Полёт над гнездом «Жар-птицы»

.

Художественный руководитель балетной труппы, мегазвезда искусства хореографии Нино Ананиашвили лапидарно представила журналистам предстоящий «Вечер хореографии Михаила Фокина»:

- Мотив либретто – русская сказка о царевиче, поймавшем волшебную птицу – свое благословение и проклятие.  На тбилисской сцене «Жар-птица» будет представлена впервые.  Постановку осуществил выдающийся танцовщик, режиссер и продюсер Андрис Лиепа,

.

Второй спекталь фокинского вечера — «Видение Розы». Одноактный балет на музыку Карла Марии фон Вебера по мотивам стихотворения Теофиля Готье — воспоминание девушки о первом бале.

И третий балет – «Шопениана». Тридцать минут лирических балетных грез: без сюжета, без персонажей – только хореографический гений Фокина и божественная музыка Фридерика Шопена. В Тбилиси «Шопениану» ставил в 1946 году в собственной редакции Вахтанг Чабукиани.  В 2011 году его также поставила я, в редакции своего педагога Раисы Стручковой.

.

— Балетные премьеры стали В Тбилиси важным культурным событием. На спектаклях всегда аншлаги. Сейчас предстоит еще одна премьера. Почему вы решили выбрать Фокина? – прозвучал вопрос ИА «Новости-Грузия»

— Потому что искусство Фокина выдержало испытание временем. В «Русских Сезонах» ставились броские  авангардные балеты, даже по декорациям видно, но классикой стали не все. А Фокин —  передается из поколения в поколение.

Мы уже работаем в обновлённом театре и можем себе позволить ставить масштабные спектакли с костюмами, сложными декорациями. У нас есть и большая сцена, и оркестр, которым я, наконец-то, довольна.

После открытия театра мы уже поставили реконструированную «Горду» Давида Торадзе в постановке Вахтанга Чабукиани, потом показали большой классический балет «Лебединое озеро», теперь будет вечер балетов Фокина. Это и для труппы полезно, и интересно зрителю. После вечера Фокина будет вечер Джорджа Баланчина – это тоже классика, а потом планируем вечер современного хореографа Иржи Килиана.

Недавно я подсчитала — за 10 лет, с тех пор, как я возглавляю балетную труппу, у нас уже 61 балет в репертуаре. Это нереально много!

— Вы часто приглашаете в Тбилиси интересных хореографов. На этот раз выбор пал на Андриса Лиепу.

— Для фокинского вечера нам нужен был третий балет – и я решила  пригласить Андриса Лиепу, мне всегда нравилась  «Жар-птица», но раньше не было возможности ее поставить.

Я  вообще не знаю театра в Европе, где идет «Жар-птица» не в редакции Лиепы. Его спектакли идут в Питере, в Риме, в Минске.

Мне приятно, что Андрис  очень высоко оценивает уровень и возможности нашей труппы. Мы работаем собранно, не создаем проблем хореографу – в этой постановке есть и классические движения, и характерные, и играть надо. Я вижу, что наши ребята справляются.

Не совсем обычный пресс-релиз раздали журналистам в «Голубом зале» оперы, предназначенном для небольших презентаций и встреч с прессой. Жизнеописание в миниатюре, как оно есть.

Слегка подредактированный русский перевод листка звучит так: «Сын легендарного танцовщика Большого театра Мариса Лиепы, оказавшего огромное влияние на сам феномен мужского танца, Андрис Лиепа – талант «из молодых, да ранних». Его путь в когорту выдающихся мастеров хореографического искусства начался сразу после окончания Московской хореографической академии, когда юный танцовщик стал лауреатом нескольких международных конкурсов. Но после победы на проводившемся раз в четыре года мировом балетном форуме в американском Джексоне, жизнь Андриса Лиепы круто изменилась. Будучи приглашённым в балетную труппу Большого театра, он исполнил ведущие партии в «Щелкунчике», «Спящей красавице» (Принц Дезире), «Лебедином озере» (Принц Зигфрид) П. Чайковского, «Раймонде» А.Глазунова, «Жизели» А.Адана (Альберт), «Иване Грозном» и «Ромео и Джульетте» С. Прокофьева и др.

.

И вот буквально на днях в возрождённом тбилисском Театре оперы и балета с оглушительным успехом прошла реконструированная парижская постановка дягилевских «Русских сезонов» начала прошлого века.  А новую жизнь этому спектаклю Михаила Фокина даровал выдающийся танцовщик и балетмейстер Андрис Лиепа, объединивший вокруг своей идеи воистину творческое сообщество единомышленников. Эту реставрацию триумфальной постановки, ставшей революционной в мировой хорегографии, Андрис Лиепа привёз в столицу Грузии, в театр, художественным руководителем балетной труппы которого является давняя партнёрша Андриса, великая грузинская балерина Нино Ананиашвили. Казалось бы, ещё вчера блиставший на мировых сценах этот звёздный балетный дуэт, в последние годы продолжил сотрудничество в качестве превосходных (в тандеме и по отдельности) хореографов-постановщиков.

Первым из российских танцовщиков Андрис Лиепа получил официальное разрешение на работу за границей и, в сотрудничестве с Михаилом Барышниковым, станцевал в «Лебедином озере» и «Ромео и Джульетте».

Затем судьба увлекла его за океан, где с труппой «Нью-Йорк Сити Баллет» Андрис Лиепа осваивал иные акценты репертуара – в постановках Джорджа Баланчина и Кеннета Макмиллана.

С 1989 года звезда Андриса Лиепы разгорается на сцене Мариинского театра Санкт-Петербурга. Здесь состоялся его дебют в шедевре-миниатюре «Видение Розы» на музыку К.М. Вебера.

Затем последовали выступления в миланском «Ла Скала», «Большой Римской опере», работа с Морисом Бежаром и другими выдающимися хореографами; в постановке «Кремлёвского балета» Владимира Васильева Андрис станцевал ведущие партии в «Макбете» К. Молчанова и «Золушке» С. Прокофьева. В 1994 году, уже как режиссёр, Андрис Лиепа блестяще поставил в Мариинке оперу Н. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже».

Телевизионные и кино-продюсеры всегда стремились к сотрудничеству с Андрисом Лиепой; в конце концов, их намерения воплотились в жизнь и принесли достойные плоды. В кинематографическом «послужном списке» Андриса Лиепы – мосфильмовские «Короткое дыхание любви» и «Возвращение Жар-птицы», а также экранизация балетов М. Фокина, возобновлённых Андрисом Лиепой в Мариинском театре – «Шехерезада», «Жар-птица» и «Петрушка».

Андрис Лиепа в последние годы почувствовал тягу и к общественной деятельности. В 1997 году он основал благотворительный фонд имени Мариса Лиепы. На поприще руководителя этого фонда Андрис сумел сполна проявить свой артистический потенциал, особенности художественного видения и глубокие познания в области театрального и хореографического процесса.

А за пару дней до премьеры мы с госпожой Тамарой Модебадзе, пресс-секретарём Нино Ананиашвили, встретились с Андрисом Лиепой, народным артистом России. Беседу записывали в полутьме зрительного зала, при слабом освещении декораций Кащеева царства.

На моложавом облике энергичного постановщика многочасовые репетиционные труды как бы не отразились.

Зигзаги творческого пути великолепного Андриса Лиепы, как-то скаламбурившего, что он «лиепит» сам себя, отличаются остротой углов и приключенческой занимательностью. Свыше было дано ему много, и Андрис Лиепа не растранжирил дарованное, подобно гениальному физику Томасу Юнгу, создателю волновой теории света. Этот увлекающийся джентльмен, обладатель богатого наследства, с головой бросался то в занятия гимнастикой и канатоходством, то в ботанику, то в египтологию, то в медицину, то в искусствоведение, то в историю, и хотя во всех этих областях достиг памятных по сей день результатов, всё же это многообразие «распыляло» его главное призвание.

А волновую теорию света автор этого очерка-беседы упомянул не случайно. Танец Андриса Лиепы в пору моей юности (мы ровесники) порой являл в воображении излом волны, меняющей цвет, то казался волной, огибающей утёс, то стремящейся к берегу, то застывшей, взвившись до высшей точки...

«Андрис Лиепа - лирический принц, у него артистический облик... Внешняя красота и благородство... Он чувствует сцену, у него есть режиссёрский дар: и оперу, и драму может поставить», - такие слова самой Майи Плисецкой, богини танца, цены не имеют...

Рассказывали анекдот, как Андрису приходилось за свой счёт «допечатывать» афиши в городах, где он гастролировал – восхищённые поклонницы по ночам их подворовывали.

- Фокин первым сумел выявить своеобычность каждого значимого персонажа, посредством особого пластического языка, придуманного им для героев хореографического действа. Так, вместо просто «механических кукол» на сцене появились живые образы таинственной Жар-птицы, трагического Петрушки, обрела особое звучание тема любви ценою жизни - в «Шехерезаде».

... К тому же именно Фокин в  корне изменил взгляд на мужской танец – он перестал быть в услужении, обрёл героико-драматическую самостоятельность – от Нижинского к Чабукиани, Барышникову, Нуриеву, Марису и Андрису Лиепе...

- Новаторство Фокина проявилось и в том, что он ввёл в хореографическую ткань танцы в стиле модерн – в «Жар-птице» это, к примеру, пляска кащеевой стражи.

Сергей Дягилев не знал себе в то время равных не только как организатор, но и как психолог. Он понимал, что утомляет зрителя, а что помогает держать его в состоянии приятного напряжения на всём протяжении театрального вечера. Трёхчастная композиция со сменой сюжетов не позволяла публике «размякнуть».

На хореографическом представлении «без конца и без краю» даже мне, профессионалу, случается «клевать носом». Так чему же дивиться, если почтенные хранительницы очагов толкали локтем уважаемых супругов, впадавших в дремоту на таких хореографических «марафонах»... Фокин добился единства восприятия публикой спектакля.

- Первооткрывателем этого эффекта единства восприятия был всё же Эдгар По – не только гений поэзии, но и гений поэтики и теории стихосложения – вспомним его эссе «Философия творчества», где По пишет, что, работая над «Вороном» (быть может, самым знаменитым стихотворением в мировой поэзии), он основывался на нескольких главных соображениях, первое из которых касалось «идеального» объёма стихотворения, и что главным критерием при выборе протяжённости поэтического произведения (в нашем случае – продолжительности сценического действа) По считал «возможность прочитать его за один присест». По его мнению «истинным поэтическим эффектом» обладает стихотворение объёмом около ста строк. «У него был нюх на то, что привлечёт внимание формировавшейся тогда читательской аудитории. Он хорошо понимал преимущества краткости и единства действия; необходимость обращаться к чувствам и не пренебрегать веяниями моды», - пишет один из новейших биографов Эдгара По, Питер Акройд. А Дягилев-Фокин, проявив те же качества в театральном преломлении, «сошлись», по-видимому, на «академическом часе» - 40-45 минут. Кстати, а у Вас есть какие-то предпочтения в других видах искусства, литературе?

- В детстве очень увлекался фантастикой. И те детские, как известно, самые запоминающиеся впечатления, как бы перерисовал сценографически. Очень  любил пластилин – в слепленных фигурках воплощал свои мечты и мысли.

- Вы ведь не только балетными постановками завоевали славу уже в новом тысячелетии?

- Я всеяден. Делаю, что мне интересно, и не только «высоким штилем». Был постановщиком проектов и с Томой Гвердцители, и с Анитой Цой, и с Жасмин, и с Михаилом Шифутинским. Михаил Швыдкой как-то сострил, что я прошёл путь от Стравинского до Шифутинского. Но замечу: Шифутинский – не рядовой шансонье, это художник своего жанра.

- Сохранились воспоминания современников, утверждавших: Фокин был уязвлён тем, что успех «Русских сезонов» со временем стали приписывать всё больше Дягилеву, а его заслуги как бы отошли на второй план... Михаил Фокин, как почти каждый подлинный художник, прошёл через горнило несправедливой злобной критики, интриг и непонимания... И тем не менее вышел победителем из этих испытаний.

- Всё это верно, но только не для времени работы над «Жар-птицей» - это золотой период отношений Дягилева, Фокина и Александра Бенуа, художника и главного идеолога «Мира искусства».

Хотя Фокин действительно был из тех художников, кто шёл против течения, так называется и его книга, ставшая для меня своего рода творческим пособием. В ней есть такие близкие мне по духу строки: «Самое спокойное, самое выгодное для работы в области искусства – плыть по течению. Если же... ты хочешь своим путём направиться к своей цели, если ты готов к борьбе и страданиям... не жди благоприятной погоды – смело греби против течения!». Этот фокинский настрой я и постарался сберечь в своих реконструкциях одноактных балетов.

- Однако, это уже научно-исследовательский подход. Не случайно слух о Вас прошёл и как о книжном человеке. Книгу Михаила Барышникова, говорят, назубок знаете. А ещё, говорят, срисовывали позы из книги Рудольфа Нуриева, а потом их апробировали в зале. Зорко замечено, что у Вас – мания совершенства.

- Сохранившиеся печатные источники сообщают также, что декорации, которые сейчас перед нашими глазами, взяли да сожгли...

- Враги? Интервенты?

- Нет, всё проще гораздо. После оглушительного парижского успеха труппу Дягилева, в которой блистали в одночасье превратившиеся в звёзд мирового масштаба Анна Павлова, Тамара Карсавина, Вацлав Нижинский, стали наперебой приглашать в различные европейские столицы, а декорации не вмещались в их сценические площадки. Новая версия декораций была заказана и исполнена Натальей Гончаровой, а шедевр Александра Головина и Леона Бакста был уничтожен.

– «Это очень мило. Но... мне некуда его девать», - вспомним фильм «Монпарнас, 19» и даму, купившую рисунок у Амадео Модильяни, а по сути, подавшую ему милостыню...

- Драматический эпизод, история с декорациями – того же «разлива». Но мы с художником Анатолием Нежным обнаружили эскиз где-то в запасниках Третьяковской галереи – и по нему восстановили декорации, вот эти.

В истории живописи не было художника-женщины «дороже» Натальи Гончаровой. На самых престижных аукционах её работы были проданы, если не ошибаюсь за 10 миллионов долларов – одна чуть больше, другая чуть меньше 5 миллионов. Но в те годы она «нанесла смертельный удар в сердце «Жар-птицы» своими декорациями», как писал сам великий хореограф. Из спектакля в декорациях Гончаровой исчезли важнейшие эпизоды постановки – Кащеево царство, полёт Жар-птицы, сцена оживления витязей – уму непостижимо!

«Оживление витязей» они и вовсе потеряли по дороге – за отсутствием в те времена большегрузов для перевозки реквизитов.

Отдельная история – с музыкой, которую легкомысленно заказали известному своей медлительностью композитору Анатолию Лядову.

Месяца через 3-4 Сергей Дягилев встретил в Петербурге неторопливо прогуливающегося Лядова, который «обрадовал» заказчика известием о том, что «уже приступил к работе».

Пришедшему в ужас Дягилеву была явлена помощь свыше - весть о молодом даровании Игоре Стравинском, которого он ранее слышал и «приметил». Заставивший говорить о себе в кругах знатоков музыкант был учеником Николая Римского-Корсакова, что уже само по себе звучало  рекомендацией. Недолго думая, Сергей Павлович навёл справки, встретился с совершенно неизвестным публике композитором Стравинским и без раздумий отправил его в Швейцарию, где тогда отдыхал уставший от склок и распрей Михаил Фокин. Любопытные свидетельства сохранились об их сотрудничестве. Поскольку рояля в гостинице не было, партитура «Жар-птицы» творилась на пианино. И весьма оживлённо. Не жалея сил, Фокин выражал свои идеи хореографически – взбираясь на крышку пианино, спрыгивал, сопровождая свои движения голосовыми упражнениями, а Стравинский на лету улавливал его замыслы, музыкально их оформляя.

- Вы ведь руководствовались в своей работе не только сохранившимися мемуарами и «летописями»?

- Я кропотливо изучал видеозаписи «Гранд опера» и «Америкен балет сиатер», где время от времени в репертуаре возобновлялись фокинские постановки...

- Не кажется ли Вам, что реконструкция фокинских постановок «один к одному» была бы своего рода анахронизмом? Куда же денешься от технических инноваций?

- Первые электрифицированные театры появились в Париже только в 1913 году.  А на премьерах «Русских сезонов» сцена освещалась простыми газовыми горелками с отражателями. Поэтому по части осветительской всё, разумеется, изменилось до неузнаваемости. Но это только обогатило, и никак не исказило основополагающей концепции постановки Михаила Фокина. Вся светотехника современная и является самоценной составляющей спектакля.

- Вы, кстати, «по совместительству» и главный по осветительской части в этом спектакле... Я ознакомился со стилем Вашей работы на репетициях. Он мне импонирует – без лишних слов и эмоций, всё по делу. А к какому психотипу режиссёров Вы себя относите – авторитарному или либеральному?

- Как бывший танцовщик, я отношусь с уважением к артистам, но расхлябанности не позволяю. Я знаю – какие проблемы танцовщиков реальны, а какие – надуманны. Ваш великий земляк Георгий Товстоногов говорил: «Театр – это добровольная диктатура». Режиссёр-постановщик на то и есть, чтобы отвечать за всё. Он не имеет права пускать процесс на самотёк, даже в мелочах. Демократия может погубить творческий процесс, обратная связь с артистами и всем театральным коллективом необходима. Но она должна носить доброжелательный характер...

Ещё древними мудрецами сформулирована на первый взгляд парадоксальная, но, если поразмыслить, непроложная истина: «Только закон даст нам свободу». И, как нам видится, идеал творческого мировоззрения Андриса Лиепы, – свобода художника в выборе концепций, их стратегии, тактики, поэтики. Так же, как свобода личности – главный идейный стержень знакового для нас, поколения 1960-х, романа Кена Кизи и фильма с участием титанически одарённого Джека Николсона (парафраз его названия мы выбрали заголовком для этой публикации).

Балетмейстеру Андрису Лиепе удалось совместить в своих постановках, казалось бы, несовместимое: «мир нежнейших грёз» времён Марии Тальони и силовую составляющую относительно молодого акробатического балета.

Андрису было чуть за тридцать, когда серьёзная травма ноги вынудила находящегося на пике формы и карьеры танцовщика уйти со сцены. Лечение прошло успешно, но всё же на опорную ногу надеяться было нельзя. Вот тогда он «открыл в себе дремавшего режиссёра». И теперь постановки Лиепы в мире известны как «Русские сезоны XXI века». Давний творческий партнёр, художник Анатолий Нежный, вспоминал, что Андрис держит в поле зрения весь процесс – от магистрального стержня до мелочей. А сестра –  неподражаемая характерная балерина и актриса театра и кино Илзе Лиепа открыла как-то «тайну» вместительной сумки Андриса, всегда его сопровождавшей. Если во время репетиционного процесса вдруг нужны были иголка с ниткой, Андрис открывал сумку и спрашивал – какого цвета или толщины нитки нужны. Или внезапно усилитель выходил из строя – и тут из сумки извлекался исправный прибор. И так далее.

А мама, наделённая тонким дарованием актриса Маргарита Ивановна Жигунова, мне в юности запомнившаяся небольшой ролью в культовом фильме «Легенда о Тиле», в документальной ленте о творческой биографии сына рассказывала, что Андрис с пляжа не уходил, пока не соберёт все игрушки, до последнего солдатика.

Но вернёмся к беседе.

- Андрис, для Вас театр – это...

- Храм. Самоценная субстанция. Вдумайтесь только – сейчас ведь можно не только в телеящик уткнувшись вечера проводить, но и сходить на шоу, послушать музыку на айфоне, айпаде, планшете...

- В ушате, в корыте, в лохани...

- А вот в те времена, чтобы послушать музыку, надо было отрываться от дивана и идти в оперу или в консерваторию – других возможностей получить удовольствие от игры оркестра не было. Либо у богатея какого-нибудь в усадьбе, бывало, приглашали на личные средства и оркестрантов, и танцовщиков.

- Архаичная версия «жиробесноватых» сегодняшних корпоративов.

- Всё новое - старое, известное дело. Но ухо зрителя «столетней давности» не было засорено, вот почему он, не выказывая признаков усталости, смотрел и 4-5 часовые даже оперные постановки.

- Иногда даже своего рода оперные «сериалы», как вагнеровское «Кольцо нибелунгов». Но, согласитесь, Андрис, начиная с радио и по самые планшеты, всё это – суррогаты музыки. А людей тянет на живое исполнение, потому и посрамлены были предсказатели скорой смерти театра под роковою дланью звукозаписи, кинематографа и телевидения...

- Так-то так, но всё же современных театралов не сравнить с голодной до новых сценических эффектов публикой «Русских сезонов». Это был не просто красивый, это был параллельный мир, он вызывал восторг, в него хотелось погрузиться...

- Как Вам работалось с грузинскими танцовщиками и оркестрантами?

- Оркестр замечательно справлялся, в гармонии с балетной труппой. Тут есть сложность, ведь Стравинский – совсем не «танцевальный» композитор, не светло-жизнерадостный Людвиг Минкус, создатель уважаемой мной партитуры «Дон-Кихота», мелодически блестящей, но лишённой симфонического развития. Это просто другой жанр, решались другие задачи.

Поверьте, я далёк от пренебрежения, Минкус и иже с ним занимают свою нишу в истории искусства, но для серьёзного музыканта открывать за дирижёрским пультом партитуру «Дон-Кихота» всё-таки немного унизительно – подстраиваться под темпы «скоростных» или «не очень» танцовщиков, и т.д.

А «Жар-птица» - музыка глубокая, вдумчивая.

- И при этом – не сугубо «танцевальная»...

- Вот именно. Что добавляет сложности, но и простора для творчества тоже.

Превосходный музыкант, Давид Кинцурашвили, дирижёр-постановщик, интуитивно прочувствовал, наладил взаимодействие «трёх искусств» - музыки, хореографии и живописи в «Жар-птице». Он сумел добиться того, что оркестр стал частью жизни спектакля.

Между прочим, мы вернули на сцену рампу, от которой отказались многие другие театры. Декорации, которые мы видим на сцене, освещены исключительно подсветкой рампы – никаких боковых прожекторов.

Сам Давид Кинцурашвили на пресс-конференции высказался кратко, но содержательно: «Это – особенная версия, изумительно красочная и многогранная. Это моё первое обращение к балетной классике, и считаю, всё сложилось удачно благодаря редкому взаимопониманию внутри коллектива. Шутка ли – весь репетиционный процесс занял всего три недели. Это фантастика!».

- Андрис, Вас связывает целая эпоха партнёрства с гениальной грузинской балериной Нино Ананиашвили. Наверняка не обошлось без приключенческих сюжетов, забавных историй. Не поделитесь?

- Сразу приходит на память наша с Нино поездка в США в 1986 году, в самый разгар «холодной войны». Нас делегировали на конкурс в Джексоне, один из самых грандиозных мировых балетных форумов. За океан тогда не отпускали никого, просто никого. Это был первый за долгие годы гастрольный выезд, и в огромном «Ил-62» разместилось всего 8 человек: в бизнес-классе гордость и слава советского балета Юрий Григорович, Софья Головкина, Раиса Стручкова, а в эконом-классе – Вадик Писарев, Нино и я. И – ещё двое «обязательных» сопровождающих. И надо ж было тому случиться – накануне поездки Писарев сломал руку, а я уже в Америке, разрезвившись в бассейне, так ушиб ногу, что к вечеру колено превратилось в синий шар. Уцелела каким-то чудом одна только Ниночка. А завтра выходить на своего рода «парад-алле». Они и вышли – Вадик помахивал публике гипсом, Нино, в целости и сохранности, поддерживала реноме страны, а я вообще не смог выползти из номера. И это лучшие представители нового советского балета. Григорович в ужасе: «Где Лиепа?!». А ему отвечают: «Он под заморозкой лежит, ногу разбил». Григорович багровеет: «Команду инвалидов привезли!». 24 часа пролежал как пригвождённый с пузырём... Нет, не то, что Вы подумали, с пузырём льда на колене. И Господь помог.

К первому конкурсному туру мы были в порядке – полным составом, эскулапы постарались на славу. И – что самое главное – именно мы трое и «сорвали» все награды. Это было первым прецедентом, когда «Гран-при» фестиваля в Джексоне вручили паре Андрис Лиепа – Нино Ананиашвили, раньше «Гран-при» удостаивались только солисты. Между прочим, я тогда числился в штате кордебалета, но после этого успеха стал обладателем звания заслуженного артиста РСФСР. Такой вот «заслуженный артист кордебалета» получился.

«Солисты Большого театра Нина Ананиашвили и Андрис Лиепа получают гран-при на Третьем Международном конкурсе артистов балета в Джексоне (США); золотая медаль у солиста Донецкого театра оперы и балета Вадима Писарева», - сообщалось в прессе и по телевидению. Американские журналисты ёрничали: «Приехали русские, забрали всё золото и деньги и уехали». Между прочим, Вадик – украинец, я латыш, а Нино – грузинка. А заплатили нам, скажу не таясь, по 10 000 долларов.

- Да, ни в «Жар-птице» сказать, ни пером её не описать. Сумасшедшие деньги по тем временам. И что, всё отнял Госконцерт?

- Ничего не отдали, ничего и не отнял.

- Хоть на бенефисах не радуете своим искусством?

- Я сказал Нине – вот если ты согласишься станцевать в «Шехерезаде», то и я выйду.

- И как же мы завершим предварительный этап беседы, впереди ведь спектакль?

- Я счастлив, что труппа, руководимая моей сестрой и ближайшим другом Нино Ананиашвили, столь достойно представляет театр, где блистали Вахтанг Чабукиани и Марис Лиепа. И что за короткое время здесь прошла уже не одна премьера, заставившая о себе говорить балетный мир.

А ещё, при внимательном изучении биографии и фильмографии Андриса Лиепы, удалось мне узнать о том, о чём сам мой собеседник не скажет. И не принято об этом говорить самому. Но священники прихода, который посещает Андрис, не стали скрывать, что он искренний верующий православный прихожанин, хотя и не публичный человек, не выделяется во время литургии. Православие для него – не сценическая площадка, это два совершенно разных полюса: духовный и эмоционально-интеллектуальный.

.

И вот приходит время генеральной (закрытой) репетиции, на которую корреспондент «Камертона» имеет честь быть персонально приглашённым. И становится очевидцем просто ювелирной работы выдающихся хореографов с труппой:

- Выход царевича! На него смотрите, не в стороны (кордебалету)...

Нино Ананиашвили – обладательница совершенного глазомера – замечает несоответствие интервала между танцовщицами  буквально в несколько сантиметров и добивается его устранения.

- Кулисы не задевать! Замерли! Не дышите! Медленно ползём, «чтобы никто не видел»! Встали! Выверили линию. Ещё, ещё... Ну, почти. Корпус вперёд, плечи назад! Третья, не отворачивайся!

«Театр уж полон, ложи блещут»...

Два действия премьерного спектакля – два настроения. Нежность и грациозность дуэта солистов театра Анны Мурадели и Йонена Такано в балетной миниатюре «Видение Розы»; изысканность пластичных танцев «Шопенианы» в исполнении Екатерины Сурмава, Нуцы Чекурашвили, Нино Самадашвили и Фрэнка ван Тонгерени (обе постановки Нино Ананиашвили) – после антракта сменились громокипящими эмоциями характерных танцев и сценических эффектов «Жар-птицы», «стихийная» природа постановки Фокина-Лиепы.  Спектакль Андриса Лиепы настолько впечатлил до того несколько расслабившийся в прекраснодушном романтическом созерцании  лирической хореографии переполненный партер, амфитеатр и ложи, что даже дети перестали ёрзать и сползать с родительских колен, замерев «в гостях у сказки».

Мне повезло – наискосок, рядом ниже, кресло своё занял министр культуры и охраны памятников Грузии Михаил Гиоргадзе, побеседовать с которым в антракте я не преминул:

- Рад, что прогнозы скептиков не сбылись. Были разговоры, что затянувшийся на шесть лет ремонт-реконструкция театра приведёт к гибели оперного и балетного искусства в нашей стране. Теперь очевидно, что апологеты этой точки зрения посрамлены, - такой краткий комментарий дал министр Гиоргадзе.

- Как Вы оцениваете уровень мастерства молодых солистов труппы?

- Не могу судить профессионально, я не специалист, но чисто эстетически получаю огромное удовольствие и от искусства танцовщиков, и от уровня постановок в целом. О том, что у нас труппа международного уровня, свидетельствуют и неизменные аншлаги.

Антракт длился непривычно долго. И причины понятны – установка сложнейших декораций требовала времени, и рабочие сцены с задачей справились, можно сказать, в самые сжатые сроки.

С особенным воодушевлением исполнен был сложнейший дуэт Ивана-царевича и Жар-птицы (Нуца Чекурашвили – Давид Ананели) (на фото внизу). Им удалось добиться убедительной эмоциональной выразительности и технической отточенности образов.

Овации длились долго. Публика горячо благодарила за первое действие появившуюся из-за кулис «в тёмно-красном своём» Нино Ананиашвили и за второе действие - исполненного воодушевления златовласого Андриса Лиепу, в щегольском артистическом шарфе. Лиепа, между прочим, могучим броском ликвидировал в закулисье завалявшуюся на авансцене половинку яйца, где таилась смерть Кащея. А размером она была с регбийную дыню. «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» - так расценил я этот импровизированный символический жест.