Новый человек

О романе Владимира Пронского «Племя сирот»

.

Владимира Пронского можно было бы назвать писателем-деревенщиком, но он давно перерос эту нишу, прекрасно ориентируясь как на сельских просёлках, так и на московских улицах. Хотя не известно, что лучше для самого писателя и его сочинений.

Вот и в романе «Племя сирот» герои «разрываются» между городом и деревней, потому что так уж сложилась, что, родившись в сельской местности, перебравшись в города, в душе они остались жителями провинции. «Племя сирот», хотя и является самостоятельным произведением, но фактически это продолжение романа-трилогии «Провинция слёз», где прототипом главной героиней была Надежда Васильевна (в романе Надёжка Савина) – мама автора. Показанные события (и выводы из них) настолько близки, что невольно забываешь, где авторские мысли, а где собственно читательские размышления.

Действие романа «Племя сирот» происходит уже после смерти Надёжки, прожившей долгую жизнь, пришедшуюся на самые грозные события ХХ века, – жизнь, полную страданий и невзгод. Главные герои  нового повествования – её взрослые дети. Драматизм ситуации усугубляется тем, что смерть матери совпала для братьев с крушением советской эпохи.

Вопрос: «Кому на Руси жить хорошо?» – издавна волновал умы. Деревня – наша кормилица – всегда была не в лучшем положении. Из деревни бежали в город – ни один ребёнок из Надёжкиного «племени» не остался в родном Князеве. И всё-таки деревня жила – люди работали, создавали семьи.

А что сейчас, где милая сердцу патриархальность, куда же она сразу исчезла? В эпоху ломки государства партийцы побросали партбилеты, совхозы задышали на ладан, заводы начали закрываться или постепенно разваливаться. На селе всё больше дачников да заезжих охотников. Мужики мрут, как мухи, от безысходности и пьянства.

Символична сцена, когда Александр – старший сын Надёжки – выпив по приезде на родину, с разбегу привычно ныряет в пруд, и… застревает головой в тине, не зная того, что пруды перестали чистить. То, что раньше было просто, сейчас стало небезопасно… Правда, восстановили разрушенную при большевиках церковь. Начали проходить службы, но… «Это неплохо, но лучше бы все остальное работало как раньше», – сетует «святитель» Пахом Барков, местный старожил.

Ещё один старожил, Михаил Фокин, сосед и недоброжелатель Савиных,  размышляет, вспоминая недавнее время, что, мол, «была тогда во всём строгость, учёт, порядок – это сейчас кавардак пошёл, оттого  и государство развалили, потому что спросить не с кого».

Недавние коммунисты – Барков и Архипов, много чего видавшие на веку, надеются, что и новое политические поветрие пройдёт. Поэтому выжидают, но другие понимают – кто с горечью, а кто с радостью, как младший сын Надёжки Дмитрий, – что перемены «всерьёз и надолго». Хотя призыв властей опираться не на государство, а на родных и самих себя – казался сомнительной фантастикой в начале 90-х. Тем более, не каждый мог похвастаться большой роднёй.

Братья Савины могли. Но после смерти матери их родня разбрелась. Крепкий Надёжкин дом, в который она вложила столько сил, теперь пропадает. Братья живут в больших городах или посёлках. В итоге дом разворовывают. Как это перекликается с чеховским «Вишнёвым садом», когда на смену прекраснодушным дворянам пришли деловые Лопахины!

Александр тихо спивается у себя в Ухтомке. Ещё один старший брат Борис, освободившись из заключения, осел в Казахстане. Казалось бы, благополучно сложилась жизнь у младших братьев – Владимира и Дмитрия. Но они  оказались «по разные стороны баррикад» в прямом и переносном смысле. Из-за денег, собственности родные люди становятся чужими, если не врагами. И вот уж Дмитрий затевает дележку и передел усадебной земли, которая ему и не нужна по сути.

Жену Владимира Савина настраивает против него деловая свекровь Зоя Алексеевна, которая ещё в советское время привыкла «пахать», и теперь требует этого от зятя – далеко не бездельника! Ей вторит жена – мать двоих дочек, врач, с которой Савин познакомился, работая водителем «скорой». Она – вздорная, мелочная мещанка, ей чужды духовные устремления мужа. Она хочет уйти в коммерцию, правда, по специальности. Кругозор её ограничивается только семьёй и работой. Её девиз «моя хата с краю». Когда приходит время трагических событий у Белого дома в октябре 1993 года, мимо которых Владимир не мог пройти, жена не понимает его желания быть с народом. «Делать ему нечего, твоему народу!» – бросает она в сердцах.

И таких женщин – большинство. Взбалмошная падчерица Настя ждёт от Савина только подарков и не спешит ему помочь. И хотя Владимир порой конфликтует с женой, любовь к миловидной «Виолке», подарившей ему дочь, берёт своё. Вопреки всему.

Владимир по себе помнит былое отчуждение детей от разных отцов, потому что первый Надёжкин муж погиб на войне, а младшие её дети появились после войны. И он не хочет, чтобы подобное повторилось в его семье. Но общение его самого с сыном Никитой от первого брака происходит всё же украдкой, с излишней конспирацией. Савин пытается соединить братьев, пишет им письма, приглашает в гости. Но не всё происходит, как хочется. В Кинешме, где Владимир с семьёй гостил у тёщи, ему не удаётся найти племянника Юрия. И только тётя братьев, сестра Надёжки – сердечная Любовь Васильевна – остаётся пока связующим звеном между прошлым и настоящим.

Жизнь напоминает теперь бег, и в этой гонке не хватает времени подумать: а надо ли всегда куда-то бежать, может, следует остановиться, осмотреться? Ведь вопреки теории (и здравому смыслу) жизнь повернулась вспять. Да и все люди изменились в новой жизни. «Теперь в каждого из них вселился кто-то другой – хитрый, жадный, себе на уме». И в итоге богатство одних оборачивается нищетой других, которых первые называют «быдлом». Даже бывшие учёные теперь торгуют на рынке в Коньково наряду с прирождёнными торгашами. Почему же многие так опустились? Ответ на вопрос не нов: врождённые недостатки в благоприятной почве дают пышные всходы.

Вот брат Дмитрий, с детства отличавшийся мальчишеской жестокостью. Уже в советское время он ездил на Север «за длинным рублём». При капитализме для него наступил рай: он стал дельцом, для которого «всё равно, какому богу молиться». Но для подобных людей из «среднего класса» бог – это золотой телец. И на фоне этих метаморфоз – предгрозовое ощущение того, что что-то должно скоро произойти.

И гроза не заставляет себя долго ждать. В Москве разгорается пламя классовой борьбы – дискуссии порой переходят в драку. На площадях снова, как в начале века, строятся баррикады. И Владимир Савин вместе с товарищем Василием Барсуковым оказывается в гуще событий, ставших кульминацией всего романа. Вот как передано начало прорыва оцепления и наступления митингующими от Октябрьской площади к Дому Советов: «С площади Савину было хорошо видно, как сразу же вся ширина улицы напротив Парка культуры заполнилась живой массой, перед которой жидкая цепочка милицейского оцепления, хотя и двойная, стоящая на подходах к Крымскому мосту, казалась муравьиной строчкой. Молодые, крепкие ребята, наступавшие впереди, её сразу смяли и опрокинули оцепление, буквально растоптав его. Чуть позже Савин увидел милиционеров, лежащих ничком на асфальте, закрывавших головы руками, окровавленных, без щитов и дубинок, которые сразу стали добычей наступавших. На поверженных никто не обращал внимания, все стремились вперёд и вперёд; и он сам, и бежавший рядом Василий – все вокруг – вопили, орали что-то свирепое, подбадривая себя, словно без злых рыков, воплей, свиста толпа и шагу бы не сделала. Несмотря на буйство и дикость происходившего, а может, именно от этого буйства и дикости, Савину было удивительно приятно чувствовать причастность к этой массе, в которой даже самый слабый и робкий человек видел себя героем».

Автор – очевидец тех дней – оставляет потомкам бесценный документальный материал, ценность которого – ещё и в психологизме. Он не однобоко, а объёмно показывает все точки зрения: и «за», и «против». Народ поляризуется. Есть герои, рвущиеся в самое пекло и отдавшие жизнь. Есть – сочувствующие. Но и они, глядя на телеэкран в эти дни, не могут сдержать слёз – хотя «слезами горю не поможешь… И в какой-то момент Владимир понял, что они проиграли». Проиграла вся Россия, отброшена в своём развитии. И в один из дней расправы над патриотами к подавленному Владимиру приходит в гости энергичный Димок с призывом «поддержать наших». Он вместе с другими лавочниками по призыву нью-демократов побывал на Калининскому мосту, чтобы лицезреть расстрел Верховного Совета… Брат идёт против брата. Правда, ни от того, ни от другого по большому счёту ничего не зависело… «Браунинги» давно сменили танки и БТРы. Демократы победили коммунистов. «Хороша демократия, поддерживаемая танками и БТРами», – заключает Владимир Савин.

Как бы то ни было, но после трагических событий страна окончательно рассталась с остатками недавнего прошлого. Никуда не иммигрируя, все в одночасье оказались в другой стране.

И действие третьей части книги проходит уже в новых реалиях. По иронии судьбы Владимир Савин вскоре сам «продаётся буржуям» (а других-то работодателей нет!), устраивается водителем в ЧОП. Там платят хорошие деньги, но всё непросто и небезопасно. Древняя китайская мудрость гласит: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Савин – человек умный, хотя и не получивший серьёзного образования. Он рассудителен и основателен. Далеко не трус. Но как близко он бывает на грани! И не он один... Сколько народу за эти недолгие годы ушло из жизни! И в городе, и на селе. Процветающее пьянство, воровство приносят возмездие. Скупой служитель церкви падает с её купола, позарившись на то, что ему не принадлежало. Пьяница Зипунов, срезая со столба провода, погибает. И вот парадокс: местные не столько осуждают, сколько жалеют их.

Везде «тащат из домов», в городе угоняют машины, в сельской местности – скот, многое, к сожалению, при потворстве милиции. И хотя в родном селе у Савина душа баламутилась и заполнялась «живым потоком оптимизма», но как зыбок это оптимизм!

Приезжая в Князево, он постоянно застаёт чью-то смерть – нередко своей родни. Не только стариков – молодых людей. Всё чаще Савинская родня встречается на поминках. Одни близкие люди уходят, другие становятся чужими. Это очень горько. Сюжет романа закольцовывается в этих печальных сценах. Жестокая реальность не даёт погрузиться в сладкие грёзы. Владимир, коря себя, замечает, что отвыкает от села, постепенно становится «новым человеком».

А хочется остаться… самим собой. При любых обстоятельствах. Это иногда трудно. Но без этого можно потерять себя. Что же делать – бороться, или приспосабливаться? Автор нарисовал третий путь.

Так что же это такое – «Племя сирот»? Получается, что это «племя» состоит не только из братьев Савиных, но и большинства соотечественников, переживших распад СССР? И это показано и доказано в романе, отличающимся динамизмом и большой лаконичностью, которая появилась благодаря тому, что трёхтомник «Провинция слёз» как своеобразная большая «завязка» для романа-продолжения многое объясняет. Так же роман «поднимает» мистическая врезка «Явление Ангела», когда один из старших братьев – Борис, погостив в Князеве и побывав на могилке Надёжки, возвращается в Казахстан, в посёлок под Талгаром, на родину умершего сына. «Племя сирот», таким образом, выходит за грань бытовой прозы, поднимаясь до философского обобщения и пополняя золотой фонд художественных произведений о 1993 годе.

Владимир Пронский устами героя много размышляет о смысле жизни и смерти, поднимает вечные проблемы нравственности. Он не обходит острых углов. Всё это позволяет назвать его прозу ещё и гражданской.

Повествование романа в ретроспективе уводит во времена Первой мировой  войны, масштабного кровопролития во Вторую мировую… А «лимит» войн никак не иссякает. После распада СССР последовал кровавый октябрь 1993-го, развал Югославии. Теперь вот пришла братоубийственная война на Украину, в страну, которая для россиян далеко небезразлична. И доколе нескончаемой чередой будут накатывать войны на славянский мир?!

Выкарабкается ли когда-нибудь этот мир из «жизненной ямы, в которую его постоянно вталкивают?!»