Сильный свет Ивана Силыча

И.С. Горюшкин-Сорокопудов. Из века в век, 1910-е гг.

Яркие, по-коровински импрессионистские, сияющие светом, насквозь русские картины Ивана Силыча Горюшкина-Сорокопудова (1873–1954), коему в ноябре с.г. (5/17) исполнилось 140 лет со дня рождения, либо прошли по периферии русского общественного сознания, оставшись на устах и перьях искусствоведов, либо, если говорить о народе в целом, остались практически вне поля зрения. Это отчасти объяснимо: певец старой Руси, живописец Горюшкин-Сорокопудов практически не попадал в «пул» художников, поднятых на щит безбожной большевистской властью.

К сожалению, из нашего поля зрения выпал целый сонм прекрасных художников, живописующих не «сермяжную, отсталую, унылую, забитую» Россию, а Русь золотую, сияющую, Пасхальную, Русь Христову. Передвижники, которые были на стороне гонимых,  диктатурой пролетариата дозволялись. Ну и блистательный Репин. Почему-то паче всех – Репин. Но и ясно – почему. Он и Иоанна Васильевича Грозного оболгал как сыноубийцу в известном полотне (отчего, говорят, рука живописца потом отказала), он же по-своему изощренно и виртуозно поглумился над православием в известном полотне «Крестный ход в Курской губернии».

А вот русских живописцев-державников в советский период задвинули в запасники. Благо, кое-что уцелело. Прежде всего, благодаря нашим провинциальным музеям. К примеру, живописные и графические полотна Горюшкина-Сорокопудова находим изрядно в Пензенской областной картинной галерее им. К. А. Савицкого: картины «Базарный день в старом городе» (1910), «Зима. Ростовский Кремль» (1910-е), «Сцена из XVII столетия» (1934), «Солнце – на лето, зима – на мороз» (1910-е) – всего около полутора сотен произведений; или в Государственном музее изобразительных искусств Республики Татарстан, как картину «Былое» (1910). Картон с гуашью и темперой «Старая Русь» (1910-е) отыщем в Таганрогской картинной галерее. Что-то – в Национальном художественном музее Республики Беларусь. Сетуем, что музеи наших провинций бедны, но, как видим, можно кое-что отыскать и в них. Имеется полотно Горюшкина-Сорокопудова и в Третьяковке – «Скит» (1906).

Справочник говорит, что русского живописца, графика, пейзажиста, портретиста, мастера бытовых и исторических картин Горюшкина-Сорокопудова особенно вдохновляли красочный патриархальный быт с его своеобразной неповторимостью, очарование русской природы, русского национального типа. «Художника увлекали зрелищность, декоративность, нарядность – все, в чем он видел проявление народного вкуса, народной эстетики». «Его пленительно яркие, самобытные полотна, наполненные радостью бытия, глубоко прочувствованными национальными чертами» в самом деле не оставляют русского человека равнодушным.

Двойная фамилия нас интригует, и мы узнаем, что, хоть и родился Ваня Горюшкин (какое имя для русского героя!) в селе Нащи на Тамбовщине, в семье солдата и бурлака, но его родители ушли из жизни рано, потому малолетний сирота воспитывался поначалу дальними родственниками Сорокопудовыми, проживавшими в Саратове. Все четыре года в сиротском приюте, а также в бытность у купца Кузьмина да «при буфете» на волжских пароходах мальчишка рисовал. И был замечен известным путешественником по Монголии, Китаю и Восточной Сибири доктором медицины П.Я. Пясецким, который направил мальчика в художественную студию астраханского художника П.А. Власова, ученика Перова и Чистякова. Там подросток занимался вместе с А. Вахрамеевым, И. Елатонцевым, Б. Кустодиевым (не правда ли, у Горюшкина имеется стилистическая перекличка с этим известным волжанином?).

В 1895 г. И.С. Горюшкин поступил в Высшее художественное училище при Академии художеств на отделение живописи, посещал мастерскую баталиста и мастера бытового жанра П.О. Ковалевского, а через два года стал учеником Репина вместе с тем же Кустодиевым, а также Билибиным, Сомовым, Бродским, Сычковым и другими. Горюшкин всю жизнь с теплом хранил и показывал своим ученикам репинскую фотографию с надписью: «Проникновенному искренним, глубоким чувством к родной красоте, деятельному художнику Ивану Силычу Горюшкину-Сорокопудову. Илья Репин. 1913, 30 апр.»

Еще студентом Горюшкин часто бывал в Угличе (работы 1902 года «Угличское дело 1591 года» или этюд «Углич. Купола»), Суздале, Ростове Великом, других старых русских городах, где писал монастыри, многоцветные главы храмов. Ему даже было выдано специальное свидетельство в канцелярии академии: «…отправляется по России для художественных работ с натуры и снимания видов местностей». Академию Горюшкин закончил в 1902 г.

Названия появившихся на выставках полотен молодого живописца говорят о предпочтениях автора вполне красноречиво: «Княже у обедни», «Женщина времен Тишайшего царя», «Уголок прошлого», «Канун Пасхи в старину», «Раздача милостыни в Святую ночь в старой Руси». В 1903 г. художник получил широкую известность картиной «Плач Ярославны».

Рисунки и репродукции его произведений, иллюстрации к романам А. Толстого «Князь Серебряный», П. Мельникова-Печерского «В лесах», к рассказам Г. Успенского «Неизлечимый», «На постоялом дворе» и другим регулярно публиковались в популярных журналах «Нива», «Солнце России», «Столица и усадьба».

На события 1905 г. – поражение в войне с Японией и революцию – Горюшкин-Сорокопудов откликнулся рядом живописных и графических работ, в рисунках и эскизах запечатлел баррикадные бои, убитых на улицах, разгром барской усадьбы и привоз арестованных в тюрьму.

Отметим и наполненные драматизмом, но и цвето-световой красоты картины периода Первой мировой войны – «Сестра милосердия», «Пленных привезли» и др.

Нам теперь становится понятным, откуда такое присутствие картин живописца в Пензе: с 1908 г. Горюшкин-Сорокопудов стал преподавать в Пензенском художественном училище, где потом и закрепился, прожив и советский период (с увольнениями и восстановлениями) и, будучи пожилым человеком, возглавлял это училище в 1942–1947 гг. Неслучайно именно при Пензенском художественном музее в 1986 г. был открыт небольшой мемориальный музей мастера, где представлены не только живописные и графические работы, но и личные вещи, фотографии, документы, а также мебель, выполненная по его эскизам.

На переломе эпох Горюшкин пытался встроиться в «новую жизнь», оставил композиции советского периода на «ленинскую тему», самая яркая из которых «Похороны В. И. Ленина» (картиной симптоматично так и не стала).

Символичен и драматичен эскиз 1930-х «Упавшие колокола», своеобразный реквием по уходящей патриархальной Руси. Художник понимал, в какой ад превращается русская действительность.

Но на картине периода 1910-х со странным, прилепленным впоследствии атеистами названием «Из культа прошлого», имеющей внятное авторское имя «Из века в век», в нынешнее время, пожалуй, успевшей стать визитной карточкой Горюшкина-Сорокопудова, колокола пока еще не упавшие. Тут передано состояние полуденного замирания на большой колокольне, когда звонари уже отыграли и уже снова голуби слетелись к инокам поклевать крошек из узелка, и кажется, что целительный колокольный звон все еще разлит в просторах, в дневном сияющем свете. Бог сохраняет всё, и, быть может, этот неслышимый звон, пронизавший русское пространство и время, и сохранил в нас крупицы веры, которые нынче прорастают, несмотря на морок безбожных десятилетий. Горюшкин-Сорокопудов  ярко свидетельствует о русском звоне.

И в этой картине нами читаются строки Н. Рубцова, написанные уже в конце страшного ХХ в., под впечатлением, правда, полотна близкого предшественника Горюшкина-Сорокопудова – живописца Левитана, ученика Саврасова:

В глаза бревенчатым лачугам
Глядит алеющая мгла,
Над колокольчиковым лугом
Собор звонит в колокола! 

Звон заокольный и окольный,
У окон, около колонн –
Я слышу звон и колокольный,
И колокольчиковый звон. 

И колокольцем каждым в душу
До новых радостей и сил
Твои луга звонят не глуше
Колоколов твоей Руси!

Точно подмечено: в звонкой жизнерадостной красочности Горюшкин стремился найти художественный эквивалент национальному своеобразию русского быта прошлых веков, им руководило желание правдиво передать богатство чистых красок, которое так характерно для материальной культуры старой Руси.

Нельзя не разделить архаическую приязнь Горюшкина, для коего культура средневековой Руси была почвой, в которой он обретал душевную устойчивость, черпал вдохновение. В мастерской Ивана Силыча хранились народные костюмы, одеяния священников, вооружение древних воинов. В них он не только обряжал натурщиков, но нередко примерял их и сам.

В чем-то рвение и «всемирная русская отзывчивость» Горюшкина-Сорокопудова созвучны делам художника тоже с двойной фамилией уникального фотографа С.М. Прокудина-Горского, который с такой же русской всемирной отзывчивостью колесил по губернским селам и городкам империи, запечатлевая жизнь, обычаи, национальные костюмы, предметы быта мордвы, татар, чувашей.

Горюшкин почти не писал заказных портретов, однако создал вполне обширную галерею образов. «Обаяние портрета Мансыревой, – писал об одном из них критик, – заключено в непредвзятости, простоте и одухотворенной красоте созданного художником образа, лишенного какого бы то ни было оттенка салонности и в то же время свободного от аскетизма передвижнической живописи».

Живописец скончался в ночь на 31 декабря 1954 г. Похоронен на Митрофаньевском кладбище Пензы, недалеко от кладбищенского храма во имя святителя Митрофана Воронежского, рядом с могилой живописца К.А. Савицкого, также служившего до Горюшкина директором художественного училища.

 Многие питомцы Горюшкина по Пензенскому художественному училищу стали видными советскими мастерами. Однако «преданья старины глубокой», восстанавливаемые мгновенья Руси уходящей, Горюшкину аукнулись: последние годы жизни Ивана Силыча, даром что заслуженного деятеля искусств РСФСР, оказались трудными. Он жил одиноко на даче в Ивановке, писал пейзажи, отлученный от своих учеников теми, кто вполне обоснованно считал его художником, воспевающим русское прошлое и не понимающим советской действительности. Те – были правы в своей оценке. А провиденциальная правота в том, что сегодня – повод и время для нашего благодарного поминовения замечательного русского мастера живописи.