Выбранные места из переписки с поколением

И без того знакомые с долгой очередью трассирующих очерков Юрия Полякова (почти 40 лет, все ведущие газеты страны), берут двухтомник издательства «Русскiй Мiръ», гадая: «А какова сверхзадача сего собрания?» Ведь автор кроме многого прочего — драматург-классик, значит система Станиславского (со «сверхзадачей») — его Система. Подарочно можно было б издать, например, том прозы: от «ЧП…», «Парижской любви…» до «Грибного царя» и «Гипсового трубача», красиво, с иллюстрациями или кадрами из фильмов, но...

В первом приближении: сверхзадача издания — автопортрет. Парадокс или нет, но штрихи, мазки, кирпичики газетных статей самого порой частного, прикладного характера (коррупция, выборы, кризис комсомольских чиновников, призыв в армию) — гораздо более надежный материал для составления портрета автора, более известного стране как прозаик, драматург. Личность автора, его убеждения, социальный темперамент в художественных произведениях Полякова явлены так же честно, искренне, но… вслед тексту и сами, возможно против воли, как-то беллетризируются, что ли. Может, и общее свойство, но наглядно, на большой «статистической базе» это проявляется в случаях, когда крупный писатель, автор солидного корпуса художественных произведений — еще и активный, регулярно практикующий публицист. В наше время самые общеизвестные примеры: Проханов и Поляков.
Юрий Михайлович и сам в увертюре к двухтомнику признает: в срочных газетных статьях больше искренности. Значит — автопортрет… «выполненный в мозаичной технике из подручного материала, время создания 1988—2024 годы, размеры 37,5 печатных листов» (тоном экскурсовода). Второе приближение к вычислению задачи сборника: это — Прогноз, предупреждение. В двухтомнике 111 очерков, каждый из которых — точный замер какого-то параметра народной жизни. Для чего чаще собирается статистическая база, отмечаются «точки на графике»? Дабы вычислить тренды, экстраполировать (прошу извинить автора сих строк, прикладного математика по диплому) — провести линию функции, график за пределы наблюдаемого интервала. Дать стране, поколению Прогноз, предупредить соотечественников — диктует общественный темперамент писателя.

Знаменитый очерк «Россия накануне патриотического бума» самим титулом указывает на... «Мой прогноз оказался верен: сегодня патриотизм опять в чести, государство финансирует дорогостоящие программы по воспитанию отчизнолюбия, на автомобилях развеваются георгиевские ленточки». А далее, сквозь густую иронию — тревога: на ветвях всех властей, особенно четвертой, те же, для кого недавно «слово “патриот” было почти бранным». — Ближайший профессионально и по времени пример предвидения. Десятилетия Юрий Поляков отмечал опасность безмерного расхождения литературных лагерей, напоминал: Тургенев, Достоевский, Толстой — при всех непримиримых идеологических разногласиях — оставались в лоне одной литературы, спорили, опровергали, но опровергали, читая друг друга.
А ныне изоляция дошла до абсолюта, глобалисты-либералы уже совершенно искренне не знают ни буквы из написанного почвенниками-патриотами. И наоборот — взгляд Полякова на сей недуг объективен. Двум тотально разделенным группам он подобрал термин: общины. Не два Союза («Союзов» больше), не партии (что фиксировало бы лишь идейную рознь), а именно две «Общины». Уверен, Юрий Михайлович имел ввиду весь уклад литературной жизни: радикально «свои» журналы, спонсоры, премии, конференции. (На мой взгляд, особо дико размежевание «дискуссионных!» площадок: на Конференциях одной «общины» скорей встретишь литератора из Мозамбика, чем представителя другой.)

И вот на «Объединительном» съезде 27февраля 2024-го Поляков констатировал то, что и предсказывал десятилетия: тупик «двух-общинной российской литературы». Тотальное «замалчивание», страх упоминания кого-либо из соседней «общины» лишает отечественную литературу возможности выполнять долг перед страной, не позволяет дать духовные ориентиры, глубокую полномерную картину жизни нации. Удачный термин «общины» хочется подхватить, приложить к малопонятной пока ситуации с Союзом писателей России. Недавняя попытка объединения, АСПИР вроде провалилась? Что теперь? В комментариях к Съезду мелькает с самыми раздраженными интонациями «писательский колхоз». А из термина Полякова следует: не колхоз, а… «Палата Общин». Не тишь-да-гладкое, но все ж устойчивое работоспособное объединение. «Палата Лордов» недавно релоцировалась, так что сам факт неотбытия может стать отправной точкой разговора — это после десятилетий взаимо-умолчания. А пока продолжим листать «Выбранные места из переписки…» Полякова:

«Почему поэты, прозаики, драматурги пишут статьи? Неужели они не могут свести счеты со Временем при помощи, скажем, могучей эпопеи, разительной поэмы или комедии, которую современники тут же растащат на цитаты, как олигархи — общенародную собственность?.. А потому что художественное творчество — дело долгое, трудоемкое, противоречивое и непредсказуемое. Влияние художественного текста на общество неочевидно и ненадежно… А реакция общества и власти на актуальные публицистические высказывания гораздо острее и болезненнее, нежели на художественно упакованные инвективы. Иные начальники государства даже испытывают пикантное возбуждение, узнавая себя в цветистых сарказмах романиста. Один крупный кремлевский политтехнолог, родственник видного прозаика, даже взомлел от счастья, узнав себя в романе Александра Проханова «Виртуоз», и потом в знак благодарности оказывал поддержку газете «Завтра», за что ему отдельное спасибо. Но не дай бог заикнуться о том же самом в статье, да еще в популярной периодике».

Маяковский, «листая дни — ярчайший где?», — вспоминал «одно и то же: 25-е, первый день». Если и с гордостью, то законным Юрий Поляков вспоминает 6-е, такие уж у нас октябри:

«“Комсомольская правда” опубликовала мою статью “Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!”, осуждавшую расстрел Белого дома. Все антиельцинские издания были к тому времени запрещены, и мой текст оказался единственным в открытой прессе протестом против утверждения демократии с помощью танковой пальбы по парламенту. Между прочим, стократ проклятые за жестокость большевики Учредительное собрание всего-навсего распустили. Почувствуйте разницу! В итоге “Комсомольскую правду” тоже закрыли. Правда, на один день».

Наверно, и для «КП» это был «ярчайший день», а Полякова «внесли в черный список, из которого вычеркнули только после прихода Путина, а теперь, после цикла статей "Желание быть русским", кажется, снова внесли». Эмоциональный строй своей публицистики Поляков объясняет «от обратного»: «Художник имеет право на пристрастие, но без гнева. Он должен попытаться понять всех, ведь у самого последнего негодяя есть своя правота перед Богом, а у самого нравственного человека — свои помрачения сердца. Но об этом — в моих романах, повестях, пьесах…» — Правильно, а в его очерках — да, гнева не упрячешь, даже за яркой бахромой юмора. Титул второго тома «Куда ж нам плыть?» удачно пополняет знаменитый русский список: «Кто виноват?», «Что делать?».

Актуальность тем очерков Юрий Полякова не заслоняет художественные достоинства нехудожественных текстов: упругий, как и в его прозе, язык, фирменная афористичность: «О штабеля книг Яхиной спотыкаешься, входя в любую книжную лавку», «Когда все женщины бородаты — кого показывать в балагане?» Как говорится: «На зависть». Надеюсь — не единственное чувство в обеих Общинах нашей Палаты.

​