Земля (поэма)

Николай МАЛАШИЧ (Украина) (1940-2014) 04 апреля 2015 103

Николай Ильич Малашич (1941-2014) в селе Перелюб, Холмынского (ныне Корюковского) района Черниговской области. Стихи начал писать с 12-ти лет.

В 1976 году заочно окончил Московский Литературный институт им. М. Горького, защитив диплом с отличием.

Издал книги «Обнова», «Благоговею!», «Рубеж», «Совесть».

Земля

(поэма)

Земля… И камень, и вода

Пропитаны людскою кровью.

И кто придумал, что всегда

Жизнь движима была любовью?

Уже сошёлся круг проблем

К одной единственной проблеме,

Как выжить людям на Земле,

Такой прекрасной во Вселенной.

«Под солнцем хватит места всем…»

Поручик, Вы сказали правду.

Но кто-то всё ж не захотел

Дышать под солнцем с Вами рядом.

Какая смертная вражда!

Какие чёрные преграды!

Какая лютая беда!

Какие мрачные уклады!

Откуда в человеке зло?

От голода? Недоеданий?

Дал круг над городом пилот

И сел согласно указаний.

Как ночью городу спалось,

Что с петлей дымною на шее?

Откуда в человеке зло?

Мы представленья не имеем!

Откуда же скопленье зла?

Рожденье, старость, одряхленье…

Как совместить ты в нас смогла

Прозрение и исступленье?

Мы все воспитаны тобой.

Огнём тщеславия палимы,

Стремясь подняться над толпой

В надежде, что неповторимы.

Железный холодок ракет.

Поджали плечи континенты.

Довольно мощи, чтоб хребет

Переломить родной планеты.

Закономерен человек

Во всех огромностях галактик?..

Стучат кузнечики в траве,

Построил паучок палатку,

Несётся птичий перезвон

Над родниковою опушкой.

Какой он мирный, полигон,

Пока молчат в окопах пушки!

Какая тайна бытия!

Какой полёт воображенья!

Как ты изменишься, Земля,

Во времена разоруженья!

Последний зарастёт окоп,

Последнюю разрушат крепость,

Построят общий телескоп,

Обшарят тщательно окрестность

И обнаружат…

Но пока

Мир стонет в перенапряженье,

И обрывается строка,

Запутываясь на витках

Зловещей гонки вооруженья.

Топчу германскую траву,

Германию обозреваю.

Вопрос меня обуревает:

Зачем вы лезли на Москву?

Какие пышные дворцы!

Какие праздные угодья!

Какие жили подлецы!

(Да и живут ещё сегодня!)

Тепло. К ногам дубовый лист

Тут ляжет в декабре, не раньше.

На что рассчитывал фашист?

Что мы, как листья, тоже ляжем?

Я говорил с фашистом бывшим.

Живёт, бедняга, без ноги.

По русским городам бродивший,

Благодарит, что не погиб.

Он смутно рассказал о долге,

О клятве фюреру. Потом

Посетовал о тяжкой доле,

Мотнул башкой, как молотком,

Лёг на подушку и заплакал.

Сентиментальная слеза

Меня смутила, но, однако,

И виду я не показал.

Воды налил ему – испей-ка,

Не надо распускать слюну.

Какой ты враг теперь – калека! –

Во злобе проиграв войну.

Когда б такие не рождались

В своих уродливых долгах,

То, может, меньше бы рыдалось

Живущим на родных лугах.

И лишь пронзило, словно током:

Хоть свастика повержена,

Не стала, в общем-то, уроком

Для некоторых та война.

Военные склады трещат,

И разбухают арсеналы,

И ядерной войной стращать

Дерзают где-то генералы.

Какой, Земля, кошмарный бред!

От гуннов и от крестоносцев

Через века кровавый след

Приводит к неополководцам.

Как в них, Земля, нечистый дух

Вселился с первым же дыханьем?

Они уйдут? Нет, их уйдут!

В забвенье? Нет, уйдут в преданье.

Ракетами, как связкой розг,

Над человечеством МаХая,*

О сколько же ещё угроз

Они исторгнут, подыхая!

Стоял он, молод и плечист,

Откормлен, чуть брюшко отвесил.

Спросили: - Вы неофашист? –

- Их бин неофашист! – ответил.

Меня как обухом под дых

Такое слово садануло –

Не видел сроду молодых

Неофашистов я вплотную.

И боком, боком сквозь толпу

К нему пробрался, любопытый.

Гляжу – он мягкий, словно пух,

И, кажется мне, безобидный.

Я, не привыкший говорить,

Вопрос, как нож, приставил к горлу:

- Что вы хотите покорить? –

Он протянул: - Кап-каз и Воль-гу!

- На что вам, деточка, Кавказ?

Ах, недоросль, на что вам Волга?

Ваш дедушка ходил ведь раз, -

Туда же будет вам дорога…

Он губы – бантиком. Каприз,

Что козлик, на устах заблеял,

И проступил неофашизм

В его глазах намного злее.

- Германия! Она одна…-

Я за костюм его – не сон ли?

Меж глаз хотелось пацана…

Такого тронь - развесит сопли.

И я спросил: - Ви альт зинд зи?

Он мне ответил: - Восемнадцать.

В какой среде, в какой грязи

Ты и варился, и купался?

Земля, он скоро станет в строй,

Чтоб быть преступником МаХровым,

И продолжателем угроз,

И алчущим народной крови.

Какой, подумалось, нахал.

Неважно дело за границей:

Сейчас он языком МаХал,

А чем взМаХнёт* лет через тридцать?

—*МХ американская тяжёлая межконтинентальная баллистическая ракета шахтного базирования. на вооружении ВВС США.

Мой хутор, ты уже слыхал –

На нас нацелены эМХа?

Взглянула на закат старушка,

Перекрестила лоб, тиха…

Невеста, как ты неплоха!

Но знаешь, милая подружка,

На нас намерены эМХа

Пустить вон из-за той опушки…

Подкована Левшой блоха

Самодовольно чешет брюшко:

Нейтрон, исторгнутый эМХа,

Войдёт в подковку, выйдет в ушко,

А человека – ха-ха-ха! –

Уложит мёртвым на подушку.

Возможно, кто-то впопыхах

Направит на своих эМХа,

Такому будет поздно стружку

Снимать и обвинять в грехах,

Как завсегда то было, русских.

Какая всё же чепуха!

Как только сделали эМХа,

Так на чужие огороды.

У вас, мол, видимость плоха,

Вот мы подпустим петуха,

Светлее будет вам, народы.

Я говорю, как на духу,

Не запугают ваши МХу…

У нас свои стоят про случай.

Но только будет делу дрянь,

Когда перешагнёте грань,

В расчёте том, что вы везучей.

Костьми усеяны поля.

На них рождаются и гибнут

Богатыри твои, Земля…

Сегодня б стоило прикинуть –

Кто жить мечтал на дармовщину

Себя ни в чём не обделя,

От тех времён, что стали древними,

До тех знамён, что все повергли мы,

Полсвету души исцеля?

Сегодня б стоило понять,

Что эту Землю все покинут:

Один – потом, другой – на днях,

И что ракетную щетину

Нельзя вогнать соседу в спину,

Себя при этом сохраня.

Сегодня б стоило поднять

Имеющиеся архивы –

Есть документы неплохие,

Где видно, на каких огнях

Гудерианова броня

Стекла, как ртуть, во рвы глухие.

И, может, стоит дать обет,

Подняв глаза к небесной сини,

Что мы по лучшей из планет

Пройдя, не сделаем пустыни.

Земля… Сверх света в рейс уйдут

Твои питомцы. То ли дело!

Привыкнут к звёздному труду,

Добьются в энном том году

Назад чтоб время полетело.

А полетит – воскреснем мы!

Хотелось бы среди зимы

Воскреснуть. Дольше сохранимся.

(Мне скажут: «Во, даёт, мужик,

Тут благо - капельку пожить,

А он… Хотя бы не срамился!)»

Но я при жизни жить хотел!

В противоборстве двух систем

Писал и нервами и кровью!

Имею право в мерзлоте

Воскреснуть – надобно здоровье!

На кой же ляд и воскресать,

Чтоб только губы покусать

И ждать, сейчас опять зароют!

Потомку надо рассказать

Какой опасности в глаза

Рождаясь, мы уже смотрели?

Взрослея, каждый из мужчин

Солдатский ранец волочил

По каждой нашей параллели.

Что после мировой войны

И с той, и с этой стороны

Вооружаться вновь затеяли.

И нас учили с детских лет

Не словотворчеству, о нет, -

Учили тактике, стратегии,

Ракеты к бою снаряжать,

Любые цели поражать

В любое время года, суток.

Лишь критик недоумевал –

В поэзии настал провал -

Мол, невезучий промежуток.

Людские лучшие умы

Пеклись, чтоб на планете мир

Держать, хотя посредством пушки.

Меня, как белку в колесе,

Крутило по России всей –

С трудом выдерживал нагрузки.

И если что царапал где

В воскресный, в праздничный ли день,

То понимал и сам – не Пушкин.

Поэта Пушкина я чту.

Возил и в Мурманск, и в Читу,

Да и теперь его таскаю.

Но, говорят, не запоёшь,

Коль с детства песен не поймёшь,

А я и детства-то не знаю.

Опустошенною, Земля,

Тебя застали мы, скуля

От холодов, недоеданий.

Спасибо тем, кто нам дарил

Картошку или сухари –

Не выжить бы без подаяний.

День от избы и до избы…

Устанешь, аж в глазах рябит.

А дома мать лежит больная.

И нет ни крошки на столе.

Я торбу – бац! - Вот, мама, хлеб,

Не умирай, живи, родная.

Пустые просьбы, как горшки,

Развешенные на суки

У хаты, старенькой и малой.

О, как мне передать тот страх,

Когда заметил – смерть в очах

И закричал: «Просныся, мама!»

Я долго, помнится, в печали

Бродил от хутора к селу.

На то и жизнь, чтоб обучала

Какому нужно ремеслу.

Пахали, сеяли, косили,

Вылазили из нищеты.

Работе старшие учили,

Не разгибая день хребты.

И если мой хребет не сломан,

То и сегодня тем горжусь,

Что, видно, к сильной родословной

По случаю принадлежу.

Мой предок – крепостной малаш,

(Или крестьянин – то едино),

Сбежал из своего села,

Украв невесту господина.

Он через Новгород прошёл,

По псковским землям и полесским.

Молва пуржила среди сёл,

Поскольку случай слишком дерзкий.

Его сам Оболенский князь

Преследовал по диким стёжкам.

Засады выставлял не раз,

Грозил расправиться жестоко,

Но прадед мой плевать хотел

На князя и его дружину.

К черниговской придя черте

В глухой чащобе якорь кинул.

Срубил над речкой прочный дом,

Лес выкорчевал, хлеб засеял.

Но вскоре слух о деле том

Пришёл к украинцам-соседям.

Хохлы смекалисты, хитры.

И всяк в любом труде гораздый.

Пришли, воткнули топоры

В бревно: - Хотим отведать правды.

Тебя откуда принесло?

Что в глухомань забрался, чудик?

За два десятка вёрст село,

А он, как зверь, в лесах кочует! –

Тогда он взял один топор,

Вогнал в бревно по топорище,

Сказал: - Такой ваш разговор

Положено вести в жилище. –

Но те с опаской: - Нэ пiдэм,

Балакай тута, чтой-то странно.

Нагнав ты ляку бiлым днэм.

А як тэбэ зовуть?

- Демьяном.

Один шагнул, прищурив глаз:

- Фамилией представься, странник!

- Я без фамилии. Малаш.

Малаш, по-нашему, крестьянин.

- Ну и дають же, москалi!

Такого нэ було од вiку!

Колы откинешь костылi,

То на кого же ставить свiчку?

Ты принимай порядки наши,

Поскольку так оно должно!

Дадим фамилию – Малашич?

- Дадим!

- Ну, вот и решено!

А коль Демьян, а, значит, Дёма,

То Дёмовкою нарекём

Сей хутор. И айда до дома.

Пойдём?-

Все к топорам: - Пойдём!

Топор тот, что всадил Демьян

В бревно, никто не может вынуть.

- Ну, и Малашич, окаянн,

Такого Бог послал детину!

Он подошёл, одной рукою

Рванул за топорище: - На!

И вдруг взлетело над толпою:

«Гляди, гляди, идёт она!»

Над речкой женщина, как лебедь,

Шла и горда и высока,

Казалось, что парили в небе

Она, деревья и река.

И ахнули мужчины. Шапки,

Как по команде, разом – ух!

Такой никто не ждал хозяйки,

Не продохнуть – сцепило дух.

Но кто-то вымолвил: - «Прелюба!»

Шла молча, молча и прошла…

А пахари и лесорубы

Опомнились лишь у села.

С тех пор и речка – Перелюбка.

Была глубокой, говорят,

А нынче – по колено уткам.

Но коль потомки захотят

Она опять такою ж станет,

Поскольку прежние лета

Увидят вовсе не в экране,

А вьявь. Да сбудется мечта!

А время, как всегда, неслось.

Нет горьше времени отравы.

Двенадцать хлопцев родилось,

Двенадцать хат Демьян поставил,

Двенадцать сыновей женил

На раскрасавицах-хохлушках,

На жизнь и труд благословил…

Их после пан закабалил,

Зарыв Демьяна на опушке.

А через год, покинув хутор,

С ним рядом улеглась жена.

Там, если спросите Анюту –

В любом семействе быть должна.

Традиция пошла такая,

К примеру, и моя сестра

Анюта. Так идёт веками,

Так повелось по хуторам.

И лишь последних двадцать лет

Всех в город потянуло круто.

Как одряхлел, почти в скелет

Он превратился, милый хутор.

Там доживают кое-как

Старушки между старых брёвен.

Мужчины редко в отпуска

Нагрянут, или к похоронам.

Уже почти что нет следов

От наших болей и трудов –

Стирает время постепенно.

Другие боли и труды

Прилежно ловит у трубы

Направленная в мир антенна.

Из хутора Земля видна,

Как из кабины звездолёта.

И слово горькое «война»

Теперь звучит на всех частотах.

Пылят на полигоне танки.

Снаряды рвутся невдали.

По двадцать тонн одной взрывчатки

На человека припасли.

Не просто будем бить друг друга

С утра, к примеру, до темна.

Нас эта ядерная вьюга

В частицы расщепить должна.

Мы все - владельцы хрупкой плоти –

Поместимся в одном котле.

Ни о какой уже работе

Не помышляя на Земле.

И черти экспонат редчайший

В архив Галактики сдадут:

Поатомные силы наши

В мильярды человекодуш.

И, пощадя бессилье Божье

Переменить событий ход,

Они так скажут: будь моложе,

Оставил бы хоть на развод,

Совсем раскис Создатель старый.

Людской ни славы, ни хулы.

И в наши атомы Лукавый

Кипящей подольёт смолы…

Мне написал один философ

О том, что человечья плоть

Уже сегодня под вопросом –

Материал чрезмерно плох.

В наш век фантазий стало модно,

Забравшись в чёрную дыру,

Мечтать про мозг международный,

Что хоть на атомном ветру,

На водородном ли, нейтронном

Пребудет невредим и здрав,

Поскольку из алмазов горных,

Да из металлов благородных

Предстанет, как сверхпрочный сплав.

Я представляю мозг без тела.

Тяжёлой глыбой он лежит,

Охвачен небывалым делом –

Огромной думою про жизнь.

Ему ни холодно, ни жарко,

Ему ни грусти, ни тоски,

Ему ни капельки не жалко,

Что были мы - и нет таких.

Висят созвездья, как медали,

Блестят кометы, как мечи,

А мозг прослушивает дали,

А мир таинственно звучит.

Эй, собиратели гипотез,

Вам веры мало! Мы живём

На том отчаяннейшем взлёте,

Когда душа сродни с огнём.

Остынет и – не хватит тяги.

Остынет и пиши – в гробу.

Нужна отвага, но отваги

Так мало, чтоб свершить судьбу.

Нужны великие познанья.

Но ведь они – лишь компонент,

Чтоб не было самосгоранья

Души всего в один момент.

Нужна невиданная дерзость.

Но дерзость эта – чтоб понять,

Сколь может быть бессильной вечность

Против душевного огня.

И было б, может, самым лучшим,

Чтоб выйти на своя круги, -

Соединить все наши души

И не соединять мозги.

Не заживём – душа чтоб в душу –

Итог предстанет роковым:

Людская прихоть свалит в кучу

Мозги из каждой головы.

А потому перед растущим

Военным мрачным шантажом

Соедините, люди, души,

И мы в бессмертие шагнём.

Не охватило чтоб в грядущем

Смертельным Землю очагом,

Соедините, люди, души –

Не надо больше ничего.

Через мильоны лет живущий

Потомок, будет помнить день,

Когда соединились души,

Как День Спасения Людей.

На то и песни, чтобы слушать,

На и книжки, чтоб читать,

На то и пряники, чтоб кушать,

На то и деньги, чтоб считать.

На то на свадьбе молодые,

Чтобы за них хмельное пить,

На то и люди мы живые,

Чтоб думать да судить-рядить.

На то идём друг к другу в гости,

Чтоб сердце сердцем ободрить,

В конце концов, на то и новости,

Чтобы о них поговорить.

Один зажрался и заврался,

Престиж утратил и почёт,

Другой поднялся и сорвался,

Озлобился и водку пьёт.

Того на службе подсидели,

Наивный – слишком доверял.

А этого вот проглядели,

И он казну обворовал.

Иван погрязнул в мелодраме,

Но отхватил высокий пост,

Степана же с поста убрали, -

Совал, куда не надо, нос.

Бурлят, кипят, как в море волны,

События то тут, то там.

Тот прогремел – кругом довольный,

Тот загремел – виновен сам.

Но в радости и в огорченье

Мы обнаружим под конец:

Людское счастье – лишь в общенье.

Общенья нет – и счастья нет.

Летим, плывём, шагаем, едем,

Хотим увидеть всё кругом,

И если нам согреться негде,

То согреваемся костром.

Но только чтоб общенье было

С лесами, реками, людьми,

Чтоб любопытство не остыло:

Да, интересно, чёрт возьми!

Отрадно выслушать бурята,

Промчаться на коне его,

Отрадно расспросить солдата,

Чем встретить он готов врагов.

Отрадно, выйдя к океану,

Увидеть нарты лопарей,

Отрадно посетить Украйну,

Послушать новых кобзарей.

Ревут моторы над планетой.

Попробуй ты их удержи!

Я так скажу – общенья нету

И день – не день, и жизнь – не жизнь.

Не потому ли в искушенье

Впадаем все до одного:

А вдруг войдём когда в общенье

С цивилизацией другой?

Не потому ли в наши годы

И пятиклассник, и старик

Твердят, что, дескать, гуманоиды

Обжили тайно материк.

Их-де в Италии видали,

В Петрозаводске и в Орле.

Мол, проколов пустые дали,

Они причалили к Земле.

Нашлись, кто был запанибрата

С пришельцами миров иных,

И написал замысловато

О странном поведенье их.

Стучало множество машинок,

И каждый прятал экземпляр

Статьи, где предлагал мошенник

Весьма сомнительный товар.

Подняла голову соседка

(Всю жизнь смотрела только вниз)

А тут над головой тарелка

Железная! И чуть звенит.

Пилот однажды оглянулся

(До этого смотрел вперёд) –

Остолбенел и содрогнулся:

За ним в хвосте тарелка прёт.

На стадионе били метко

В свои ворота мастера,

Потом опомнились – тарелка

Висела с самого утра.

Шофёр бывалый дядя Стёпа

На перекрёстке трёх дорог

Вдруг стал, глазами долго хлопал

И с места сдвинуться не мог.

Ему сигналят: - Убирайся!

А он стоит ни жив, ни мёртв,

Показывает в небо пальцем:

- Тарелка, братцы! Везделёт!

Итак – ещё загадка века –

Затылок стоит почесать:

Тарелка или не тарелка?

Сказал бы, да не видел сам.

Возможно, и не разглядели.

А вдруг то попросту с метлой

Баба-яга? Ведь в самом деле,

Она не хуже НЛО.

Когда приехал я на хутор

И рассказал про слухи дня,

То все старушки почему-то

Вдруг покосились на меня.

Сказала Фекла не робея,

Поправив старенький платок:

Я и Бессмертного Кощея

Видала на веку, сынок.

Обосновался, где чащобы,

Суставы, говорил, болят.

Не полетели б снова бомбы,

Тарелки что? Пущай летят! –

Не полетели б снова бомбы!

О, бабка Фекла, ты права.

А что же надо сделать, чтобы

Дурные помыслы сорвать?

Когда поймём, что не рискуем,

В нейтронном веке здраву быть,

Корабль с тарелкой состыкуем

У их, тарелочных, орбит.

Войдём в тарелку, вытрем ноги,

Вдруг там земная пыль вредна,

И скажем: - Здравствуй, гуманоид!

Прими за наш успех вина!

Разбей бокал о пик Памира,

Пришла пора вступать в контакт!

Планета наша – зона мира

Во всей Галактике! Вот так!

Выкладывай, откуда родом?

Подробный адресок гони!

Телеграфируй гуманоидам:

«Не будет на Земле войны!»

Телеграфируй: «Прилетайте!

Никто не пустит пулю в лоб».

И, если все вы телепаты,

Чего сидеть вам в НЛО?

Чего висеть над городами?

Чего разыгрывать комедь?

Уже мы покоряем дали

На тройках взмыленных комет.

Вы, оказалось, из планеты,

Которая в созвездье Лир?

Встречайте русские ракеты,

Пароль у каждой «Миру – мир!»

Ах, вы боялись приземлиться:

Вдруг атомный взорвётся гриб

И не удастся сохраниться

По опыту созвездья Рыб,

Где гуманоиды подобных

(Ну точка-в-точь, как мы) нашли,

Но вот от взрывов мегатонных

Одну тарелку лишь спасли?

Понятны ваши опасенья!

Держаться дальше от греха,

Когда стоим мы в окруженье

И под прицелами эМХа.

Да, вашим предкам проще было

Освоить в Греции Олимп –

Одной физическою силой

Повергнуть войско в страх могли.

Когда-то при осадке Трои

Ваш предок в пекло боя лез,

Чтоб выйти в мнимые герои,

Как тот, к примеру, Ахиллес.

Они (мы помним) не мирили

И жили вечно во вражде:

Одни огонь добыть учили,

Другие гнали в тьму людей.

Да, вашим предкам было лестно

Чтоб люди, глядя на восток,

Их восславляли повсеместно

И выражали свой восторг.

Чтоб строили церквей побольше –

Подобье вашенских ракет –

И повторяли кротко: «Боже,

Ты сотворяша белый свет».

Ну, гуманоид, лицемеры

И деды и отцы твои!

Какие странные примеры –

Происхожденье утаить!

Передалась, видать, зараза

Колонизаторам иным:

Пришёл, пальнул из пушки – сразу

Всё племя пало перед ним.

Снимай ты с них спокойно скальпы,

Дери три шкуры не спеша.

Соединяй потуже Штаты,

Чтоб еле теплилась душа.

Быть на Земле должно иное:

В коллайдеры нейтрон зажать!

И человек, и гуманоид

Должны совместно продолжать

Эксперимент и изученье

Эффекта сдвинутых времён:

Удастся – после воскрешенья

В трёх измереньях заживём!

Любой из нас: один в трёх лицах

На триста миллионов лет

Сумеет запросто сместиться

Всегда по временной шкале.

Всё это сбудется, ещё бы!

Пойдут, нам кажется, дела,

Когда поймём – не надо бомбы,

Как бабка Фекла поняла.

Чуть замечтаешься – уносит

На фантастической волне.

Мой друг, насущные вопросы

Решать сложнее на Земле.

Не подступить к ним в лобовую,

Стоят и не срубить сплеча.

Вопросы входят в дверь любую,

Берут за шкирку – отвечай!

Какого б ни достиг ты чина –

Ломай мозги, не спи ночей!

Вопрос явился: « В чём причина?»

Не может он уйти ни с чем!

Упрётся в горло острым рогом,

Не разрешишь – пиши пропал.

Вопросов много. Слишком много.

Есть – не по всяким черепам.

Один рождён вопросы ставить,

Другой – давать на них ответ.

Но только истина простая:

Вопросов нет – и жизни нет.

Ты помнишь, за вопросов уймы,

Что требовалось разрешить,

На каторгу сгоняли, в тюрьмы,

И отбирали право жить?

На все вопросы «Почемучки»,

Коль ты отец, найди ответ.

Не бойся ранней перегрузки:

Ответов – нет и детства – нет.

Вопросов нет второстепенных,

Как нет вопросов непрямых,

От тех наивных, детских, первых

И до глобальных мировых.

От «почему зелёный поезд?»,

До «почему рогатый жук»?

И начинается он, поиск,

Грядущих докторов наук.

За детство ни одной игрушки

Я не имел. А почему?

В то время в некоторых ручках

Я видел тех игрушек тьму.

Десятый класс. Штаны в заплатах.

За лето – двести трудодней.

А Борька на машине с братом.

А почему она – не мне?

Мы с Борькой в равенстве и в братстве

Не состояли, не секрет.

Вы спросите меня: «А разве

Я не читал в те дни газет?»

Читать читал, как все, конечно.

Но вот не знаю почему

Был в старших лейтенантах вечно,

А звёзды сыпались ему?

Потом узнал. Узнав, затеял

На людях с ним поговорить.

Спросил, душой своей простея,

А сколько будет трижды три?

А он забыл! Но три медали

На всякий случай сосчитал.

А где же те, что награждали?

Иль сам себя он награждал?

Борис Борисович Пустовский

Попался – деньги зашибал.

Вопрос о нём не столь жестокий,

Но людям нервы помотал.

Однажды и меня спросили

(вопрос достойный подлеца!):

- Таланты берегут в России?

- Как Родину, в своих сердцах!-

Любой в стране моей ответит:

«Талантам нет у нас конца,

Поскольку все – России дети,

От маршала и до певца!»

Нам разные достались судьбы

На повороте на крутом.

Не заговаривайте зубы,

Что, коль талант, пробьёт бетон.

Таланта нет со лбом чугунным.

Таланта хрупкая звезда.

Талант тогда лишь будет крупным,

Когда талантлива среда.

Я малость в этом компетентен.

Позволил сам задать вопрос:

- А разве было на планете,

Чтоб уступил кому-то росс?

И разве есть такая отрасль,

Где потеряли мы престиж

И на международных смотрах

Отбрасывали нас в хвосты?

И вот на первой же минуте

Мне доложили – я не прав.

Дал справку с точностью компьютер

О всех талантах разных стран.

Бескомпромиссная машинка!

Но был ответ её каков?

У нас от смеха на носилках

Несли б в больницу мужиков!

Талант на взятки, подхалимство,

На лицемерие, вражду,

Тщеславие, подлог, убийство,

Талант вводить друзей в нужду,

За счёт других обогащаться,

Талант на склоку, на донос,

В хамелеона обращаться,

Талант водить людей за нос,

И множество таких талантов,

Где мы стоим в конце почти,

Которые из чувства такта

Я в этой главке опустил.

Есть и секретные таланты.

Обыкновенно их берут

И бешеные деньги платят,-

Компьютер выдал, - в ЦРУ.

Любой находится в почёте.

Любой из них собою горд,

Иначе, мол, не проживёте,

Иначе будете – изгой.

- Как видите, на первом месте –

Статистика, что делать? – США!

Казалось, простонал аж ветер:

«Нас переплюнули, Левша!»

- Как видите, и в нашем веке

США – прогрессивнее всех стран,

У нас есть право человека

Использовать любой талант,

И извлекать, конечно, пользу.

Ну, что вы можете сказать? -

Подумалось: прекрасный лозунг,

Но ведь какая пыль в глаза!

И я сказал без подготовки,

Поскольку я не дипломат:

- Таланты ваши те – подонки!

(А дальше, извините, мат…)

Сам понимаю – некрасиво,

Что потерял самоконтроль.

Но не могу, когда России

Хоть в чём-то умаляют роль.

Ну разве мы не пособляли

Талантами, что вам нужны?

Из года в год их поставляли!

Какие ехали чины!

Какие ехали титаны

По части злобы и вражды!

Их принимали ваши страны,

Нам кажется, не без нужды.

Они, чтоб убежать за море,

Свидетельствует хутор наш,

Дабы не помешали в сборе,

Рубили собственных мамаш!

Так что не надо монополий –

Интернациональный сброд!

И всей их неприглядной роли

Стыдится, что скрывать, народ.

Не потому ль так беспокойно

На человеческом пути?

Хозяин бомбы той нейтронной

Немало мрази накопил.

От тех, кто предал государство,

До тех, кто резал, жёг, стрелял,

Нельзя потребовать гражданства,

Но как с таким быть, Земля?

От тундры до Литинститута

Рукой, казалось бы, подать,

Когда дорога через хутор.

Чуть отклонился от маршрута –

Конца дороге не видать.

У тополей, у верб, у клёнов,

Твори, упорствуй, процветай,

А после строчкой самой кровной

Свой милый край Москве представь.

Москва такого повидала!

Таких наслушалась сердец!

Москва любого подымала,

Коль не фальшивил он, певец.

И чтоб над чувствами живыми

Взлетел и слов живой огонь,

Пройди лугами заливными,

Послушай птичий перезвон.

Войди в крестьянские заботы,

На зорьке помахай косой,

И капли собственного пота

Смешай с прозрачною росой.

Работай честно и бедово,

Зря не гони, браток, строку.

Не вызреет, как травы, слово,

То пропусти – так лучше – курс.

Пускай идут вперёд ребята,

Которым кое-что дано.

Ведь мало голого таланта,

Талант и Родина – одно.

хутор Дёмовка - г. Потсдам

10 января 2014 года в Воронеже скончался замечательный русский поэт Николай Ильич Малашич.

Он родился 14 декабря 1940 года в селе Перелюб, Холмынского (ныне Корюковского) района Черниговской области. Стихи начал писать с 12-ти лет.

В 1976 году заочно окончил Московский Литературный институт им. М. Горького, защитив диплом с отличием.

Издал книги «Обнова», «Благоговею!», «Рубеж», «Совесть».

Член Союза писателей СССР с 1979 года. Член Союза журналистов СССР с 1981 года.

Земля… И камень, и вода

Пропитаны людскою кровью.

И кто придумал, что всегда

Жизнь движима была любовью?

Уже сошёлся круг проблем

К одной единственной проблеме,

Как выжить людям на Земле,

Такой прекрасной во Вселенной.

«Под солнцем хватит места всем…»

Поручик, Вы сказали правду.

Но кто-то всё ж не захотел

Дышать под солнцем с Вами рядом.

Какая смертная вражда!

Какие чёрные преграды!

Какая лютая беда!

Какие мрачные уклады!

Откуда в человеке зло?

От голода? Недоеданий?

Дал круг над городом пилот

И сел "согласно указаний".

Как ночью городу спалось,

Что с петлей дымною на шее?

Откуда в человеке зло?

Мы представленья не имеем!

Откуда же скопленье зла?

Рожденье, старость, одряхленье…

Как совместить ты в нас смогла

Прозрение и исступленье?

Мы все воспитаны тобой.

Огнём тщеславия палимы,

Стремясь подняться над толпой

В надежде, что неповторимы.

Железный холодок ракет.

Поджали плечи континенты.

Довольно мощи, чтоб хребет

Переломить родной планеты.

Закономерен человек

Во всех огромностях галактик?..

Стучат кузнечики в траве,

Построил паучок палатку,

Несётся птичий перезвон

Над родниковою опушкой.

Какой он мирный, полигон,

Пока молчат в окопах пушки!

Какая тайна бытия!

Какой полёт воображенья!

Как ты изменишься, Земля,

Во времена разоруженья!

Последний зарастёт окоп,

Последнюю разрушат крепость,

Построят общий телескоп,

Обшарят тщательно окрестность

И обнаружат…

Но пока

Мир стонет в перенапряженье,

И обрывается строка,

Запутываясь на витках

Зловещей гонки вооруженья.

Топчу германскую траву,

Германию обозреваю.

Вопрос меня обуревает:

Зачем вы лезли на Москву?

Какие пышные дворцы!

Какие праздные угодья!

Какие жили подлецы!

(Да и живут ещё сегодня!)

Тепло. К ногам дубовый лист

Тут ляжет в декабре, не раньше.

На что рассчитывал фашист?

Что мы, как листья, тоже ляжем?

Я говорил с фашистом бывшим.

Живёт, бедняга, без ноги.

По русским городам бродивший,

Благодарит, что не погиб.

Он смутно рассказал о долге,

О клятве фюреру. Потом

Посетовал о тяжкой доле,

Мотнул башкой, как молотком,

Лёг на подушку и заплакал.

Сентиментальная слеза

Меня смутила, но, однако,

И виду я не показал.

Воды налил ему – испей-ка,

Не надо распускать слюну.

Какой ты враг теперь – калека! –

Во злобе проиграв войну.

Когда б такие не рождались

В своих уродливых долгах,

То, может, меньше бы рыдалось

Живущим на родных лугах.

И лишь пронзило, словно током:

Хоть свастика повержена,

Не стала, в общем-то, уроком

Для некоторых та война.

Военные склады трещат,

И разбухают арсеналы,

И ядерной войной стращать

Дерзают где-то генералы.

Какой, Земля, кошмарный бред!

От гуннов и от крестоносцев

Через века кровавый след

Приводит к неополководцам.

Как в них, Земля, нечистый дух

Вселился с первым же дыханьем?

Они уйдут? Нет, их уйдут!

В забвенье? Нет, уйдут в преданье.

Ракетами, как связкой розг,

Над человечеством МаХая,*

О сколько же ещё угроз

Они исторгнут, подыхая!

Стоял он, молод и плечист,

Откормлен, чуть брюшко отвесил.

Спросили: - Вы неофашист? –

- Их бин неофашист! – ответил.

Меня как обухом под дых

Такое слово садануло –

Не видел сроду молодых

Неофашистов я вплотную.

И боком, боком сквозь толпу

К нему пробрался, любопытый.

Гляжу – он мягкий, словно пух,

И, кажется мне, безобидный.

Я, не привыкший говорить,

Вопрос, как нож, приставил к горлу:

- Что вы хотите покорить? –

Он протянул: - Кап-каз и Воль-гу!

- На что вам, деточка, Кавказ?

Ах, недоросль, на что вам Волга?

Ваш дедушка ходил ведь раз, -

Туда же будет вам дорога…

Он губы – бантиком. Каприз,

Что козлик, на устах заблеял,

И проступил неофашизм

В его глазах намного злее.

- Германия! Она одна…-

Я за костюм его – не сон ли?

Меж глаз хотелось пацана…

Такого тронь - развесит сопли.

И я спросил: - Ви альт зинд зи?

Он мне ответил: - Восемнадцать.

В какой среде, в какой грязи

Ты и варился, и купался?

Земля, он скоро станет в строй,

Чтоб быть преступником МаХровым,

И продолжателем угроз,

И алчущим народной крови.

Какой, подумалось, нахал.

Неважно дело за границей:

Сейчас он языком МаХал,

А чем взМаХнёт* лет через тридцать?

*МХ - американская тяжёлая межконтинентальная баллистическая ракета шахтного базирования на вооружении ВВС США.

Мой хутор, ты уже слыхал –

На нас нацелены эМХа?

Взглянула на закат старушка,

Перекрестила лоб, тиха…

Невеста, как ты неплоха!

Но знаешь, милая подружка,

На нас намерены эМХа

Пустить вон из-за той опушки…

Подкована Левшой блоха

Самодовольно чешет брюшко:

Нейтрон, исторгнутый эМХа,

Войдёт в подковку, выйдет в ушко,

А человека – ха-ха-ха! –

Уложит мёртвым на подушку.

Возможно, кто-то впопыхах

Направит на своих эМХа,

Такому будет поздно стружку

Снимать и обвинять в грехах,

Как завсегда то было, русских.

Какая всё же чепуха!

Как только сделали эМХа,

Так на чужие огороды.

У вас, мол, видимость плоха,

Вот мы подпустим петуха,

Светлее будет вам, народы.

Я говорю, как на духу,

Не запугают ваши МХу…

У нас свои стоят про случай.

Но только будет делу дрянь,

Когда перешагнёте грань,

В расчёте том, что вы везучей.

Костьми усеяны поля.

На них рождаются и гибнут

Богатыри твои, Земля…

Сегодня б стоило прикинуть –

Кто жить мечтал на дармовщину

Себя ни в чём не обделя,

От тех времён, что стали древними,

До тех знамён, что все повергли мы,

Полсвету души исцеля?

Сегодня б стоило понять,

Что эту Землю все покинут:

Один – потом, другой – на днях,

И что ракетную щетину

Нельзя вогнать соседу в спину,

Себя при этом сохраня.

Сегодня б стоило поднять

Имеющиеся архивы –

Есть документы неплохие,

Где видно, на каких огнях

Гудерианова броня

Стекла, как ртуть, во рвы глухие.

И, может, стоит дать обет,

Подняв глаза к небесной сини,

Что мы по лучшей из планет

Пройдя, не сделаем пустыни.

Земля… Сверх света в рейс уйдут

Твои питомцы. То ли дело!

Привыкнут к звёздному труду,

Добьются в энном том году

Назад чтоб время полетело.

А полетит – воскреснем мы!

Хотелось бы среди зимы

Воскреснуть. Дольше сохранимся.

(Мне скажут: «Во, даёт, мужик,

Тут благо - капельку пожить,

А он… Хотя бы не срамился!)»

Но я при жизни жить хотел!

В противоборстве двух систем

Писал и нервами и кровью!

Имею право в мерзлоте

Воскреснуть – надобно здоровье!

На кой же ляд и воскресать,

Чтоб только губы покусать

И ждать, сейчас опять зароют!

Потомку надо рассказать

Какой опасности в глаза

Рождаясь, мы уже смотрели?

Взрослея, каждый из мужчин

Солдатский ранец волочил

По каждой нашей параллели.

Что после мировой войны

И с той, и с этой стороны

Вооружаться вновь затеяли.

И нас учили с детских лет

Не словотворчеству, о нет, -

Учили тактике, стратегии,

Ракеты к бою снаряжать,

Любые цели поражать

В любое время года, суток.

Лишь критик недоумевал –

В поэзии настал провал -

Мол, невезучий промежуток.

Людские лучшие умы

Пеклись, чтоб на планете мир

Держать, хотя посредством пушки.

Меня, как белку в колесе,

Крутило по России всей –

С трудом выдерживал нагрузки.

И если что царапал где

В воскресный, в праздничный ли день,

То понимал и сам – не Пушкин.

Поэта Пушкина я чту.

Возил и в Мурманск, и в Читу,

Да и теперь его таскаю.

Но, говорят, не запоёшь,

Коль с детства песен не поймёшь,

А я и детства-то не знаю.

Опустошенною, Земля,

Тебя застали мы, скуля

От холодов, недоеданий.

Спасибо тем, кто нам дарил

Картошку или сухари –

Не выжить бы без подаяний.

День от избы и до избы…

Устанешь, аж в глазах рябит.

А дома мать лежит больная.

И нет ни крошки на столе.

Я торбу – бац! - Вот, мама, хлеб,

Не умирай, живи, родная.

Пустые просьбы, как горшки,

Развешенные на суки

У хаты, старенькой и малой.

О, как мне передать тот страх,

Когда заметил – смерть в очах

И закричал: «Просныся, мама!»

Я долго, помнится, в печали

Бродил от хутора к селу.

На то и жизнь, чтоб обучала

Какому нужно ремеслу.

Пахали, сеяли, косили,

Вылазили из нищеты.

Работе старшие учили,

Не разгибая день хребты.

И если мой хребет не сломан,

То и сегодня тем горжусь,

Что, видно, к сильной родословной

По случаю принадлежу.

Мой предок – крепостной малаш,

(Или крестьянин – то едино),

Сбежал из своего села,

Украв невесту господина.

Он через Новгород прошёл,

По псковским землям и полесским.

Молва пуржила среди сёл,

Поскольку случай слишком дерзкий.

Его сам Оболенский князь

Преследовал по диким стёжкам.

Засады выставлял не раз,

Грозил расправиться жестоко,

Но прадед мой плевать хотел

На князя и его дружину.

К черниговской придя черте

В глухой чащобе якорь кинул.

Срубил над речкой прочный дом,

Лес выкорчевал, хлеб засеял.

Но вскоре слух о деле том

Пришёл к украинцам-соседям.

Хохлы смекалисты, хитры.

И всяк в любом труде гораздый.

Пришли, воткнули топоры

В бревно: - Хотим отведать правды.

Тебя откуда принесло?

Что в глухомань забрался, чудик?

За два десятка вёрст село,

А он, как зверь, в лесах кочует! –

Тогда он взял один топор,

Вогнал в бревно по топорище,

Сказал: - Такой ваш разговор

Положено вести в жилище. –

Но те с опаской: - Нэ пiдэм,

Балакай тута, чтой-то странно.

Нагнав ты ляку бiлым днэм.

А як тэбэ зовуть?

- Демьяном.

Один шагнул, прищурив глаз:

- Фамилией представься, странник!

- Я без фамилии. Малаш.

Малаш, по-нашему, крестьянин.

- Ну и дають же, москалi!

Такого нэ було од вiку!

Колы откинешь костылi,

То на кого же ставить свiчку?

Ты принимай порядки наши,

Поскольку так оно должно!

Дадим фамилию – Малашич?

- Дадим!

- Ну, вот и решено!

А коль Демьян, а, значит, Дёма,

То Дёмовкою нарекём

Сей хутор. И айда до дома.

Пойдём?-

Все к топорам: - Пойдём!

Топор тот, что всадил Демьян

В бревно, никто не может вынуть.

- Ну, и Малашич, окаянн,

Такого Бог послал детину!

Он подошёл, одной рукою

Рванул за топорище: - На!

И вдруг взлетело над толпою:

«Гляди, гляди, идёт она!»

Над речкой женщина, как лебедь,

Шла и горда и высока,

Казалось, что парили в небе

Она, деревья и река.

И ахнули мужчины. Шапки,

Как по команде, разом – ух!

Такой никто не ждал хозяйки,

Не продохнуть – сцепило дух.

Но кто-то вымолвил: - «Прелюба!»

Шла молча, молча и прошла…

А пахари и лесорубы

Опомнились лишь у села.

С тех пор и речка – Перелюбка.

Была глубокой, говорят,

А нынче – по колено уткам.

Но коль потомки захотят

Она опять такою ж станет,

Поскольку прежние лета

Увидят вовсе не в экране,

А вьявь. Да сбудется мечта!

А время, как всегда, неслось.

Нет горьше времени отравы.

Двенадцать хлопцев родилось,

Двенадцать хат Демьян поставил,

Двенадцать сыновей женил

На раскрасавицах-хохлушках,

На жизнь и труд благословил…

Их после пан закабалил,

Зарыв Демьяна на опушке.

А через год, покинув хутор,

С ним рядом улеглась жена.

Там, если спросите Анюту –

В любом семействе быть должна.

Традиция пошла такая,

К примеру, и моя сестра

Анюта. Так идёт веками,

Так повелось по хуторам.

И лишь последних двадцать лет

Всех в город потянуло круто.

Как одряхлел, почти в скелет

Он превратился, милый хутор.

Там доживают кое-как

Старушки между старых брёвен.

Мужчины редко в отпуска

Нагрянут, или к похоронам.

Уже почти что нет следов

От наших болей и трудов –

Стирает время постепенно.

Другие боли и труды

Прилежно ловит у трубы

Направленная в мир антенна.

Из хутора Земля видна,

Как из кабины звездолёта.

И слово горькое «война»

Теперь звучит на всех частотах.

Пылят на полигоне танки.

Снаряды рвутся невдали.

По двадцать тонн одной взрывчатки

На человека припасли.

Не просто будем бить друг друга

С утра, к примеру, до темна.

Нас эта ядерная вьюга

В частицы расщепить должна.

Мы все - владельцы хрупкой плоти –

Поместимся в одном котле.

Ни о какой уже работе

Не помышляя на Земле.

И черти экспонат редчайший

В архив Галактики сдадут:

Поатомные силы наши

В мильярды человекодуш.

И, пощадя бессилье Божье

Переменить событий ход,

Они так скажут: будь моложе,

Оставил бы хоть на развод,

Совсем раскис Создатель старый.

Людской ни славы, ни хулы.

И в наши атомы Лукавый

Кипящей подольёт смолы…

Мне написал один философ

О том, что человечья плоть

Уже сегодня под вопросом –

Материал чрезмерно плох.

В наш век фантазий стало модно,

Забравшись в чёрную дыру,

Мечтать про мозг международный,

Что хоть на атомном ветру,

На водородном ли, нейтронном

Пребудет невредим и здрав,

Поскольку из алмазов горных,

Да из металлов благородных

Предстанет, как сверхпрочный сплав.

Я представляю мозг без тела.

Тяжёлой глыбой он лежит,

Охвачен небывалым делом –

Огромной думою про жизнь.

Ему ни холодно, ни жарко,

Ему ни грусти, ни тоски,

Ему ни капельки не жалко,

Что были мы - и нет таких.

Висят созвездья, как медали,

Блестят кометы, как мечи,

А мозг прослушивает дали,

А мир таинственно звучит.

Эй, собиратели гипотез,

Вам веры мало! Мы живём

На том отчаяннейшем взлёте,

Когда душа сродни с огнём.

Остынет и – не хватит тяги.

Остынет и пиши – в гробу.

Нужна отвага, но отваги

Так мало, чтоб свершить судьбу.

Нужны великие познанья.

Но ведь они – лишь компонент,

Чтоб не было самосгоранья

Души всего в один момент.

Нужна невиданная дерзость.

Но дерзость эта – чтоб понять,

Сколь может быть бессильной вечность

Против душевного огня.

И было б, может, самым лучшим,

Чтоб выйти на своя круги, -

Соединить все наши души

И не соединять мозги.

Не заживём – душа чтоб в душу –

Итог предстанет роковым:

Людская прихоть свалит в кучу

Мозги из каждой головы.

А потому перед растущим

Военным мрачным шантажом

Соедините, люди, души,

И мы в бессмертие шагнём.

Не охватило чтоб в грядущем

Смертельным Землю очагом,

Соедините, люди, души –

Не надо больше ничего.

Через мильоны лет живущий

Потомок, будет помнить день,

Когда соединились души,

Как День Спасения Людей.

На то и песни, чтобы слушать,

На и книжки, чтоб читать,

На то и пряники, чтоб кушать,

На то и деньги, чтоб считать.

На то на свадьбе молодые,

Чтобы за них хмельное пить,

На то и люди мы живые,

Чтоб думать да судить-рядить.

На то идём друг к другу в гости,

Чтоб сердце сердцем ободрить,

В конце концов, на то и новости,

Чтобы о них поговорить.

Один зажрался и заврался,

Престиж утратил и почёт,

Другой поднялся и сорвался,

Озлобился и водку пьёт.

Того на службе подсидели,

Наивный – слишком доверял.

А этого вот проглядели,

И он казну обворовал.

Иван погрязнул в мелодраме,

Но отхватил высокий пост,

Степана же с поста убрали, -

Совал, куда не надо, нос.

Бурлят, кипят, как в море волны,

События то тут, то там.

Тот прогремел – кругом довольный,

Тот загремел – виновен сам.

Но в радости и в огорченье

Мы обнаружим под конец:

Людское счастье – лишь в общенье.

Общенья нет – и счастья нет.

Летим, плывём, шагаем, едем,

Хотим увидеть всё кругом,

И если нам согреться негде,

То согреваемся костром.

Но только чтоб общенье было

С лесами, реками, людьми,

Чтоб любопытство не остыло:

Да, интересно, чёрт возьми!

Отрадно выслушать бурята,

Промчаться на коне его,

Отрадно расспросить солдата,

Чем встретить он готов врагов.

Отрадно, выйдя к океану,

Увидеть нарты лопарей,

Отрадно посетить Украйну,

Послушать новых кобзарей.

Ревут моторы над планетой.

Попробуй ты их удержи!

Я так скажу – общенья нету

И день – не день, и жизнь – не жизнь.

Не потому ли в искушенье

Впадаем все до одного:

А вдруг войдём когда в общенье

С цивилизацией другой?

Не потому ли в наши годы

И пятиклассник, и старик

Твердят, что, дескать, гуманоиды

Обжили тайно материк.

Их-де в Италии видали,

В Петрозаводске и в Орле.

Мол, проколов пустые дали,

Они причалили к Земле.

Нашлись, кто был запанибрата

С пришельцами миров иных,

И написал замысловато

О странном поведенье их.

Стучало множество машинок,

И каждый прятал экземпляр

Статьи, где предлагал мошенник

Весьма сомнительный товар.

Подняла голову соседка

(Всю жизнь смотрела только вниз)

А тут над головой тарелка

Железная! И чуть звенит.

Пилот однажды оглянулся

(До этого смотрел вперёд) –

Остолбенел и содрогнулся:

За ним в хвосте тарелка прёт.

На стадионе били метко

В свои ворота мастера,

Потом опомнились – тарелка

Висела с самого утра.

Шофёр бывалый дядя Стёпа

На перекрёстке трёх дорог

Вдруг стал, глазами долго хлопал

И с места сдвинуться не мог.

Ему сигналят: - Убирайся!

А он стоит ни жив, ни мёртв,

Показывает в небо пальцем:

- Тарелка, братцы! Везделёт!

Итак – ещё загадка века –

Затылок стоит почесать:

Тарелка или не тарелка?

Сказал бы, да не видел сам.

Возможно, и не разглядели.

А вдруг то попросту с метлой

Баба-яга? Ведь в самом деле,

Она не хуже НЛО.

Когда приехал я на хутор

И рассказал про слухи дня,

То все старушки почему-то

Вдруг покосились на меня.

Сказала Фекла не робея,

Поправив старенький платок:

Я и Бессмертного Кощея

Видала на веку, сынок.

Обосновался, где чащобы,

Суставы, говорил, болят.

Не полетели б снова бомбы,

Тарелки что? Пущай летят! –

Не полетели б снова бомбы!

О, бабка Фекла, ты права.

А что же надо сделать, чтобы

Дурные помыслы сорвать?

Когда поймём, что не рискуем,

В нейтронном веке здраву быть,

Корабль с тарелкой состыкуем

У их, тарелочных, орбит.

Войдём в тарелку, вытрем ноги,

Вдруг там земная пыль вредна,

И скажем: - Здравствуй, гуманоид!

Прими за наш успех вина!

Разбей бокал о пик Памира,

Пришла пора вступать в контакт!

Планета наша – зона мира

Во всей Галактике! Вот так!

Выкладывай, откуда родом?

Подробный адресок гони!

Телеграфируй гуманоидам:

«Не будет на Земле войны!»

Телеграфируй: «Прилетайте!

Никто не пустит пулю в лоб».

И, если все вы телепаты,

Чего сидеть вам в НЛО?

Чего висеть над городами?

Чего разыгрывать комедь?

Уже мы покоряем дали

На тройках взмыленных комет.

Вы, оказалось, из планеты,

Которая в созвездье Лир?

Встречайте русские ракеты,

Пароль у каждой «Миру – мир!»

Ах, вы боялись приземлиться:

Вдруг атомный взорвётся гриб

И не удастся сохраниться

По опыту созвездья Рыб,

Где гуманоиды подобных

(Ну точка-в-точь, как мы) нашли,

Но вот от взрывов мегатонных

Одну тарелку лишь спасли?

Понятны ваши опасенья!

Держаться дальше от греха,

Когда стоим мы в окруженье

И под прицелами эМХа.

Да, вашим предкам проще было

Освоить в Греции Олимп –

Одной физическою силой

Повергнуть войско в страх могли.

Когда-то при осадке Трои

Ваш предок в пекло боя лез,

Чтоб выйти в мнимые герои,

Как тот, к примеру, Ахиллес.

Они (мы помним) не мирили

И жили вечно во вражде:

Одни огонь добыть учили,

Другие гнали в тьму людей.

Да, вашим предкам было лестно

Чтоб люди, глядя на восток,

Их восславляли повсеместно

И выражали свой восторг.

Чтоб строили церквей побольше –

Подобье вашенских ракет –

И повторяли кротко: «Боже,

Ты сотворяша белый свет».

Ну, гуманоид, лицемеры

И деды и отцы твои!

Какие странные примеры –

Происхожденье утаить!

Передалась, видать, зараза

Колонизаторам иным:

Пришёл, пальнул из пушки – сразу

Всё племя пало перед ним.

Снимай ты с них спокойно скальпы,

Дери три шкуры не спеша.

Соединяй потуже Штаты,

Чтоб еле теплилась душа.

Быть на Земле должно иное:

В коллайдеры нейтрон зажать!

И человек, и гуманоид

Должны совместно продолжать

Эксперимент и изученье

Эффекта сдвинутых времён:

Удастся – после воскрешенья

В трёх измереньях заживём!

Любой из нас: один в трёх лицах

На триста миллионов лет

Сумеет запросто сместиться

Всегда по временной шкале.

Всё это сбудется, ещё бы!

Пойдут, нам кажется, дела,

Когда поймём – не надо бомбы,

Как бабка Фекла поняла.

Чуть замечтаешься – уносит

На фантастической волне.

Мой друг, насущные вопросы

Решать сложнее на Земле.

Не подступить к ним в лобовую,

Стоят и не срубить сплеча.

Вопросы входят в дверь любую,

Берут за шкирку – отвечай!

Какого б ни достиг ты чина –

Ломай мозги, не спи ночей!

Вопрос явился: « В чём причина?»

Не может он уйти ни с чем!

Упрётся в горло острым рогом,

Не разрешишь – пиши пропал.

Вопросов много. Слишком много.

Есть – не по всяким черепам.

Один рождён вопросы ставить,

Другой – давать на них ответ.

Но только истина простая:

Вопросов нет – и жизни нет.

Ты помнишь, за вопросов уймы,

Что требовалось разрешить,

На каторгу сгоняли, в тюрьмы,

И отбирали право жить?

На все вопросы «Почемучки»,

Коль ты отец, найди ответ.

Не бойся ранней перегрузки:

Ответов – нет и детства – нет.

Вопросов нет второстепенных,

Как нет вопросов непрямых,

От тех наивных, детских, первых

И до глобальных мировых.

От «почему зелёный поезд?»,

До «почему рогатый жук»?

И начинается он, поиск,

Грядущих докторов наук.

За детство ни одной игрушки

Я не имел. А почему?

В то время в некоторых ручках

Я видел тех игрушек тьму.

Десятый класс. Штаны в заплатах.

За лето – двести трудодней.

А Борька на машине с братом.

А почему она – не мне?

Мы с Борькой в равенстве и в братстве

Не состояли, не секрет.

Вы спросите меня: «А разве

Я не читал в те дни газет?»

Читать читал, как все, конечно.

Но вот не знаю почему

Был в старших лейтенантах вечно,

А звёзды сыпались ему?

Потом узнал. Узнав, затеял

На людях с ним поговорить.

Спросил, душой своей простея,

А сколько будет трижды три?

А он забыл! Но три медали

На всякий случай сосчитал.

А где же те, что награждали?

Иль сам себя он награждал?

Борис Борисович Пустовский

Попался – деньги зашибал.

Вопрос о нём не столь жестокий,

Но людям нервы помотал.

Однажды и меня спросили

(вопрос достойный подлеца!):

- Таланты берегут в России?

- Как Родину, в своих сердцах!-

Любой в стране моей ответит:

«Талантам нет у нас конца,

Поскольку все – России дети,

От маршала и до певца!»

Нам разные достались судьбы

На повороте на крутом.

Не заговаривайте зубы,

Что, коль талант, пробьёт бетон.

Таланта нет со лбом чугунным.

Таланта хрупкая звезда.

Талант тогда лишь будет крупным,

Когда талантлива среда.

Я малость в этом компетентен.

Позволил сам задать вопрос:

- А разве было на планете,

Чтоб уступил кому-то росс?

И разве есть такая отрасль,

Где потеряли мы престиж

И на международных смотрах

Отбрасывали нас в хвосты?

И вот на первой же минуте

Мне доложили – я не прав.

Дал справку с точностью компьютер

О всех талантах разных стран.

Бескомпромиссная машинка!

Но был ответ её каков?

У нас от смеха на носилках

Несли б в больницу мужиков!

Талант на взятки, подхалимство,

На лицемерие, вражду,

Тщеславие, подлог, убийство,

Талант вводить друзей в нужду,

За счёт других обогащаться,

Талант на склоку, на донос,

В хамелеона обращаться,

Талант водить людей за нос,

И множество таких талантов,

Где мы стоим в конце почти,

Которые из чувства такта

Я в этой главке опустил.

Есть и секретные таланты.

Обыкновенно их берут

И бешеные деньги платят,-

Компьютер выдал, - в ЦРУ.

Любой находится в почёте.

Любой из них собою горд,

Иначе, мол, не проживёте,

Иначе будете – изгой.

- Как видите, на первом месте –

Статистика, что делать? – США!

Казалось, простонал аж ветер:

«Нас переплюнули, Левша!»

- Как видите, и в нашем веке

США – прогрессивнее всех стран,

У нас есть право человека

Использовать любой талант,

И извлекать, конечно, пользу.

Ну, что вы можете сказать? -

Подумалось: прекрасный лозунг,

Но ведь какая пыль в глаза!

И я сказал без подготовки,

Поскольку я не дипломат:

- Таланты ваши те – подонки!

(А дальше, извините, мат…)

Сам понимаю – некрасиво,

Что потерял самоконтроль.

Но не могу, когда России

Хоть в чём-то умаляют роль.

Ну разве мы не пособляли

Талантами, что вам нужны?

Из года в год их поставляли!

Какие ехали чины!

Какие ехали титаны

По части злобы и вражды!

Их принимали ваши страны,

Нам кажется, не без нужды.

Они, чтоб убежать за море,

Свидетельствует хутор наш,

Дабы не помешали в сборе,

Рубили собственных мамаш!

Так что не надо монополий –

Интернациональный сброд!

И всей их неприглядной роли

Стыдится, что скрывать, народ.

Не потому ль так беспокойно

На человеческом пути?

Хозяин бомбы той нейтронной

Немало мрази накопил.

От тех, кто предал государство,

До тех, кто резал, жёг, стрелял,

Нельзя потребовать гражданства,

Но как с таким быть, Земля?

От тундры до Литинститута

Рукой, казалось бы, подать,

Когда дорога через хутор.

Чуть отклонился от маршрута –

Конца дороге не видать.

У тополей, у верб, у клёнов,

Твори, упорствуй, процветай,

А после строчкой самой кровной

Свой милый край Москве представь.

Москва такого повидала!

Таких наслушалась сердец!

Москва любого подымала,

Коль не фальшивил он, певец.

И чтоб над чувствами живыми

Взлетел и слов живой огонь,

Пройди лугами заливными,

Послушай птичий перезвон.

Войди в крестьянские заботы,

На зорьке помахай косой,

И капли собственного пота

Смешай с прозрачною росой.

Работай честно и бедово,

Зря не гони, браток, строку.

Не вызреет, как травы, слово,

То пропусти – так лучше – курс.

Пускай идут вперёд ребята,

Которым кое-что дано.

Ведь мало голого таланта,

Талант и Родина – одно.

хутор Дёмовка - г. Потсдам

В 2014 г. в Воронеже скончался замечательный русский поэт Николай Ильич Малашич. Поэт родился 14 декабря 1940 года в селе Перелюб, Холмынского (ныне Корюковского) района Черниговской области. Стихи начал писать с 12-ти лет. В 1976 году заочно окончил Московский Литературный институт им. М. Горького, защитив диплом с отличием. Издал книги «Обнова», «Благоговею!», «Рубеж», «Совесть». Член Союза писателей СССР с 1979 года. Член Союза журналистов СССР с 1981 года.