Шлях до Тараса… куда идём и зачем?

Как известно, существует договорённость между главами России и Украины о совместном праздновании 200-летнего юбилея поэта Тараса Шевченко в 2014 году. Соответствующие поручения переданы правительствам и далее, по нисходящей – к исполнителям… Представляется, что совместные юбилейные мероприятия должны нести обществу не мифологически-отвлечённые и не ядовитые, а нравственно ценные, созидающие смыслы. Поэтому в связи с вековой засорённостью вопроса хотелось бы помочь исполнителям их, эти смыслы, обозначить. Сделать это можно несколькими способами. Здесь мы предложим «метод от противного», коим обозначим то, что в творчестве Шевченко к созидающим смыслам отношения не имеет явно. Таким образом и упростим задачу гипотетическому исполнителю проекта «Шевченко-200».

К  истории почитания

Для Шевченко, как и для любого народного самородка в Российской империи, была открыта дорога к любым общественным, военным, духовным, научным или художественным высотам, как открыт был путь перед Ломоносовым и Сковородой, Сперанским и Паскевичем... Разумеется, не без проблем, да и в какую эпоху и у кого их не было! Это подзабыто. Но именно о самородках Николай Некрасов и писал (в 1840-м, через пять лет после выхода «Кобзаря»):

«Не бездарна та природа, Не погиб еще тот край, Что выводит из народа Столько славных то и знай, — Столько добрых, благородных, Сильных любящей душой…»

Исследователь творчества пишет: «В молодости Тарас отличался глубоким личным христианским чувством. В его первых стихах находим молитвенные воззвания к Богу, Богородице, святым. Ежедневно читал Евангелие. Написал несколько удачных икон». Непредвзятый исследователь этот период оценивает как «вклад в общерусскую культуру, об уровне которой можно спорить». Шевченко сумел внушить симпатию и сочувствие к себе А. Венецианову, К. Брюллову, В. Жуковскому – сообществу крупнейших и влиятельных деятелей русской культуры. История его выкупа в апреле 1838 года достаточно известна. Благотворительная лотерея в Аничковом дворце, где проживала императорская семья после пожара в Зимнем, дала Шевченко свободу. Портрет поэта Жуковского кисти Брюллова был приобретен великой княжной Марией Павловной, дочерью Павла I, за огромную сумму – 2500 рублей. Чувство благодарности, однако, не было самым приметным в характере Шевченко. Император Николай I, зная малороссийское наречие, хохотал, читая поэму «Сон», в которой Шевченко с ним не церемонился, допуская злобность и несправедливые выпады. Но на высмеивание физического недуга супруги, страдавшей нервным тиком, государь ответил праведным гневом. Впрочем, гнев был не суров: не заточение, не каторга и не вечно стреляющий Кавказ. Но солдатская служба в тихом и безопасном Оренбургском крае. Служба – с правом выслуги. В будущем военная его служба в мирных землях даст повод считать Шевченко страдальцем, он сам этому будет умело способствовать. Все внушения обществу о его невероятных тяготах «солдатчины» оказались фантастикой. От темы не уклонимся, если приведём три свидетельства о его тяготах. Офицер Оренбургской пограничной комиссии Ф. Лазоревский: «Тарас Григорьевич с благодарностью вспоминал о своих начальниках в Орской крепости, что ни о каких палках и фухтелях не было там и помину, что никогда цензоров для его писем и рисунков не существовало. Он только числился солдатом, не неся никаких обязанностей службы. Его, что называется, носили на руках, он бывал в доме генерал-губернатора, рисовал портрет его жены и других высокопоставленных лиц». Полковник Егор Косырев, ротный командир: «Мало-помалу общество офицеров приблизило к себе штрафованного художника-поэта, и вскоре Шевченко был уже полноправным членом нашего небольшого общества. Страсть к вину, однако, не покидала его. Нет-нет, да и напьется бывало до положения риз». Тарас Шевченко: «Я даже поверхностно не выучил ни одного ружейного приема!» Он и ходил часто в штатском. А его рисунок себя в солдатской форме из того же рода, когда штабной писарь фотографируется с автоматом на вскидку, чтобы пофорсить после «дембеля». Стоит вспомнить, что во время «солдатчины» он написал с два десятка повестей, сделал сотни рисунков. Вернулся он в Петербург в 1857 году с ореолом страдальца. Эпоха переменилась. «Передовое общество» дышало освободительными переживаниями, выковывая ключ к свободе. К свободе, как оказалось, не столько от крепостничества или даже монархии, но от Христа, от Закона Божьего, от Десяти заповедей. Шевченко был бороздкой в этом ключе. О том, как революционно-демократическое общество реагировало на Шевченко, можем судить по воспоминаниям Елены Андреевны Штакеншнейдер, дочери известного столичного архитектора, профессора Академии художеств. Попав в ноябре 1860 года, видимо, случайно на литературный вечер, устроенный «передовой общественностью», в концертный зал Пассажа, где читали Бенедиктов, Полонский, Майков, Писемский, Достоевский, Шевченко, она недоумевала: «Вот, век изучай и всё не поймешь то, что называют публикой. Шевченко она так приняла, точно он гений, сошедший в залу Пассажа прямо с небес. Едва он успел войти, как начали хлопать, топать, кричать. Бедный певец совсем растерялся. Думаю, что неистовый шум этот относился не столько лично к Шевченку, сколько был демонстрацией. Чествовали мученика, пострадавшего за правду. Но ведь Достоевский еще больший мученик за ту же правду. (Уж будем всё, за что они страдали, называть правдой, хотя я и не знаю хорошенько, за что они страдали, довольно, что страдали.) Шевченко был только солдатом, Достоевский был в Сибири, на каторге. Между тем Шевченка ошеломили овациями, а Достоевскому хлопали много, но далеко не так. Вот и разбери... Провожая Шевченку, ему хлопали уже гораздо меньше...» Это потому, что, как описал выступление другой современник, «слов публика большею частью не поняла, но зато насладилась мелодичностью его говора». Заметим, что участь Ф. М. Достоевского была много более печальна. Он прошёл каторгу и солдатскую службу. Но служил по-настоящему и получил офицерский чин. Главное же – в Петербург Достоевский вернулся с обретённым идеалом в сердце – Христом. Какой дух правил сердцем Шевченко, когда он вернулся в Петербург, увидим чуть позже. Как бы то ни было, с годами ореол мученичества становился у Шевченко прочнее, а любовное внимание к его стихам – в духе времени – крепло. Умер Шевченко нехорошо, считается от водянки, вызванной, по мнению историка Н. Костомарова, «неумеренным употреблением горячих напитков». Но в Каневском заповеднике когда-то рассказывали, что он упал, спускаясь с лестницы, и повис на галстуке. Впервые памятник Шевченко в Киеве собиралась поставить в 1904 году. Препятствий от высших властей не было. Революция помешала. Потом, как водится, денег не хватало, да и нескончаемо скандалили, выбирая место. Харьковская городская дума в 1914 году тоже приняла решение воздвигнуть Шевченко памятник. Война помешала. Первый бюст автору «Кобзаря» появился в Киеве в 1919 году – на месте снесенного памятника святой равноапостольной великой княгине Ольге. Ценностная шкала была перевёрнута. Культ Шевченко стал активно насаждаться на Украине в 1920-х годах, одновременно с бездумной украинизацией при правлении пламенных большевиков – Л. Когановича и В. Чубаря. Памятники обильно ставились в конце 1930-х годов – при Н. Хрущёве. Зачем это нужно было большевикам – не секрет: стихи «революционного демократа» Шевченко насыщены ненавистью к православной христианской вере и Помазаннику Божию – Царю. Но и не только: им казалось проще переварить Русь, административно расчленив ее на куски.

Другое мнение

Если кто-то думает, что почитание Шевченко было всегда единодушным, то это не так. Николай Гоголь, чей ясный голос мы слышим всё отчётливей в ХХI веке, имел своё суждение. «Дегтю много, – негромко, но прямо проговорил Гоголь (отвечая на вопрос о Шевченко. – О.Т.), – и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии... его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они всё ещё дожевывают европейские, давно выкинутые жваки (речь о русофобских путешественниках и историках). Русский и малоросс – это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно». Приводить слова Белинского не хотелось бы, но это мнение современника в 1847 году: «Здравый смысл в Шевченке должен видеть осла, дурака и пошлеца, а сверх того, горького пьяницу, любителя горелки по патриотизму хохлацкому». Если подумать, покажется невероятным, но нам совершенно недоступно мнение о Шевченко Достоевского. Пусть и шапочно, они были знакомы; Достоевский присутствовал на его похоронах; Достоевский прожил на 20 лет больше, и – ни слова!.. Известный достоевсковед И.Л. Волгин говорил, что у Достоевского нет о Шевченко ничего. Против воли подумаешь: не было ли «зачистки»? Профессор Харьковского университета Андрей Вязигин, погибший мученически в 1919-м, написал и опубликовал в 1914 году «Особое мнение о чествовании Т.Г.Шевченко». А. И. Вязигин, потомок чугуевских казаков, выросший на песнях малороссийских лирников, «думах», с раннего детства с наслаждением читал сочинения Квитки, Котляревского, Шевченко… И для него, как и для многих, тяжесть судьбы поэта заслоняла словно б дьяволом внушённые поэту строки. И вот зрелость, Вязигин пишет: «Тяжко мне было перечитывать страстную проповедь ненависти к "поганим москалям", братьям по вере и крови, призывы к дикой кровавой расправе с власть имущими и даже цареубийству, но невыразимым гнётом на мою душу легли кощунственные выходки Т. Г. Шевченко против самых заветных святынь христианства: богохульная поэма "Мария" заглушила во мне всякие колебания и последние сомнения, ибо для моей совести не всуе звучат непререкаемые евангельские глаголы: "Кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь и Я от того перед Отцем Моим Небесным" (Мф. 10, 33). "Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Иоан. 3, 36)… Узнав мучительным путём правду, я не смею её утаивать… Для каждого искренне верующего человека грозным предостережением является апостольское назидание: "Если бы даже мы, или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам – да будет анафема"… Между тем Т. Г. Шевченко в целом ряде своих произведений подрывает главные устои христианства и совершенно расходится с евангельским благовествованием, причём самые кощунственные и богохульные произведения написаны им не до ссылки, а именно после возвращения из неё…» В эмиграции, в Нью-Йорке, в 1941 году к 80-летию со дня смерти Тараса Шевченко на средства киевлянки С. В. Дорошенко было опубликовано сочинение протоиерея Иоанна Чернавина «Тарас Шевченко и его религиозно-политические идеалы». Автор статьи, посвящённой этой работе, пишет о том, что Иоанн Чернавин «убедительно показывает эволюцию религиозного настроения поэта от религиозности – к безбожию». В статье приводится сообщение и о том, что архиепископ Одесский Назарий (Кириллов), погибший на Соловках в 1927-м, на ходатайство одной мазепинской группы отслужить по Шевченко панихиду наложил резолюцию: «...о хулителе Пречистой Божией Матери молиться нужно, но по совести, чтоб Бог простил ему гнусные его писания; панихиды же можно служить, но только никак не в церкви, а на дому». И далее: «Такую же оценку нашел Шевченко и в Галиции среди духовенства. Епископ г. Станиславова (ныне Ивано-Франковск) запретил семинаристам в 1911 г. в полувековой юбилей Шевченко присутствовать на вечере «ложного пророка». Уже в новом, ХХI веке как-то довелось читать подборку «Богохульства и проклятия в творчестве Т. Г. Шевченко». Проклятия сыпет поэт во всех направлениях и на все уровни. Например (с самых низов): «В кутку собакою дрижить / Проклятий жид...» Или: «Поховать хіба?» / «Не треба! / Вони католики». У Шевченко герой, в том числе и лирический, не раз проклинает и себя, и свою судьбу, вроде: «Не питали б люде, що в мене болить, / Не питали б, за що проклинаю долю». Это производит впечатление. Умел поэт выбить слезу похлестче, чем теперь иные умельцы в бразильском сериале. Хулы и клеветы на помазанников Божиих и на служителей Церкви – у него в изобилии. Раздражает его и то, что Николай Павлович «Все храми мурує»... Прочие гнусности о Романовых цитировать не хочется. Как и богохульства. Дух злобы правил его пером.

+++

Обманываться не стоит. Все попытки утвердить мнение, что «Тарас Шевченко – объединяющая личность для украинского и русского народов» – самообман. Он – клин, разламывающий единый – в своей основе православный – народ, чей нравственный идеал – Святая Русь. Представляется, что несчастья Украины последних времён отчасти и в том, что ей навязали сотворённого кумира, «ложного пророка», которому народ поклонился. Недавно в Интернете попался ролик с песней «Шлях до Тараса». Песня записана 20 лет назад: хор запечатлён над берегом Днепра, на речных водах в отдалении – удивительно радостное оживление: движутся «Метеоры», катера, моторки… Как это не похоже на нынешнюю картину; пустынны ныне воды, умерло судоходство… Да если б только оно. Мы видим, народ исчезает физически, за двадцать лет на Украине – минус семь миллионов, как на мировой войне… Вероятно, это действительно война – Четвёртая мировая; более «мягкая», чем предыдущая, которую назвали холодной. Подводя итог высказанным соображениям, можно сделать вывод, что совместные усилия по проекту «Шевченко-200» следует решительно направить на открытие сущности этого поэта-искусителя, что только и может послужить делу духовного и физического спасения народа Украины. Никакие трудности на этом пути отпугивать не должны.

Источник: http://odnarodyna.com.ua/node/12443