Трагедия Панеряя

отрывок из поэмы

.

В полыхающих зарницах

праздно-сытой суеты

вижу снова мёртвых лица,

камни, плиты и кресты...

.

***

.

Вновь кипят в садах сирени –

Зреет буйный урожай,

Но уже ложится тенью

Час беды на тихий край.

Чёрной бродит по Европе

Тень «коричневой чумы».

Как в дурном калейдоскопе –

Голод, смрадные дымы,

Раны, холод, кровь, окопы...

Скоро ль схиму сбросим мы?

Чёрной бродит по Европе

Тень «коричневой чумы».

Став земли своей частицей,

Поражённая стрелой,

Не расправит крылья птица,

Орошённая слезой.

... У беды нет красной даты,

Переполнен плачем двор.

В чёрных мантиях солдаты

Свой выносят приговор.

И колонной, словно стадо,

Словно вышколенный скот,

Гонят нацию куда-то,

Обескровленный народ.

Робщет всё – душа и тело.

Робщет… – времени урок...

Светел, мудр, умён и смелый,

Только здесь какой  в том прок?

Как прозрачны, ёмки звуки

Где глубины дум видны,

Где сплелись мечты и муки,

И так много тишины.

Сколько их в бездонной яме?

Кто молитву им читал? –

Разве что, сбиваясь, сами

День когда и час настал.

В кружевах седых заката

Прерывают птицы спор.

Начинают автоматы

Свой, тревожный разговор.

Заполняют ямы трупы –

Крики, плач, надрывный вой...

Побелев, вздохнули губы:

«Мама, я хочу домой.

Может есть кусочек хлеба?

Я с утра ещё не ел...».

Вздрогнул край ночного неба,

Млечный путь – и тот просел.

Никогда так мама строго

Не смотрела в пустоту:

«Потерпи, сынок, немного...

Принесут и нам еду...»

Но сапог солдатский в спину

Больно ткнул мальца вперёд.

И ребёнок, не картинно,

Понял вдруг – что дальше ждёт.

Бесконечны сердца муки

Здесь осознанных начал –

Сын, вцепившись в мамы руку,

«Жить хочу!..» – вдруг закричал…

Эхо, тронув кромку леса,

Взвилось ввысь, достав луну,

Болью всей, гиганским весом

Разметало тишину.

Как же всё прекрасно было!

Солнце!.. Птицы пели как!..

И сердечко вдруг заныло.

Что же дальше ? – только мрак?!

«Спрячь меня! Мне будет больно.

Умирать я не хочу!..»

Залп в раскатах многоствольный

Был приятней палачу.

Пересохнув, губы сына

Попытались прошептать:

«Я тебя…» – сквозь ветер сивый,

Но не слышала слов мать.

Разорвав двух рук сплетенье,

Устремляясь грузно вниз,

Мать и сын скользнули тенью

В чёрный ров – врага сюрприз…

.

«Век какой?!» – кричу.

«Двадцатый, –

Шепчет время, словно вор, –

В чёрных мантиях солдаты

Веку пишут приговор».

.

ПАНЕРЯ́Й (Понары) - одно из основных мест массового уничтожения евреев нацистами в Литве в годы Второй мировой войны. Выбор пал на Панеряй (в 10 км к югу от Вильнюса, до войны лесистое дачное место) из-за наличия там огромных неиспользованных котлованов, вырытых в 1940–41 гг. по приказу советских властей для цистерн с горючим. Массовые расстрелы эсэсовцами и их литовскими пособниками в этих рвах людей (почти сразу же после их доставки туда партиями в сотни, иногда тысячи человек) продолжались с конца июня – начала июля 1941 г. до начала июля 1944 г. Всего, по различным оценкам, в Панеряе было уничтожено от семидесяти до ста тысяч человек, в подавляющем большинстве евреев — жителей Вильнюса и его окрестностей, некоторое число евреев из других стран, а также советских военнопленных и неевреев — участников Сопротивления антинацистского. В ночь на 15 апреля 1944 г. в Панеряе была сделана отчаянная попытка побега. Группа из восьмидесяти закованных в цепи евреев, занятых под присмотром эсэсовцев сжиганием трупов (с сентября 1943 г. нацисты таким способом старались замести следы своих преступлений), через 30-метровый туннель, вырытый ими в течение трех месяцев ложками и голыми руками, выбралась за пределы ограды из колючей проволоки, однако большинство было на месте убито охраной, и лишь пятнадцати из них удалось добраться до Рудницких лесов и присоединиться к партизанам.

.

После войны в Панеряе был поставлен обелиск в память жертв нацистских злодеяний и открыт музей, где собраны документы и материалы о них.