на родине – в 14-м стрелковом корпусе, была тогда «в моде» территориально-милицейская основа формирования воинских частей. Корпус был сформирован в 1922 году в Украинском военном округе, штаб которого располагался в Киеве, а основные соединения и части были в городах Коростень, Нежин, Прилуки, Полтава. В нем и получил первые командирские навыки красный командир-кавалерист Павел Проворный.  История корпуса помнит его участие в советско-финляндской войне и первые приграничные сражения на Дунае в районе Измаила, а затем и Болграда. С первых дней войны корпус, в составе все той же 9-й армии, а в августе, после тяжелых боев и потерь, он был расформирован. Тем не менее, название 265-й корпусной артиллерийский полк так и сохранился за «богдановским» полком. Именно в тех боях, по обороне Одессы и Очакова прославился 265-й артполк.

 

Проворный вновь попал в родные ряды лишь в октябре 1941-го, когда враг, прорвав крымские перешейки, устремился к Севастополю. Именно в этот период Павел Сергеевич слал письма любви, веры и надежды.

 

 

 «Шурик! (так Павел Сергеевич ласково и нежно называл свою жену) Храни эту карточку, она доказатель, что это боевые друзья: полковник Богданов и и его заместитель майор Горчар». Проворный слева.

 

Павел Проворный был из тех, про которых и сегодня говорят и пишут: «Он из  тех, кто не дрогнул».  Исследуя донесения, оставшиеся от Военного Совета Черноморского флота и командования Севастопольского оборонительного района (СОРа), можно в последних прочитать выдержки из шифрограмм комфлота Октябрьского: «… защитники города, измученные многодневными боями устали и дрогнули...». Да, были и те, кто дрогнул, но лишь потому, что остался без командования, которое собрали за 35-й батарее для эвакуации.

 

Не дрогнули и бойцы 265-го корпусного артиллерийского полка. К началу обороны Севастополя в его составе было  125 старшего комсостава, младшего начсостава - 245 и 739 человек рядового состава, а пушек-гаубиц - 22. К июню 1942-го, когда,  истекая кровью, бойцы и командиры сдерживали натиск врага на Северной стороне, оставалось менее полвины людей и орудий. К 35-й батарее, уже без раненого Богданова и погибшего комиссара Иващенко прибыло меньше трети.

 

К утру 30 июня в районе Стрелецкой, Камышовой и Казачьей бухт было сосредоточено много артиллерии, но не было боезапаса. Артиллеристы надеялись получить его с подводных лодок, так обещало командование флота. Но, ни помощи, ни организованной эвакуации, не было. В береговой обороне оставалось еще пять действующих батарей с небольшим количеством снарядов, куда входила сама 35-я и отдельные расчеты 265-го, а с 1 мая 1942-го 18-го гвардейского артполка. Вице-адмирал Октябрьский в эти тревожные дни отправил телеграмму:  «Кузнецову, Буденному, Исакову.  Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, дрогнули, хотя большинство продолжает геройски драться. Противник резко увеличил нажим авиацией, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, надо считать, что в таком положении мы продержимся максимум 2-3 дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200-250 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя, генерал-майора Петрова». Эта телеграмма и последующие за ней события, сыграли роковую роль для оставшихся на «Заветном утесе».

 

Об этой телеграмме другим лицам из руководящего состава СОРа ничего не было известно вплоть до заседания Военного совета флота вечером 30 июня, как не было известно и о предполагающейся эвакуации.

 

Потери личного состава за 30 июня не поддавались учету. Была нарушена вся организация управления, связь, и командиры соединений не всегда имели данные о действиях своих частей. Отдельные дивизии и бригады потеряли убитыми и ранеными до половины личного состава от имевшегося на утро 30 июня, т. е. практически перестали существовать.

 

Военный совет флота получил ответ наркома Кузнецова с разрешением Ставкой эвакуации на Кавказ и тот час в кают-компании 35-й батареи началось последнее заседание Военных советов флота и Приморской армии. Позже вице-адмирал Октябрьский лично поставил задачу генералу Новикову и дал указания, как лучше организовать оборону, используя силы флота, как эвакуировать раненых и, если удастся, войска. В случае безвыходного положения - пробиваться в горы к партизанам.

 

Противник, имея превосходство в авиации, блокировал Севастополь не только с суши, но и с воздуха, а главное перерезал морскую коммуникацию, связывающую с базами Кавказа, в первую очередь с Новороссийском. Поэтому боевые корабли от эсминца и выше, не говоря уже о транспортах, посылать в Севастополь было невозможно: они наверняка были бы потоплены, не имея прикрытия с воздуха. Командование принимало всевозможные меры, используя для эвакуации быстроходные тральщики, различные катера, подводные лодки и транспортную авиацию. При этом личный состав кораблей, участвовавших в эвакуации, проявлял подлинный героизм. Некоторые корабли делали по нескольку рейсов, принимая на борт максимальное количество людей. Нужно подчеркнуть, что командования фронта, флота и Приморской армии принимали все меры, чтобы вывезти как можно больше защитников Севастополя, особенно раненых. Было сделано все, что можно было сделать в той тяжелой обстановке имевшимися средствами и силами.

 

Но всего этого, оставшиеся на 35-й батарее не знали. Но знали они одно – был приказ: держаться до последнего снаряда, до последнего патрона, до последнего бойца.

 

Именно в те трагические и героические минуты комиссар полка Проворный, по воспоминанию сослуживцев,  собрал возле себя своих стойких артиллеристов и вместе с командиром 35-й береговой обороны Алексеем Лещенко и другими командирами, организовал оборону массива батареи и расположения основных частей, расположившихся в районе Голубой бухты.

 

Нам неизвестна точная дата гибели комиссара полка Павла Проворного, но, можно предположить, что погиб он в период с 1 по 4 июля, когда в районе 35-й батареи шли упорные бои. Сложно назвать это боем, поскольку над тысячами, практически, безоружными солдатами и офицерами, постоянно поливая свинцом и бомбами, висели самолеты врага. А на истерзанную землю Херсонеса ежесекундно на каждые десять квадратных метров, падали артиллерийские снаряды и минометные мины. Одним из таких снарядов был убит комиссар «богдановского» полка Павел Проворный.

 

Он погиб, но совершил свой самый главный и последний подвиг – спас десятки своих подчиненных командиров и солдат, отправив их на Большую землю. Но не смог спасти себя, ибо считал, что пока он со своими артиллеристами, и дух будет силен, и ответ врагу будет яростным и беспощадным.

 

Октябрьский уже давно был в Новороссийске, когда 4 июля Военный совет флота получил телеграмму о срочном исполнении: «На побережье СОРа есть еще много отдельных групп бойцов и командиров, продолжающих оказывать сопротивление врагу. Необходимо принять все меры для их эвакуации, посылая для этой цели мелкие суда и морские самолеты. Мотивировка моряков и летчиков невозможности подхода к берегу из-за волн неверная, можно подобрать людей, не подходя к берегу, принять их на борт в 500-1000 м от берега. Прошу приказания не прекращать эвакуацию, а сделать все возможное для вывоза героев Севастополя.  Ватутин, Рыжков».

 

Командующий Черноморским флотом так ответил на эту телеграмму: «Москва Генштаб Ватутину, Буденному, Исакову, Алафузову. Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсостава, бойцов СОРа не прекращаются, не прекращались, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями корабельного состава. Подводные лодки пробиться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех подлодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли. Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб. Еще не вернулись два катера МО. Сегодня посылаю еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции.  Докладываю, что сопротивление врагу оказывается нормально.  Октябрьский».

 

Да не могла она быть нормальной даже номинально, ведь это уже была бойня, хотя и продолжалась относительно организованная упорная борьба на последнем рубеже - мысе Херсонес. Защитники неоднократно переходили в яростные штыковые атаки. Одновременно отдельные группы пытались пробиться вдоль берега у уреза моря, чтобы вырваться из окружения в районе 35-й батареи.

 

И в этой последней битве совершал свой последний подвиг отца-командира Павел Проворный, которого дома ждала семья.

 

 

  

Павел Проворный (крайний слева) среди  группы офицеров-артиллеристов в районе Севастополя. Фотография сделана буквально за месяц до гибели комиссара полка. 

  

 

 

 

С Богдановым и подполковником береговой обороны Голядкиным (так указано в подписи на обратной стороне фотокарточки, хотя четко видно, что это майор береговой обороны). Указана и дата 5 мая 1942 года.

  

Практически в каждом письме и на каждой фотографии Павел Сергеевич с гордостью напоминает, что он служит в знаменитом «богдановском» полку. И было от чего проявлять гордость. Приведу небольшую историческую справку.

 

Николай Васильевич Богданов, как указано в «Энциклопедии Героев»  был командиром 18-го гвардейского артиллерийского полка Приморской армии Северо-Кавказского фронта, гвардии полковником. Не буду дополнять или комментировать эти сведения, ибо ранее уже достаточно было сделано уточнений. Отмечу, что жизнь и служба Николая Васильевича самым тесным образом связана с Южной Украиной. Уроженец Псковщины, он с 1929-го проходил службу в Украине – Днепропетровск, Измаил, Болград, был депутатом Верховного Совета УССР а с началом Великой Отечественной – оборонял левый берег Дуная, Одессу, Севастополь. В конце июня 1942-го комполка был тяжело ранен и эвакуирован на Кавказ. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 октября 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования, за умелое управление полком в период боев под Одессой и Севастополем и проявленные при этом мужество и отвагу гвардии полковнику Богданову Николаю Васильевичу присвоено звание Героя Советского Союза.  4 октября 1943 года в бою за освобождение  Брянска он погиб… Похоронен в городе Брянске. В  Севастополе, Брянске, Одессе  и Днепропетровске его именем названы улицы.

 

 

 

Имя Николая Богданова известно далеко за пределами Севастополя, но именно там, на земле черноморской твердыни оно воспринимается с тем уровнем памяти и уважения, которые присущи настоящим героям Севастополя.

 

Неслучайно, что на Северной стороне в мае 2011-го был открыт памятный знак Николаю Васильевичу Богданову, а заслуга в его установке принадлежит ветеранам Великой Отечественной и председателям Севастопольской городской государственной администрации Валерию Владимировичу Саратову и Севастопольского городского совета  Юрию Васильевичу Дойникову.

 

 

 

И в том, что севастопольцы помнят имя Богданова, велика роль всех артиллеристов - богдановцев, в том числе и Павла Проворного, не дожившего до Победы. Имя последнего комиссара 265-го корпусного артполка восстановлено среди имен Героев Херсонеса. А мы просто обязаны помнить не только Героев Херсонеса, сложивших свои головы в последние дни обороны на 35-й батарее, но и их верных жен, которые остались верными в любви и женской чести. И Александра Проворная – тому пример, ведь это именно она столько лет хранила нам память о муже-герое и сейчас донесла ее до нас. Как и сохранила память о еще одной семье Героя Херсонеса, чья жена также Александра, о которой следующий рассказ.

 

РАССКАЗ ВТОРОЙ – АЛЕКСЕЙ И АЛЕКСАНДРА

 

 

  

«Эмка, петляя, легко берет крутые подъемы и снова катится вниз. Богданов, догруженный в мысли, курит. Позади на сиденье трое:  Голядкин, Иващенко и Веселый. Заместитель  командира   полка  и комиссар дремлют. Веселый сидит без фуражки. Она лежит у него на коленях. На черных петлицах его гимнастерки алеет по три кубика. По две шпалы на петлицах у Иващенко, по три у Богданова. Богданов теперь подполковник. Почему же он невесел? Оставили Ишуньские позиции... А ведь перед этим гитлеровцы потерпели серьезную неудачу. Начав наступление 22 октября, 11-я немецкая армия не только не овладела Ишуньскими позициями, но за четыре дня не сумела даже выйти в глубину обороны приморцев. Это был провал наступления гитлеровцев. Вот тогда у Богданова было хорошее настроение. Они пришли вовремя. Его полк прибыл в Севастополь 17 октября, прибыл без потерь, хотя корабли трижды подвергались атакам самолетов-торпедоносцев. На Корабельной стороне Богданова встретил делегат связи. Гитлеровцы шли на Ишунь. Нельзя было терять ни минуты... 18 октября третий и разведывательный дивизионы полка Богданова миновали Симферополь и под Ишунью вступили в бой. Первый и второй дивизионы, усилив оборону стрелковых частей, совместно с ними остановили врага под Воронцовкой. На пятую батарею полка вышли двенадцать фашистских танков; на первый дивизион  майора  Гончара - тридцать. Бой продолжался и ночью. То там, то здесь оранжевыми пятнами вырывались из темноты горящие остовы тупорылых чудовищ с крестами на броне. Они не прошли...»

 

Это всего лишь небольшой отрывок из повести «И пусть наступи т утро», автором которой является Алексей Владимирович Высоцкий, тот самый дядя знаменитого барда Владимира Высоцкого, который вместе со своей меной Александрой дал ему путевку в жизнь. Но до мирных времен и актерского творчества было еще ой, как далеко, ведь в те суровые годы Алексей Высоцкий был командиром батареи того самого 265-го корпусного артполка, будущего «богдановского».

 

Объем статьи не позволяет привести в полном масштабе всю повесть Алексея Владимировича, но, поверьте, если у читателя появится возможность ее найти и прочитать, он узнает столько для себя нового, что нисколько не пожалеет о поисках работы писателя Алексея Высоцкого. Ведь эта работа посвящена героической обороне Одессы и Севастополя. Вот только нет в ней последней главы, посвященной последним дням обороны Севастополя на 35-й батарее, поскольку, ни Алексею Высоцкому, ни другому участнику тех трагических событий не было позволено тогда написать правду…

 

 

 

В Российском государственном архиве кино-фото документов хранится фотография артиллеристов защитников Севастополя, надпись, под которой гласит: «Боевые действия. Командный состав. Капитан Гиренко, батальонный комиссар Проворный, полковник Богданов на наблюдательном пункте одной из частей. Четвертый неизвестен. Шифр  0-56636 ч/б. Автор съемки не уточнен. Номер единицы хранения: одно фото. Дата съемки: 1942 год. Место съемки: Россия, Крым, Севастопольский участок фронта».

 

 

 

 А вот и сама фотография. И лишь совсем недавно удалось установить имя четвертого на ней. Это командир батареи лейтенант Высоцкий Алексей Владимирович.

 

 

 

 Таким был артиллерист Алексей Высоцкий в последние дни войны

 

 

  

А таким (слева) был комбат Высоцкий в дни обороны Севастополя

 

Конечно же, стоит сказать несколько слов о самом Алексее Высоцком, храбром командире и талантливом писателе, который  родился 18 июля 1919 года в Киеве в еврейской семье. В  1926-м вся семья переехала жить в Москву. Алексей Владимирович выбрал профессию красного командира. С 1939 года учился в Подольском артиллерийском училище, в том же году был призван в армию и командиром огневого взвода 165-го гаубичного артиллерийского полка принимал участие в боевых действиях советско-финской войны, после которой, вновь вернулся в училище.

 

С первых дней  Великой Отечественной войны в составе 265-го корпусного артполка участвовал в обороне Одессы, Керчи и Севастополя, в боях на Дону и Северном Кавказе, во время которых командовал батареей «богдановского» полка.  Освобождал Украину и Польшу, дошел до Берлина. Уже в военные годы он печатался в газете «Красная звезда», некоторые его очерки были опубликованы в «Известиях».

 

После окончания военных действий остался на военной службе в Германии, с 1949 года служил начальником оперативного отдела в Гайсине, с 1951 года  в Мукачево, где и произошли памятные для его племянника, Владимира, творческие встречи. Там же, в Закарпатье, Алексей Владимирович окончил филологический факультет Ужгородского государственного университета.

 

А затем, снова Москва, где уже полковник запаса Владимир Высоцкий, по завершению учебы на заочном  факультете журналистики Московского государственного университета, стал настоящим писателем.

 

Алексей Высоцкий — автор четырех книг документальной прозы на военную тематику, в том числе повестей «И пусть наступит утро» (о своем боевом командире, Герое Советского Союза артиллеристе Николае  Богданове и сослуживцах, обороне Одессы и Севастополя), «Дороги огненной земли» (о керченском десанте), «Горсть земли» (об обороне Одессы) и «Горный цветок» (о борьбе советских пограничников с бандеровцами в послевоенное время). Документальная трилогия А. В. Высоцкого «Весна в Берлине», включающая повести «И пусть наступит утро», «Дороги огненной земли» и «Весна в Берлине», была издана в 2010 году к 65-летию победы в Великой Отечественной войне под редакцией его дочери, Ирэны Алексеевны Высоцкой.

 

По мотивам очерка Алексея Высоцкого «Бриллиантовая двойка» о дважды Герое Советского Союза Николае Михайловиче Скоморохове  Владимиром Высоцким была написана «Песня о погибшем летчике», а по рассказам дяди о трагедии Херсонеса и боях на 35-й батарее, выдающийся бард написал свою знаменитую песню «На братских могилах нет плачущих вдов…».

 

Это благодаря Алексею Высоцкому было возвращено из забытья имя Михаила Петровича Девятаева, совершившего свой подвиг, вырвавшись из вражеского плена на самолете противника.

 

Но он так и не сумел восстановить имена последних защитников 35-й батареи и Херсонеса, поскольку, ни ему, ни комбату-35 Алексею Лещенко, этого посвящения в правду не было позволено совершить… Но, благодаря тому, что Алексей Владимирович являлся руководителем студии документальных фильмов при Министерстве речного флота РСФСР, ряд своих короткометражных документальных фильмов и киноочерков, он посвятил военным морякам и морским летчикам.

 

Но старые раны, как и те, которые появились во время «мирной борьбы за правду» сказались на здоровье Алексея Владимировича, который ушел от нас 28 октября 1977-го  и был похоронен на Ваганьковском кладбище. Именно там, рядом с дядей, спустя три года в мир вечной памяти был погребен и Владимир Семенович Высоцкий, человек, который считал своего дядю образцом чести, мужества и отваги.

 

Но, все эти годы рядом с героем-артиллеристом и Героем Одессы и Севастополя была верная Александра – его жена, боевая подруга и женщина высокой чести.

 

По воспоминаниям дочери Алексея Владимировича, Ирэны, отец мечтал стать военным моряком, и не просто моряком, а писателем-маринистом, но судьба сделала его артиллеристом. Со своей женой он познакомился незадолго до войны, в начале июня 1941-го. Ей было семнадцать, ему – двадцать два, но увидела она молодого лейтенанта-артиллериста и по глазам поняла – Алексей и Александра – это на всю жизнь.

 

 

Родители Володи уже в разводе, Семен Владимирович жил уже с новой женой, а Ирэны еще не было «в проекте»

 

Ирэна Алексеевна, ставшая, как и отец, писательницей, так описала эти первые дни: «С большущими карими глазами, высокая, сильная и тонкая, в цветастом платьице, стояла она в актовом зале медицинского института. Здесь был какой-то вечер. Алексей сразу заметил ее и, выждав подходящий момент, подошел. На нем была форма лейтенанта, на черном бархате петлиц алели два квадрата. Год назад он закончил артиллерийское училище. И здесь, в южном городе, проверял учебные стрельбы в воинских частях.  И говорили они о том, о чем говорят все молодые люди, когда нравятся друг другу и не хочется расставаться. Им и в голову не могло прийти, что совсем скоро окажется все не так, как хотелось, и что целых четыре года единственной музыкой, которая будет аккомпанировать их чувствам, станет грохот военной канонады, а теплые квартиры заменят сырые окопы, землянки, блиндажи. А пока Алексей выпросил адрес Шуры и взял с нее обещание ответить на его письмо. Вскоре он уехал...  Как никогда ждали весточек из дома, от матерей, жен, невест».

 

А завтра … была война. Алексей писал своей Шуре, как писал письма любви, отваги и верности своему Шурику, Павел Проворный. И письма его были полны оптимизма, веры в скорую встречу. Он узнал, что девушка добровольно попросилась на фронт. И рассказал об этом Богданову. Николай Васильевич сделал все, чтобы Александру направили к ним в полк. И вот молоденький лейтенант медицинской службы, военфельдшер дивизиона, прибыла в Севастополь. Коротко стриженные, вьющиеся темные волосы из-под пилотки, шинель, сапоги. Алексей с удовольствием отметил, что военная форма вовсе не портит Шуру. Наоборот, все на ней как-то ладно, женственно, даже изящно. Здесь же они поженились. Но видеться приходилось редко. Каждый из них выполнял свою нелегкую фронтовую работу.

 

Она выносила с поля боя раненых, перевязывала, оказывала первую помощь, тяжелых отправляла в госпитали. Выросшая на Кубани, Александра (а Алексей Владимирович всю жизнь звал ее только Шурой) с детства хорошо плавала, ездила верхом на коне. И теперь физическая закалка, здоровье, выносливость оказались как нельзя кстати. Все у нее спорилось в руках, такими легкими они казались: не причиняли раненым лишних страданий, легко и быстро перевязывали, безболезненно делали уколы. Поначалу было тревожно и страшно, когда кругом ухали взрывы, свистели пули, когда видела родную землю, будто вывернутую наизнанку, слышала тяжкие стоны. Но рядом почти одни мужчины. И она загоняла свой страх поглубже, чтобы не заметили. Постепенно привыкла к ночам без сна, к крови. Вокруг была севастопольская земля. Она горела под ногами. Казалось странным, что росли на ней когда-то зеленые травы и цветы. Сорок семь бойцов вынесла Шура с поля боя. Сорок семь спасенных ею жизней.

 

После Севастополя полк, в котором они служили, бросили на Дон остановить наступление немцев, рвавшихся к Сталинграду. Там в боях на излучине Дона она была тяжело ранена и возникла угроза потери зрения. Но, через три зрение вернулось, а с ним и приговор – полная демобилизация.

 

Куда податься молодой, но уже без фронтовой службы, женщине. Мама оставалась в оккупации. Алексей, сказали — погиб. Да и разве можно уцелеть в том аду, сквозь который они шли? Она не знала, как скоро выйдет из госпиталя. Как будет жить дальше. Белые халаты, постели, голубой квадрат окна - этим она жила целый год. А когда поправилась, ее выписали из госпиталя, демобилизовали. Надо было что-то предпринимать. Подыскала комнату. Написала в Москву отцу Алексея, спрашивала, жив ли его сын. Внизу приписала обратный адрес, ни словом не упомянув, что пишет жена. Ни денег, ни одежды у нее не было. Только то, чем снабдили в госпитале: шинель, сапоги, какая-то линялая кофта.

 

Но свершилось чудо – в Берлине они воссоединились, чтобы уже никогда не разлучаться.

 

  

Вырастили сына Александра, ставшего известным спортсменом по академической гребле и дочь Ирэну – известную детскую писательницу. А еще гордились Алексей и Александра, что лучшие качества семьи Высоцких они привили своему талантливому племяннику, который, как бы это не звучало обидно, дядю и тетю любил больше, чем родных своих.

  

 

Владимир Высоцкий с  мачехой Евгенией Степановной  и отцом - Семеном Владимировичем.

 

Вот мы и открыли еще четыре  имени Героев Херсонеса. Почему четыре, спросит читатель, ведь три – Павел Проворный, Алексей и Александра Высоцкие сражались на последнем пятачке – на «Заветном утесе». Нет, все же, четыре и я на этом настаиваю. Ведь там, пусть и далеко от мест боев, но все же, рядом с душой и сердцем, была еще одна Александра – Проворная.

 

И говоря о героях известных и тех, о которых принято высокопарно говорить «Никто не забыт и ничто не забыто», хочется еще раз вспомнить имена Павла Проворного и Алексея Высоцкого и их верных боевых и жизненных подруг, двух Александр, сохранивших и любовь, и верность, и женскую честь.

 

На Ваганьковском кладбище стоит скромное надгробие на могиле писателя-фронтовика, Герое Севастополя и Одессы, Алексея Высоцкого. Но, как и командир 35-й батареи, оставшийся в киевской земле, он навсегда там, где весной на «Заветном утесе» распускаются маки…Где: «Маки, маки, красные маки, горькая память земли, неужели вам снятся атаки, неужели вам снятся атаки, тех, кто с этих холмов не пришли»...