День рождения

Условная любовь в условный день,
Истёртых фраз опять убожество хмельное.
О, сколько их! Очередной порог, ступень,
Итог минувших лет...  И всё – пустое.

К барьеру, наконец! Перчатку – в пол!
Благословен, да будет миг, когда не струшу,
Подняв дуэльный воронёный ствол,
В прицел увидеть собственную душу.

 

* * *

 

Родился в четверг. И умер в четверг.
А между двумя четвергами –
Зелёные ливни, сиреневый снег
И жажда дороги. И вёрсты – кругами.

И солнечный росчерк погожего дня,
И звёзд перезвон над полями,
И – целая жизнь. Не тюрьма, не сума,
А судный – земной и небесный – экзамен.

Когда же любить и прощать научусь,
Взойдя на порог безвременья,
Последней молитвою к вам потянусь…
Примите меня. Из четверга – в воскресенье.

 

* * *

 

Тихий вечер освятит свечами
Милый дом, где всё случалось с нами.
Старый тополь льнёт ветвями к раме
У раскрытого окна моих желаний.

Три свечи – и оживают тени,
И – по шторе – трепетность смятений.
Старый тополь, будто добрый гений
У раскрытого окна моих сомнений.

Не беда, что воскресаю реже,
Что грустинки, как росинки – свежи.
Старый тополь ждёт меня, как прежде
У раскрытого окна моей надежды.

 

* * *

 

Ещё не выпито вино,
Ещё искрят в твоём бокале
Надежды, страсти и печали,
Которым сбыться суждено.

Ещё всё свято и грешно.
Ещё сиреневою цветью
Играет шаловливый ветер,
Кружит и сыплет под окно…

Драматургия просит: «но»,
А я зову к иной развязке:
Пока в себе находишь краски –
Ещё не выпито вино!

 

* * *

 

Сколько вёсен вместе пережили,
Сколько песен мы с тобой сложили.
Шелестит листва в высоком клёне,
Шепчет нам слова о старом доме.

Там, где мама молодой осталась,
Там, где так легко всегда мечталось,
Там, где запах пирогов и мёда
И тепло в любое время года.

Новых улиц просеки прямые,
Новых дней улыбки молодые,
И слова – живей и интересней,
Но живут средь них и наши песни.

 

14 строк

 

Времён река текучая
Несёт по воле случая
Флотилии отважные –
Кораблики бумажные.

Искристые, лучистые,
Сверкают волны чистые,
Маня воображение,
Играют в откровение.

Ныряя по поверхности,
Вздув паруса для верности,
Скользит, толкаясь весело,
Бумажная процессия.

Ах, если б знать: в какую даль
Несёт река глубин печаль?..

 

* * *

 

О парусах уже написано и спето
Не меньше, чем на сотню лет вперед.
И совестно, негоже для поэта,
Нетрудной строчкой нового сонета
Опять вписаться в старый поворот.

То одинокие, то ищущие что-то,
Беременные ветром и мечтой…
Несут они привычно от болота
В ревущие и грозные широты,
И горизонтов дальних непокой.

О, эти кипенные белые одежды!
О, алый шёлк любви в рассветной мгле!
Слагают гимны парусу, как прежде…
А он – без мачты – лишь лоскут надежды,
Лишь память об ушедшем корабле.

 

Вальсок поколений

 

Всё как будто бы, как обычно,
Всё как будто бы, как всегда:
И февральский снежок привычен,
И июльская духота.
Но рубашечки и ползуночки
Оставляя на память нам
Сыновья-сорванцы и дочки
Разбегаются по делам.

Что-то слишком уж как-то скоро,
Что-то слишком уж всё не так:
Провожаем уже не в школу,
Попадаем уже не в такт.
И, в окошки уткнувшись лбами,
Забывая самих себя,
С полуночных их ждём свиданий
С укоризною, но любя.

Всё стремительней вьются вёрсты,
Всё весомей округлость дат.
К нам приходят седые гости
И сажают за стол внучат.
Кружит нас то мазурка лета,
То метельный седой вальсок…
Но зовёт на узор паркета
Нетускнеющий голосок.

 

В  кафе

 

Зонтов рекламных негустая тень,
Цветут каштаны старого бульвара.
Столы и кофе. И погожий день.
И гомон голосов у стойки бара.

- Привет, ты как? Нормально? Без проблем?
Хрустящий целлофан пустых вопросов
И рябь стандартно-голливудских тем
О бизнесе, юбчонках и колёсах…

А за соседним столиком – мой брат
По прошлому, продымленному веку,
Где нефальшивый разговорный лад
Как свежий хлеб был нужен человеку.

Шуршат обрывки фраз, а он молчит
Все полчаса немого разговора…
И в пепельнице импортной торчит
Раздавленный окурок «Беломора».

 

* * *

 

На общем фоне оттенки не видны,
И ты скользишь по ним неясным взором,
Не замечая за размытым вздором
Обманчиво-покойной глубины.

Но я надеюсь, что настанет срок,
Когда средь пятен и невнятных линий
В углу холста, где цвет небесно-синий,
Отыщешь мой оттеночный мазок.

 

«Кто?» и «какой?»

 

- Кто ты? Ариец? Африканец? Азиат?
  Потомок скифов? Викингов? Этрусков?
- Отвечу так: «Твой Православный брат».
  А кто я и какой – в коротком вздохе: «Русский».

 

У фотографа

 

Давай, фотограф, свет установи,
Чтоб озарил он и вершины, и глубины,
И дым седин, и непростых дорог морщины,
И тропку к Храму Спаса на крови.
Пусть обнажится зазеркальный мир,
В котором звёзды светят ярче солнца,
Упав с распахнутых небес, где стынет вечности эфир,
На дно заброшенного, старого колодца.

Хотя, конечно, лучше без затей:
Без покаяний и софитовых ладоней.
Мелькнёт обычное лицо в обычном фоне
Под электронной молнией твоей.
И я оставлю в память о себе
Усталый взгляд, да тихую улыбку,
И задержусь ещё чуть-чуть на этой маленькой Земле,
Чтоб оглянуться на заветную калитку.

 

* * *

 

Пошли нам, Господи, удачу
В делах неспешных и простых,
Кому ответ, кому – задачу
И всем – Любви до дней седых.
Даруй нам, Господи, успех
Не для забав, не для потех,
И, дланью осенив своей,
Прости нам первородный грех.

Прости неверные удары
Сердец усталых и шальных,
Прости фальшивый строй гитары
И псалмовый речитатив.
Благослови своих детей
На выбор мыслей и страстей,
И на порог в безмерный мир
Жизнетворящий свет пролей.

 

Послевоенным

 

А у нас было всё – не так.
А у нас было всё – иначе:
Были дым и пожары, и ярость атак
Только в играх, да снах ребячьих.
Но прищуром мы целились, как на войне,
В каски вражьи и когти свастик,
И товарищи были в особой цене,
И в цене был Победный праздник.

Мы учились любить Страну,
Мы учились сыновней ласке,
На примере отцов в ту – святую войну
Убеждаясь, что честь – не сказки.
Постигали науку любить и мечтать
Не стесняясь высокой ноты…
Кто же нас научил ордена продавать
И разменивать жизнь на банкноты?

 

* * *

 

Не ленись, душа. Не ленись.
От тебя в этом мире так много зависит.
Не иди в поводу. Разум – скудненько мыслит,
А тебе строить вечное – жизнь.

Не ленись, душа. Не ленись.
Плавь под сердцем моим и любовь, и печали,
И зови, и мани в свои светлые дали,
И веди в запредельную высь.

Не ленись, душа. Не ленись.
Не теряй драгоценные капли мгновений,
Поднимай, поднимай нас с иззябших коленей
И твори. И страдай. И молись.

Заклинаю тебя: не ленись!..

 

* * *

 

По серой ленте дороги
Шагаю, сбивая ноги,
И близких холмов отроги
Напрасно манят в уют.
Иду к горизонтам дальним,
Задумчивым и печальным,
Как этим путём кандальным
И шли. И идут, идут…

А горизонт – не ближе,
А серая лента – ниже.
И в небе – красот не вижу,
И шире бездумный шаг.
По серой ленте дороги
Несут моё тело ноги,
А пульс – в ледяной тревоге:
Иду – не туда. И не так.

 

* * *

 

Ну вот и снова – вечер.
И в рифму были б – свечи.
И ласковые плечи,
И камерный мотив.
И радость тихой встречи,
И разговор о вечном –
Неспешный и беспечный, –
Как ужин на двоих.

Но всё, увы, – иначе.
И с рифмой – незадача,
И свечи не заплачут
От рыжих язычков.
И кто-то телезрячий
О вечности судачит,
И от костра удачи
Лишь горстка угольков.

 

* * *

 

На что уходит жизни время?
На что размениваю я
То, Богом данное творенье,
Менять которое нельзя?

На путь к сомнительной свободе?
На обустройство и уют,
На поклоненье общей моде,
На сон, на деньги, будни, труд?

Как много разного, любого,
Но отчего во мне живут
Из разноцветия былого
Ростки лишь нескольких минут?

На что уходит жизни время?
Чтоб, отряхнувшись от оков,
Принять от мира даже мщенье
За эти несколько ростков.