Чаепитие с Героем

 

75 лет назад, 27 декабря 1938 года, в СССР учредили звание «Герой Социалистического труда». До 26 декабря 1991-го, пока существовала страна, высшим знаком отличия наградили более 20 000 ударников. В том числе — грузинскую пионерку Нателлу Челебадзе, удостоенную золотой медали «Серп и Молот» в 1949 году за сбор чая. Мы разыскали труженицу в ее родной Аджарии и узнали, что значит сегодня быть Героем Соцтруда в бывшей советской республике...

 

 

Столица Грузии встретила мягким декабрьским солнцем, сухим асфальтом и четырьмя градусами выше нуля. После минус 13 в Москве это был почти предновогодний подарок. Однако по мере продвижения на Запад, в Аджарию, ситуация менялась. И довольно серьезно. Алик из Поти, встретивший меня в аэропорту по просьбе Темура из Тбилиси, которого, в свою очередь, попросил Давид из Кобулети, рассчитывал преодолеть 340 км часов за пять. Но такого снегопада здешние места не помнили давно. Автомобильные дворники справиться с метелью были не в силах. И без того сказочной красоты перевал превратился в сплошную белую декорацию. Давид беспрестанно звонил Алику.

 

 

Тот эмоционально отвечал и тоже кому-то звонил. А где-то под Кутаиси обреченно произнес по-русски: «К экстриму я сегодня не был готов»...

 

 

Спустя восемь с половиной часов, уже за полночь, мы наконец добрались до мокрого грязного Кобулети. Под ногами хлюпало, с неба лило. Завывал приморский ветер. Надрывалось в шторме Черное море. О ночлеге в гостинице не могло быть речи — из двух отелей, забронированных для меня сыном Нателлы Челебадзе Давидом, сообщили почти одновременно: электричество вырубилось. Значит, нет отопления. Тем не менее в доме Героя Соцтруда Челебадзе ждали. Вся семья собралась в зеленой гостиной у маленького телевизора (большой сгорел в тот же вечер от скачка напряжения). Один из внуков подкидывал в буржуйку модный у европейских интерьер-дизайнеров ясень (с березовыми дровами в Грузии напряженка). Невестка Манана в час ночи накрывала на стол: аджарские хачапури, сациви, сулугуни, фрукты и настоящий грузинский чай с ароматным местным лимоном...

 

 

Трудности перевода

 

Четыре месяца назад Нателле Аслановне исполнилось 80. Последние два десятка лет ей совершенно не с кем поговорить по-русски. В беседе она то и дело апеллирует к близким: «Как надо сказать?» — и начинается бурное обсуждение на грузинском...

 

 

Сегодня Рунет на запрос «Нателла Челебадзе» выдаст сухое: самый юный Герой Соцтруда, летом 1948-го с полгектара плантации собрала 6750 кг сортового зеленого чая. И добавит: при получении паспорта Сурия стала Нателлой.

 

 

— В нашей семье было четыре девочки и четыре мальчика, но лишь меня назвали аджарским именем, — объясняет Нателла Аслановна. — Жили мы в селении, каждый день ходили пять километров до школы и столько же обратно. Когда началась война, мне было семь лет. В деревне остались только женщины и маленькие дети. И все работали. В 1945 году я уже собрала 3700 килограммов чая. А в 46-м среди взрослых стали распределять плантации, организовывались бригады. Мы, три подружки, тоже написали заявление председателю колхоза, чтобы нам выделили полгектара. Тот нахмурился: «Знаю, вы девушки активные. Но кто вместо вас в школу будет ходить, я, что ли?» — «Да мы будем учиться. После уроков чай пойдем собирать, а ночью станем книжки читать».

 

 

— Подружки тоже стали Героями Соцтруда?

 

— Нет, — улыбается Челебадзе. — Одна собрала три тонны и бросила это дело. Вторая тоже ушла. А я осталась и собрала больше шести тонн. Каждый день на плантацию ходила. Однажды приехала какая-то проверка. А меня на поле даже не видно — только платочек шевелится. «Кто такая, как фамилия?» — «Челебадзе, дочь Аслана». — «И что, такую маленькую на плантацию отправили?» — «Сама захотела...»

 

 

— Говорят, у Вас было рационализаторское предложение — специальная сумочка на поясе, благодаря которой обе руки свободны?

 

— Все собирали чай в кошелку. А мне мама сшила сумочку, чтобы можно было работать одновременно двумя руками. Одной много ли соберешь? К тому же я следила, чтобы чай был только сортовой.

 

— Руки не болели потом?

 

— Что вы! Когда работаешь, не хвораешь. А перестаешь трудиться — и болезни  наваливаются. Выйдя на пенсию, я целыми днями в огороде копошилась. Но недавно упала с лестницы. И теперь, видите, еле хожу...

 

 

Нателла Аслановна вытаскивает из целлофанового пакета кипы фотографий.

 

 

— Практически ничего не осталось. Многое забрала школа, в которой я училась и которая теперь носит мое имя, что-то выпросили музеи и архивы. Когда в 1949 году дали звание, фотограф из Москвы меня прямо на плантации снимал — карточку в газете опубликовали. Еще один мастер сделал мой фотопортрет, и его можно было купить в любом уголке страны.

 

— Звезду Героя из рук Сталина получали?

 

— Нет, награждал меня Чарквиани (в те годы — первый секретарь ЦК КП(б) Грузинской ССР. — ред). А Сталина я лишь мельком видела в Тбилиси. В 1952 году, во время ноя­брьских праздников. Потом уже узнала: он хотел со мной познакомиться. Но у меня мама болела, и ему передали, что я уехала домой... Вот тут, на фото, я как раз студентка сельхозинститута, будущий агроном субтропиков. В 10 классе из Тимирязевской академии приглашение прислали: ждем 1 сентября! Но я русского языка не знала, только читать могла — в селении преподавателей не было. Поехала поступать в Тбилиси, а свою плантацию сестре отдала — она тоже передовая была.   

 

— А родители?

 

— Отец на пяти языках разговаривал. Работал экспедитором на цитрусовом заводе — отправлял вагоны с мандаринами на Дальний Восток, в Ленинград, в Москву. А обратно получал пшеницу. Но вообще-то у него была астма — его даже на фронт не взяли. И во время войны мы, дети, работали с мамой на плантациях, а папа дома обед готовил.

 

 

Тридцать лет Нателла Челебадзе руководила чайной фабрикой. Объехала всю страну. Три пионерлагеря в Кобулети на улице Ленина (в период правления Саакашвили, конечно, переименованной), где в 60-е годы они с мужем выстроили дом, носили ее имя. В Тбилиси был установлен бюст, после развала СССР подаренный Болгарии.

 

 

— Помню, отдыхал в пионерлагере, вдруг ко мне приехала мама, — смеется Давид. — Что тут началось! Все забегали, засуетились: такой большой человек у нас в гостях!.. А в школе мы с друзьями как-то нашкодничали, их выгнали, меня — не тронули.

 

 

— О, сколько я ездила! Сколько интервью давала, Бог знает!.. В «Артеке» не раз была. Деревья сажала. Да что говорить, там без меня вообще ничего не проводили. Даже коллекция пионерских галстуков образовалась. Дато, принеси что осталось. Много раздала, конечно...

 

 

— Вы, наверное, были знакомы и с покойным Турсунали — таджикским пионером, удостоенным звания Героя Соцтруда за сбор хлопка?

 

 

— Нет, его ни разу не видела. А с Мамлакат Наханговой (в 1930-е годы, в возрасте 11 лет, получившей орден Ленина. — ред.) встречалась. Она и в Кобулети ко мне приезжала отдыхать. Сейчас фотографию в газете покажу... Тут я, Мамлакат и внук Сталина Евгений. Это в Москве, там я много раз бывала, на всех важных мероприятиях. Работала в Комитете советских женщин, избиралась депутатом Верховного Совета СССР, участвовала в съездах и слетах... А вот в Якутию не попала. В 1972 году оттуда телеграмму прислали: школе исполняется сто лет, хотим назвать Вашим именем, приезжайте. Но было лето — горячая пора. Как я могла оставить работу? Отправила десять килограммов зеленого и черного чая. Потом письмо получила. Женщины, ветераны труда, писали: каждый вечер пьем Ваш чай и говорим за Вас тосты.

 

 

«Строгой не будешь — все разворуют»

 

 

В советские годы первичной переработкой чайного листа занимались в основном Краснодарский край, Азербайджан и Грузия. И именно на Грузинскую ССР в эпоху застоя приходилось до 95%  валового сбора чайного листа. К слову, сто лет назад в Грузии работали пять чайных фабрик, в 1975 году — 84. Только в Кобулетском районе Аджарской АССР, по свидетельству  Челебадзе, их было 14. Плюс две — микро. И куда ни кинь — всюду чайные плантации.

 

 

Тогда во многих семьях любили «Чай № 36», «Чай № 20» и, конечно, «Бодрость» — из провинции за ним даже в Москву ездили. Именно эти разновидности были в разных пропорциях «разбавлены» индийским и цейлонским. Наивысшим же качеством обладали марки черного и зеленого чая «Букет Грузии» и «Экстра». Производились они только из верхних листов и были вне конкуренции. Дальше уже шли высший, первый, второй, а у зеленого — еще и третий сорт.

 

 

— В 1960 году я начала работать главным агрономом чайной фабрики. Но через три года родила Дато и ушла в декрет. Вдруг звонит министр — просит возглавить другую фабрику. Тогда отказалась. Но потом уже не смогла. Работала на Чаквинской первой, Чаквинской второй, Кобулетской второй... Помню, получила главный приз в соцсоревновании. Телевидение подготовило репортаж. Возвращаюсь с вручения домой, а меня председатель колхоза и жители хлебом-солью встречают... Хотя, когда начинала директором, на предприятии был бардак. На второй день работы мне принесли телеграмму с чаеразвесочной фабрики в Самтредиа: «Вагон бракуем отправляем обратно». Хватаю машину — мчусь. Директор обомлела: «Какой Бог Вас послал?» — «Вот Ваша телеграмма». — «А Вы тут при чем?» — «Я директор этой фабрики»... Стала разбираться, наводить порядок. Работников предупредила: «Узнаю, что кто-то из вас вынес килограмм чая — выгоню сразу». Не все понимали. Однажды приходит женщина — протягивает деньги. «Что это?» — «Чай продала». Я бросила купюры на пол...

 

 

— Строгим Вы были директором.

 

— Строгой не будешь — все разворуют. А мы так хорошо работали, что постоянно премии получали. Тогда на фабрике и общежитие свое было, и детский сад. Рабочие бесплатно получали обед, молоко, кефир. Это в 90-е годы начались проблемы: ни зарплаты, ни еды. Женщины плакали: малыши голодные... Звоню бухгалтеру, чтобы составил списки работников с детьми и всем выдал продукты. А он — отказывается. Пришлось голос повысить: «Я приказываю...» Тяжело, конечно, было. Хотела на пенсию уйти — министр пищевой промышленности Грузии попросил остаться. «ГАЗ-24» подарил. И пообещал: через год получите «ГАЗ-31». Но я не осталась. Хотя еще несколько лет моя семья платила охранникам — лишь бы фабрику сохранить.

 

— Удалось?

 

— Нет. Продали. Сердце болит, когда говорю об этом....

 

— Кажется, в 2005-м, в период правления Саакашвили, Бобокватская чайная фабрика была продана за 50 тысяч долларов, — дополняет рассказ Давид. — А там только чугунная ограда стоила тысяч десять, мама ее на свои деньги делала. Теперь турки шьют у нас спортивные костюмы Puma.

 

 

— Что же, сейчас в районе совсем чая нет?

 

— Одна фабрика осталась.

 

Попасть на предприятие не удалось даже с Героем Соцтруда. Не сезон, на фабрике только сторож. Унылый, советской постройки, производственный корпус. Угнетающего вида экстерьер. Серо, мрачно... Вместо чайных плантаций, которыми был когда-то богат Кобулетский район, теперь посадки кукурузы, голые поля или просто непролазная грязь. Ну, вот еще объездную дорогу на Батуми для грузовиков строят. В эпоху СССР здесь работали (многие — круглогодично) более 20 домов отдыха и санаториев, около 40 пионерских лагерей. Рядом с домом Челебадзе находилась «Лесная школа», где дети со всей страны и зимой и летом могли учиться, отдыхать, поправлять здоровье. Сейчас нет ничего.

 

 

Пенсия — 85 долларов

 

 

В большом доме Челебадзе сегодня живут семь человек (супруг Нателлы Аслановны, с которым она познакомилась, конечно же, на чайной фабрике, умер 30 лет назад). И вот уже девять лет никто из них не работает.

 

 

— Когда пришел Саакашвили, от «стариков» стали избавляться, — объясняет Давид. — Я был начальником ГАИ, мне только сорок исполнилось. Но уволился сам. Сыновья после окончания институтов тоже не могут устроиться. В районе никакого производства нет. Работают только банки и магазины.

 

 

— Как же вы живете?

 

— Летом сдаем комнаты отдыхающим. Ну и друзья помогают.

 

Мы сидим с Нателлой Аслановной за круглым столом в зеленой гостиной, которая ничем не выдает героического прошлого хозяйки. Все просто. Даже слишком. Такая же скромная обстановка — в ее комнате, где мне довелось ночевать. Пьем грузинский чай с аджарским лимоном.

 

 

— С детства признаю только кобулетский чай. И исключительно — зеленый. А недавно прочитала в газете: в Америке или в Англии проводили эксперимент. 90 процентов больных раком женщин, пивших каждый день зеленый чай, выздоровели. А 90 процентов, употреблявших черный чай, ушли из жизни...

 

 

— В советские годы Вам наверняка предлагали переехать в Москву?

 

 

— Зачем? Тогда здесь хорошо было. Мы жили в прекрасное время. Шеварнадзе все испортил... Нет, уважение в городе, конечно, есть. Я почетный житель района, без меня не проводят ни одно значимое мероприятие. Но выступать в школах уже не приглашают. Теперь другие герои.

 

 

— Вы знаете, что у Нателлы Челебадзе пенсия 85 долларов? — эмоционально включается в разговор друг семьи Отари. — Это совесть надо иметь?!

 

 

Герои Соцтруда в России помимо пенсии получают за почетное звание 50,5 тыс. рублей ежемесячно. Есть многочисленные льготы, которые сильно облегчают жизнь немолодых уже людей. А вот у Нателлы Аслановны теперь нет даже высоких наград.

 

 

— Когда с мужем строили дом, я сказала: буду чай собирать, а комнаты отдыхающим сдавать не буду. Но наступили другие времена. Однажды летом сижу на веранде. Заходит женщина с ребенком: «Мне сказали, что Вы добрая...» А у меня весь дом был свободный. И я даже не думала взять с нее деньги. Пожалела.

 

 

За доброту и щедрость Нателла Аслановна поплатилась самым дорогим. Это потом ей отдыхающие из Тбилиси рассказали, что открыла она дверь аферистке. Да невестка на кофейной гуще нагадала: «Кто-то украл у Вас золото...» К тому времени уже полгода, наверное, прошло. Кинулась Челебадзе к шифоньеру, где награды лежали: золотой медали «Серп и молот» и ордена Ленина нет.

 

 

— Пять лет назад из России приезжали снимать кино (пилотажно-исследовательский центр в Жуковском готовил документальный фильм о Героях Соцтруда. — ред.). Я показала им удостоверение. Они проверили по номеру, и из России прислали копии.

 

 

Героев Соцтруда на постсоветском пространстве осталось немного. И, мне кажется, в подобном случае можно было бы выдать не тусклую подделку с надписью на обороте «муляж», а все-таки дубликат. Хотя Челебадзе рада и этой замене. Тем более что ее заслуги перед той — нашей общей, большой — Родиной никто украсть не может.

 

 

— Сейчас создается Фонд ветеранов войны и труда имени Нателлы Челебадзе, — говорит директор городского музея Резо Такидзе. — Планируется персональная, посвященная ей, выставка. А к 3 марта (у нас это День женщины, матери) подготовим экспозицию о великих труженицах района. Героев Соцтруда было немало, все выращивали чай. В живых остались в основном женщины. Пригласим их в музей, вручим символические подарки. Вот вы видели сейчас зал, посвященный советской истории? Посетители здесь по часу проводят. И мы думаем сделать его больше — собрано много фотографий, документов, предметов той эпохи, есть живопись в стиле соцреализма. В колхозах и совхозах выбрасывали — я подбирал. Даже ростовой портрет Сталина нашел, надо только реставрировать срочно, чтобы сохранить. Мы не хотим вернуться в Советский Союз, но и забыть тот период не имеем права. Это ведь наша история.