7 ноября 1927 года стал первым днем сталинской революции, приведшей к изменениям и потрясениям, сопоставимым с событиями 1917 года. Именно в 1927 году, в день, на который по новому стилю пришлась круглая дата – десятая годовщина событий осени 1917 года был впервые официально введен термин «Великая Октябрьская социалистическая революция». До этого события 25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917 года официально именовались «Октябрьским переворотом». Этот день стал днем разгрома «старой гвардии» Ленина-Троцкого и началом замены ее на вершинах власти людьми Сталина. Произошло это после того, как 7 ноября 1927 года провалилась попытка переворота, подготовленного оппозицией.

Сегодня мы обратимся к важной теме, которая со дня на день становится всё более злободневной и будет формировать общественное сознание в течение нескольких последующих месяцев. Эта тема будет формировать общественное сознание в Литве, в России, в Польше, в других государствах, поскольку тема эта до сих пор остаётся для некоторых актуальной, несмотря на то, что прошло 150 лет от Январского восстания 1863 года. Тема этого восстания остаётся очень важным идеологическим аспектом в деятельности «русофобских» сил.

В самые первые дни нового года средства массовой информации буквально взорвались. Еще бы! Когда-то давно царь Петр рубил окно в цивилизованную Европу, а теперь в это самое окно в варварскую Московию вылез француз. И не какой-нибудь годами не мывшийся лягушатник в рваных штанах, а самый настоящий миллионер и национальная французская гордость – кавалер орденов Почетного легиона и «За заслуги» Жерар Ксавье Марсель Депардье. Вылез нагло, средь бела дня, бормоча под нос что-то о «мерде» да еще и звонко хлопнув по лбу закрывающейся оконной рамой пытающегося его удержать за штаны французского президента.

В апреле 1903 года в Кишинёве произошёл памятный всему миру еврейский погром. Потом, в 1905-06 годах, по Империи прокатилась волна погромов, среди которых были и более жестокие, и более массовые, но миру запомнился кишинёвский, потому что был первым после долгого затишья, и уже казалось, что погромы ушли в прошлое.

Божий серп отсенокосил,
Ночь скопнил за ветхий тын.
В лихо лето, високосно,
Смыло град дождём мечты.

Осень бросила монеты
На помин души
Очарованного лета –
серебра дождей,
Оглянулась напоследок
И уйти спешит
В эти синие просветы
Над землей людей...

Как же долго идёт Рождество!
Сотни дел предваряют его,
сотни снов в забытьи, сотни встреч,
сотни страхов, зависших, как меч…

Ольга ШЕВЧУК. «Приметы времени». Стихотворения. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2012.

Имя этого простого человека, скромного в жизни и после нее, всегда было на слуху, как у друзей, так и недругов. Ему завидовали и желали успехов от души, он пользовался колоссальным вниманием у женщин и таким же колоссальным набором неприязни у своих начальников. Он дерзил своим начальникам и был дерзким в смертельных атаках противника. Его называли «Первый после Бога», незаурядным командиром-подводником и не менее незаурядным неудачником штабных разборок. Имя его и сегодня на слуху тысяч ветеранов флота и историков, ибо имя ему – Маринеско. И 15 января, когда Александру Ивановичу исполнилось бы сто лет, его имя вновь оказалось востребованным историей.

Поэзия Дианы Кан неуклонно расширяет собственное художественное пространство и свободу, становится литературным явлением несомненным и, возможно – уникальным для нашего сегодняшнего времени.

Проводили его всем двором. Пять набитых автобусов до самой могилы проводили. А на девятый день за поминальным столом узнали, что был Кузьмич на Севере командиром лодки, что перед очередным выходом в море сбила его машина, попал он в госпиталь, а лодка ушла без него. И не вернулась. Как ни отговаривали, снял он китель с золотыми погонами и воротился к фундаменту дома под асфальтом детской площадкой. От сына-моряка узнали, приехавшего на помин души с женой и двумя детьми. Шёл я однажды новостройкой, увидел женщину у мусорных баков, скривился брезгливо. А вспомнил Кузьмича, и ожгло лицо. Что я знаю о человеке?

Дед не спал. Краешком полузакрытых глаз отслеживая вытесняющую ночь красную пелену, он переставлял в голове непослушные мысли, обрывки лозунгов и старых фотографий. Небо капитулировало. На небо наползал рассвет.

Бухара его встретила неприветливо. На крепостной стене, у самых ворот, высились два копья, на острия которых были насажены отрубленные головы. Они принадлежали двум английским офицерам, которые стремились проникнуть в этот азиатский город и посмотреть – чем живет он и каковы его особенности. Европейцам вход в священную для всех мусульман Бухару был запрещен, и потому англичане сделали попытку пробраться в него, переодевшись караванщиками и смешавшись с городскими жителями.