ПРОГРЕСС

Опять крестам сворачивают шеи
И, в новых свастиках не видя атавизм,
Христовым именем святят свои идеи,
И расцветает на знамёнах сатанизм.

И кнут в руках, и стервенеет фронда
То в тарантасах, то в кривых санях...
И в «комитетах по спасенью генофонда»
Опять – стволы. На новеньких ремнях.

***

Испанским стиснут сапогом
Кричу от воли, как от боли.
В угарной мгле людской юдоли
Жить не желаю напролом.

Я не хочу жить по уму,
Корысть предпочитая чести.
Я не хочу пропасть без вести
Уйдя из тьмы не в свет, а в тьму.

И так уж слишком нагрешил,
Нагромоздив ошибок умных
И о Природных силах трюмных
В каютном коконе – забыл.

Но щедр Вселенский Океан:
Не прячет он своих секретов
От сумасшедших и поэтов
Уму не пишущих осанн.

Живущих так, чтобы потом,
В минуту Истины Высокой
Не причитать, что был жестоко
Испанским стиснут сапогом.

КВАДРАТУРА КРУГА

И снова ночь очередная,
И снова день очередной.
Стучат секунды, примиряя
Тебя с тобой, меня со мной.

Уж мир не тот, чем был мгновенье
Тому назад: не тот, не тот...
И от рожденья до забвенья
В нём только краткий миг мелькнёт.

Живу! Дышу, вот сердце бьётся,
И чувств невидимая плоть
Клубится, мечется, трясётся
Себя пытаясь побороть.

Зачем? Что может быть глупее
Стремленья к жизни? Ночью, днём
Мы исчезаем, таем, тлеем,
Уверенные, что живём...

Не странны ль эти превращенья?
Прочна бессмысленности сеть.
Жить, умирая от рожденья
Чтоб наконец-то умереть?

Да полно! Стоит ли стараться
В минутном мире дольше быть?
Мне по ночам надежды снятся:
Лишь умерев, я стану жить.

В пространстве-времени растаяв
Я, наконец, вернусь домой.
Где души все соединяя
Прекрасный мир живёт, не зная
Что где-то ночь очередная
И где-то день очередной.

* * *

Под Воронежем, в лесу,
На вечерней зорьке
Соловьи распелись вдруг
О любви о горькой.

В майской замершей листве
Трель за трель цепляется
Отчего так грустно мне?
Почему не мается?

Почему я не хочу
Пасть в траву медовую?
Молча по ночам кричу
И пугаюсь нового?

Будни лет – дела, друзья,
Вместо неба – крыша...
Видно слишком долго я
Соловьёв не слышал...

МИМО!

Пуля на излёте – не убьёт.
Лишь одежду, может быть, порвёт,
Лишь царапнет грубо, может быть,
Ногу, руку, душу,
Или – жизнь.

Пуля на излёте – не свистит.
Просто по инерции летит,
Цель свою – оставив позади,
Став слепой и глупой –
Без судьбы.

Пуля на излёте – это – я.
Это – жизнь беспутная моя.
Как в копейку – в белый свет попал
Тот, кто цель мне выбрал
И – стрелял.

* * *

Я жил средь вас. Да правда ль это?
Да видно я приснился вам...
А если жил, то, верно, где-то
Не здесь, не с вами. Где-то – там:
В далёком, выдуманном мире,
В стране иллюзий от любви,
Где чувства – глубже, души – шире,
В единстве, а не vis-a-vis.

Я там дышал, бродил и бредил,
Я верил там чужим словам,
Я там любил и водки не пил,
И был умён не по летам,
И был красив и словоблуден,
И нужен был, и был любим...
Парил. И праздников от буден
Не отличал. Как херувим
Порхал бы всё. Да вышло время,
Отмерив сорок сороков...
Ударил гром! Какое бремя –
Узнать себя средь дураков!

Оставьте россказни и басни!
Устал я от любви в словах.
И будет ночь, когда как в праздник
Я расстреляю глупый страх.
Неважно – сколько лет я прожил,
Не в счёт – что по земле ходил.
Я души ваши не тревожил,
И – значит – среди вас не жил.

* * *

Ах вы, кони, мои кони – думы резвые мои!
Унесите от погони,
От Судьбы в кандальном звоне,
От восторгов и ироний,
От веселья и тоски.

Дайте степью надышаться, дайте воздуха хлебнуть!
В небо соколом ворваться,
Со свободой повенчаться,
Испариться, потеряться,
И себе – себя вернуть.

Вспомнить время, глянуть в душу, всё сначала пережить!
Пусть пожар давно потушен,
Годы в памяти обрушив,
Вновь увидеть, вновь послушать,
Вновь, как в детстве, полюбить.

Трудно, брат, душа – потёмки; кто в ней только не бывал!
Были люди и подонки,
Будни, быт и хмель «казёнки»,
Были разные бабёнки,
Были те, кто в ней – плевал.

Онемела, зачерствела, стала ржавой как сухарь!
Но ещё не отлетела,
Не рассталась с этим телом,
Песен всех своих не спела,
Рвётся ввысь и хочет – в даль.

Что ж вы, кони, что ж, родные, помогите ей опять!
Молодые, удалые,
В скачке бешеной – лихие,
Скакуны мои донские,
Вам ли в стойле устоять!

* * *

У меня такое чувство,
Будто мы с тобой в разводе.
У меня такое чувство,
Будто жизнь моя уходит.
Будто мне – сто лет с рожденья,
Скучно всё, неинтересно,
И тебе со мною – пресно
И в одной квартире – тесно.

Доживаю век короткий
Растерявши увлеченья.
Доживаю век короткий
Без страданий и мучений.
Разменявши жизнь – на мелочь,
Разменяв и не заметив.
Поворота – не отметив,
На вопросы – не ответив.

К ЛЮБИМОЙ ЖЕНЩИНЕ ПИШУ

К любимой женщине пишу
И снова, как в далёком прошлом,
В письме – усладу нахожу
И вновь любовью огорошен.

Сентиментален? Может быть.
Но что же делать, друг мой милый?
Таким рождён. Таким мне – жить.
Таким дышу, пока есть силы.

К любимой женщине пишу
Когда дурман бессонниц гложет,
Когда в себе не нахожу
Тебя. Или себя, быть может...

* * *

Тебе со мною нелегко.
Но что же делать, друг мой милый?
Мне б рядом быть – я далеко,
Мне б закричать – кричать нет силы.

Вся жизнь – как маятник Фуко.
Качаюсь, но не так красиво.
Тебе со мною нелегко,
Со мною многим тяжело,
А мне с собой – невыносимо...

* * *

В двадцать лет не бывает раскаянья,
К тридцати – всё прекрасно, мой друг,
В тридцать пять – остаются развалины,
В тридцать семь – смерть берёт на испуг.

В это милое время, как осенью:
Солнце выглянуло, а потом
Задождило в душе, подморозило,
Чувства тронуло хрустким ледком.

Улыбаясь – молчишь. И молчание
Делит жизнь на – твою и – мою,
Улыбаясь, кричу от отчаянья,
Понимая ненужность свою.

МОЙ ГОРОД

Как много поэтов, гитары взяв в руки
Поют о Днепре, Ангаре и Оби
А мне бы вот спеть о родном Бузулуке
И городе детства в моём: «позади».

В его палисадниках запах сирени
И солнышко греет дорожную пыль,
И ходит за мною неслышимой тенью
На сказку похожая прежняя быль.

Три груши в саду, словно мачты фрегата,
Одетые в зелень своих парусов...
И ты мне казался и другом, и братом,
Мой город, плывущий во власти ветров.

Всё так же шумят тополиные кроны,
Но детство своё нам уже не вернуть.
Был тих и задумчив мой город зелёный,
Своих сыновей провожающий в путь.

Поют о Москве и о Нью-Орлеане,
Чьи улицы залил неоновый свет.
А мне бы вот спеть о своей Новой Анне:
О городе, лучше которого нет.

* * *

Что подарить тебе под Новый год,
Так, чтоб подарок – был тебя достоин?
Тебе я подарил бы небосвод,
Дождь, солнце, слов красивый оборот,
Когда бы был талантом удостоен.
Увы, я глух и нем, и серо моё знамя,
И не горит во мне Божественное пламя...
Я в чувствах скуп к тебе, наверняка,
И всё-таки: не посчитай кощунством,
Прими меня в подарок.
Вот – моя рука,
Моя любовь,
Мой ум,
И всё моё безумство...

МАМА

Мама.
Нет в мире слова дороже,
Чем твоё
Имя.
Мама.
И я рождаюсь снова, и вижу
Небосвод
Синий.
Мама.
Я помню жар и муки,
Когда болел
Корью.
Мама.
Я помню руки, болевшие
Моей болью.
И вот я вырос и окреп,
И стал мужем.
И стольким людям на земле
Теперь нужен,
И в этой сутолоке дел
Больших и разных
Я мало помню о тебе
В весёлый праздник.
И лишь когда в душе моей
Слепая драма
Зову: «Приди! Утешь меня,
Родная. Мама».
И у тебя всегда хватало силы
Сказать: «Не плачь, не бойся,
Я с тобой, милый».
Каким бы ни был, –
Для тебя я: «Самый-самый»...
Всё потому что ты – моя
Мама ...

ВСЁ  ТАК  ПРОСТО

Почему вдруг дорога – на ухабе ухаб?
Почему вдруг так много не сударынь, а баб?
Почему вдруг так взросло смотрит этот малец?
А в ответ:
- Это – просто. Ты в России, отец.

Почему столько левых – будто правых и нет?
Почему столько смелых, ведь на смелых – запрет?
Почему только гостю – хлеба лучший кусок?
А в ответ:
- Это – просто. Ты в России, браток.

То разруха, то голод, то возня, то резня,
То без снега вдруг – холод, то жара – без огня,
Но в крестах и погостах – стук весёлых сердец...
И в ответ:
- Это – просто. Ты в России, глупец!

* * *

Разлучило нас с тобой
Время.
Не вонзиться мне ногой
В стремя.
Не влететь в твоё седло
Птахой.
Не рвануть в галоп назло
Страхам.

Только вдруг за поворотом
Вспухнет воздух конским потом,
Да вагонный перестук
Мне копытным стуком вдруг
Прогрохочет в полудрёме
По душе аллюрной лавой:
Свист клинков, азарт погони
За врагом, а не за славой...

Где же ты, рысак мой стройный?
Где же я, казак твой вольный?
Время выбрало достойных:
Ты – в степи,
А я, вот, – в стойле...

ПЕСНЯ ДОНСКОГО РЫСАКА

Я оторвался, наконец, от коновязи,
Рванулся в степь, сломав заборов колья.
И путы – в клочья, и я – из грязи в князи,
И треплет гриву мне весёлый ветер воли.

И позади во тьме остались чьи-то крики,
И лай собак, и тёплая конюшня.
И впереди неясный мир – крутой и дикий,
Но это мир свобод, другого мне не нужно.

И стук копыт сейчас, как праздник пробужденья,
Набатный стон в покое полудрёмном.
Проснулась степь под ковылём забвенья,
Соскучилась земля по табунам весёлым.

Не испугать меня теперь петлёй свистящей,
Не соблазнить овсом в уютном стойле.
Мой выбор прост: кто ищет, тот обрящет.
Горька в степи полынь, но сладок воздух воли!

* * *

Позови меня, позови
Во широку степь во донскую.
Помани меня, помани,
Посули Судьбу золотую.
Испытай меня, испытай
Громогласно иль молчаливо.
По глазам цыганским узнай
Своего пропавшего сына.

Истоптал немало дорог
И прямых, и пыльных, и всяких.
Вспоминал твой кров и порог,
«Чирики» твои и «чувяки».
И степную злую метель,
И жару под солнцем зенитным,
И скворцов вечернюю трель
Во дворе давно позабытом.

Вот, ведь, вроде та же земля,
Только всё не так, а иначе.
Милая Отчизна моя,
По тебе ночами я плачу.
Позови меня, позови
Журавлиным ласковым клином.
Помяни меня, помяни,
Хоть и был не лучшим я сыном.

ДРУЗЬЯМ  МОИМ  ШКОЛЬНЫМ

Мне бы век подлинней,
Мне бы мысль поумней,
Мне бы степь покрывалом ковыльным.
Мне б вина похмельней,
Мне бы добрых коней,
Да полыни под облаком пыльным.

Я всё жил бы и жил,
Я б с друзьями дружил,
Я врагов своих век бы не видел.
Я бы песни сложил,
Я б тянулся из жил,
Жил, любил бы и ненавидел.

Вам, чья жизнь не в раю,
Вам, с кем рядом стою,
Вам, хлебнувшим не мёда из чаши.
Вам в далёком краю,
Вам сложил и пою
Ностальгию по юности нашей.

НАШИ РУКИ

Ты – левая рука, я – правая рука,
И наша жизнь – как прима-балерина.
Похож на звон гитары звон её конька,
И лёд играет гранями рубина.

Вот тонкий пируэт на нём оставил след
И вдруг – полёт, волнующий, как песня!
Лицо, спина, бедро – так всё напряжено,
А мы – как руки – держим равновесье.

У нас большая власть, мы не дадим упасть,
Мы слишком много в этом танце значим.
Ты – левая рука, я – правая рука,
Мы – две руки, и нам нельзя иначе.

Широк и плавен круг от разведённых рук,
И танец замедляется порою...
Но – диво превращения! Как огненно вращение,
Когда обнимут руки нас с тобою.

РОМАНС

Полунамёки полувзглядов,
Полутонов полуинтим.
Не в слове – смысл, а где-то рядом:
Волнующе неуловим.

Высокий и неповторимый
Забытый стиль былых времён:
- Ваш муж – счастливчик.
- Это – мило.
И шепчет взгляд: «Я в Вас влюблён».

Случайное прикосновенье
Волнует, как глоток вина.
Постой, прекрасное мгновенье!
Тобою – жизнь озарена...

* * *

Вдруг явился Божий дар
стихотворства.
Полыхнул степной пожар
непритворства.
Мысли сорные дотла
выжигая
запласталась даль – светла
и без края.

Кто-то бросил горстку слов
жгуче-верных
в ожиданье не хлебов –
всходов нервных.
Проросли среди корней
разных-прочих...
Ночи сделались длинней,
сон – короче.

Что ж роптать, благодарю
Провиденье
за бессонницу мою
и сомненья.
За посильно-тяжкий крест
непритворства.
За прекрасный дар небес:
стихотворство.

* * *

Мы строим дом из розовых камней,
Мы тянем вширь и ввысь своё творенье
Со множеством балконов и дверей.
Всё грандиознее размах сооруженья.

Неровных граней режущий излом
На каждом камне, но ложатся в стены
С искрою Божьей – розовым огнём –
Суля строительству большие перемены.

Ложатся в цепкий вяжущий раствор
Из серой смеси выгод, лжи и славы.
И меркнет, гаснет розовый узор.
И проявляется узор иной. Кровавый.

Роскошен дом. Но нет уюта в нём...

* * *

Угрюмый вечер. Степь. Дорога. Ветер.
От туч могильным холодом несёт.
Решиться бы, забыть о белом свете,
Упасть и вмёрзнуть в грязный острый лёд.

Куда иду? К чему тянусь надеждой?
Уже вкусив в пути всего сполна:
Узнав, как лёгок шаг в дороге вешней,
Как катит гром от дальнего холма.
Испив от радуг на вечерней зорьке,
Не удержав скользнувшую звезду...
Полынной степью – поседевшей, горькой
В какую даль, зачем, куда бреду?

Устал смертельно. Слякоть вяжет ноги.
Но не грешу, не опускаю головы.
В скрижали скифов для потомков строгих
Вписать обязан знак
Своей Судьбы.

* * *

Увлекла вековая река
Далеко от гудков паровозных,
От вишнёвых садов, суховейных ветров
И ночей ослепительно-звёздных.
Мы играли в подъём и отбой
И во снах в день грядущий стремились,
И прошли сто наук, а увиделось вдруг,
Что уже уставать научились.

Будний день оплетает сердца
Серпантином несложных привычек.
Тает дальний мираж, и всё глубже вираж,
И всё меньше в романе страничек.
Тянут реки свои рукава
И влекут: от веселья – до стона.
И не можем не плыть, и не можем забыть
Плёсы левого берега Дона.

СПИРАЛЬ

Свежий ветер гонит листья,
Пожелтевших дней и мыслей
                                                   По дворам.
И в порывах бескорыстья
Выметает прочь из жизней
                                              Сор и хлам.
В небесах высоких тая
Юность птицей улетает.
                                          Не вернуть.
Лишь во снах нас окликая,
Трудный шаг благословляет:
                                                 В добрый путь.
Вечность кружит пыль мгновений,
Унося свои творенья
                                     В бездну звёзд.
Но на древе поколений
Ветви нашего прозренья
                                            Дали рост.

НЕУЛОВИМОСТЬ

«Времён пленительная сень...»
Слова – пустая дребедень,
Убожество, кривой плетень.
А там – внутри – в крещенский день
Под сердцем плавится кремень,
Поют скворцы, цветёт сирень,
Опять азартно, набекрень
Несётся жизнь, и жить – не лень!
Неуловима светотень
На гранях чувств...
Татьянин день.

ПЕРВАЯ  ЛЮБОВЬ

Светлый локон над тетрадкой
Со склонённого виска...
Вздох несмелый, взгляд украдкой,
Локоть, тонкая рука.

За метелями – капели,
Школьных лет простой мотив.
И акации грустнели
На линейках выпускных.

Свет в окне, уроки, книжки,
Формул глупостная вязь.
А по сердцу у парнишки
Нежность ниточкой вилась.

Узелки времён связала,
И огромный мир притих.
Всё легко делить в нём стало
Будто парту на двоих.

Но и звёздам не под силу
Сохранить живую нить.
Стоит только локон милый
Даже мыслью оскорбить.

Пусть поёт твой голос звонкий,
И неважно, что любя,
Видно я, моя девчонка,
Просто выдумал тебя.

РОМАНС

Не отнимай у Времени – минут
На кружева словесного жеманства.
Там, где Мечта и Истина живут,
Иные измеренья у Пространства.

Там жест вихрит поток полутонов,
Там взлёт брови исполнен гордой стати,
Там с тайн срывает покрывало слов
Твой подбородок, дрогнувший некстати.

Безмолвный мир. В нём дрожи не унять,
В нём боли в сердце – высшая награда,
В нём лёгким взглядом можно жизнь объять…
И умереть. Когда в ответ нет взгляда.

* * *

Ах, как бы было хорошо
Мне стать гвардейским офицером!
И испытать атаки шок,
И слыть галантным кавалером,

И, унимая дрожь в руках,
Дуэльным целить пистолетом,
И – под мазурку – на балах
Блистать умом и эполетом.

И, наконец, душой прозреть:
В отставку выйдя генералом
В плетёном кресле умереть
Над Лермонтовским мадригалом.

* * *

Как найти слог,
Чтобы в мир врос:
Где сшибал с ног
Жуткий шквал гроз,

Где светлел лик
И стелил путь,
И снимал блик,
И являл суть?

Чтоб взлететь смог
Над жнивьём тризн...
Как найти слог,
Чтоб сложить – жизнь?

* * *

Не поётся мне, не пишется, не дышится
На московских улочках цветных.
Мне пронзительный набат дуэтный слышится
И отчётливая поступь вновь живых
Предков. Или, может быть, потомков –
Мининопожарские идут!
Чтоб спасти Россию от подонков
И от безвременья жвачных смут.

* * *

Мой бенефис намечен на июль.
Я, наконец-то, соберу людей желанных
В знакомый двор, под светлую лазурь
Небес распахнутых. Высоких. Странных.

И все придут. Смиренно будут ждать.
И солнце будет плавиться в ресницах,
И мне никто не станет возражать,
Лишь робкая любовь согреет лица.

И пусть падут цветы к моим ногам.
Я столько ждал! Прошу к вину и хлебу!
Спасибо вам. И тем шести плечам,
Которые меня поднимут к небу.

ВЕЧНЫЙ  ДВИГАТЕЛЬ

Я – то мёрзну, то – пылаю,
То – крушу, то – возвожу,
Сам себе стихи пишу…
Сам себе их и читаю.

* * *

Понимайте меня неверно,
Понимайте меня по-своему.
Оцарапавшись рифмой нервною,
Присмотритесь к себе – спокойному.

Но, когда вдруг шепнёт на ушко
Тихий ангел словцо неясное,
Не вминайте лицо в подушку
И не прячьте в ней веки красные.

Это правда: я уже – в прошлом,
Так что времени не теряйте:
Понимайте, мои хорошие,
Не меня. Себя понимайте.

* * *

Мне этой ночью снова не до сна.
Налью хмельного, цельного вина,
Упрусь локтями, подниму бокал
И вздрогну: я же истину искал!

И вспомню первый от рожденья день,
И степь, и ветер, треплющий сирень,
И школьный бал, и розовый рассвет…
И не найду на свой вопрос ответ.

Я пью не за друзей, не за успех,
Не за любовь и святость, не за грех…
Я пью за звёзды. И смотрю, как в них
Сгорает пыль страстей моих. Земных.

ТЕАТР

Жест неподвластный, взгляд по ошибке,
Солнечный росчерк ответной улыбки…
Знаки внимания? Но отчего же
Спица у сердца?
И холод – по коже?

Что-то возникло. И что-то распалось.
Небо качнулось. Иль мне показалось?
Как-то сместилось вдруг всё мирозданье,
Стало фальшивым.
Как смех на прощанье.

Подиум. Рампа. И пьеса – как пьеса,
И над актёрами – текста завеса,
Дымный костёр по любви и по вере…
Но – аплодирую.
Видишь? – В партере...

* * *

Зелёное сукно. Манжет. Мелок.
Крупье проворный. Шарик на излёте.
Джек Пот! Джек Пот! И – пробки в потолок!
Весь мир – в игре, где фальшь и блеф в почёте.

Игра на деньги! Не дрожит рука,
Кропя колоду, ставя выгод метку.
Глядят на нас «европы» свысока,
Тельцом златым маня в пустую клетку.

А мы сдаём себе – то в подкидного дурака,
То лихо ставим жизнь – на «русскую рулетку».

* * *

Странные сны бывают,
Странные дни случаются.
Когда молодые – скучают,
А старики – улыбаются.

Когда разговор – без брани,
Когда цветы – не по поводу,
Когда словесные грани
Режут меня – как смолоду.

Что-то со мной случилось.
Тяну удивлённо бровью…
То ли любовь приснилась,
То ли живу – Любовью.