Русская школа Эстонии. Второе дыхание

В последнее время начали появляться статьи, в которых выражается мнение, что русская школа в Эстонии обречена, а одноимённое объединение становится всё менее активно. В некоторых местах эта критика может быть обоснована, но также слишком очевидно, что авторы подобных мнений, впадая в пессимизм, приходят к выводу, что «стакан наполовину пуст».

Не вступая ни с кем в полемику, я ставлю перед собой задачу показать в настоящей статье своё видение существующей ситуации с русской школой в Эстонии.

История вопроса

В советской Эстонии существовала двуязычная система образования – от детского сада до вузов. Русские и эстонские детские сады, школы, группы в институтах. После восстановления независимости Эстонии эстонскими националистами был брошен лозунг: «Расчистим площадку!». Площадку начали расчищать также и в вузах. Начали с увольнения русских преподавателей, используя для этого совершенно беспроигрышный повод – недостаточное владение эстонским языком. У кого-то этого владения могло и вовсе не быть за ненадобностью – учебные планы на русском, студенты русские и т. д. И даже если владение было, то нет предела совершенству. Очень часто в Эстонии используют два варианта оценки знания эстонского языка – на уровне родного и недостаточное.

Параллельно с вытеснением русских преподавателей сворачивалось также и государственное высшее образование на русском языке. Что здесь из чего следовало, судить не берусь. По всей видимости, это было два параллельных процесса.

Спрос диктует предложение. Как грибы стали появляться русские частные вузы. Обучение там велось, разумеется, за деньги и на низком уровне, по принципу - клиент всегда прав. Таким образом, 90-е мы можем обозначить как период выдавливания русского высшего образования из государственной сферы в частную.

В нулевые пошёл процесс закрытия частных вузов по причине низкого уровня преподавания и соответственно отсутствия аккредитованных государством учебных программ. Из всей массы частных русских вузов спастись удалось только Институту экономики и управления Экомен.

Ликвидировав высшее образование, принялись за среднее. Повод самый благовидный – как бедные русские дети будут учиться в университетах на эстонском языке после окончания русской гимназии? Они будут неконкурентоспособными с выпускниками эстонских гимназий.

Планы перевода русских гимназий на эстонский язык периодически появлялись, но потом откладывались. В конечном итоге в 2007 году начался постепенный перевод гимназический классов (10-12) русских школ на эстонский язык, с тем расчётом, чтобы через 5 лет уже 60% учебных часов были на государственном языке.

При этом Министерство образования и правительство Эстонии имитировали бурное одобрение школьной реформы со стороны родителей и учеников. Передовые русские школы за дополнительную плату переводили предметы на эстонский язык. Некоторые русские школы закрывали из-за якобы недостаточно количества детей. Так была закрыта Пушкинская гимназия в Тарту. С борьбы за Пушкинскую гимназию, собственно, и началось общественное движение в поддержку русских школ.

Тогда же было учреждено НКО «Русская школа Эстонии», которую возглавил Валерий Канчуков. Отдадим должное пионерам борьбы за русские школы. Первые шаги делать было нелегко. Вопросы русского образования поднимались не только на уровне города, но и на республиканском уровне. Член Совета РШЭ Виктория Неборякина успешно отстаивала наши интересы в Образовательном форуме Эстонии. Ей в частности удалось добиться, чтобы этот форум был также и на русском языке.

НКО «Русская школа Эстонии». Второе дыхание

В 2010 году в комментариях к статьям по тематике русских школ на портале русской общины Эстонии «Балтия» встретились житель Таллина Олег Назмутдинов и профессор Тампереского университета Андрей Лобов. У них появилась идея создания массового общественного движения в поддержку русских школ. В результате в сентябре 2010 года состоялась I открытая конференция Совета русских школ. На призыв придти на конференцию откликнулись сотни людей, что совершенно нетипично для фрустрированной русской общины Эстонии. Был сформирован первый совет. В качестве юридического воплощения для новой общественной организации Валерий Михайлович Канчуков предложил сохранить преемственность и передать управление НКО «Русская школа Эстонии» в новые руки.

Возглавил организацию Андрей Лобов. Логика совета была достаточно проста:

- есть Конституция Эстонии, в которой сказано, что школа национального меньшинства сама выбирает язык обучения;

- есть Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств, которая предполагает содействие со стороны государства образованию на языке национальных меньшинств;

- есть закон об основной школе и гимназии, в котором сказано, что попечительский совет школы может выбрать язык обучения. Своё предложение он направляет в местное самоуправление. Если местное самоуправление это акцептирует, то оно, в свою очередь, отправляет ходатайство о языке обучения в правительство Эстонии. Правительство даёт разрешение (или не даёт).

Норма эта существовала уже лет десять. Но она не работала. Отдельные попытки получить разрешение на русский язык обучения, в том числе Славянской и Пушкинской гимназий в Тарту, разбивались о несогласие местных сомоуправлений. После же того как за дело взялось РШЭ, попечительские советы русских школ начали выступать с соответствующими предложениями. В Таллине и Нарве, где у власти находятся дружественные русским центристы, эти предложения были поддержаны. К тому же один из членов Совета русских школ центрист Михаил Кылварт занял пост вице-мэра Таллина по вопросам образования. Параллельно велась и другая работа – собрания, митинги, пикеты, обращения в международные инстанции (например, был налажен контакт с и верховным комиссаром ОБСЕ по делам нацменьшинств), сбор подписей в поддержку русских школ.

Руководителем и вдохновителем всего этого процесса был русский европеец и интеллигент Андрей Лобов. Андрей любит цитировать Махатму Ганди: «Мы сами должны стать теми переменами, которые хотим видеть в мире». Он не настолько наивен, чтобы не понимать, что Эстония это совсем не Финляндия. Но НКО «Русская школа Эстонии» должна была пройти этот путь. За основу было взято то, что мы живём в нормальной демократической стране, в которой можно защитить свои права, используя указанный выше правозащитный арсенал. Было собрано 36 тысяч подписей в поддержку русских школ. Однако правительство всё равно отказало в удовлетворении ходатайств всех 15 гимназий.

Обоснование при этом было совершенно дикое – на изучение эстонского языка в школы была инвестирована большая сумма денег, поэтому школьники должны быть готовы к переходу на эстонский язык обучения. При этом совершенно не ясно, причём тут готовность, когда в ходатайствах речь шла не об отсрочке эстонизации, а о русском языке обучения.

К счастью, у местных самоуправлений Таллина и Нарвы хватило воли подать жалобы в суд на решение правительства об отказе.

Суды первой инстанции жалобы не удовлетворили. Поданы апелляции в суды второй инстанции. Конечно, не очень верится в перспективность решения этих дел внутри Эстонии. Однако же есть ещё Европейский суд по правам человека. И в этом плане некоторый оптимизм даёт дело Кипр против Турции. В этом деле дети греков, живущие на севере Кипра, оккупированного Турцией, имели возможность получать начальное образование на греческом языке, но среднее только на турецком. Европейский суд счёл это нарушением ст. 2 первого протокола конвенции, гарантирующим право на образование.

Городские власти Таллина и Нарвы, получив отказ в преподавании на русском языке в муниципальных гимназиях, предприняли попытку обойти обязанность преподавать на эстонском языке путём учреждения частной гимназии муниципалитетом. Однако этому воспрепятствовал канцлер права Эстонии. Он заявил, что если в учреждённой муниципалитетом гимназии преподавание ведётся на русском языке, то это противоречит статье Конституции Эстонии, предусматривающей право на образование на эстонском языке, а также нарушает принцип равенства, так как в муниципальных гимназиях право обучения на эстонском обеспечивается, а в частных гимназиях, держателем которых является муниципалитет, нет.

Почему канцлер права приравнял право к обязанности - тайна великая есть. Также неясно, как может быть слегка частная школа. Есть частная школа с держателем частным лицом – это правильная частная школа. Но вот если частная школа учреждена муниципалитетом, то она уже не совсем частная и поэтому к ней надо относиться как к обыкновенной муниципальной гимназии. Свои предложения об изменении Закона о частной школе канцлер права отправил в Рийгикогу и сейчас этот законопроект уже отправлен на третье чтение.

Во избежание домыслов, отдельно подчеркну – эти изменения касаются только частных школ, основанных местными самоуправлениями. Если частная школа держится частными лицами, то она, по-прежнему, сама выбирает язык обучения.

Отдельно стоит сказать, что такое 36 тысяч подписей для такой маленькой страны как Эстония. Например, в конце прошлого года эстонскими интеллигентами была написана т. н. «Хартия 12». В ней выражалась озабоченность кризисом демократии в Эстонии («русских» вопросов Хартия не касалась). Когда она была подписана 12 тысячами человек, это привело к тому, что президент Эстонии собрал недовольных в расположенном в Кадриорге «Ледяном погребе» и провёл обсуждение поднятых проблем. Далее был открыт сайт, в котором каждый мог внести своё предложение по изменению системы выборов. После этого состоялось народное собрание, на которое было приглашено 500 человек и которое приняло 18 предложений. Теперь они поступили в парламент и на их основании в законах будут произведены изменения. Чем не Финляндия?

Но втрое большее количество «русских» подписей не вызвало у правящей элиты никакого желания что-то обсуждать и менять. Хотя и менять-то ничего не надо было. Надо было честно применить закон, который уже есть.

Виновата ли «Русская школа Эстонии» в том, что мы живём в таком расистском государстве? Мы виноваты в том, что Эстония для эстонцев? Мы виноваты в том, что в Эстонии есть эстонское гражданское общество, но нет русского? Точнее оно есть, но оно не работает, потому что никак не акцептируется со стороны государства. Президент Эстонии, может запросто сделать заявление о том, что он не хочет учить русский язык, так как это «язык оккупантов». Ему вполне хватает совести сказать иностранному журналисту, что он не считает, что в Эстонии должен быть второй государственный язык русский потому, что русские в Эстонии это следствие «оккупации», а незаконные действия не могут приводить к правовым последствиям. Трудно представить, что такой президент может взять и пригласить в «Ледяной погреб» активистов РШЭ. Мы для него историческое недоразумение и последствие агрессии вражеского государства.

Вывод из всего этого один. РШЭ, Андрей Лобов всё делали правильно. Быстрого решения вопроса, увы, не получилось. Но у нас нет другой Эстонии. Поэтому мы не опускаем руки, а будем продолжать борьбу.

Наполовину полный стакан

Выше были приведены факты. Сделаем из них положительные выводы:

1. Впервые за 10 лет поданные школами ходатайства о русском языке обучения были поддержаны местными самоуправлениями.

2. Впервые Центристская партия, имеющая поддержку русского электората, начала заниматься решениями русских вопросов.

3. Мы получили своего депутата в парламенте Эстонии - Яну Тоом, и своего вице-мэра столицы по вопросам образования (ключевому для нас вопросу) – члена Совета русских школ Михаила Кылварта. К слову сказать, в прошлом году Яна Тоом провела массу полезных для русской общины законопроектов. Благодаря ей, за прошлый год было создано несколько прецедентов в области миграционного права.

4. Мы доказали и в Эстонии, и в Европе, что эстонизация русских школ не имеет массовой поддержки русского населения и проводится насильственным путём.

Продолжение пути

В РШЭ была традиция издания информационных бюллетеней о нашей деятельности. В Эстонии это был, наверное, единственный случай, когда общественная организация была до такой степени прозрачна. Трудно упрекнуть в безделье, если регулярно даётся полный отчёт о деятельности. Информационный бюллетень готовил Лобов. Сейчас же в связи с реорганизацией мы искали другого человека для исполнения этих функций. Найти замену была непросто, но мы её нашли. Напоминаю, что РШЭ это общественная организация, которая не имеет ни проектного, ни тем более базового финансирования. Наши доходы – это весьма скромные (но от этого не менее значимые для нас) пожертвования и символические членские взносы. Всё что мы делаем, мы делаем на волонтёрских началах.

В качестве почти курьёза можно отметить, что в отчёте Охранной полиции за 2012 год РШЭ попала в список враждебных по отношению к Эстонии государств только потому, что российское посольство посоветовало кому-то из её членов обратиться за финансовой помощью организации в Фонд поддержки и защиты прав российских соотечественников. Не имея возможности сказать, что мы на содержании «у Кремля», в вину был поставлен совет дипломата, за которым даже не стояла возможность что-то гарантированно получить.

Таким образом, последние полгода сложилась ситуация, что вся та деятельность, которая велась раньше, ведётся и сейчас, но информация о ней даётся не в виде регулярных многостраничных бюллетеней, а короткими пресс-релизами и то не всегда.

Например, мы по-прежнему в контакте с верховным комиссаром по правам национальных меньшинств и на ближайшее время назначена встреча с ним. Мы провели успешную акцию по сбору средств на адвокатов для члена правления РШЭ Алисы Блинцовой и известного режиссёра-документалиста Олега Беседина, против которых было сфабриковано уголовное дело, в котором они обвинялись в том, что якобы подделали протокол попечительского совета школы с предложением о русском языке обучения. У нас появилась структура организации. Мы обзавелись своим офисом. В январе 2013 года РШЭ наградило почётной грамотой за активную гражданскую позицию в защите русской школы известного правозащитника русского омбудсмена Сергея Середенко, тем самым возобновив введённую когда-то ещё Валерием Канчуковым традицию. Проведение аналитической работы и статьи в СМИ я здесь опускаю.

Также не могу разделить скепсис по поводу того, что мы «опустились» до организации олимпиад СПбГУ для школьников Эстонии. Это совершенно логичный и нужный шаг. Если мы ратуем за сохранение русской школы в Эстонии, то мы также должны и показывать перспективность полученного на русском языке образования, в частности, что это открывает дорогу в престижные российские вузы. Помимо СПбГУ мы наладили контакты и с Санкт-Петербургским государственным университетом аэрокосмического приборостроения (ГУАП), и с Балтийской государственной академией рыбопромыслового флота (БГАРФ). В перспективе РШЭ будет направлять студентов в эти вузы, и, тем самым, одновременно давать путёвку в жизнь русским ребятам из Эстонии и пропагандировать российскую высшую школу.

Одним словом работа идёт. Она идёт постоянно.

Мстислав Русаков - председатель правления НКО Русская школа Эстонии, юрист-правозащитник.

Источник:  http://baltija.eu/news/read/30754