Три мушкетёра подводных глубин «столицы Днепровой»
Три мушкетёра подводных глубин «столицы Днепровой»
Загрузить файл с иллюстрациями в формате PDF…
В день великого православного праздника 19 декабря, когда празднуется память Святителя Николая Чудотворца, многие моряки и члены их семей, приходят в портовые и припортовые храмы, чтобы поставить свечи за упокой навсегда оставшихся в море и за здравие тех, кто сейчас в море. И это далеко не случайно, ведь Святитель Николай считается покровителем путешественников и мореплавателей и является одним из самых почитаемых святых в православном мире. Но есть святые места и там, где морем, в общем-то, и не пахнет, но моряков почитают там не меньше, чем в Кронштадте, Севастополе, Владивостоке, Одессе. Мурманске, Находке, Североморске. И место это издавна, точнее, со времен Екатерины Великой зовется градом Кременчугом, «столицею Днепровой». Время показало, что остался «Град Кремня не только столицей Днепровой, но и столицею морскою», родившей костяк Черноморского флота и Азовской флотилии и воспитавшей трех настоящих мушкетеров подводных глубин. Так и захочется читателю съязвить, заметив, что мол, нашли-таки подводную лодку в степях Украины. Но… Терпение, и терпение и суть изложенного может изменить восприятие пресловуто известных положений народного юмора.
Но, для начала, немного погрузимся в историю. Согласно исследованиям кременчугских краеведов, название города сложилось в глубокой древности, когда, в районе современного города на пути плывших по Днепру караванов появлялись пороги и впередсмотрящий оповещал: «Кремень, чув!», что означало – камни на дне. После Андрусовского мира Кременчуг окончательно вошел в состав Российской империи и благодаря стараниям воеводы Григория Ромодановского, становится основным центром судостроения на Днепре. Усилиями и стараниями Великих Петра, а со временем и Екатерины, город становится основным государственным центром судостроения и пополнения Азово-Черноморских морских сил. Чуть позднее, в городе появился оружейный «морской» завод, где работали мастера, прибывшие из Тулы - центра оружейной промышленности России. Да и в остальное время Кременчуг оставался важной базой Днепровских флотилий «всех времен и народов», сохранив морские традиции среди горожан. Вот поэтому и неслучайно появление трех мушкетеров подводных глубин в местности, богатой лесами, степными полями и берегами в плавнях.
И первым, среди мушкетеров-подводников Кременчуга, по праву, следует назвать Семена Андреевича Ромодановского, обнищавшего мещанина из древнего рода. История флота запечатлела попытки крестьянина Ефима Никонова еще в петровские времена создать «потаенное судно». Но помнит отечественная флотская история и о том, что в 1798-1800 годах подводный корабль со всеми необходимыми для этого атрибутами, соорудил на свои средства кременчугский мещанин Семен Ромодановский. К сожалению, чертежи этих подводных лодок не дошли до наших дней...
Остались лишь некоторые «зарисовки по памяти», благодаря которым в современных условиях и с применением компьютерной графики стало возможным показать, что же это был за корабль.
А дело, как сказано в одной, также морской, кинокомедии, было так.
В январе 1799 года в Коммерц-коллегию на имя императора Павла I житель Кременчуга Семен Андреевич Ромодановский подал разработанный им проект подводной лодки. Далее, не меняя сути сказанного и не забывая авторства, сошлюсь, со своими дополнениями, на судостроителя и патриарха подводной исторической науки Григория Мартыновича Трусова. В 1794 году Ромодановский сконструировал подводное судно и сумел привлечь к своему проекту внимание правительства. Анализ архивных материалов позволил исправить допущенные автором неточности и выяснить некоторые интересные подробности весьма необычного проекта конца XVIII-го века.
В марте 1799 года по предложению вице-президента Адмиралтейств-коллегии адмирала Григория Кушелева с проектом кременчугского мещанина Рамодановского ознакомилась специальная комиссия Академии наук. Отклонив проект, она указала на ряд недостатков: «Крайняя и на самом деле невозможная точность, которую в расширении мехов или крыльев, по бокам приделанных, наблюдать должно, дабы судно, хотя на весьма короткое время, осталось в воде на желаемой глубине. При малейшем от оной отступлении, которое неизбежно, поднимается вверх, и часть его обнаружится мили совершенно погрузнет. Способ сообщать судну под водой движение вперед недостаточен, или ежели бы ему какое движение сообщено было, то наибольшая часть оного уничтожится, когда плоскость, служащая к приведению судна в движение, внутрь оного будет возвращаема. Давление воды на судно, а особливо на гибкие части, о котором, кажется, изобретатель понятия не имеет. Совершенная невозможность возобновлять внутрь судна воздух, а возобновление оного для людей в судне находящихся необходимо… Опасность почти неизбежная, чтобы вода мало по малу не прошла в судно и тяжестью своею оного не потопила… Никоим образом посредством мехов не можно достигнуть до того, чтобы точно такая часть судна из воды выставлялась, какая потребна, чтобы можно было стрелять по неприятельским судам, а наипаче, ежели нужда потребует, чтобы судно в глубину опустилося. Ежели изобретатель думает вредить судам неприятельским каким бы то ни было способом, будучи под водою, то Академия не может постигнуть, каким бы образом можно сие учредить, не делая в судне отверстия, а малейшее сделанное в судне отверстие причиною будет погибели людей и судна».
Несмотря на столь резкий отзыв из Санкт-Петербурга, Ромодановский проявил завидную настойчивость и, найдя компаньонов, построил в столице на Охтинской верфи деревянную, но уже, боевую лодку, приводившуюся в движение мускульной силой. На завершение работ и испытания Ромодановскому не хватило средств, он обратился в Адмиралтейств-коллегию, запросив 5000 рублей на ее достройку. Увы, к тому времени, его покровитель адмирал, граф и вице-президент коллегии Григорий Григорьевич Кушелев, боевой адмирал и талантливый флотоводец, со смертью императора Павла, оказался в отставке. «Сменщик» Павла, Александр I, помня о заслугах Кушелева и с уважением к его ходатайству, все же обязал столичных корабельных мастеров осмотреть лодку и высказать свое мнение. Как это часто бывало на Руси, все они высказались за прекращение строительства, после чего, коллегия заключила, что: «судно сие не токмо для предполагаемого изобретателем предмета ни в чем не соответствует и не заслуживает окончательной доделки, но даже и ни для какого другого употребления годным быть не может».
И, тем не менее, как говаривал еще один кременчужанин, правда литературный, «лед тронулся» (как известно, Остап Бендер провел нищее детство именно в Кременчуге), а идеи строительства подводных лодок были востребованы спустя век… Истории, к сожалению, неизвестен дальнейший жизненный путь Семена Андреевича, но данные последних исследований говорят о том, что закончилась биография Ромодановского в городе на Неве.
Вторым подводным мушкетером «земли кременчугской» можно и нужно считать Семена Ивановича Коваленко.
Думаю, что представители более старшего поколения помнят прекрасный и замечательный фильм «Командир счастливой «Щуки»», ставший любимым многими поколениями подводников, членов их семей и мальчишек и девчонок, мечтавших: одни покорять подводные глубины, а другие – ждать своих ребят на берегу. Помнят люди и главного героя, командира той самой «Счастливой Щуки» Алексея Строгова, главную роль которого, исполнил Петр Вельяминов.
Достаточно лишь сказать название фильма, как в памяти мелькают лица известных актеров Донатаса Баниониса, Елены Добронравовой, Владимира Кашпура, Евгения Евстигнеева, Константина Райкина, эмоционально подкрепленные музыкой со стихами Леонида Дербенева.
В определенной мере стоит сказать, что одним из прототипов «Счастливой Щуки» в данном фильме был и командир подводной лодки «Щ-403» капитан-лейтенант Семен Коваленко. В определенной, потому, что сюжет фильма – собирательный. В нем воедино собран подвиг «Щ-421» под командованием капитан-лейтенанта Федора Видяева, которая подорвавшись на мине, потеряла ход и способность погружаться. Подводники сделали парус из брезентовых чехлов, натянули на перископ и почти сутки шли под гим в надводном положении, пока экипаж не был спасен другой советской лодкой К-22. И там же фактически присутствует подвиг всего экипажа «Щ-403» и ее командира, спасшего экипаж, ставший кульминацией фильма.
Сегодня написано много статей, повестей и очерков на тему героизма Семена Коваленко, есть всевозможные исследования и «сенсационные находки», но, практически все они свидетельствуют о мужестве командира, попавшего в фашистский плен, что в годы войны явление чрезвычайно редкое для подводников. Но, имя «Счастливой Щуки» экипаж Щ-403 получил в первые дни войны и в названии фильма оно присутствует вполне правдиво, хотя и с другим ударением, о чем свидетельствуют воспоминания «Подводный фронт» прославленного подводника Николая Игнатьевича Виноградова: «… Атака «С-102» была столь поучительной, что разбор ее мы в бригаде решили провести в более широком, чем обычно, составе. На нем присутствовали не только флагманские специалисты, командиры дивизионов и подводных лодок, но и многие помощники командиров, командиры боевых частей. «С-102», правда, не первой на Севере добилась дуплета. Несколько ранее, в декабре, такая же удача улыбнулась экипажу «Щ-403» (командир капитан-лейтенант С. И. Коваленко). Но в том-то и дело, что тогда успешная атака стала действительно следствием удачи, счастливого стечения обстоятельств». Так, по воспоминаниям Виноградова и закрепилась за «Щ-403» имя «Счастливой Щуки».
А касательно последнего подвига командира, стоит не просто сказать особо, а сказать словами человека, знавшего в те дни, что это такое, словами Виноградова: «В феврале 1942 года мы проводили в очередной поход «Щ-403». Ее задача - высадить группу разведчиков в районе мыса Нордкап. Высадка разведчиков в тыл врага — особо ответственное дело. К месту высадки лодка, как правило, подходит днем в подводном положении. Тщательно обследуется в перископ береговая черта, и затем лодка ложится на грунт. С наступлением темноты она всплывает и высаживает десантную группу, которая добирается к берегу на резиновых надувных шлюпках... На словах вроде все просто. Но на деле, что ни возьми, — масса сложностей. Взять, скажем, ту же покладку на грунт. До войны мы не очень-то большое значение придавали ей. Считали, что на нашем театре с нашими глубинами это вряд ли пригодится. Но оказалось, что умение класть лодку на грунт необходимо, да не просто на грунт — на скалистое, неровное, зачастую с крутым наклоном дно. Непростым делом было и удержание лодки у самого берега в тот момент, когда уже непосредственно производилась высадка. Сильно мешали подводникам приливные и отливные течения. Незаурядного мужества и мастерства требовала и транспортировка разведчиков к берегу на резиновых шлюпках. Людям приходилось бороться с сильным накатом, который грозил перевернуть шлюпки. Я уж не говорю о том, что на берегу разведчиков и тех членов экипажа подводной лодки, которые обычно сопровождали их к берегу, могла ожидать вражеская засада. В общем, трудностей хватало. Так было и в случае с «Щ-403». Вскоре пришла радиограмма от командира «щуки» капитан-лейтенанта С. И. Коваленко. Начало ее звучало обнадеживающе: «Разведчики высажены». Однако дальше следовали весьма тревожные строки о том, что на берегу остались еще и два старшины с «Щ-403», сопровождавшие в шлюпках разведгруппу. Семен Иванович просил разрешения после подзарядки аккумуляторных батарей вернуться за людьми… К утру Коваленко вновь привел «Щ-403» к острову. Установить связь ни с разведгруппой, ни с теми, кто сопровождал ее, не удалось. Не удалось это и на следующий день. Всю ночь на 17 февраля «щука» курсировала в районе острова, и безрезультатно. В очередной радиограмме Коваленко снова просил разрешения продолжить поиски. Но теперь уже с этим никак нельзя было согласиться. Конечно, можно понять чувства Коваленко: оставить двух своих подчиненных в глубоком вражеском тылу, по сути, на произвол судьбы! Душа восставала против такого. Однако жестокая логика войны требовала нередко жестоких решений. Трезво оценивая обстановку, командование флота и бригады понимало, что дальнейшее пребывание «щуки» в непосредственной близости от вражеского берега может кончиться ее гибелью. Очень настораживало нас молчание высаженной разведгруппы. Трое суток прошло. Никаких сигналов о себе разведчики не подавали. Кто мог гарантировать, что фашисты не захватили их и что при очередном подходе подводной лодки к месту высадки ее не встретит засада? Нет, рисковать кораблем и экипажем мы не могли. «Щ-403» было приказано прекратить поиски и направляться в отведенный ей для крейсерства маневренный район. Через некоторое время Коваленко сообщил, что приказание получено, «щука» следует в район Порсангер-фьорда. Кто бы мог предположить тогда, что это будет последняя радиограмма, подписанная им! Какой-то злой рок преследовал в этом походе «Щ-403». Прошло всего несколько часов — и вдруг, словно гром с ясного неба, совершенно неожиданное сообщение: лодка подверглась тарану вражеского корабля, получила сильные повреждения, при срочном погружении потерян командир. Подписал радиограмму помощник командира старший лейтенант П. В. Шипин».
Люди, знающие логику военно-морской службы и сложности службы на подводных лодках, смогут упрекнуть командира Коваленко в излишней заботе о двух своих подчиненных, а незнающие, лишь ухмыльнутся, что значит – потерян командир. Но люди, остающиеся людьми до конца, поймут, какие чувства владели тогда командиром экипажа, и какими глазами смотрел на него экипаж, когда он принял решение найти своих ребят… Но не унывал командир «Счастливой Щуки», напевая старинную днепровскую песню: «Каких только щук, не знал Кременчуг», намекая и подбадривая. Чт о они и есть экипаж «Счастливой Щуки».
Лишь со временем, уже по возвращении в базу, стали проясняться некоторые детали. Для обеспечения высадки разведгруппы, состоявшей из норвежских патриотов, высаженных в интересах, как Северного флота, так и Королевского флота Великобритании, были выделены старшина первой статьи Климов и старшина второй статьи Широков. По завершении первых суток, на поиск группы была отправлена еще одна шлюпка, но из-за сильного ветра и течения дойти до места она не смогла. Еще два дня продолжались попытки добраться до берега, но все они заканчивались ничем, при этом была потеряна одна шлюпка. Командование флотом не зря настойчиво рекомендовало прекратить поиски и возвращаться «Щ-403» в базу. Позже стало понятно, что лодку засекли, но … стало это ясно уже потом. А вначале… Фашистские корабли — минный заградитель и два тральщика выскочили из тьмы как призраки. Один из тральщиков намеревался даже таранить лодку. На мостик выскочил командир, чтобы принять командование и в этот момент заработала скорострельная артиллерия противника. Внезапность, помноженная на яростный огонь, уменьшила до мгновений скорость принятия решения. Наступило время, именуемое сегодня «точкой невозврата». Лишь после срочного погружения на поврежденной лодке обнаружилось, что нет командира. Никто момента его ранения или гибели в момент обстрела не видел…
И только после войны удалось узнать судьбу командира «Щ-403». В ту злополучную ночь Коваленко не погиб. Он был тяжело ранен. Фашисты подобрали его в бессознательном состоянии на один из своих кораблей. Их медики ампутировали ему ногу, принялись лечить. Можно представить, как ликовали при этом враги: удалось захватить не кого-нибудь — командира подводной лодки! Они конечно же рассчитывали получить от него ценную информацию о фарватерах у наших баз, численном составе подводных сил... Еще не оправившегося от ранения, Коваленко начали допрашивать. Издевались, пытали, били. Но ничего не добились. Он прошел лагеря в Норвегии и Франции. Под Парижем в лагере военнопленных подводников за несколько дней до казни он попросил английского подводника Прицкорта передать, что присяги не нарушил и тайн военных не раскрыл. Еще позже в одном из германских архивов были найдены протоколы допросов Коваленко. Они также подтвердили, что командир «Щ-403» держался, несмотря на всю тяжесть своего положения, с достоинством и мужеством.
Живой, веселый, широкоплечий, чубатый парубок с умными, проницательными глазами, с мягким украинским говорком - таким остался Семен Иванович Коваленко в памяти всех тех, с кем служил. Таким же остался он и в нашей памяти.
А члены экипажа, для спасения которых погиб командир, остались живы. Во время высадки сильный накат перевернул шлюпки, в которых они шли к берегу вместе с разведчиками. Утонула рация. Ушел на дно практически весь запас продовольствия. До берега пришлось добираться вплавь в ледяной воде. Один из норвежцев насмерть разбился о камни, другой некоторое время был без сознания и вскоре умер. Измученные, обессилевшие люди укрылись в заброшенной рыбацкой хибарке. Последний из норвежцев ушел, чтобы попытаться установить связь с надежными людьми из местных жителей. Но не вернулся. Очевидно, фашисты схватили его. Видимо это и стало наводкой для германских кораблей. Климов и Широков остались вдвоем. Без теплой одежды, без продовольствия. Питались прошлогодними морожеными ягодами да водорослями. Силы быстро покидали моряков, но они решили: лучше умереть, чем добровольно сдаться врагу. Однако плена избежать все же не удалось. Фашисты в конце концов обнаружили их и после безрезультатных допросов бросили в концлагерь. Здесь пути друзей разошлись. Климов побывал в заключении в разных районах Норвегии. Несколько раз пытался бежать. И однажды это удалось. Добрался до своих. Войну закончил автоматчиком одной из стрелковых дивизий. Также удалось вырваться из плена и Широкову.
А память о подвиге Семена Коваленко и сегодня будоражит наши сердца. Один из наших товарищей по творческому объединению Всеукраинский союз писателей-маринистов Дмитрий Шупта написал поэму «Семен Коваленко», начинающуюся такими словами:
Сегодня, спустя семь десятилетий, уже никто более подробно не расскажет о тех трагических днях. И только записи, воспоминания дают основания говорить, что наш земляк действительно погиб как воин, как солдат, не нарушивший присяги. И сказал ли он те слова-прощания: «погружайтесь без меня» или закусил губу от страшных мук тяжелого ранения или отчаяния, чтобы товарищи не тратили решающие секунды на его спасение, не имеет значения. Главное – экипаж был спасен. Тогда, в 1942-м спасен.
Третий мушкетер – герой войны, до сих пор известной, как «холодная». К сожалению, «стараниями» некоторых «исследователей» и «знатоков» его фамилию так исковеркали, что иногда так и хочется сказать – не надо писать того, что не знаете и писать про того, имя кого даже не знаете. Имя третьему мушкетеру подводных глубин – Таптунов Юрий Иванович. О том, что именно так правильно пишется его фамилия, уже сказал ранее, ибо в ряде источников будет совсем другое правописание.
Он также родился в родном Кременчуге, незадолго до начала Великой Отечественной войны – в октябре 1940-го. Послевоенное время было суровым на Украине везде, но особенно, на Поднепровье, пережившем и отступление осенью 1941-го, и «Битвы за Днепр», как под Киевом, так и в нижнем своем течении. Но детям, имеющим сегодня статус «детей войны» хотелось не только выжить и вдоволь наесться, хотелось идти дальше своих родителей, получать образование, идти в ногу со временем и наукой. Да и не стоит забывать богатую биографию Кременчуга, многие юноши, котрого, видели в себе наследников древнего казацкого рода или будущих мореплавателей.
Сложно сказать, что повлияло на выбор Юрия Таптунова, но выбрал он путь героизма и славы, решив стать подводником.
И вот за плечами молодого лейтенанта Высшее военно-морское инженерное училище в Ленинграде и направление в 1965-м на Северный флот, на зарождавшийся атомный подводный флот. Все инженерно-механические ступени прошел капитана 3-го ранга Таптунов, когда в 1976-м был назначен командиром электромеханической боевой части новейшего атомного подводного ракетоносца «К-171», совершившего впервые в советской военно-морской истории подводное кругосветное плавание с Северного флота на Тихоокеанский без единого всплытия, а главное – без единой поломки реакторов и механизмов. Был совершен настоящий подвиг группой атомных подводных лодок. Сегодня, с некоторой иронией, ряд историков акцентируют внимание на то, что подвиг был, мягко говоря, «заказным», т.е. «в аккурат» к юбилейному 25-му съезду КПСС, о чем и на съезде было сказано с большой трибуны. Да, была такая практика, продолжающаяся, кстати, и сегодня. Но и подвиг был!
За совершение межокеанского группового подводного кругосветного плавания адмиралам Падорину и Коробову, капитанам 1-го ранга Соколову и Ломову, капитану 2-го ранга Петрову и капитану 3-го ранга в Москве в Президиуме Верховного Совета СССР были вручены высшие награды Родины Звезда Героя Советского Союза.
Но не загордился молодой механик, не стал искать тепленькое местечко на берегу, а остался служить в родном экипаже на прежней должности, все также «ходил в моря», учил молодежь, поддерживал боевую мощь Тихоокеанского флота. Сложно сказать, каких чинов и званий достиг бы перспективный инженер-механик, стал бы он членом Военного Совета флотского объединения, или ушел бы на преподавательскую должность, но судьба подводника, непредсказуема своими опасностями и трагедиями.
Случилась она и в семье капитана 2-го ранга Таптунова. 28 декабря 1978-го его родной экипаж возвращался в базу. Как бывало в те года, срочно надо было закрыть план уходящего года. Подводный крейсер успешно выполнил поставленные задачи и на одном реакторе шел домой. В умах подводников радостно напевалась столь любимая «Когда усталая подлодка…». А она действительно была усталая. Устал и экипаж. И во время профилактических работ на «отдыхающем» реакторе, произошла ошибка личного состава – на крышку реактора попала вода. Такие случаи бывали достаточно часто и особой опасности они не представляли, но… Представляете, сколько потом пришлось бы писать объяснений, искать виновных, доказывать, кто прав – кто виноват, а главное – наказывать их. Юрий Иванович, как командир боевой части, мог бы отправить на устранение протечки непосредственных виновников, но его характер и черта ответственности за все, не позволили быть в стороне. Он лично возглавил работы по выведению реактора на полную мощность, чтобы выпарить воду и провентилировать аппаратную выгородку. Взяв с собой двух офицеров, пошел в свой последний бой…
Когда температура в отсеке стремительно повысилась, произошла трагедия – все трое погибли от запредельного температурного режима и удушения. Может это кому-то покажется пафосным, но в своем последнем подвиге, он, как командир подразделения, повторил подвиг командира Коваленко, спас тем самым, весь экипаж, хотя, ту аварию, по «родному обычаю, списали» на погибших.
В родном Кременчуге на Алле Славы, где установлены бюсты и стелы кременчужан – Героев Советского Союза и Социалистического Труда, есть памятник и Таптунову Юрию Ивановичу, человеку, герою, подводнику.
И лишь после смерти Юрия Ивановича, все как один, заметили его трудолюбие, порядочность и скромность. Вспомнили о том, каким он был отличным товарищем в училище, как организовал с друзьями «самоходный» шлюпочный поход по Днепру.
По воспоминаниям его товарищей, как и многие юноши, студенты и курсанты того времени – начала шестидесятых, он грезил походами, путешествиями, словом, всем, чем-то увлекательным и дальним. Он с тремя друзьями участвовал в походе по Днепру от белорусского Жлобина до родного Кременчуга в 1962-м. Взяли у знакомых обычную плоскодонку и на веслах, почти, как в мифах, только «не из варяг в греки», а «из сябров в казаки». Так шутил Таптунов. Вместо палатки – кусок брезента, вместо одеял, училищные лыжные костюмы, а пропитание – в дороге. Бывало, что от усталости, цеплялись будущие подводные мореходы и за борта проходящих барж, но отдохнуть удавалось не часто – вахта не дремала.
Помнят Юрия Ивановича Таптунова и наши уважаемые ветераны, радушные гости всех исторических чтений, которые проводит Всеукраинский союз писателей-маринистов.
«Наш командир», так мы зовем уважаемого капитана 1-го ранга «в возрастном запасе» Самохвалова Александра Ивановича (он под № 1, как и положено командиру) со своими начальниками адмиралами Матушкиным и Просвировым служил вместе с Юрием Таптуновым и всегда говорил и говорит, что днепровская земля, рождает только героев.
Наши герои, никогда в своей жизни, по известным историческим причинам, не пересекались, но своей судьбой, они, кременчугские ребята, вписали золотыми буквами страницы героической истории Отечества. И Вечная память им, мушкетерам-подводникам «столицы днепровой».
В день великого православного праздника 19 декабря, когда празднуется память Святителя Николая Чудотворца, многие моряки и члены их семей, приходят в портовые и припортовые храмы, чтобы поставить свечи за упокой навсегда оставшихся в море и за здравие тех, кто сейчас в море. И это далеко не случайно, ведь Святитель Николай считается покровителем путешественников и мореплавателей и является одним из самых почитаемых святых в православном мире. Но есть святые места и там, где морем, в общем-то, и не пахнет, но моряков почитают там не меньше, чем в Кронштадте, Севастополе, Владивостоке, Одессе. Мурманске, Находке, Североморске. И место это издавна, точнее, со времен Екатерины Великой зовется градом Кременчугом, «столицею Днепровой». Время показало, что остался «Град Кремня не только столицей Днепровой, но и столицею морскою», родившей костяк Черноморского флота и Азовской флотилии и воспитавшей трех настоящих мушкетеров подводных глубин. Так и захочется читателю съязвить, заметив, что мол, нашли-таки подводную лодку в степях Украины. Но… Терпение, и терпение и суть изложенного может изменить восприятие пресловуто известных положений народного юмора.
Но, для начала, немного погрузимся в историю. Согласно исследованиям кременчугских краеведов, название города сложилось в глубокой древности, когда, в районе современного города на пути плывших по Днепру караванов появлялись пороги и впередсмотрящий оповещал: «Кремень, чув!», что означало – камни на дне. После Андрусовского мира Кременчуг окончательно вошел в состав Российской империи и благодаря стараниям воеводы Григория Ромодановского, становится основным центром судостроения на Днепре. Усилиями и стараниями Великих Петра, а со временем и Екатерины, город становится основным государственным центром судостроения и пополнения Азово-Черноморских морских сил. Чуть позднее, в городе появился оружейный «морской» завод, где работали мастера, прибывшие из Тулы - центра оружейной промышленности России. Да и в остальное время Кременчуг оставался важной базой Днепровских флотилий «всех времен и народов», сохранив морские традиции среди горожан. Вот поэтому и неслучайно появление трех мушкетеров подводных глубин в местности, богатой лесами, степными полями и берегами в плавнях.
И первым, среди мушкетеров-подводников Кременчуга, по праву, следует назвать Семена Андреевича Ромодановского, обнищавшего мещанина из древнего рода. История флота запечатлела попытки крестьянина Ефима Никонова еще в петровские времена создать «потаенное судно». Но помнит отечественная флотская история и о том, что в 1798-1800 годах подводный корабль со всеми необходимыми для этого атрибутами, соорудил на свои средства кременчугский мещанин Семен Ромодановский. К сожалению, чертежи этих подводных лодок не дошли до наших дней...
Остались лишь некоторые «зарисовки по памяти», благодаря которым в современных условиях и с применением компьютерной графики стало возможным показать, что же это был за корабль.
А дело, как сказано в одной, также морской, кинокомедии, было так.
В январе 1799 года в Коммерц-коллегию на имя императора Павла I житель Кременчуга Семен Андреевич Ромодановский подал разработанный им проект подводной лодки. Далее, не меняя сути сказанного и не забывая авторства, сошлюсь, со своими дополнениями, на судостроителя и патриарха подводной исторической науки Григория Мартыновича Трусова. В 1794 году Ромодановский сконструировал подводное судно и сумел привлечь к своему проекту внимание правительства. Анализ архивных материалов позволил исправить допущенные автором неточности и выяснить некоторые интересные подробности весьма необычного проекта конца XVIII-го века.
В марте 1799 года по предложению вице-президента Адмиралтейств-коллегии адмирала Григория Кушелева с проектом кременчугского мещанина Рамодановского ознакомилась специальная комиссия Академии наук. Отклонив проект, она указала на ряд недостатков: «Крайняя и на самом деле невозможная точность, которую в расширении мехов или крыльев, по бокам приделанных, наблюдать должно, дабы судно, хотя на весьма короткое время, осталось в воде на желаемой глубине. При малейшем от оной отступлении, которое неизбежно, поднимается вверх, и часть его обнаружится мили совершенно погрузнет. Способ сообщать судну под водой движение вперед недостаточен, или ежели бы ему какое движение сообщено было, то наибольшая часть оного уничтожится, когда плоскость, служащая к приведению судна в движение, внутрь оного будет возвращаема. Давление воды на судно, а особливо на гибкие части, о котором, кажется, изобретатель понятия не имеет. Совершенная невозможность возобновлять внутрь судна воздух, а возобновление оного для людей в судне находящихся необходимо… Опасность почти неизбежная, чтобы вода мало по малу не прошла в судно и тяжестью своею оного не потопила… Никоим образом посредством мехов не можно достигнуть до того, чтобы точно такая часть судна из воды выставлялась, какая потребна, чтобы можно было стрелять по неприятельским судам, а наипаче, ежели нужда потребует, чтобы судно в глубину опустилося. Ежели изобретатель думает вредить судам неприятельским каким бы то ни было способом, будучи под водою, то Академия не может постигнуть, каким бы образом можно сие учредить, не делая в судне отверстия, а малейшее сделанное в судне отверстие причиною будет погибели людей и судна».
Несмотря на столь резкий отзыв из Санкт-Петербурга, Ромодановский проявил завидную настойчивость и, найдя компаньонов, построил в столице на Охтинской верфи деревянную, но уже, боевую лодку, приводившуюся в движение мускульной силой. На завершение работ и испытания Ромодановскому не хватило средств, он обратился в Адмиралтейств-коллегию, запросив 5000 рублей на ее достройку. Увы, к тому времени, его покровитель адмирал, граф и вице-президент коллегии Григорий Григорьевич Кушелев, боевой адмирал и талантливый флотоводец, со смертью императора Павла, оказался в отставке. «Сменщик» Павла, Александр I, помня о заслугах Кушелева и с уважением к его ходатайству, все же обязал столичных корабельных мастеров осмотреть лодку и высказать свое мнение. Как это часто бывало на Руси, все они высказались за прекращение строительства, после чего, коллегия заключила, что: «судно сие не токмо для предполагаемого изобретателем предмета ни в чем не соответствует и не заслуживает окончательной доделки, но даже и ни для какого другого употребления годным быть не может».
И, тем не менее, как говаривал еще один кременчужанин, правда литературный, «лед тронулся» (как известно, Остап Бендер провел нищее детство именно в Кременчуге), а идеи строительства подводных лодок были востребованы спустя век… Истории, к сожалению, неизвестен дальнейший жизненный путь Семена Андреевича, но данные последних исследований говорят о том, что закончилась биография Ромодановского в городе на Неве.
Вторым подводным мушкетером «земли кременчугской» можно и нужно считать Семена Ивановича Коваленко.
Думаю, что представители более старшего поколения помнят прекрасный и замечательный фильм «Командир счастливой «Щуки»», ставший любимым многими поколениями подводников, членов их семей и мальчишек и девчонок, мечтавших: одни покорять подводные глубины, а другие – ждать своих ребят на берегу. Помнят люди и главного героя, командира той самой «Счастливой Щуки» Алексея Строгова, главную роль которого, исполнил Петр Вельяминов.
Достаточно лишь сказать название фильма, как в памяти мелькают лица известных актеров Донатаса Баниониса, Елены Добронравовой, Владимира Кашпура, Евгения Евстигнеева, Константина Райкина, эмоционально подкрепленные музыкой со стихами Леонида Дербенева.
В определенной мере стоит сказать, что одним из прототипов «Счастливой Щуки» в данном фильме был и командир подводной лодки «Щ-403» капитан-лейтенант Семен Коваленко. В определенной, потому, что сюжет фильма – собирательный. В нем воедино собран подвиг «Щ-421» под командованием капитан-лейтенанта Федора Видяева, которая подорвавшись на мине, потеряла ход и способность погружаться. Подводники сделали парус из брезентовых чехлов, натянули на перископ и почти сутки шли под гим в надводном положении, пока экипаж не был спасен другой советской лодкой К-22. И там же фактически присутствует подвиг всего экипажа «Щ-403» и ее командира, спасшего экипаж, ставший кульминацией фильма.
Сегодня написано много статей, повестей и очерков на тему героизма Семена Коваленко, есть всевозможные исследования и «сенсационные находки», но, практически все они свидетельствуют о мужестве командира, попавшего в фашистский плен, что в годы войны явление чрезвычайно редкое для подводников. Но, имя «Счастливой Щуки» экипаж Щ-403 получил в первые дни войны и в названии фильма оно присутствует вполне правдиво, хотя и с другим ударением, о чем свидетельствуют воспоминания «Подводный фронт» прославленного подводника Николая Игнатьевича Виноградова: «… Атака «С-102» была столь поучительной, что разбор ее мы в бригаде решили провести в более широком, чем обычно, составе. На нем присутствовали не только флагманские специалисты, командиры дивизионов и подводных лодок, но и многие помощники командиров, командиры боевых частей. «С-102», правда, не первой на Севере добилась дуплета. Несколько ранее, в декабре, такая же удача улыбнулась экипажу «Щ-403» (командир капитан-лейтенант С. И. Коваленко). Но в том-то и дело, что тогда успешная атака стала действительно следствием удачи, счастливого стечения обстоятельств». Так, по воспоминаниям Виноградова и закрепилась за «Щ-403» имя «Счастливой Щуки».
А касательно последнего подвига командира, стоит не просто сказать особо, а сказать словами человека, знавшего в те дни, что это такое, словами Виноградова: «В феврале 1942 года мы проводили в очередной поход «Щ-403». Ее задача - высадить группу разведчиков в районе мыса Нордкап. Высадка разведчиков в тыл врага — особо ответственное дело. К месту высадки лодка, как правило, подходит днем в подводном положении. Тщательно обследуется в перископ береговая черта, и затем лодка ложится на грунт. С наступлением темноты она всплывает и высаживает десантную группу, которая добирается к берегу на резиновых надувных шлюпках... На словах вроде все просто. Но на деле, что ни возьми, — масса сложностей. Взять, скажем, ту же покладку на грунт. До войны мы не очень-то большое значение придавали ей. Считали, что на нашем театре с нашими глубинами это вряд ли пригодится. Но оказалось, что умение класть лодку на грунт необходимо, да не просто на грунт — на скалистое, неровное, зачастую с крутым наклоном дно. Непростым делом было и удержание лодки у самого берега в тот момент, когда уже непосредственно производилась высадка. Сильно мешали подводникам приливные и отливные течения. Незаурядного мужества и мастерства требовала и транспортировка разведчиков к берегу на резиновых шлюпках. Людям приходилось бороться с сильным накатом, который грозил перевернуть шлюпки. Я уж не говорю о том, что на берегу разведчиков и тех членов экипажа подводной лодки, которые обычно сопровождали их к берегу, могла ожидать вражеская засада. В общем, трудностей хватало. Так было и в случае с «Щ-403». Вскоре пришла радиограмма от командира «щуки» капитан-лейтенанта С. И. Коваленко. Начало ее звучало обнадеживающе: «Разведчики высажены». Однако дальше следовали весьма тревожные строки о том, что на берегу остались еще и два старшины с «Щ-403», сопровождавшие в шлюпках разведгруппу. Семен Иванович просил разрешения после подзарядки аккумуляторных батарей вернуться за людьми… К утру Коваленко вновь привел «Щ-403» к острову. Установить связь ни с разведгруппой, ни с теми, кто сопровождал ее, не удалось. Не удалось это и на следующий день. Всю ночь на 17 февраля «щука» курсировала в районе острова, и безрезультатно. В очередной радиограмме Коваленко снова просил разрешения продолжить поиски. Но теперь уже с этим никак нельзя было согласиться. Конечно, можно понять чувства Коваленко: оставить двух своих подчиненных в глубоком вражеском тылу, по сути, на произвол судьбы! Душа восставала против такого. Однако жестокая логика войны требовала нередко жестоких решений. Трезво оценивая обстановку, командование флота и бригады понимало, что дальнейшее пребывание «щуки» в непосредственной близости от вражеского берега может кончиться ее гибелью. Очень настораживало нас молчание высаженной разведгруппы. Трое суток прошло. Никаких сигналов о себе разведчики не подавали. Кто мог гарантировать, что фашисты не захватили их и что при очередном подходе подводной лодки к месту высадки ее не встретит засада? Нет, рисковать кораблем и экипажем мы не могли. «Щ-403» было приказано прекратить поиски и направляться в отведенный ей для крейсерства маневренный район. Через некоторое время Коваленко сообщил, что приказание получено, «щука» следует в район Порсангер-фьорда. Кто бы мог предположить тогда, что это будет последняя радиограмма, подписанная им! Какой-то злой рок преследовал в этом походе «Щ-403». Прошло всего несколько часов — и вдруг, словно гром с ясного неба, совершенно неожиданное сообщение: лодка подверглась тарану вражеского корабля, получила сильные повреждения, при срочном погружении потерян командир. Подписал радиограмму помощник командира старший лейтенант П. В. Шипин».
Люди, знающие логику военно-морской службы и сложности службы на подводных лодках, смогут упрекнуть командира Коваленко в излишней заботе о двух своих подчиненных, а незнающие, лишь ухмыльнутся, что значит – потерян командир. Но люди, остающиеся людьми до конца, поймут, какие чувства владели тогда командиром экипажа, и какими глазами смотрел на него экипаж, когда он принял решение найти своих ребят… Но не унывал командир «Счастливой Щуки», напевая старинную днепровскую песню: «Каких только щук, не знал Кременчуг», намекая и подбадривая. Чт о они и есть экипаж «Счастливой Щуки».
Лишь со временем, уже по возвращении в базу, стали проясняться некоторые детали. Для обеспечения высадки разведгруппы, состоявшей из норвежских патриотов, высаженных в интересах, как Северного флота, так и Королевского флота Великобритании, были выделены старшина первой статьи Климов и старшина второй статьи Широков. По завершении первых суток, на поиск группы была отправлена еще одна шлюпка, но из-за сильного ветра и течения дойти до места она не смогла. Еще два дня продолжались попытки добраться до берега, но все они заканчивались ничем, при этом была потеряна одна шлюпка. Командование флотом не зря настойчиво рекомендовало прекратить поиски и возвращаться «Щ-403» в базу. Позже стало понятно, что лодку засекли, но … стало это ясно уже потом. А вначале… Фашистские корабли — минный заградитель и два тральщика выскочили из тьмы как призраки. Один из тральщиков намеревался даже таранить лодку. На мостик выскочил командир, чтобы принять командование и в этот момент заработала скорострельная артиллерия противника. Внезапность, помноженная на яростный огонь, уменьшила до мгновений скорость принятия решения. Наступило время, именуемое сегодня «точкой невозврата». Лишь после срочного погружения на поврежденной лодке обнаружилось, что нет командира. Никто момента его ранения или гибели в момент обстрела не видел…
И только после войны удалось узнать судьбу командира «Щ-403». В ту злополучную ночь Коваленко не погиб. Он был тяжело ранен. Фашисты подобрали его в бессознательном состоянии на один из своих кораблей. Их медики ампутировали ему ногу, принялись лечить. Можно представить, как ликовали при этом враги: удалось захватить не кого-нибудь — командира подводной лодки! Они конечно же рассчитывали получить от него ценную информацию о фарватерах у наших баз, численном составе подводных сил... Еще не оправившегося от ранения, Коваленко начали допрашивать. Издевались, пытали, били. Но ничего не добились. Он прошел лагеря в Норвегии и Франции. Под Парижем в лагере военнопленных подводников за несколько дней до казни он попросил английского подводника Прицкорта передать, что присяги не нарушил и тайн военных не раскрыл. Еще позже в одном из германских архивов были найдены протоколы допросов Коваленко. Они также подтвердили, что командир «Щ-403» держался, несмотря на всю тяжесть своего положения, с достоинством и мужеством.
Живой, веселый, широкоплечий, чубатый парубок с умными, проницательными глазами, с мягким украинским говорком - таким остался Семен Иванович Коваленко в памяти всех тех, с кем служил. Таким же остался он и в нашей памяти.
А члены экипажа, для спасения которых погиб командир, остались живы. Во время высадки сильный накат перевернул шлюпки, в которых они шли к берегу вместе с разведчиками. Утонула рация. Ушел на дно практически весь запас продовольствия. До берега пришлось добираться вплавь в ледяной воде. Один из норвежцев насмерть разбился о камни, другой некоторое время был без сознания и вскоре умер. Измученные, обессилевшие люди укрылись в заброшенной рыбацкой хибарке. Последний из норвежцев ушел, чтобы попытаться установить связь с надежными людьми из местных жителей. Но не вернулся. Очевидно, фашисты схватили его. Видимо это и стало наводкой для германских кораблей. Климов и Широков остались вдвоем. Без теплой одежды, без продовольствия. Питались прошлогодними морожеными ягодами да водорослями. Силы быстро покидали моряков, но они решили: лучше умереть, чем добровольно сдаться врагу. Однако плена избежать все же не удалось. Фашисты в конце концов обнаружили их и после безрезультатных допросов бросили в концлагерь. Здесь пути друзей разошлись. Климов побывал в заключении в разных районах Норвегии. Несколько раз пытался бежать. И однажды это удалось. Добрался до своих. Войну закончил автоматчиком одной из стрелковых дивизий. Также удалось вырваться из плена и Широкову.
А память о подвиге Семена Коваленко и сегодня будоражит наши сердца. Один из наших товарищей по творческому объединению Всеукраинский союз писателей-маринистов Дмитрий Шупта написал поэму «Семен Коваленко», начинающуюся такими словами:
Сегодня, спустя семь десятилетий, уже никто более подробно не расскажет о тех трагических днях. И только записи, воспоминания дают основания говорить, что наш земляк действительно погиб как воин, как солдат, не нарушивший присяги. И сказал ли он те слова-прощания: «погружайтесь без меня» или закусил губу от страшных мук тяжелого ранения или отчаяния, чтобы товарищи не тратили решающие секунды на его спасение, не имеет значения. Главное – экипаж был спасен. Тогда, в 1942-м спасен.
Третий мушкетер – герой войны, до сих пор известной, как «холодная». К сожалению, «стараниями» некоторых «исследователей» и «знатоков» его фамилию так исковеркали, что иногда так и хочется сказать – не надо писать того, что не знаете и писать про того, имя кого даже не знаете. Имя третьему мушкетеру подводных глубин – Таптунов Юрий Иванович. О том, что именно так правильно пишется его фамилия, уже сказал ранее, ибо в ряде источников будет совсем другое правописание.
Он также родился в родном Кременчуге, незадолго до начала Великой Отечественной войны – в октябре 1940-го. Послевоенное время было суровым на Украине везде, но особенно, на Поднепровье, пережившем и отступление осенью 1941-го, и «Битвы за Днепр», как под Киевом, так и в нижнем своем течении. Но детям, имеющим сегодня статус «детей войны» хотелось не только выжить и вдоволь наесться, хотелось идти дальше своих родителей, получать образование, идти в ногу со временем и наукой. Да и не стоит забывать богатую биографию Кременчуга, многие юноши, котрого, видели в себе наследников древнего казацкого рода или будущих мореплавателей.
Сложно сказать, что повлияло на выбор Юрия Таптунова, но выбрал он путь героизма и славы, решив стать подводником.
И вот за плечами молодого лейтенанта Высшее военно-морское инженерное училище в Ленинграде и направление в 1965-м на Северный флот, на зарождавшийся атомный подводный флот. Все инженерно-механические ступени прошел капитана 3-го ранга Таптунов, когда в 1976-м был назначен командиром электромеханической боевой части новейшего атомного подводного ракетоносца «К-171», совершившего впервые в советской военно-морской истории подводное кругосветное плавание с Северного флота на Тихоокеанский без единого всплытия, а главное – без единой поломки реакторов и механизмов. Был совершен настоящий подвиг группой атомных подводных лодок. Сегодня, с некоторой иронией, ряд историков акцентируют внимание на то, что подвиг был, мягко говоря, «заказным», т.е. «в аккурат» к юбилейному 25-му съезду КПСС, о чем и на съезде было сказано с большой трибуны. Да, была такая практика, продолжающаяся, кстати, и сегодня. Но и подвиг был!
За совершение межокеанского группового подводного кругосветного плавания адмиралам Падорину и Коробову, капитанам 1-го ранга Соколову и Ломову, капитану 2-го ранга Петрову и капитану 3-го ранга в Москве в Президиуме Верховного Совета СССР были вручены высшие награды Родины Звезда Героя Советского Союза.
Но не загордился молодой механик, не стал искать тепленькое местечко на берегу, а остался служить в родном экипаже на прежней должности, все также «ходил в моря», учил молодежь, поддерживал боевую мощь Тихоокеанского флота. Сложно сказать, каких чинов и званий достиг бы перспективный инженер-механик, стал бы он членом Военного Совета флотского объединения, или ушел бы на преподавательскую должность, но судьба подводника, непредсказуема своими опасностями и трагедиями.
Случилась она и в семье капитана 2-го ранга Таптунова. 28 декабря 1978-го его родной экипаж возвращался в базу. Как бывало в те года, срочно надо было закрыть план уходящего года. Подводный крейсер успешно выполнил поставленные задачи и на одном реакторе шел домой. В умах подводников радостно напевалась столь любимая «Когда усталая подлодка…». А она действительно была усталая. Устал и экипаж. И во время профилактических работ на «отдыхающем» реакторе, произошла ошибка личного состава – на крышку реактора попала вода. Такие случаи бывали достаточно часто и особой опасности они не представляли, но… Представляете, сколько потом пришлось бы писать объяснений, искать виновных, доказывать, кто прав – кто виноват, а главное – наказывать их. Юрий Иванович, как командир боевой части, мог бы отправить на устранение протечки непосредственных виновников, но его характер и черта ответственности за все, не позволили быть в стороне. Он лично возглавил работы по выведению реактора на полную мощность, чтобы выпарить воду и провентилировать аппаратную выгородку. Взяв с собой двух офицеров, пошел в свой последний бой…
Когда температура в отсеке стремительно повысилась, произошла трагедия – все трое погибли от запредельного температурного режима и удушения. Может это кому-то покажется пафосным, но в своем последнем подвиге, он, как командир подразделения, повторил подвиг командира Коваленко, спас тем самым, весь экипаж, хотя, ту аварию, по «родному обычаю, списали» на погибших.
В родном Кременчуге на Алле Славы, где установлены бюсты и стелы кременчужан – Героев Советского Союза и Социалистического Труда, есть памятник и Таптунову Юрию Ивановичу, человеку, герою, подводнику.
И лишь после смерти Юрия Ивановича, все как один, заметили его трудолюбие, порядочность и скромность. Вспомнили о том, каким он был отличным товарищем в училище, как организовал с друзьями «самоходный» шлюпочный поход по Днепру.
По воспоминаниям его товарищей, как и многие юноши, студенты и курсанты того времени – начала шестидесятых, он грезил походами, путешествиями, словом, всем, чем-то увлекательным и дальним. Он с тремя друзьями участвовал в походе по Днепру от белорусского Жлобина до родного Кременчуга в 1962-м. Взяли у знакомых обычную плоскодонку и на веслах, почти, как в мифах, только «не из варяг в греки», а «из сябров в казаки». Так шутил Таптунов. Вместо палатки – кусок брезента, вместо одеял, училищные лыжные костюмы, а пропитание – в дороге. Бывало, что от усталости, цеплялись будущие подводные мореходы и за борта проходящих барж, но отдохнуть удавалось не часто – вахта не дремала.
Помнят Юрия Ивановича Таптунова и наши уважаемые ветераны, радушные гости всех исторических чтений, которые проводит Всеукраинский союз писателей-маринистов.
«Наш командир», так мы зовем уважаемого капитана 1-го ранга «в возрастном запасе» Самохвалова Александра Ивановича (он под № 1, как и положено командиру) со своими начальниками адмиралами Матушкиным и Просвировым служил вместе с Юрием Таптуновым и всегда говорил и говорит, что днепровская земля, рождает только героев.
Наши герои, никогда в своей жизни, по известным историческим причинам, не пересекались, но своей судьбой, они, кременчугские ребята, вписали золотыми буквами страницы героической истории Отечества. И Вечная память им, мушкетерам-подводникам «столицы днепровой».
