Русским языком скрепляется постсоветское пространство

«Лига экспертов постсоветского пространства» провела в Харькове первый международный форум «Постсоветский мир 2020 – риски, вызовы, сценарии», на который прибыли представители 11 стран ближнего зарубежья, а также Германии и Израиля. В церемонии открытия участвовали министр образования и науки Украины Д. Табачник, посол Российской Федерации на Украине М. Зурабов. Не смог прибыть, хотя и ожидался, экс-президент Украины Л. Кучма.

«Очень символично, что такие значимые персоны – эксперты постсоветского пространства – собрались именно в Харькове, потому что в нашем городе всегда реализуются амбициозные проекты», – сказал в приветственном слове мэр города Г. Кернес. Развивая эту мысль, губернатор Харьковщины М. Добкин подчеркнул, что знаменитый Архиерейский собор 1992 г. прошел именно в Харькове, что Харьков – также место подписания соглашения о Черноморском флоте России. Он выразил надежду на то, что форум станет столь же знаковой ежегодной экспертной площадкой, которая поможет властям постсоветских государств вырабатывать правильные решения. Д. Табачник отметил, что политическая и культурная интеграция одной шестой части земного шара, которая еще два десятилетия назад была единым государством, – это важнейший вектор развития постсоветских государств.

Эксперты дискутировали, порой горячо, по нескольким предложенным к диалогу проблемам постсоветского пространства – энергетике, демографии, преемственности власти, однако наибольшего накала разговор достиг на второй день в связи с докладом «Культурно-языковое пространство: состояние и ожидания», который сделал президент «Центра системного анализа и прогнозирования» Р. Ищенко (Киев).

Доклад, пожалуй, стал ключевым в работе форума, обозначив насущную необходимость интеграционного вектора, жизненно важного практически для всех стран постсоветского пространства, поскольку, как сразу отметил докладчик, развитие культурной сферы в них имеет много общих черт в силу общей многовековой истории, а также существенного совпадения политических и экономических процессов, происходящих в последнюю четверть века.

Докладчик сразу оговорился, что речь идет не о подобии культур, а о подобии процессов, ибо все многообразие постсоветских систем – и парламентская демократия, и сильное президентское правление (в разных его вариантах) и восточная деспотия, и даже клановое правление – формировалось в рамках одного процесса, а именно демонтажа советской экономической и политической модели под лозунгами «возвращения к истокам» и «восстановления национальной идентичности».

Политолог подчеркнул, что демонтаж СССР начался не как разрушение государства, а как разрушение идеологии, тем не менее на личностном уровне, на уровне самоидентификации культурная матрица, заложенная в сознание подавляющего большинства граждан СССР («советский человек»), продолжала действовать и действует до сих пор, несмотря на ее очевидное противоречие интересам новых национальных элит.

«Более того, с начала 2000-х годов, – утверждает Р. Ищенко, – с постепенным возрождением России и со все более заметным (особенно после 2008 года) упадком Запада, данная матрица стала вновь идеологически востребована в самых широких слоях постсоветского населения и в самых разных постсоветских государствах, включая давно еэсовскую Прибалтику. <…> Уже к 2003-2004 гг. стало понятно, что политическая и экономическая реинтеграция постсоветского пространства превратилась из умозрительной гипотезы в реальность – начались (пусть и медленные, и непоследовательные) практические процессы реинтеграции (здесь и далее выделено мной. – И.К.). В результате сохранившееся единое культурное постсоветское пространство стало мощным дополнительным фактором, действующим в пользу реинтеграции. В свою очередь, даже эвентуальная возможность реинтеграции значительно укрепила позиции советской культурно-идеологической матрицы в обществе и определила неизбежность ее дальнейшего укрепления и господства в обозримом будущем».

Характерной поведенческой чертой политических элит постсоветских лимитрофов в этот период аналитик называет увеличение темпов роста и радикализацию национализма с уклоном в русофобию. Россию элиты определяют как экономического конкурента и политического оппонента, но в значительно большей мере негативно воспринимают русскую культуру и русский язык – «как враждебные местной традиции, пытаются применить в отношении них теорию “позитивной дискриминации”, объявляя их языком и культурой оккупантов, которые должны быть ущемлены в правах исключительно для “возвращения позиций” национальных культуры и языка».

Отсюда – двойственное положение русского языка и русской культуры на постсоветских территориях. С одной стороны, в среде элиты (а во многих случаях и в народе) он зачастую более распространен и употребляем, чем формально национальный язык. С другой – граждане новых независимых государств, позиционирующие себя как русские, русскокультурные или русскоязычные, рассматриваются собственными правительствами как потенциально нелояльные. Примечательно, что интересы глобальных оппонентов России совпали и продолжают совпадать с интересами дерусификаторов постсоветского пространства.

Между тем культурное единство постсоветского пространства возможно только на основе русской культуры и языка, поскольку еще со времен Российской империи именно русский – это тот язык, на котором могут разговаривать между собой без переводчика казах и украинец, узбек и молдаванин, таджик и литовец.

«Сторонник политической и экономической реинтеграции постсоветского пространства, – убеждает Р. Ищенко, – не может не являться сторонником сохранения, расширения и укрепления русского культурно-языкового пространства в рамках бывших границ СССР, так как данный фактор (независимо от того, понимают ли это политики и эксперты) является ключевым для успешности подобной реинтеграции».

Без российской территории (ее промышленного, сырьевого, транзитного потенциала) невозможна и экономическая интеграция, отмечает Р. Ищенко, также высказывая соображение, что лишь Россия может обеспечить постсоветской реинтеграции достаточную политическую, дипломатическую и военную поддержку. И это понятно: совокупный военный потенциал всех остальных постсоветских государств уступает российскому в разы, если не на порядки.

Естественно, аналитик не мог не коснуться и Украины. Определив ее как «недогосударственное образование» (скорее хозяйственный проект, чем государственный), Р. Ищенко высказал утверждение, что сегодня на «сшивание» страны нет социального спроса: за сторонников союза с Россией на Украине сегодня проголосовало бы 45% населения, за противников – чуть меньше, а вот за «сшивателей-двухвекторщиков» – не более 4%.

Известный московский эксперт С. Марков в своей реплике подчеркнул, что вопрос статуса русского языка на Украине – принципиальнейший вопрос соблюдения прав человека, и «мы будем бороться, чтобы русский язык получил статус государственного».

О. Зиньковский, собкор «Коммерсантъ FM» (Германия), которого никак не упрекнешь в «новой русской имперскости» и апологии «тотально-принудительного шествия России», рассказал, что все 3 млн. выходцев из СССР (1, 25 млн. из России, 920 тыс. из Казахстана, 270 тыс. из Украины и т.д.) немцы называют русскоязычными. Он констатировал устойчивость и важность русского языка, пережившего четверть века после распада СССР и сохранившего важность в сфере международных коммуникаций. Это подтверждает и статистика Интернета: на русском языке «говорят» 87% сайтов Беларуси, 84% Казахстана и 79% Украины. Вывод эксперта таков: самое молодое развивающееся пространство без принуждения, а исходя из внутренних потребностей нашло для себя консенсусный языковой носитель. Сегодня, убежден О. Зиньковский, элиты постсоветских государств осознают, что учить русский язык полезно, эффективно, необходимо, что русская культура является скрепляющей, что языком бизнеса стал в этих государствах не английский, а русский язык.

Киевский социолог Е. Копатько отметил сужение применения русского языка на Украине. Он считает, что если не будет центростремительного движения к России, то следует ждать дальнейшего угасания русского языка. Однако эксперт не видит пассионарности русского населения и внятного волеизъявления к объединению с Россией.

Политолог Д. Выдрин (Киев) привел примеры резко возросшей потребности в русском языке за рубежом: «Если несколько лет назад в одном из городов Польши на курсы русского языка приходило 4 человека, то теперь – 4 тысячи! И стоит очередь, чтобы записаться. И даже дают взятки, чтобы попасть вне очереди. В Венесуэле невозможно сделать военную карьеру, если не знаешь русского языка. И тоже используются взятки для ускорения попадания на русские курсы». В Пражский университет политолога совсем недавно приглашали читать лекции не на английском или чешском, а принципиально на русском языке.

Писатель, публицист С. Минаков (Харьков) напомнил собравшимся, что еще совсем недавно благодаря русскому языку писатели республик СССР становились известными читающей публике всего СССР. Больше того, русский язык, словно ракета-носитель, выводил национальные культуры народов СССР и на мировую орбиту, в поле зрения мирового сообщества. Эксперт назвал некоторые крупные литературные имена, которые, благодаря переводам на русский, знали буквально все: аварец Р. Гамзатов, армянин Г. Матевосян, грузины О. Чиладзе и Г. Дочанашвили, литовцы Ю. Марцинкявичус и Э. Межелайтис, белорус В. Быков, а киргиз Ч. Айтматов и казах О. Сулейменов, получившие широкую мировую аудиторию, – это особый русскоязычный феномен. Сегодня, заметил, опираясь на собственный опыт встреч и международных писательских конференций, С. Минаков, литераторы республик бывшего СССР испытывают дискомфорт оттого, что оказались изолированными в своих «углах», что никто никого не знает, не знаком с творчеством коллег из других постсоветских стран. Очевидно, что восстановление коммуникативных литературных, а если шире – культурных связей, возможно только благодаря русскому языку. Вне зависимости от конъюнктуры и обстоятельств он «обречен» быть гравитационным центром тяготения для многих культур, что подтверждается и недавно обнародованной статистикой: русский язык оттеснил испанский с четвертого места в списке самых востребованных языков международного общения в мире, уступив лишь английскому и китайскому.

Включившись в дискуссию, заместитель заведующего Центром внешней политики администрации Президента Республики Казахстан М. Сыздыков рассказал, что русский язык в его стране закреплен конституционно как государственный. И на практике в стране уже нет ни одной политической силы, основанной на этническом принципе. Любая госслужба страны обязана ответить на обращение на том языке, на котором подается обращение. В 90% школ преподавание ведется на двух языках. Потому, добавил эксперт, нет причин волноваться за русский язык в Казахстане, он занимает первое место и в СМИ страны. Однако уже в третий раз (ранее было два фальстарта) лоббируется тема перехода к 2025 г. на латиницу. Главным движителем этого процесса является известный книгоиздательский монополист, в качестве примера приводящий перешедших на латиницу Турцию, Азербайджан, Узбекистан.

Резюмируя доклад и экспертные выступления, согласимся: культурно-историческое и языковое единство стран постсоветского пространства осталось практически последней скрепой постсоветского пространства, и именно оно дает идеологическое обоснование для уже начавшегося процесса политической и экономической реинтеграции.

Однако путь к последней очень не прост, и успех на этом пути отнюдь не предопределен. Пространство бывшего СССР отличается большой динамикой, так что опасность дезинтеграционных веяний не снята. Хорошо, что у руля России, Белоруссии и Казахстана сегодня стоят лидеры, задающие тон в интеграционных процессах на евразийской территории. Но уже в ближайшие годы эти процессы должно продвинуть предельно далеко и основательно, чтобы снять остроту вопроса, а что будет с нашими странами после Путина, после Назарбаева, после Лукашенко. Наши страны остро нуждаются в объединительной структуре, которая конституционально даст народам гарантию стабильности на будущее.

Источник:   http://rusedin.ru/2013/05/22/russkim-yazykom-skreplyaetsya-postsovetskoe-prostranstvo/