Русские на земле Руставели. Путь к Собору

Заряна Луговая (Грузия)

Русские на земле Руставели. Путь к Собору

(эссе)

Я брела по прямой, как стрела, и длинной, как шёлковый путь, улице Тбилиси. Для меня стало полной неожиданностью, что улица в центре старого города будет столь протяжённой. Я вышла из дома моих друзей, на правом берегу Мтквари, и направилась вглубь старого города, предположив, что рано или поздно я доберусь до известного мне ориентира. Если сравнивать меня с теми из моих знакомых, кто считается, как и я, недавно прибывшими в Грузию, то я неплохо ориентируюсь в Тбилиси, в городе, в котором живу со своей семьёй почти – нет, не почти, а уже – четыре года. После кипящего муравейника огромной Москвы Тбилиси показался мне спокойным, как колыбель ребёнка, городком, уличная толкотня – небольшой сутолокой, а шум городской жизни – негромкой грузинской песней многоголосья.

Сегодня был день скорби – Великая пятница, и настроение под стать Страстной седмице, а меня вдруг потянуло вперёд, в неизведанные закоулки города. Я свернула в один из них и пошла, ни у кого ничего не спрашивая и сама точно не зная, какой дорогой я иду, но в глубине души теплилась надежда, что она меня выведет туда, куда мне нужно. Весна в этом году наступила поздно, и я не заметила, как она за эту неделю, войдя во вкус, преобразила улицы Тбилиси. Почки раскрылись, ветви уже успели прикрыть наготу свою зелёной нежной листвой. Птицы звонко галдели, словно соседки в тбилисских двориках, которые старожилы города называют «итальянскими». Я остановилась у арки одного из домов и заглянула в ещё не прогретый весенним теплом и бережно старающийся сохранить  до знойного лета прохладу дворик. По сути своей, ни в нём, ни вблизи него за последний век ничего не изменилось, разве что обновились марки «самодвижущихся экипажей» – автомобилей. Я не хотела привлекать к себе внимание, поэтому вернулась на улицу. Но моя фантазия уже стала выдавать картинки давних лет: женщины в длинных чёрных платьях, платки на головах, завязанные на грузинский манер. Дети, гоняющие тряпичный мяч. Шашки или домино, разложенные на столике во дворе. Таких двориков и в Одессе полно, и в Кишинёве, но тбилисские отличаются от тех своеобразным говором жителей: русский язык с примесью грузинских и армянских слов, диалект, который, со временем, и я стала хорошо понимать.

Улица моего случайного исследования пока не получила нового облика и ожидала своего черёда реконструкции: шершавый асфальт с паутинкой трещин, весь в мелких ямках, двухэтажные дома с облупленной краской стен, с перекошенными балконами, чеканные кружева которых требовали тщательной реставрационной стирки. Мне, безусловно, нравится новый облик Тбилиси, но на не тронутой малярной кистью улице я внезапно ощутила, как погружаюсь в другую эпоху… Вероятнее всего – во времена правления князя Воронцова, да-да, так и есть… я была в этом почти уверена. Эти окна домов, подобно глазам, сейчас провожают взглядами меня, а когда-то наблюдали за проходившим мимо них поэтом. Пушкин бывал тут, он, так же, как и я, прогуливался по этой улице, наслаждался особенным колоритом этого города и вслушивался в разговоры его обитателей.

Кто они – сегодняшние жители Тифлиса? Они такие же разные, как их дома, в каждом − своя особенность, но их объединяет некая общая черта… В чём же их различия и в чём – схожесть?

Я приехала с мужем-грузином, с шестилетним сыном и крошечной дочкой  в Тбилиси суровым для нас летом 2009-го года, предвидя, с какими препятствиями столкнусь. До этого я много путешествовала и была готова встретить трудности во всеоружии. Но, окунувшись в тбилисскую жизнь, я не заметила того унылого периода ассимиляции, которого ожидала. Меня окружили со всех сторон опекой, которая принята в грузинских семьях в отношении молодых невесток, заботой, иногда казавшейся мне даже чрезмерной, почти приторной, как загустевший виноградный сок, который наволакивают слоями на ореховое ожерелье  чурчхелы – традиционного лакомства грузин всех возрастов. Я попала в непривычный для меня мир гармонии. Каюсь! Запланированное мною, обязательное и скорое, изучение грузинского языка резко притормозило свой ход, когда я совершенно неосознанно свыклась с мыслью, что меня балуют и что я, следовательно, могу пользоваться особой вежливостью горожан. Моя внешность не скрывает моих славянских корней, и, где бы я ни была, мои попытки заговорить на грузинском обычно заканчивались переходом собеседника на русский язык. Знак уважения к гостю?!

Вначале меня это раздражало, я возмущалась, когда меня называли «русской», одновременно называя русским человека, который не был даже славянином. «Как можно нас – русских, украинцев, армян, евреев, азербайджанцев и многих других – называть «русскими»?!» − задавала я себе вопрос. Понятно, когда такое обобщение имеет место где-то в дальнем зарубежье, но в постсоветской республике… Для меня это было необъяснимо… Тогда я стала жить, стараясь глубже вникнуть в суть тбилисского общества. И поняла: русские – это все жители Тбилиси, говорящие на русском языке… Они считают русский язык своим, родным, они думают на нём. Русские – это не национальность, не обособленность, а заметная, весомая часть грузинского общества, в которую входят представители разных национальностей.

Со временем вокруг меня образовался круг друзей, которые говорят и на русском и на грузинском, и вот что я, про себя, отметила: произношение ими слов русского языка – очень грамотное и чистое. Словно оно пришло к ним откуда-то из прошлого, не испорченное и не запачканное по пути неологизмами и разными «олбанскими» жаргонами. С такими собеседниками, хочешь – не хочешь, а будешь стараться говорить на правильном языке, тем более как можно более правильно изъясняться на нём с теми грузинами, которые плохо понимают и говорят по-русски: их словарный запас сложился из слов, полученных на уроках русского языка, в школе, или из прочитанных книг.

С переездом в Грузию, находясь под впечатлением доброжелательного отношения ко мне страны великого Руставели, мне захотелось изложить свои впечатления на бумаге. Я начала писать, и с каждой строчкой у меня усиливалось рвение к грамотности, тяга крепкой любви к родному русскому языку. Если раньше я могла не задумываться над своей речью, то в Тбилиси это стало необходимым, это вошло в привычку – точно выражать свои мысли на русском языке.

Даже в социальной интернет-сети, в группе «русскоязычных жён», я часто встречаю безукоризненное формирование русского предложения, гораздо более правильное, чем в общепринятом ныне в России псевдо английском языке компьютерного «чата». Женщины, приехавшие или выросшие в Тбилиси, общаются между собой, делятся своими проблемами на русском языке. Даже словесные конфликты между ними – отнюдь не современные чатовские какофонии. Я с любопытством смотрела недавно на команду «брейн ринга», на  молодых людей, которые приехали из одного из сёл Кахетии и предки и родители которых – духоборцы. Своей речью они ничем не отличались от среднестатистического русскоговорящего подростка в Тбилиси. Может быть, это хорошо, а может быть − и нет, но в Грузии, за последние годы возникшего принудительного «вакуума общения», русский язык не изменился так, как изменился он в странах, где русский язык   является основным языком общения. Здесь сохранилась традиционная школа филологии, и местные жители ревностно блюдут её чистоту. В этом есть своеобразная прелесть: грамотно и правильно изъясняться на русском, не замусоривать свой лексикон! Заменять некоторые русские слова словами грузинского языка – конечно, не очень хорошо, но всё же, это такая простительная малость, и она придаёт даже милую пикантность беседе.

Александр Сергеевич Пушкин писал, что «физиономию народа определяют вера, климат и образ правления». Как верно это замечено! Такой сложившийся своеобразный диалект − языковое «золотое сечение» для всех жителей Грузии... Для русских, которые «не вполне» русские, но которые гораздо аккуратнее относятся к своему родному языку, чем многие его «титульные» носители…

Я шла по улице, неся в руках несколько экземпляров последнего номера русскоязычного альманаха «На холмах Грузии». В нём печатаются авторы из разных стран, те, кто являются представителями русских за границей, те, кто любит и дорожит русским языком, кто хочет, чтобы их дети и внуки знали язык великих писателей, и те, кто самим своим присутствием в журнале, издаваемом на русском, вносит посильную лепту в дело популяризации русского языка среди населения, не говорящего на нём.

…Я подняла взор вверх и вгляделась вдаль. Впереди возвышался купол русской православной церкви Александра Невского. Монотонный гул колокола извещал о начале литургии. Господь вывел меня туда, куда я и собиралась. Не чудо ли?!

Прихожан в храме было много, в основном это были тбилисцы. Где слышна была русская речь, а где – грузинская, но, находясь в обители Христа, мы все были Его последователями. Я продолжала держать в руках альманахи и вдруг заметила открытый интерес к ним. Вначале многие косились на обложки, читали название журнала из-за моего плеча. Потом один мужчина, уже на выходе из храма, попросил меня дать ему его в руки – посмотреть. Вот тогда на меня со всех сторон посыпался шквал вопросов: «Вы продаёте?», «А где можно приобрести?», «Калбатоно, шейслеба внахо?» «А вы священнику нашему оставите?», «В Тбилиси можно напечататься?!»…

Я старалась дать на них исчерпывающие ответы, но моя, одного из молодых авторов журнала, недостаточная осведомлённость не могла вполне удовлетворить любопытство окружающих.  Несколько журналов пошли по рукам.

После службы, уставшая и умиротворённая, я шла домой, ко мне присоединилась армянка, и мы беседовали с ней на русском языке, а дома меня в интернете ждали мои грузинские подруги – украинки и молдаванки, еврейки и армянки, с которыми я тоже буду общаться на русском и которые, когда их спрашивают об этом, называют себя, как и я, русскими. Русскими, живущими на ставшей всем нам родной земле Руставели!

.

Я брела по прямой, как стрела, и длинной, как шёлковый путь, улице Тбилиси. Для меня стало полной неожиданностью, что улица в центре старого города будет столь протяжённой. Я вышла из дома моих друзей, на правом берегу Мтквари, и направилась вглубь старого города, предположив, что рано или поздно я доберусь до известного мне ориентира. Если сравнивать меня с теми из моих знакомых, кто считается, как и я, недавно прибывшими в Грузию, то я неплохо ориентируюсь в Тбилиси, в городе, в котором живу со своей семьёй почти – нет, не почти, а уже – четыре года. После кипящего муравейника огромной Москвы Тбилиси показался мне спокойным, как колыбель ребёнка, городком, уличная толкотня – небольшой сутолокой, а шум городской жизни – негромкой грузинской песней многоголосья.

.

Сегодня был день скорби – Великая пятница, и настроение под стать Страстной седмице, а меня вдруг потянуло вперёд, в неизведанные закоулки города. Я свернула в один из них и пошла, ни у кого ничего не спрашивая и сама точно не зная, какой дорогой я иду, но в глубине души теплилась надежда, что она меня выведет туда, куда мне нужно. Весна в этом году наступила поздно, и я не заметила, как она за эту неделю, войдя во вкус, преобразила улицы Тбилиси. Почки раскрылись, ветви уже успели прикрыть наготу свою зелёной нежной листвой. Птицы звонко галдели, словно соседки в тбилисских двориках, которые старожилы города называют «итальянскими». Я остановилась у арки одного из домов и заглянула в ещё не прогретый весенним теплом и бережно старающийся сохранить  до знойного лета прохладу дворик. По сути своей, ни в нём, ни вблизи него за последний век ничего не изменилось, разве что обновились марки «самодвижущихся экипажей» – автомобилей. Я не хотела привлекать к себе внимание, поэтому вернулась на улицу. Но моя фантазия уже стала выдавать картинки давних лет: женщины в длинных чёрных платьях, платки на головах, завязанные на грузинский манер. Дети, гоняющие тряпичный мяч. Шашки или домино, разложенные на столике во дворе. Таких двориков и в Одессе полно, и в Кишинёве, но тбилисские отличаются от тех своеобразным говором жителей: русский язык с примесью грузинских и армянских слов, диалект, который, со временем, и я стала хорошо понимать.

.

Улица моего случайного исследования пока не получила нового облика и ожидала своего черёда реконструкции: шершавый асфальт с паутинкой трещин, весь в мелких ямках, двухэтажные дома с облупленной краской стен, с перекошенными балконами, чеканные кружева которых требовали тщательной реставрационной стирки. Мне, безусловно, нравится новый облик Тбилиси, но на не тронутой малярной кистью улице я внезапно ощутила, как погружаюсь в другую эпоху… Вероятнее всего – во времена правления князя Воронцова, да-да, так и есть… я была в этом почти уверена. Эти окна домов, подобно глазам, сейчас провожают взглядами меня, а когда-то наблюдали за проходившим мимо них поэтом. Пушкин бывал тут, он, так же, как и я, прогуливался по этой улице, наслаждался особенным колоритом этого города и вслушивался в разговоры его обитателей.

Кто они – сегодняшние жители Тифлиса? Они такие же разные, как их дома, в каждом − своя особенность, но их объединяет некая общая черта… В чём же их различия и в чём – схожесть?

.

Я приехала с мужем-грузином, с шестилетним сыном и крошечной дочкой  в Тбилиси суровым для нас летом 2009-го года, предвидя, с какими препятствиями столкнусь. До этого я много путешествовала и была готова встретить трудности во всеоружии. Но, окунувшись в тбилисскую жизнь, я не заметила того унылого периода ассимиляции, которого ожидала. Меня окружили со всех сторон опекой, которая принята в грузинских семьях в отношении молодых невесток, заботой, иногда казавшейся мне даже чрезмерной, почти приторной, как загустевший виноградный сок, который наволакивают слоями на ореховое ожерелье  чурчхелы – традиционного лакомства грузин всех возрастов. Я попала в непривычный для меня мир гармонии. Каюсь! Запланированное мною, обязательное и скорое, изучение грузинского языка резко притормозило свой ход, когда я совершенно неосознанно свыклась с мыслью, что меня балуют и что я, следовательно, могу пользоваться особой вежливостью горожан. Моя внешность не скрывает моих славянских корней, и, где бы я ни была, мои попытки заговорить на грузинском обычно заканчивались переходом собеседника на русский язык. Знак уважения к гостю?!

Вначале меня это раздражало, я возмущалась, когда меня называли «русской», одновременно называя русским человека, который не был даже славянином. «Как можно нас – русских, украинцев, армян, евреев, азербайджанцев и многих других – называть «русскими»?!» − задавала я себе вопрос. Понятно, когда такое обобщение имеет место где-то в дальнем зарубежье, но в постсоветской республике… Для меня это было необъяснимо… Тогда я стала жить, стараясь глубже вникнуть в суть тбилисского общества. И поняла: русские – это все жители Тбилиси, говорящие на русском языке… Они считают русский язык своим, родным, они думают на нём. Русские – это не национальность, не обособленность, а заметная, весомая часть грузинского общества, в которую входят представители разных национальностей.

.

Со временем вокруг меня образовался круг друзей, которые говорят и на русском и на грузинском, и вот что я, про себя, отметила: произношение ими слов русского языка – очень грамотное и чистое. Словно оно пришло к ним откуда-то из прошлого, не испорченное и не запачканное по пути неологизмами и разными «олбанскими» жаргонами. С такими собеседниками, хочешь – не хочешь, а будешь стараться говорить на правильном языке, тем более как можно более правильно изъясняться на нём с теми грузинами, которые плохо понимают и говорят по-русски: их словарный запас сложился из слов, полученных на уроках русского языка, в школе, или из прочитанных книг.

С переездом в Грузию, находясь под впечатлением доброжелательного отношения ко мне страны великого Руставели, мне захотелось изложить свои впечатления на бумаге. Я начала писать, и с каждой строчкой у меня усиливалось рвение к грамотности, тяга крепкой любви к родному русскому языку. Если раньше я могла не задумываться над своей речью, то в Тбилиси это стало необходимым, это вошло в привычку – точно выражать свои мысли на русском языке.

Даже в социальной интернет-сети, в группе «русскоязычных жён», я часто встречаю безукоризненное формирование русского предложения, гораздо более правильное, чем в общепринятом ныне в России псевдо английском языке компьютерного «чата». Женщины, приехавшие или выросшие в Тбилиси, общаются между собой, делятся своими проблемами на русском языке. Даже словесные конфликты между ними – отнюдь не современные чатовские какофонии. Я с любопытством смотрела недавно на команду «брейн ринга», на  молодых людей, которые приехали из одного из сёл Кахетии и предки и родители которых – духоборцы. Своей речью они ничем не отличались от среднестатистического русскоговорящего подростка в Тбилиси. Может быть, это хорошо, а может быть − и нет, но в Грузии, за последние годы возникшего принудительного «вакуума общения», русский язык не изменился так, как изменился он в странах, где русский язык   является основным языком общения. Здесь сохранилась традиционная школа филологии, и местные жители ревностно блюдут её чистоту. В этом есть своеобразная прелесть: грамотно и правильно изъясняться на русском, не замусоривать свой лексикон! Заменять некоторые русские слова словами грузинского языка – конечно, не очень хорошо, но всё же, это такая простительная малость, и она придаёт даже милую пикантность беседе.

.

Александр Сергеевич Пушкин писал, что «физиономию народа определяют вера, климат и образ правления». Как верно это замечено! Такой сложившийся своеобразный диалект − языковое «золотое сечение» для всех жителей Грузии... Для русских, которые «не вполне» русские, но которые гораздо аккуратнее относятся к своему родному языку, чем многие его «титульные» носители…

Я шла по улице, неся в руках несколько экземпляров последнего номера русскоязычного альманаха «На холмах Грузии». В нём печатаются авторы из разных стран, те, кто являются представителями русских за границей, те, кто любит и дорожит русским языком, кто хочет, чтобы их дети и внуки знали язык великих писателей, и те, кто самим своим присутствием в журнале, издаваемом на русском, вносит посильную лепту в дело популяризации русского языка среди населения, не говорящего на нём.

…Я подняла взор вверх и вгляделась вдаль. Впереди возвышался купол русской православной церкви Александра Невского. Монотонный гул колокола извещал о начале литургии. Господь вывел меня туда, куда я и собиралась. Не чудо ли?!

Прихожан в храме было много, в основном это были тбилисцы. Где слышна была русская речь, а где – грузинская, но, находясь в обители Христа, мы все были Его последователями. Я продолжала держать в руках альманахи и вдруг заметила открытый интерес к ним. Вначале многие косились на обложки, читали название журнала из-за моего плеча. Потом один мужчина, уже на выходе из храма, попросил меня дать ему его в руки – посмотреть. Вот тогда на меня со всех сторон посыпался шквал вопросов: «Вы продаёте?», «А где можно приобрести?», «Калбатоно, шейслеба внахо?» «А вы священнику нашему оставите?», «В Тбилиси можно напечататься?!»…

.

Я старалась дать на них исчерпывающие ответы, но моя, одного из молодых авторов журнала, недостаточная осведомлённость не могла вполне удовлетворить любопытство окружающих.  Несколько журналов пошли по рукам.

После службы, уставшая и умиротворённая, я шла домой, ко мне присоединилась армянка, и мы беседовали с ней на русском языке, а дома меня в интернете ждали мои грузинские подруги – украинки и молдаванки, еврейки и армянки, с которыми я тоже буду общаться на русском и которые, когда их спрашивают об этом, называют себя, как и я, русскими. Русскими, живущими на ставшей всем нам родной земле Руставели!

.