На 6% меньше самоуважения

Возврат к импорту — это фактически признание полной несостоятельности российской экономики

По сообщению Центробанка, торговое сальдо РФ упало за месяц на 10%. Говоря проще, это означает, что в июне страна стала меньше продавать своих товаров — на 2,1% по сравнению с маем — и больше закупать импортных — почти на 6%. И это далеко не предел в условиях, когда наша экономика зависит в большей степени не от собственных высокотехнологичных производств, а от воли валютных и сырьевых спекулянтов, в числе которых, кстати, и крупнейшие западные банки.

История на 20 лет

Процессы, кроющиеся за цифрами падения торгового сальдо, начались не вчера и даже не год назад. Уже после «рыночных» реформ 1990-х отечественная экономика оказалась деиндустриализированной и была не в состоянии обеспечивать население всеми необходимыми благами даже на минимальном уровне. И в «тучные нулевые» недостаток собственных производственных мощностей решили компенсировать импортом: благодаря стабильно высокой выручке от торговли энергоносителями страна могла себе это позволить. В результате очень многие сегменты экономики оказались либо тесно привязаны, либо практически полностью замещены импортными поставками. Иностранные производители обеспечивали около 50% внутреннего российского спроса на потребительские товары и 35–40% спроса на продовольствие. Но, что самое главное, они же покрывали потребность производственной сферы в сырье, материалах и комплектующих не менее, чем на 10–15%.

И вдруг «тучные» времена подошли к концу: объем выручки от российского экспорта существенно сократился из-за падения цен на нефть. Только за первое полугодие 2015 года доходы от торговли углеводородами просели более чем на четверть. И выпадение экспортных доходов неминуемо отразилось на состоянии других, не имеющих отношения к добыче ресурсов отраслей. Немалую роль сыграли и санкции. В итоге мы имеем то, что имеем: экспорт нарастить не можем, потому что не хватает для этого ни собственных мощностей, ни собственных технологий, чтобы эти мощности развивать, а импорт наращивать вынуждены, несмотря на то что он, во-первых, дорог (из-за девальвации рубля), а во-вторых, гораздо менее доступен (из-за ограничений, наложенных санкциями).

Иными словами: зарабатываем денег мы все меньше, а тратить их приходится все активнее. Нетрудно догадаться, что если хотя бы один из этих трендов не развернется в обратном направлении, закончится это банкротством.

Надежда на машиностроение

Читайте в рубрике «Экономика»

Что скрыли за часами ПесковаВсем нам необходимо научиться читать между строк Что скрыли за часами Пескова

Экономисты и представители различных отраслей, опрошенные РП, сходятся во мнении, что наши шансы покрыть дефицит экспортной выручки в сжатые сроки крайне невелики. «Оперативно найти дополнительные источники торговой валютной выручки в текущих условиях не представляется возможным», — констатирует эксперт Центра научной политической мысли и идеологии Андрей Дегтев. И хотя в результате прошлогодней девальвации рубля открылся дополнительный потенциал наращивания несырьевого экспорта в краткосрочной перспективе, на данный момент он в значительной степени уже исчерпан, считает экономист.

Надеяться на то, что экономику спасет внезапное подорожание нефти, очевидно глупо. Так что наращивание экспорта сырья не выход, а лишь временное решение, потенциала которого надолго не хватит. Металлургия, например, и так уже работает на пределе возможностей, поэтому больше продавать мы сможем только в ущерб своим же внутренним потребностям. Остается надеяться на экспорт продукции обрабатывающих производств, в первую очередь машиностроения, на которое в общем торговом балансе приходится около 27%. Согласно планам правительства, эта статья экспорта должна вырасти до 40–45% в течение пяти лет. Но, по мнению Владислава Иноземцева, директора Центра исследований постиндустриального общества, эти планы нереалистичны, так как нет заделов для создания нужного количества высокотехнологичных производств.

Водитель автопогрузчика во Владивостокском морском торговом порту

Водитель автопогрузчика во Владивостокском морском торговом порту. Фото: Юрий Смитюк / ТАСС

Очевидно, что в таких условиях задача восстановления потенциала обрабатывающей отрасли стоит очень и очень остро. Однако для этого требуется создать приемлемые для производителей условия. В первую очередь должен быть обеспечен доступный кредит на инвестиционные и модернизационные цели, потому как при текущей демонетизации экономики и запредельных кредитных ставках расширение в реальном секторе невозможно. «Нужен доступ к дешевым деньгам, но пока его нет и не предвидится», — соглашается источник в одной из компаний в сфере машиностроения. Многие страны и хотели бы существенно нарастить объемы сотрудничества с Россией, но продукция у нас больно дорогая — именно из-за непомерных банковских процентов.

Ложка меда

Впрочем, есть и положительные тенденции. Как отметил в беседе с РП президент ассоциации «Станкоинструмент» Георгий Самодуров, в рамках введенных санкций и ограничений на поставку оборудования, а также учитывая то, что потребность в техперевооружении предприятий оборонно-промышленного комплекса возрастает, у нас за первое полугодие все-таки был отмечен пусть небольшой, но рост объемов производства металлообрабатывающего оборудования (станков, прессов, инструментов). Здесь же наблюдается и сокращение импортных поставок. Иными словами, идет импортозамещение. В то же время трубить о победе пока рано, ведь для производства по-настоящему сложного оборудования, как правило, требуется больше полугода.

«Возможности увеличения сбыта металлообрабатывающего оборудования на внешние рынки существуют», — отмечает Самодуров. Ведь, как бы там ни было, сегодня российские станкостроители до трети всего производимого оборудования поставляют на экспорт. Хотя экспорт станков и составляет менее 1% от общего нашего экспорта, но этот процент — уже около миллиарда долларов в стоимостном выражении. Казалось бы, копейки на фоне прибылей тех же «Роснефти» или «Газпрома», но не стоит забывать, что все мировое станкостроение выпускает продукции всего лишь на $80–85 млрд. К тому же, по словам Самодурова, во всем мире производство станков не измеряется денежными знаками. «Без собственной технологической базы невозможно развитие ни одной стратегически важной для страны отрасли. Интеллектуальный потенциал и технологическая независимость оказывают ключевое влияние на развитие всей промышленности страны», — подчеркивает собеседник РП.

Производство качественных станков толкает вперед и все машиностроение в целом. Достаточно упомянуть, что в структуре экспорта Германии и Японии, у которых мы закупаем львиную долю металлообрабатывающего оборудования, доля машиностроения занимает примерно 75%. Достигнуть таких показателей быстро не получится. Будем надеяться, что получится в принципе.

С чего начать?

Возникает закономерный вопрос: почему Россия, получившая от СССР колоссальный научно-технический задел, в том числе мощную ракетно-космическую и оборонную промышленность, силовое машиностроение и нефтегазовый комплекс, продолжает тащиться в хвосте развитых экономик? Ответить на него хочется словами Николая Михайловича Карамзина, сказанными 200 лет назад: «Воруют, батенька, воруют». Деньги уходят на нанотехнологии и многие другие столь же сомнительные проекты, не приносящие ровным счетом никакой пользы, во всяком случае всему российскому народу, а не его отдельной малочисленной части. И сейчас самое время перестать «пилить» общее достояние под видом воссоздания или создания с нуля «высокотехнологичных» отраслей.

Но победить коррупцию мы не способны. Факт печальный, но неоспоримый, по крайней мере на данном историческом отрезке. А это значит, что нужно как минимум позволить бизнесу работать с максимальной самоотдачей — не закручивать гайки, а ослаблять нагрузку и по возможности помогать. Исключить возможность обворовывать бизнес, в том числе малый и средний, отменить запретительные ставки на банковские кредиты. Если удастся качественно реализовать хотя бы эту модель развития, то, пожалуй, не понадобится нам покупать никаких зарубежных технологий — все сами разработаем. В конце концов, создать качественный мобильный телефон или автомобиль — это не столько сложный технологический процесс, сколько элемент самоуважения, уважения к своему народу и стремление к экономической самостоятельности.

Возврат к импорту — это фактически признание полной несостоятельности российской экономики.

По сообщению Центробанка, торговое сальдо РФ упало за месяц на 10%. Говоря проще, это означает, что в июне страна стала меньше продавать своих товаров — на 2,1% по сравнению с маем — и больше закупать импортных — почти на 6%. И это далеко не предел в условиях, когда наша экономика зависит в большей степени не от собственных высокотехнологичных производств, а от воли валютных и сырьевых спекулянтов, в числе которых, кстати, и крупнейшие западные банки.

.

.

Процессы, кроющиеся за цифрами падения торгового сальдо, начались не вчера и даже не год назад. Уже после «рыночных» реформ 1990-х отечественная экономика оказалась деиндустриализированной и была не в состоянии обеспечивать население всеми необходимыми благами даже на минимальном уровне. И в «тучные нулевые» недостаток собственных производственных мощностей решили компенсировать импортом: благодаря стабильно высокой выручке от торговли энергоносителями страна могла себе это позволить. В результате очень многие сегменты экономики оказались либо тесно привязаны, либо практически полностью замещены импортными поставками. Иностранные производители обеспечивали около 50% внутреннего российского спроса на потребительские товары и 35–40% спроса на продовольствие. Но, что самое главное, они же покрывали потребность производственной сферы в сырье, материалах и комплектующих не менее, чем на 10–15%.

.

И вдруг «тучные» времена подошли к концу: объем выручки от российского экспорта существенно сократился из-за падения цен на нефть. Только за первое полугодие 2015 года доходы от торговли углеводородами просели более чем на четверть. И выпадение экспортных доходов неминуемо отразилось на состоянии других, не имеющих отношения к добыче ресурсов отраслей. Немалую роль сыграли и санкции. В итоге мы имеем то, что имеем: экспорт нарастить не можем, потому что не хватает для этого ни собственных мощностей, ни собственных технологий, чтобы эти мощности развивать, а импорт наращивать вынуждены, несмотря на то что он, во-первых, дорог (из-за девальвации рубля), а во-вторых, гораздо менее доступен (из-за ограничений, наложенных санкциями).

.

Иными словами: зарабатываем денег мы все меньше, а тратить их приходится все активнее. Нетрудно догадаться, что если хотя бы один из этих трендов не развернется в обратном направлении, закончится это банкротством.

.

.

Экономисты и представители различных отраслей сходятся во мнении, что наши шансы покрыть дефицит экспортной выручки в сжатые сроки крайне невелики. «Оперативно найти дополнительные источники торговой валютной выручки в текущих условиях не представляется возможным», — констатирует эксперт Центра научной политической мысли и идеологии Андрей Дегтев. И хотя в результате прошлогодней девальвации рубля открылся дополнительный потенциал наращивания несырьевого экспорта в краткосрочной перспективе, на данный момент он в значительной степени уже исчерпан, считает экономист.

.

Надеяться на то, что экономику спасет внезапное подорожание нефти, очевидно глупо. Так что наращивание экспорта сырья не выход, а лишь временное решение, потенциала которого надолго не хватит. Металлургия, например, и так уже работает на пределе возможностей, поэтому больше продавать мы сможем только в ущерб своим же внутренним потребностям. Остается надеяться на экспорт продукции обрабатывающих производств, в первую очередь машиностроения, на которое в общем торговом балансе приходится около 27%. Согласно планам правительства, эта статья экспорта должна вырасти до 40–45% в течение пяти лет. Но, по мнению Владислава Иноземцева, директора Центра исследований постиндустриального общества, эти планы нереалистичны, так как нет заделов для создания нужного количества высокотехнологичных производств.

.

Очевидно, что в таких условиях задача восстановления потенциала обрабатывающей отрасли стоит очень и очень остро. Однако для этого требуется создать приемлемые для производителей условия. В первую очередь должен быть обеспечен доступный кредит на инвестиционные и модернизационные цели, потому как при текущей демонетизации экономики и запредельных кредитных ставках расширение в реальном секторе невозможно. «Нужен доступ к дешевым деньгам, но пока его нет и не предвидится», — соглашается источник в одной из компаний в сфере машиностроения. Многие страны и хотели бы существенно нарастить объемы сотрудничества с Россией, но продукция у нас больно дорогая — именно из-за непомерных банковских процентов.

.

.

Впрочем, есть и положительные тенденции. Как отметил президент ассоциации «Станкоинструмент» Георгий Самодуров, в рамках введенных санкций и ограничений на поставку оборудования, а также учитывая то, что потребность в техперевооружении предприятий оборонно-промышленного комплекса возрастает, у нас за первое полугодие все-таки был отмечен пусть небольшой, но рост объемов производства металлообрабатывающего оборудования (станков, прессов, инструментов). Здесь же наблюдается и сокращение импортных поставок. Иными словами, идет импортозамещение. В то же время трубить о победе пока рано, ведь для производства по-настоящему сложного оборудования, как правило, требуется больше полугода.

.

«Возможности увеличения сбыта металлообрабатывающего оборудования на внешние рынки существуют», — отмечает Самодуров. Ведь, как бы там ни было, сегодня российские станкостроители до трети всего производимого оборудования поставляют на экспорт. Хотя экспорт станков и составляет менее 1% от общего нашего экспорта, но этот процент — уже около миллиарда долларов в стоимостном выражении. Казалось бы, копейки на фоне прибылей тех же «Роснефти» или «Газпрома», но не стоит забывать, что все мировое станкостроение выпускает продукции всего лишь на $80–85 млрд. К тому же, по словам Самодурова, во всем мире производство станков не измеряется денежными знаками. «Без собственной технологической базы невозможно развитие ни одной стратегически важной для страны отрасли. Интеллектуальный потенциал и технологическая независимость оказывают ключевое влияние на развитие всей промышленности страны», — подчеркивает Георгий Самодуров.

.

Производство качественных станков толкает вперед и все машиностроение в целом. Достаточно упомянуть, что в структуре экспорта Германии и Японии, у которых мы закупаем львиную долю металлообрабатывающего оборудования, доля машиностроения занимает примерно 75%. Достигнуть таких показателей быстро не получится. Будем надеяться, что получится в принципе.

.

.

Возникает закономерный вопрос: почему Россия, получившая от СССР колоссальный научно-технический задел, в том числе мощную ракетно-космическую и оборонную промышленность, силовое машиностроение и нефтегазовый комплекс, продолжает тащиться в хвосте развитых экономик? Ответить на него хочется словами Николая Михайловича Карамзина, сказанными 200 лет назад: «Воруют, батенька, воруют». Деньги уходят на нанотехнологии и многие другие столь же сомнительные проекты, не приносящие ровным счетом никакой пользы, во всяком случае всему российскому народу, а не его отдельной малочисленной части. И сейчас самое время перестать «пилить» общее достояние под видом воссоздания или создания с нуля «высокотехнологичных» отраслей.

.

Но победить коррупцию мы не способны. Факт печальный, но неоспоримый, по крайней мере на данном историческом отрезке. А это значит, что нужно как минимум позволить бизнесу работать с максимальной самоотдачей — не закручивать гайки, а ослаблять нагрузку и по возможности помогать. Исключить возможность обворовывать бизнес, в том числе малый и средний, отменить запретительные ставки на банковские кредиты. Если удастся качественно реализовать хотя бы эту модель развития, то, пожалуй, не понадобится нам покупать никаких зарубежных технологий — все сами разработаем. В конце концов, создать качественный мобильный телефон или автомобиль — это не столько сложный технологический процесс, сколько элемент самоуважения, уважения к своему народу и стремление к экономической самостоятельности.