Сказ про то, как Марья Ивана искала (Судьбищенская битва)
Сказ про то, как Марья Ивана искала (Судьбищенская битва)
«…О ветер, ветрило! Зачем, господин, наперекор
веешь? Зачем мечешь хиновские стрелы на своих
лёгких крыльях на воинов моего лады? Разве мало
тебе под облаками веять, лелея корабли на синем
море? Зачем, господин, моё веселье по ковылю
развеял?..»
(Плач Ярославны, «Слово о полку Игореве»).
1.
Божий серп отсенокосил,
Ночь скопнил за ветхий тын.
В лихо лето, високосно,
Смыло град дождём мечты.
Во пшеничные во косы
В знак извечной маяты
Зорька Марьюшке на сносях
Заплела куколь(1) – цветы.
Знать, ходила зря на росстань(2),
Клала зря на ней кресты.
Эх, раным-рано да босой,
По лугам в ночную стынь.
За семь долов, за пять речек
Ваня-друг, сиз-голубок.
«Со стрельцами бьёт картечью?
Аль на Сечь от них утёк?
Али в лапах птицы-кречет?
Аль душою занемог?
Сколь не спал на родной печи!
Не пахал который срок?» –
Всё вела об милом речи,
О себе ж – всегда молчок.
Затепляла в церквах свечи.
Ворожила у дорог:
«Я иду по летним зорям,
Умываюся росой,
Чтоб не знать в пути мне горя,
Одолень-трава со мной,
Чтоб дорогу одолети,
Обойти лихих людей,
Чародеев бы не встретить,
Никаких не знать чертей!»
На завалинке у хаты
Плакун-дерево растёт,
Воет грусть-печаль солдатка,
О Ванюше слёзы льёт:
«Уж вы горлинки, мои вы голубочки!
Не гуркуйте во зелёном во лесочке,
Не садитеся на ели вы, на сосенки,
Облетайте стороною вы берёзоньки.
Им и так беда-бедой, горюче-горюшко,
Хоть беги из бора во широко полюшко.
Их макушечки ветрища позаламывали,
А сучки-лозиночки да позапутывали.
Злобны вороны сбираются, покаркивают,
Гнездовища в них свои пообустраивают.
Как у нашего родимого Ванюшечки
Крупны кудри на головке с золотиночкой.
Как у милой нашей лапушки у Марьюшки
Жисть-судьбинушка солдатки-сиротиночки,
Не утёрты беспросветные слезиночки –
Свадьбы нет, одни болести да поминочки…»
2.
Зацвела душа кручиной,
Словно ряской омуток.
Ситный Марьюшка, полынный,
Испекла на посошок,
С бабьей ягодкой-калиной
Завела крутой квасок.
Со горюч-слезой невинной
Помолилась на восток:
«Пусть беда милого минет,
Пусть хранит мой дар – платок,
Пусть спасёт мечта о сыне!
Век – короток, путь – далёк!
Чем измерить бабье горе?
На плечо упасть кому?..
«Ну, кажись, котомка в сборе…
Дай-то Бог, вернусь к Роштву!(3)»
Чуть спустилася в подгорье,
Поклонилася дому…
Конь с Бурёнкой на просторе
Щиплют клеверок во рву…
И отправилась с подворья…
То ль жену ли, то ль вдову
Ветер слушал, плачу вторя,
В след катил печаль-траву.
Стёжкой, глинистым уступком
На крут-берег поднялась,
Птицей, сизою голубкой,
Обернулась и взвилась
Над бурьянистым просёлком.
(Встречный ветер – трын-трава!)
Мимо кузни деда Фролки,
Мимо храма Покрова.
Ни полстона, ни ползвука,
Хоть смотреть с-под неба – страсть!
Распластала крылья-руки,
На златы кресты крестясь.
Марья верила: разлука,
Напотешившися всласть,
Возвернёт её супруга:
«Боже! Не введи в напасть!»
Русь-земля полнится слухом,
Где зазноба – не секрет.
Со Всемилостивым Духом
Сохранит Господь от бед...
Гром ли грянет, филин ухнет,
Девка – шиш ему в ответ:
«Не пужай, судьба-проруха,
Не погубишь в цвете лет,
Не возьмёшь, хочь плачь, испугом,
Аль не ведаешь, что свет
Мне не мил, хочь сыпь жемчугом,
Не нужон, коль Вани нет!»
3.
Озираясь на зарницы,
Мчится тенью по степи
Бедолага голубь-птица.
Звёздный дождик путь кропит.
А внизу, конца и края
Не видать, на тыщу вёрст –
Русь-Рассеюшка родная:
Сёла… нивы… храм… погост…
Не считает вёрсты Марья:
«Ай, судьбу воротишь вспять?»
До палатей государя
Ей почти крылом подать.
Глядь-поглядь, поди, полцарства
Отлетело в синю даль.
Краю нет её мытарствам!
Жалит в грудь змея-печаль.
И жара палит с рассвета.
Нынче лето – спасу нет!
Лозняки! Любовша(4) где-то!
Девка – камнем в рясный цвет.
Благодать!.. Не крякнет утка…
Не шелохнется тростник…
Спят стрекозы в незабудках…
Спит пескарь… ивняк поник…
Проплывёт корягой щука,
Нырь – в «парное молоко»,
И опять, зевнув со скуки,
Стережёт речной покой…
Марья всё же отряхнулась
И – опять под облака.
«Град на взгорье, верно, – Тула!..»
Вдруг насупилась река,
Степь грозой дохнула с юга,
Застелились ковыли,
Застонала земь с испуга,
Солнца круг померк в пыли.
Сжалась душечка в комочек.
Марья – в голос! Ну, рыдать!
Крылья пали, нету мочи.
«Заступися, Божья Мать!»
Знать не знает девка-птица,
Раздвигая грудью хмарь,
Что задумал во светлице
О ту пору Грозный царь.
4.
Он дней пять, как свёкр, не в духе.
Злющий! Боже, упаси!
Расползлись, как крысы, слухи:
Кабарде Девлет(5) грозит,
Русским подданным покорным.
«Пёс! Пощады не проси!
Попадись – на дыбе вздёрну!
Хватит шастать по Руси!»
Не секрет: цари на ветер
Не бросают праздно слов, –
Воевода Шереметев
Соколом летит в Белёв,
И уже хоругви реют,
Чтоб тринадцать тыщ вести
Перекрыть Девлет-Гирею
На Черкессию пути.
Государь не знал сомненья, –
Как себе, доверить мог
Воеводе ополченье,
Помнил прошлых битв урок.
Как рубились под Казанью!
Пал Кощак(6), Сафа-Гирей(7)
Пред боярином.
Сколь ранен?..
Сколь пролил за Русь кровей?
…От заставы от Засечной
Вышли Троицей на юг.
(В верности поклявшись вечной,
На Кавказе гибнет друг).
Крымский хан, как лис, лукавый.
За Девлетом – глаз да глаз!
Лук натянут, вроде, вправо,
Смерть налево понеслась.
Государь – ни сном, ни духом,
Воеводе – невдомёк:
Хан метнулся злобной мухой,
Двинул вспять татар поток.
По Муравскому по шляху
Прут на Тулу прямиком
Шесть десятков тыщ без страху
За богатым ясаком(8).
Нукера(9) и кони, кони…
Ни травинки позади!
Степь от ран несчётных стонет,
А орда летит, летит…
Эту дикую армаду
Марья встретила в пути:
«Сотаньё, видать, из ада!
Вишь, как гикает, свистит
Печенеги, аль хазары?
Снова тучи хищных стай!
Отголоски песни старой?
Чингисхан, али Мамай?
Стоном стонет степь-землица,
А с украин(10) дышит гарь;
Валом валит огневица –
Разоренья господарь.
Запылают городища,
Смерть, беда со всех сторон!
Мужиков полягут тыщи,
Баб, детей сведут в полон...
Ишь, как бельмы жадность застит!
Сколь давали им урок!
Застревал не раз в их пасти
Русский лакомый кусок!»
5.
Воевода наш – бывалый.
Сколь ходил на татарву?
Степь шепнула, подсказала:
«Замахнулись на Москву!»
Вот удача, так удача!
А верней – Господний дар –
Враг вперёд нахально скачет,
Со спины не ждёт удар.
И летят с Изюма кони
День и ночь, до поздних рос.
Не напрасная погоня –
Басурманский взят обоз!
Марья видит с поднебесья:
С нами Бог!
Затихла брань,
В пух и прах разбиты бесы.
А добычу мчат в Рязань,
В Ряжск и Мценеск.
Шесть десятков тыщ коней!
Да верблюды! И не мене
Аргамаков было в ней.
Тысяч шесть стрельцов охраны
Шереметев отрядил…
Горлом кровь пошла у хана,
В злобе бошки порубил
Он гонцам, что весть лихую
О потере принесли.
Пал на землю: «Слышу, чую!
Не далече рось(11) ушли!»
Развернулся и – от Тулы!
«Налетим ещё, авось!»
И – стрелой, и – пулей, пулей
По следам спасать обоз…
6.
Не далече от Судьбища(12),
Хочешь – верь, а хошь – не верь,
По степи бредёт зверище –
Конь – не конь, двугорбый зверь!
Так себе идёт, впритруску.
Путь какой! Видать, устал.
Марья – шасть! Ему на ушко:
«Ты Ванюшку не видал?»
Наседает: «Ты откеля?»
«Из Тавриды(13)», – говорит.
«Из далече залетели!
Потеряли страх и стыд!»
Глазом не повёл: «Прищепка!
Знать, репей прилип в степи…
Как трава горчит здесь крепко!..
Мне б оазис да попить!..»
«Ты пошто до нас припёрся?
Кто тебя сюды просил?
Ай, не чуешь? Скоро осень!
А кады ж покос косить?»
Плюнул нехристь от досады.
Рази ж он чужбине рад?
Баба – тож ему не рада.
Лучше б двинул в Ашхабад!
«Ах ты, жирная верзила!
Клеверок наш не хорош!
Наша травка не по рылу!
Ах, ты!.. Ах… заморска вошь!»
Ах, слюнявая ты жаба!
Нате ж вам! Какой кураж!
С наших трав дерёт он храпу!
Не по вкусу климат наш!»
«Что же ты бранишься, баба?
Два часа одно и то ж:
Ах, ты!.. Ах, ты!.. Кабы… Кабы…
Нас, татар, не ставишь в грош!
Как по-вашенски, по-русски?
(Ну, захочешь, так поймёшь!)
Вот познаешь матерь Кузьки –
Нашу веру переймёшь!
Ну, уж тут хоть лопни-сдуйся!
Не срами народ наш зря.
Просчитались вы в улусах(14)!
Смолкни! Проще говоря.
Хоть свинцом залей нам горло,
Хоть изрежь нас на ремни,
С православной стёжки торной
Не свернём! Христос, храни!
Ах, ты гнойный прыщ заморский,
А вернее – два прыща,
Дай Господь, наступят сроки,
Зададим тебе леща!
Эй, прочисть, двугорбый, уши!
Слушай да на хвост мотай:
Снимем нынче с хана стружку,
Будет помнить русский край!
Знай, горбатая уродина!
Вспыхнет земь для вас огнём!
Били погань на Смородине,
На Любовше разобьём!»
Спорить с этой бабой вздорной –
В ступе воду зря толочь.
«Эвон степь у вас просторна!
Шли б, сударыня, Вы прочь! –
Станет он со встречной первой
О высоком толковать!
Да к тому ж ещё с «неверной».
Ей бы Ваньку, да – в кровать! –
Сгинь, шайтан(15)! Какие споры?» –
Словно визирь иль паша,
Плыл верблюд в степном просторе.
Томно, важно, не спеша…
Вьётся птица над обозом
Между трёх степных дорог.
Может, Ваня всё ж на козлах?
Он – лихой! Подраться б мог!
Ить, на Маслену, бывало,
Супротив дести – один
Кулачищей так махал он!
Только сунься подойди!..
7.
«Два коротких перехода –
Полтораста вёрст до них!» –
У Судьбищенского брода
Хан стрельцов уже настиг.
Марья, зря гадать не стану, –
За Гиреем тут же влёт.
Басурманий путь к Ивану,
Может, девку приведёт?..
Ты судьбинушка-судьбища!
Кому – омут, кому – брод!
Супротив орды – семь тысяч…
Ох, и тяжкий выпал год!
Диким полем в тегиляях(16)
Шли стрельцы вдоль пыльных троп.
Хан, ничуть не размышляя,
Ринул войско русским «в лоб».
Наши что ж? Ай, шиты лыком?
Навострили бердыши(17).
Залп картечи лютой, дикой
Степняков насквозь прошил.
Поредела волчья стая.
Из-за спин стрельцов, в ответ,
Как полынь татар сминая,
Конный выскочил секрет.
Будь отчаянным, будь смелым,
Даже будь храним судьбой –
Конный бой – страшней нет дела!
Трижды – если встречный бой.
Копья бьют доспехи слёту,
Древки, словно вертела.
Крикам, стонам нету счёту,
Под копытами тела.
И от смертной, ярой сечи
В щепья колются щиты,
В плоть вонзаясь человечью.
Земь в крови, в крови кусты,
Воду – морс густой вишнёвый,
Понесла Любовша вдаль,
Рёбер хруст, крошат подковы
Черепа, сверкает сталь.
Воеводы ополченье,
Растоптав передний полк,
Захватило в плен знаменья.
Хвост поджав, Девлет примолк.
Стервенея, вдруг в атаку
Снова кинулся Гирей.
«Из пищалей(18) по собаке!
Цельсь! И в глаз раскосый бей!»
Нечисть воет, пули свищут.
«Будут православных знать!» –
Бились наши под Судьбищем
На смерть за Рассею-мать!
8.
А когда на поле бранном
Вороньём упала ночь,
Тишина хрипела странно –
Жутко-люто, аж невмочь.
Дева-птица причитала,
Облетая русский стан.
Всё шептала в красноталах
Заговор на тыщи ран:
«Как дождями не пробило
Глади вод у синих рек,
Так бы прочным камнем было
Тело русича вовек!»
Зарастали тут же раны,
Видно, крепок был завет.
Только вот беда: Ивана
Как и прежде – нет как нет!..
В стане вражеском татарском
До зари никто не спал –
Сам Девлет с пристрастьем ханским
Пленника в шатре пытал.
Тот не выдержал мученья
И признался вгорячах,
Мол, тыщ семь ведут сраженье,
Шесть – Муравский топчут шлях.
«Горстка росов! И всего-то! –
Зашипел гадюкой хан, –
В прах сотрём их до восхода!» –
Обнадёжил он крымчан.
И, воздав хвалу Аллаху,
Приказал коней седлать,
Чтоб одним единым махом
Воеводу растерзать.
Но когда из-за Любовши
Всплыл кроваво-красный шар,
Ряд стрельцов (хоть редкий, тощий)
Вновь стоял супречь(19) татар.
«Эй, урус! Померим силы?»
Наши: «Ржать-то не спеши!» –
Положась на Божью милость,
Сжали крепче бердыши.
«Дрогнем, – знал вожак-боярин, –
Всё пойдёт наперекос,
И рванут на шлях татары,
Отобьют назад обоз!»
9.
Со зловещим щипом страшным
Взвился рой трёхперых стрел.
Сотня жал в колчане каждом!
«Олла Билла!»(20) – хан запел.
Десять выстрелов в минуту!
Нукера – за тьмою – тьма!
Дождь стальной шумит повсюду,
В пору сдвинуться с ума!
И дивится хан татарский:
«Жив! Не сдох ещё урус?!»
И гремит над свистопляской:
«Братцы! За Москву! За Русь!»
Мчат бояр бесстрашных дети,
Опрокинув вспять крымчан.
Но охраной при Девлете
Войско ярых янычар(21)!
Ощетинив копья дружно,
Встретили они бояр,
И судьба, как конь послушный,
Понеслась под визг татар.
Шереметев тяжко ранен,
Вороной хрипит под ним.
Как в тумане, поле брани:
«Мы… должны!.. Мы… Устоим!...»
Пал на землю воевода,
Гибнет! Гибнет русских рать!
«Все в овраг, к Любовше, к броду!
Заступись, Святая Мать!»
Видит Марья: к воеводе
Вдруг, откуда ни возьмись,
Мчит Иван её! И сходу,
Подхватив, спасает жизнь
Боевому командиру, –
Прочь бегом на всех парах!
А за ними скопом-миром
Наши катятся в овраг.
И вскричал Девлет: «Победа!
Славен будь в веках Аллах!»
Как борзых, пустил по следу
Нукеров своих на шлях.
…Мимо стихшей жуткой сечи,
Копья к небесам задрав,
Свежие войска вдоль речки
Потрусили на Мурав…
10.
На побоище оравой
Опускалось вороньё.
Пир Судьбищенский кровавый
Затевало, знать, на нём.
Полегло пять тысяч русских,
Втрое больше – у крымчан.
Будут вспоминать в улусах:
«Шереметев – сам шайтан!»
Затянув потуже раны,
(Нынче, видно, не до ран!)
Снова!.. Сидоров! Басманов!
Скачут, словно ураган!
Опрокинули отряды
Крымских лучших нукеров.
«Мой Аллах! Нет с ними слада!
Нарубили – будь здоров!»
И к своим опять нырнули,
Снова спрятались в овраг…
Хан – к дороге, тучей – пули,
Рой за роем, просто страх!
Хоть умри, но не сдавайся!
Землю ешь – не пропусти!
Разорвись хоть на три части,
Но не дай врагу пройти!
«Всех убить! – хватает саблю,
Мчится первым в горячах
Хан Девлет, не зная капли
Жалости. – Стереть овраг!»
Но кусты в лицо грохочут,
И плюют в глаза свинцом,
Из последней, крайней, мочи
Не даются взять в кольцо.
11.
У оврага – кучи трупов,
Вдоль степи – кровавый след,
А картечь всё лупит, лупит…
И взбесился тут Девлет!
Вновь берут крымчане луки,
Стрелы – стаями в кусты.
И – «По коням! Сабли – в руки!»
Дикий свист – до хрипоты!
Раз за разом им навстречу
Сыплет, льёт свинцовый град.
Не убьёт, так покалечит!
Сам себе Девлет не рад.
«Распроклятое Судьбище!» –
В Диком поле воет бес.
Косит смерть за тыщей тыщи,
Горы мёртвых – до небес.
Знать, татарам это поле,
Как судьбу, не обойти.
Встал изрублен, встал исколот
Грозный русич на пути.
А у них – копьё да сабля,
Пуст колчан как барабан,
И припасов нет – ни капли.
Увели обоз крымчан!
Ошарашена картечью
Жутко воет волчья сыть.
Хан визжит: «Топить всех в речке!
На лагман(22) всех изрубить!»
И с полудня до заката,
Позабыв про смерть и страх,
Водит сам войска в атаку
Штурмовать лихой овраг.
Как дошло до рукопашной,
Задрожала татарва.
Страшен русский бой кулачный,
Коли на кону – Москва!
Не успела Марья даже
На любимого взглянуть.
Кулачищем снова машет
Ваня в гуще там и тут.
«Жив! Не ранен милый даже!
Ширь груди – степной простор,
Взгляд – орла! Остёр, бесстрашен!
Древний витязь – Святогор!»
«Знай-лупи по бритым бошкам!» –
Засучивши рукава,
То – под дых, а то – наотмашь,
Чаще – в морду бьёт братва.
Хан свистит, и на подмогу
Тыщи новые встают.
Русичи (ещё немного!)
Богу душу отдадут.
12.
Лишь Аллах об этом знает,
Кто схитрил, сберёг колчан.
Юрк – стрела, змеища злая!
Только ахнул наш Иван!..
В камень обратилось сердце
Всех, кто слышал Марьин крик:
«Ох! Куды ж от горя деться!»
Поседела в тот же миг.
Помертвели красноталы,
С поля битвы кровь впитав.
Осыпаться прахом стали
Венчики речных купав.
Но несётся сквозь долину
Это дерзкое «Ура!»
Русской конницы лавина
Вновь летит из-за бугра.
Ад кромешный под Судьбищем!
В пыль Девлет швырнул Коран.
Лоб расшиб – Аллах не слышит,
Наплевал на басурман.
Хан в такой смертельной битве
Не бывал уже давно.
Топоры острее бритвы,
От клевцов(23) в глазах темно!
Отойдут в тылы бояре
Отдышаться пять минут,
С бердышей стрельцы как вжарят
Им на смену – тут как тут!
На колу висит мочало…
Русь, Девлет, пора бы знать!
Под Судьбищем время стало,
А потом рвануло вспять.
…Снова пала ночь над степью.
Захлебнулся стали звон.
Войск измотанных отрепья
Воют общий, страшный, сон.
Степняки, сиречь – татары,
Отпустив коней на лог,
Тут же рухнули, отарой,
Не молясь (Аллах оглох!)
Шереметевцы не спали
«Рази ж нынче, брат, уснёшь!» –
Зубьев скрежет. Скрежет стали
Вспомнят – как по сердцу нож.
Марья же просила Бога:
«Господи! Врагов сердца
Обрати к Твому порогу!
Коль неможно до конца
Им, коварным, обратиться,
То порушь ты их дела.
Защити своей десницей
Избранных Твоих от зла!»
13.
…Ночь мигнула саблей тонкой.
У Любовши, у реки,
Засверкали ерихонки(24),
Загорелись шишаки(25).
Хан продрал спросонья глазки:
«Хочешь – падай, хочешь – стой!
Ну, дела! Точь-в-точь, как в сказке:
Заручившись темнотой,
(Ночь молились, видно, Богу!)
Не сбежали до своих,
Не очистили дорогу!
Станут биться за троих!
Русь сама даёт им силу!
Не уйдём, – смекнул Гирей, –
Сыщем все себе могилу
У Судьбищенских полей!
Да к тому ж – прошла неделя!
От обоза сгинул след...
Проморгали! Проглядели! –
Сёк своих кнутом Девлет. –
Что ж я нынче невезучий?!
Хоть бы пару тысяч стрел!» –
То чернел чернее тучи,
То белел Девлет как мел.
Уцелев в двухдневной сечи,
Янычары мрут от ран.
О сраженьи нету речи.
«Отступление! Шайтан!»
Кучку храбрых, стойких русов,
Обойдя путём иным,
Хан рванул к своим улусам
По степям в далёкий Крым.
14.
…Вот уже зарделись маки,
Море в скалы бьёт хвостом,
Но разбойники-казаки
Перекрыли степь гуртом.
И коней пятнадцать тысяч
В миг отбили у орды.
Эк, аукнулось Судьбище!
За бедою – жди беды.
Хан молил пощады небо:
«О, отец моих отцов!
Отчего ты с нами не был,
Отвернул от нас лицо?»
…Долго жил Девлет на свете.
Всех побед его не счтёшь.
Но лишь вспомнит: «Шереметев!»
И тот час бросает в дрожь.
…Государь узнал о битве:
«Не сдюжала татарва!
Не догнать, бежит в Тавриду,
Вслед встаёт полынь-трава.
Шереметев тяжко ранен,
Половины войска нет,
Но в своём проклятом стане
Рвёт волосья хан Девлет!»
Говорят, детей боярских,
От разора спасших Русь,
Грозный наградил по-царски.
Как? Сказать я не берусь.
Знаю только: Шереметев
Был в опале много лет.
Царь в измене заприметил.
(На добро – добром ответ!)
И в темнице страшным пыткам
Был подвержен наш герой.
Тот, чей путь боями выткан,
Кто стоял за Русь горой!
Муки все терпел без стона.
Удалившись в монастырь,
Принял постриг как Иона.
И читал, читал Псалтирь.
Всех простил, без жажды мести,
В вечный отошёл покой,
На алтарь служенья чести
Положил себя с лихвой.
Ну, а царь? Известно – Грозный!
Сколь народов воевал!
Даже край лихой, морозный
Для него Ермак подмял.
«Со степи, с украин южных, –
Думу думал царь не раз, –
Строить город-крепость нужно!»
Но о том иной рассказ…
***
Канул след в веках от битвы….
Тишина… Полынь цветёт…
Поминальные молитвы
Шепчет степь из года в год...
Наяву, а может, снится?
Лики павших – в небесах…
И кричит в причёты птица,
И летит, летит в овраг:
«Распокинул родный Ванюшка,
Закатилось красно солнышко.
Как придёт на поле летушко,
Закокует-то кокушечка.
Припаду я ко земелюшке,
Закручинюсь во кручинушке.
Ты очнись, проснись, мой ладушка,
Погляди-тко на горюшецу.
Погляди-тко да послушай-ка,
Как живётся сиротинушке…»
1 – куколь – сорная трава.
2 – росстань – распутье, перекрёсток.
3 – Роштво – Рождество.
4 – Любовша – река в Орловской области, Новодеревеньковском р-не.
5 – Девлет Гирей – Крымский хан времён Ивана Грозного.
6 – Кощак – Крымский царевич.
7 – Сафа-Гирей – Казанский царь.
8 – ясак – подать, платимая инородцами.
9 – нукер – дружинник на службе знати.
10 – украина – порубежье.
11 – рось – русские.
12 – Судьбище – деревня в Орловской обл., в Новодеревеньковском р-не.
13 – Таврида – Крым.
14 – улус – становище, селение, аул.
15 – шайтан – дьявол.
16 – тегиляй – кафтан со стоячим воротом и короткими рукавами.
17 – бердыш – широкий топор, иногда с гвоздевым обухом и с копьём, на длинном ратовище.
18 – пищаль – ружьё.
19 – супречь – напротив.
20 – Олла Билла! – Бог на помощь!
21 – янычар – татарский пехотинец.
22 – лагман – татарское блюдо, лапша.
23 – клевец – дробяще-колющее холодное оружие, разновидность
боевого молота.
24 – ерихонка – тип шлема с остроконечным верхом.
25 – шишак – тип шлема с остроконечным верхом, заканчивающимся шишечкой.
