Морское

Елена . Волосы, как спелая пшеница, пышные пшеничные усы... Третий штурман уезжал жениться и смотрел украдкой на часы. Наконец пришла ему замена, впереди свиданье, а пока юная буфетчица Елена вышла прводить отпускника. Гордо, неприступно и сурово он берёг достоинство своё. Не сказал буфетчице ни слова, будто впрямь не замечал её. Третий штурман выдержал характер: принял у матроса чемодан, ловко спрыгнул в подбежавший катер и уехал в город Магадан. А Елена улыбнулась слабо, медленно по палубе прошлась, постояла вежливо у трапа и в своей каюте заперлась. Ей одной встречать отныне зорьку, ей одной ночами куковать, биться головой о переборку и в подушку слёзы проливать... Безусловно, море не впервые разбивает судьбы и сердца... Небо льёт потоки дождевые, и путине не видать конца. Что ж, Елена, горек или сладок твой удел, но важно, чтоб всегда был в кают-компании порядок, остальное просто ерунда. Рыжий принц – ведь он тобой придуман! Зря ты душу ревностью томишь. Присмотрись: безусый новый штурман тоже вечно голоден и рыж. Пожалей его ты хоть за это – чем тебе не пара, не жених, юная владычица буфета, королева щей и отбивных! Подкорми же ты его, Елена обогрей огнём своей красы. А уж он отпустит непременно пышные пшеничные усы! . Охотоморский снегопад . Всё снег да снег. Просвета нет ни на день, ни на час. Уже неделю этот бред изматывет нас. Снег, поглощаемый волной, нашедший в ней ночлег – солоноватый, неземной охотоморский снег. Его проклятье – океан. Бродяга и изгой, он превращается в туман над пляшущей шугой. Клубяся, восходит в небеса, чтобы в который раз метелью через полчаса обрушиться на нас. . Не ляжет он в глуши лесной или в тиши аллей. Не станет ни твоей лыжнёй и ни слезой твоей. Да, там спешит к тебе другой, как радостная весть, – полудомашний, городской, прирученный. А здесь... . Мне кажется, что мы плывём не просто сотни миль, а поглотила нас живьём космическая пыль. Средь чёрных дыр спасенья нет, как нет в ночи огня. Уже неделю этот бред преследует меня... . Не спи, подумай обо мне, когда заснёт земля, и ты увидишь в вышине созвездье Корабля. . Шестнадцать . Слабеют огоньки в порту. Летит из мрака снег. Уходит сейнер – на борту шестнадцать человек. Ещё не экипаж – артель, ещё не море – льды, прощанья хмель, надежды хмель – ну, вот и все труды. Пока что не прикончен спирт и цел одеколон... Но капитан уже не спит, спускается в салон. Там для большой его семьи, чтобы дружней была, четыре ввинчены скамьи и два больших стола. Там чай рыбацкий горячо дымится над столом. Но это всё-таки ещё, конечно, не салон. В глуши прокуренных кают, справляя свой ночлег, его своим не признают шестнадцать человек. Пьёт в одиночестве чаёк и головой поник пока ещё не царь, не Бог, а лишь один из них. Один из них... Но только он имеет право так терзать себя: похерить сон и нервы сжать в кулак. Ну, может быть, ещё стармех, ну, видимо, старпом. И всё же на виду у всех лишь он, а те – потом. Потом, когда за кромкой льда начнётся мир иной и встанет чистая вода свинцовою стеной, когда прольётся первый пот, порвётся первый трал и каждый заново поймёт проклятие: аврал, – там, презирая ложь и лесть, на крабовых полях, он им покажет, кто он есть – Христос или аллах! Там, за невидимой чертой, ещё южнее – за полста четвёртой широтой начнутся чудеса. Там, как на суше говорят, помчится время вскачь: азарт добычи, крепкий мат в минуты неудач. Проснётся волчий аппетит, для всех «сухой закон». И целый мир в себя вместит их крошечный салон! Шестнадцать судеб, тесный круг. Открытые теперь шестнадцать истинных разлук и истинных потерь. Ведь он за свой немалый век лишь потому не сник, что вот – шестнадцать человек, а он один из них. Один из них... Но, глядя вспять, он знает, почему ему начертано опять остаться одному. Путина кончится. Почёт и слава рыбакам! Цветы, приветствия, расчёт – и все по кабакам. А после, вслед за кабаком – товарищи-друзья... И полетела кувырком рыбацкая семья! А он уже в них сердцем врос. Но, словно вешний снег, растают, разбредутся врозь шестнадцать человек!.. Ну а пока что пьёт чаёк, жуёт горячий хлеб ещё не царь, ещё не бог – седой и хмурый кэп. . И шепчет сам себе: «Везёт! Однако погоди – ведь это всё, ведь это всё пока что впереди...