16 ноября 2016 460
«Звёздная страна» Микаэла Таривердиева
Память должна быть благодарной. Только тогда её отголоски обретают яркость и занимательность, высвечиваются в сознании щемящими сердце картинами...
В детстве я часто был гостем этого дома и двора на старинной тбилисской улице, до моего появления на свет называвшейся почему-то Лабораторной, затем – Петра Великого, затем – Троцкого, после истории с мексиканским ледорубом спешно переименованной в честь «Железного Феликса» Дзержинского, а ныне носящей имя замечательного грузинского литературоведа и общественного деятеля Павле Ингороква. Дом №14 по улице Ингороква отличается скульптурным декором - довольно популярными атлантами, архитектурными украшениями, поддерживающими своды подъезда, как и полагалось в соответствии с модным некогда стилем европейского модерна. Этот стиль, получивший распространение в Тбилиси в 1890-1910 годах, гармонично слился с восточным колоритом, характерным для городской архитектуры до того, как страна перешла под протекторат России. Специалисты утверждают, что характерными чертами стиля модерн можно считать отказ от прямых углов и линий, их замену более гибкими «природными» изворотами, а также использование ранее не приветствовавшихся в зодчестве металла и стекла. Если прогуляться по старому Тбилиси, внимательно вглядываясь в дома в стиле модерн, можно убедиться в правоте теоретиков. Добавим лишь, что целью нового архитектурного веяния было создание одновременно и эстетически приятных взору, и в то же время функциональных, практичных зданий. При этом повышенное внимание уделялось интерьеру: все элементы конструкции - лестницы, двери, балконы, имели художественное решение. Моей любимой фигурой в подъезде дома № 14 была деревянная львица, и в одном из юношеских стихотворений я «шептал о своей любви» – «Надёжнейшей из вестниц//Дубовой львице на перилах лестниц».
В доме №14 мы, школьники, ежегодно собирались 14 ноября – в день рождения моей первой любви, с шестилетнего возраста (смотри стихотворную цитату), одноклассницы А.И., уж с четверть века как обосновавшейся, кажется, в Новой Зеландии.
Там и услышал я первые байки о Мике Таривердиеве, жившем по соседству; игру его на рояле старые соседи слушали каждый день, по многу часов, но «это им не надоедало». «Даже гаммы слушали с удовольствием», - рассказывал седовласый артельщик любознательному гостю детского праздника во дворе, в перерыве игр в «штандер» и «выбивалки» (в те времена имя Таривердиева уже было у всех на слуху, его знали как автора музыки к культовому фильму «17 мгновений весны».
«Он очень любил мои бисквиты, я всегда угощала, как запах из окна повалит – прекращал игру и появлялся в окне «в ожидании», - добавляла деталей его супруга, сама похожая на хорошо поднявшийся бисквит.
А бабушка А.И., всегда водившая меня в кино вместе с внучкой, большая любительница вокала, рассказывала нам, как рассказывала Мике о Карузо, которого слушала в живом исполнении, но я не запомнил – где. И была убеждена, что Карузо – баритон, которому доступна теноровая техника голосообразования и мастерство владения теноровой кантиленой. О чём она не уставала рассуждать.
Фортепианные занятия Мики вносили ещё один корректив в жизнь того тбилисского двора. Не знавший отбоя от клиентов, отличный сапожник Седрак, пил не как сапожник, но ругался хуже. Матерными у него были примерно 9 слов из десяти, а десятое – неприличным. Так он воспитывал детей, общался с заказчиками, обсуждал семейный бюджет... И прекращал отборную брань лишь тогда, когда из окна раздавались звуки инструмента Мики Таривердиева.
Надолго прекращал, и работал в молчании и задумчивости.
Вот как сам Таривердиев вспоминает о своих родных  пенатах:
«Это был красивый, даже для Тбилиси, дом, в три этажа, с большим двором, в котором был фонтан и большое тутовое дерево.
От дома к реке спускался парк, около километра длиной, рядом с домом – церковь... В общем, родовое гнездо. (Ниже по длинному крутому спуску – В,С,) Кура, шумная, бьющая по гранитным набережным... Я долго был убеждён, что реки бывают только такими.
Гроздья черешни продавали на улицах, нанизанные на палочки... Мороженщицы, весёлые, в чистых белых халатах, с повозками на двух колёсиках с ручкой.
Двор был пёстрым, но дружба связывала всех. Когда НКВД выдирал из этой среды очередного заложника, никто не боялся общаться с семьёй «врага народа». Я прекрасно помню, с какой заботой относились к этим семьям люди, окружавшие их, может быть, они втайне и боялись, но всё же старались не дать им почувствовать себя одинокими.
Во время войны в Тбилиси приехало много прекрасных артистов, в эвакуацию... Это созвездие имён во многом определило культурный облик города того времени...
Дом, в котором прошли мои детство и юность, стоял на горе, он был построен в виде буквы «П». Балконы выходили во внутренний двор, располагавшийся на трёх уровнях, которые соединялись между собой полукруглыми лестницами.
Окна распахнуты, и отовсюду несётся музыка: Шуберт, этюды Черни, из какого-то окна – неумело подбираемая грузинская мелодия, где-то звучит радио, всё это смешивается, но не создаёт впечатления дисгармонии. Музыка звучит негромко, ненавязчиво, она просто живёт... Иногда на балконе собираются мужчиныи начинается знаменитое грузинское многоголосие... Абсолютно непонятно мне по сей день, как люди, никогда нигде не учившиеся (музыке – В.С.), встречающиеся, быть может, в первый раз, с такой точностью на ходу оранжируют мелодию на четыре, пять, шесть голосов? Это полифония самого высокого класса, не могу этого понять и восхищаюсь бесконечно
Возможно, предкам грузин эти полифонические ходы были подсказаны эхом гор, а потом родились более сложные формы? Возможно, сама земля эта столь удивительна и щедра, что не петь невозможно?
Я не знаток фольклора. В грузинском мелосе есть, наверное, песни и о тяжёлой доле, но то, что я слышал в детстве – это песни о любви, о красоте, о нежности, я вырос на этом пении.  И ещё на Шуберте»...
Люди, разбирающиеся в природе и разновидностях музыкальных дарований, понимали, что за окнами квартиры Таривердиевых расцветает не исполнительский, а композиторский талант. Непосвящённых в этом убеждала статистика: к восьми годам Мика Таривердиев уже был автором нескольких фортепианных пьес, а к десяти - целой симфонии. При этом Таривердиев в своих мемуарах вспоминал, что во времена его детства в Тбилиси самым сложным для него была не учеба в школе, а решение совершенно иной проблемы - он должен был выбрать, в какой из двух известных в городе мальчишеских «банд» участвовать. «К счастью, самым большим грехом этих «банд» было выяснение отношений между собой с помощью кулаков, а предводителями этих отрядов были Володька Бураковский, позже – академик и знаменитый кардиолог, а другого звали Женька Примаков. Тоже весьма известный человек».
Таривердиев, проживший в Тбилиси, на склоне святой горы Мтацминда, более 20 лет,  учился,  что особенно лестно автору этих строк, в знаменитой тбилисской 43-й школе, которую имел честь закончить и я. Таривердиев, к слову сказать, написал гимн 43-й школы, который поют по сей день. Неполный список знаменитых выпускников этой школы удалось обнаружить в интернете: финалист Уимблдона Александр Метревели, культовый голливудский режиссёр Рубен Мамулян, Булат Окуджава (без представления), Марлен Хуциев, ещё один талантливейший режиссёр, осетин по национальности, говорящий на таком богатом литературном грузинском языке, что знатоки не скрывают восхищения, а ещё – мой приятнейший собеседник в дни приезда в Тбилиси, где он возглавляет ежегодный музыкальный фестиваль, мировая знаменитость, пианист с дирижёрским мышлением, профессор Консерватории Новой Англии Александр Корсантия.
Интересна и родословная будущего выдающегося композитора.
Дед Микаэла Таривердиева по материнской линии, Гришо Акопов, был владельцем кирпичного завода и крупным торговцем, ему принадлежали  знаменитые фруктовые сады на берегу Куры, где так любил пировать и танцевать высший свет Тифлиса и где, по преданию, было изобретено хаши – единственное блюдо, которым угощались наутро, с глубокого похмелья, когда на любую другую еду было тошно смотреть. А тут – требуха с чесноком, горячая, жирная, мягкая, в супе, способном оптимизировать состояние организма.
Его отец Леон был, по преданию, потомком одного из воинов Чингиз-хана, вторгнувшегося в Армению ( немалую часть войска завоевателя составляли христиане). В Тифлис он приехал из Баку, где окончил финансовую академию. Мать Микаэла Сато (урождённая Акопова), всю свою жизнь посвятила единственному долгожданному сыну. Микаэл Таривердиев в книге мемуаров «Я просто живу» приводит воспоминания своей двоюродной сестры Арфени Елаговой, в которых прочерчиваются интересные штрихи и наброски картинок его детских лет:
«Мика обожал лошадей. Он тренировался на ипподроме. Хорошо помню немые сцены за столом. Сахар в сахарнице таял на глазах, стоило Сато Григорьевне выйти из комнаты. Заметив это, она с укоризной смотрела на Мику. Сахара не хватало и людям. Мать и сын понимали друг друга, и укоризна была молчаливой. Мика ездил на трамвае на дальний ипподром и привозил лошади сладости, которых недоставало всем. Однажды они вместе свалились, не взяв барьер. Мика сильно разбил себе подбородок.
Пришли другие времена и увлечения: бокс, плаванье (он - очень хороший пловец, входил в сборную Грузии по плаванью на дальние дистанции). Из духовных увлечений тех лет (кроме музыки) - философия, литература (особенно поэзия), фотография. Первый фотоаппарат ему подарил отец, и он ходил в фотокружок во Дворце Пионеров (бывшая резиденция царских наместников в Грузии, на центральном проспекте Руставели – В.С.).
Он очень любил водные виды спорта, одним из первых в Союзе увлекся виндсерфингом. Таривердиев вместе с Родионом Щедриным приобрели доски и увлеченно катались, стали даже кандидатами в мастера спорта. 50-летие композитора друзья отмечали в Сухуми, уйдя далеко в море, в километре от берега сложили паруса и распили по сувенирной бутылочке коньяка.
Но не будем забегать вперёд.
В первые годы учебы музыке Балик (так Мику называли дома) очень сопротивлялся, и с мамой часто происходили такие диалоги:
- Мамочка, я не хочу, я только для тебя...!
- Да, да! Вот и занимайся для меня! - приговаривала Сато Григорьевна, держа в руках линейку (хотя трудно себе представить, чтобы линейка пускалась в ход).
Увлеченность в познании мира, увлеченность литературой, спортом Микаэл Леонович пронес через всю жизнь. Но, конечно, главной его страстью была музыка».
Итак, позади школа, позади отрочество. Параллельно с аттестатом о среднем образовании Микаэл Таривердиев – совсем ещё юноша, оканчивает ещё более знаменитую, чем 43-я школа, музыкальную десятилетку при Тбилисской консерватории и Тбилисское музыкальное училище по классу композиции у самого мэтра Шалвы Мшвелидзе. О мировых знаменитостях, «согретых» этими очагами музыкальной культуры, можно написать серию монографий.
«Талантливый юноша рано обратил на себя внимание балетмейстера театра оперы и балета Геловани, с которым Таривердиев встретился во время учебы в Тбилисском музыкальном училище. Геловани впечатлило то, как юный Таривердиев играл на рояле, свободно воспроизводя только что услышанное произведение. По поручению Геловани 16-летний юноша написал два одноактных балета – «На берегу» и «Допрос», которые были поставлены силами хореографического училища. Премьера состоялась в Тбилисском оперном театре имени Палиашвили, и эти балеты в течение двух лет входили в репертуар театра. Это был первый профессиональный успех и первая работа на заказ Таривердиева. Первого гонорара за созданные произведения Микаэлу хватило, чтобы купить себе шляпу.
С этим ранним успехом связано и начало взрослой, мужской жизни – после короткого бурного романа с балериной из местной труппы. Но как её имя, и как это было – Микаэл Таривердиев не помнил или не захотел вспоминать...
В скором времени в семью пришла беда. В 1949 году арестовали отца, который работал Директором Центрального банка Грузии (его освободили в 1953 году, после смерти Сталина). Несколько месяцев Сато Григорьевна с сыном скрывались, переезжая с квартиры на квартиру, голодали. Юный Микаэл давал частные уроки, чтобы заработать на жизнь.
Тбилисское музыкальное училище Таривердиев закончил за год, поступил в Ереванскую консерваторию, но сбежал из Еревана через полтора года. Как сам он написал в автобиографической книге: «Розовый красивый город меня не принял». На самом деле Ереван стал серьезным испытанием. Этот город всегда отличался от солнечной, веселой, немного легкомысленной и очень артистичной атмосферы Тбилиси, который на протяжении многих лет был центром всего Закавказья. Культурный, человеческий уровень Тбилиси был совершенно другим. Тбилиси продолжал оставаться столицей со всем присущим этому понятию стилем. Ереван был проще, меньше, больше сконцентрирован на национальном. Тбилиси это монохромное ощущение еще долго было не известно. Микаэл Таривердиев прижиться там определенно не мог, хотя он старался прижиться. Он стал учить армянский язык. И тогда неплохо им владел. Но в Ереване в нем чувствовали чужака, "армянина второго сорта" - как написал он в своих мемуарах. А еще - не сложилось с педагогом. В консерватории все, что напрямую не было связано с использованием армянских тем и мелодий, считалось космополитичным, идеологически чуждым.
С поступлением Таривердиева в Гнесинку связана интересная история. В Ереване 18-летний Микаэл однажды чуть было не женился на племяннице Арама Хачатуряна. Была объявлена помолвка, но в отсутствие Таривердиева у его невесты случился роман с известным музыкантом, и узнав об измене, Таривердиев расстался с девушкой. В Москве, увидев Микаэла на экзамене, Арам Ильич спросил: «Как ты собираешься после всего этого ко мне поступать?» Микаэл Леонович ответил: «Если вы сочтете меня недостойным, то не примете». Выдержав конкурс в 7 человек на место, Таривердиев единственный, с оценкой «5+» поступил в класс Арама Хачатуряна, и стал его любимым студентом. В институте наметились интересы Таривердиева-композитора: камерная вокальная музыка, опера и киномузыка. Доводилось мне слышать и от «старожилов», и даже прочитать, не упомню где, что Хачатурян сказал юному Таривердиеву, поведя глазами на стоявшую поодаль группу поступивших:«Ты не студент, ты – уже композитор. А они – студенты».
В годы учёбы в Гнесинке Микаэл Таривердиев разгружает вагоны на Рижском вокзале, отказавшись от заманчивых предложений подработать тапером в ресторане, пишет первые свои вокальные циклы, которые впоследствии будут исполнять знаменитые певицы, знакомится с ВГИКовцами, начинает работать в кино. «Мне всегда в кино было чрезвычайно интересно. Я любил эту атмосферу, в кино я мог ставить разнообразные творческие эксперименты, и это превращалось в своего рода топливо для работы в других жанрах. И, наконец, кино и телефильмы давали выход на несравненно большее число зрителей. Вообще я убежден, что если бы Моцарт жил сегодня, то он непременно писал бы музыку к кино», - говорил спустя годы прославленный композитор.
Предваряя следующую часть нашего очерка, обратимся к сухой статистике:
Микаэл Таривердиев написал музыку к 132 кинофильмам и ряду спектаклей, а также более 100 песен и романсов, балетов , до 10 опер и балетов, камерные вокальные циклы, симфонию, 3 концерта для органа, хоралы. В 1993—1996 годах являлся художественным руководителем Благотворительной программы «Новые имена». Основатель и президент Гильдии композиторов кино Союза кинематографистов России, фортепианные и вокальные циклы на стихи русских и западноевропейских поэтов в русских переводах.
С его оперы «Кто ты?» начинался Камерный театр Бориса Покровского. Комическая опера «Граф Калиостро» более 15 лет оставалась одной из самых репертуарных опер театра и с успехом показывалась им на гастролях в разных странах.
В последние годы жизни Таривердиев много работал в области инструментальной музыки. Среди сочинений Таривердиева также два концерта для скрипки с оркестром и «Концерт в романтическом стиле для альта и струнного оркестра», написанный композитором по заказу альтиста и дирижёра Юрия Башмета.
Таривердиев является лауреатом 18 международных премий, в том числе премии Американской академии музыки (1975), премии японской звукозаписывающей фирмы «Виктор» (1978). Возглавлял со дня основания гильдию композиторов кино Союза кинематографистов России, был художественным руководителем Международной благотворительной программы «Новые имена».
Полностью его музыкальное наследие ещё не извлечено из архива композитора и не изучено.
А теперь вновь вернёмся к истокам.
В Институте имени Гнесиных Таривердиев написал свои первые вокальные циклы. Там же состоялся его дебют как композитора в Большом зале Московской консерватории, где романсы молодого сочинителя исполнила Зара Долуханова, которая однажды ему сама позвонила и попросила ноты его вокальных произведений. Встреча Таривердиева и певицы состоялась дома у Долухановой. Известная исполнительница заинтересовалась вокальным циклом. Так романсы Таривердиева впервые прозвучали в зале имени Чайковского: «Помню, как я фланировал накануне концерта возле зала... Там висела афиша - она врезалась мне в память: «Микаэл Таривердиев, первое отделение, Сергей Прокофьев - второе отделение». От лицезрения напечатанной афиши мне хотелось закричать: «Люди, посмотрите на афишу!» А люди равнодушно проходили мимо» - писал позже Таривердиев. Романсы имели большой успех.
Таривердиев пришел в кинематограф рано и, казалось бы, случайно. Он неоднократно вспоминал и описал в своей книге появление в Институте имени Гнесиных ребят из ВГИКа, которые искали композитора для своей курсовой работы. Шла сессия, всем было некогда. Но жадный на новое Микаэл Таривердиев был такому предложению страшно рад. Так он стал автором музыки к своему первому фильму - «Человек за бортом». Режиссерами картины были Эльдар Шенгелая, Эдуард Абалов и Михаил Калик. Главную героиню играла Людмила Гурченко, тоже студентка ВГИКа, но уже знаменитая своей главной ролью в «Карнавальной ночи». Так завязались первые кинематографические связи. За первыми работами последовали другие. Кино было пересечением главных дорог и общений в искусстве. В кино хотели работать все - сюда стремились не только актеры, режиссеры, но и литераторы, художники. Да и вообще, чем было кино, тогда, в шестидесятые? Оно было больше, чем просто искусство. Кино было воплощением мечтаний и тех, кто стремился работать в кино, и тех, кто даже не помышлял об этом. Кино было всем. Кино было больше, чем жизнь.
С одной стороны, он был очень красив, импозантен, любил хорошо одеваться, хорошо выглядеть, красиво говорить, производить впечатление; с другой стороны, за всем этим стояла доверчивая, беззащитная и жутко увлекающаяся натура. Таривердиеву была чужда атмосфера дрязг в Союзе композиторов.
Микаэл Леонович - человек, который не пошло, а очень естественно, органично воспринимал такое понятие, как мода. И пришел он в кино, потому что сам стиль жизни здесь был значительно моднее, живее и эелегантнее, чем чуждый ему сутяжнический стиль жизни Союза композиторов.
Именно в рамках кинематографа рождается то, что Микаэл Таривердиев назвал «третьим направлением». Не песня и не романс, а нечто пограничное и высокопоэтичное. Первым из композиторов Микаэл Таривердиев обратился к поэзии Б.Ахмадуллиной, А.Вознесенского, Е.Евтушенко. Это вызов академизму с одной стороны, а с другой — массовой культуре. Но когда это направление подхватывается другими композиторами, Таривердиев возвращается к академическим жанрам, обращается к классической опере-буфф, барочному полифоническому органному концерту.
Тогда он работает с Еленой Камбуровой, создав ее стиль тех лет, он находит молодую Аллу Пугачеву, он творит не только музыку, но и ищет способ ее нового произнесения. И именно поэтому он начинает петь сам. Так рождаются монологи на стихи современных поэтов, уже перечисленных, к которым можно еще добавить Э. Хэмингуэя и М.Светлова, Е.Винокурова и Л.Мартынова, С.Кирсанова, Л.Ашкенази и Р.Рождественского.
Алла Пугачева:
«Он вообще вывел меня на сцену. Девчонкой я спала на диванчике под репродуктором. Каждое воскресенье я слушала передачу «С добрым утром». И вот однажды я услышала песню Таривердиева «Я такое дерево». Мне было лет пятнадцать тогда. Я просто заболела этой песней, довольно странной и в то же время мелодичной. Он был одним из моих прародителей, из тех, кто заставил меня подумать о том, что я что-то могу воспроизвести, а не только саккомпанировать. Так что мне захотелось самой изобразить что-то голосом.
И потом тоже. Это веха в моем творчестве. Вокруг него столько певиц было интересных. А доверить партию главной героини в «Короле-олене» - почему-то он именно мне доверил...
Он называл меня ребенком, как правило. Я была такой худенькой тростиночкой и достаточно чистым существом. Он говорил, что я ребенок из благородных мещан. Ему это очень нравилось и совпадало с его понятиями о чистоте. Я озвучивала «Короля-оленя» и «Иронию судьбы». И в том, и в другом случае героинями были чистые, любящие, ранимые, беззащитные, как дети внутри себя. И он почувствовал это во мне. Хотя и разница в возрасте была.
В музыке он прописывает свой автопортрет. Не случайно на вопросы о его личной жизни он часто отвечает: «А я и есть моя музыка!».
Друзья и женщины
Работа в кинематографе, востребованность, дружба с «Современником» и его основателями (Микаэл Таривердиев написал музыку к двум спектаклям, в фильмах его песни исполняли О.Табаков, О.Ефремов, другие знаменитые актеры) рождало огромный круг знакомств, нередко становившихся почвой для многолетних отношений. Но стиль этих отношений менялся от десятилетия к десятилетию.
Савва Кулиш:
«Это все была одна компания. И мы все знали друг друга. Андрон Кончаловский был младше на два года, но он мог появиться, потому что его все знали. Все время шло бурное перемешивание. Гена Шпаликов был очень молодой, я был молодой, но это не считалось, потому что мы входили в компанию. Там же был еще большой сдвиг по фазе. С нами учились ребята, которые были старше, потому что они были на фронте. Или сидели, как Миша Калик.
Компания у нас была одна. В голову мне неприходило, что Микаэл меня старше, что Вася Шукшин меня старше. Это была одна «футбольная команда».
Все хотели перевернуть мир. Вот это ощущение, что мы открываем мир заново, оно было у всех. Мы понимали, что мы делаем новое кино, новую музыку, новую литературу.
Вот это ощущение свободы, когда свободу любишь, как девушку. Это ощущение такого подъема. Счастье, которое ни с чем не сравнимо. Невероятное ощущение подъема, полета и единение с себе подобными.
Женщины играли в его жизни чрезвычайно важную роль. Он был женат несколько раз. Каждый раз ненадолго. В последние годы он признавался, что искал в браке «тихую пристань». Но каждый раз вновь найденная «тихая пристань» оказывалась очередным вулканом и заканчивалась разрывом отношений».
Андрей Вознесенский:
«Он был нотой, изящной нотой в наши бетонные дни, в бетонную эпоху. Он был изысканнейшим, элитарным композитором, который этот изыск пытался привить масс-культуре. Тогда и слова-то такого никто не знал. Он был первый, кто из наших композиторов обратился к серьезным текстам.
Он был красив. Он был похож на скульптуру Джакометти. Ввысокий, сухой, как длинные фигуры Джакометти, сделанные из меди. Первым, еще до «Антимиров», до всех остальных композиторов, он обратился к моим текстам.
Кроме всего, в нем было рыцарство. То рыцарство, которое и честь, и старомодность какая-то.
Но ничего халтурного, того, что идет под словом «попса» или «масс-культура», из-под его пера не выходило никогда. Это все равно что, если бы Матисс делал майки для идущих по улицам людей. Это одна линия – Матисс, Джакометти. Это он вносил в нашу жизнь. Это было прекрасно. Лучшие женщины его любили. И в этом смысле он был мужским образцом. Его список не дон-жуанский, а рыцарский список. И высок, и бесконечен».
Добавим к этому, что именно Андрей Вознесенский назвал Таривердиева «симбиозом Дон-Жуана с Дон-Кихотом».
Эльдар Рязанов:
«В 1981 году мы с Эмилем Брагинским сочиняли сценарий фильма «Вокзал для двоих». Разрабатывая сюжет, я вспомнил и рассказал Эмилю историю, которая вроде бы произошла с Микаэлом, он был тогда молодым человеком. Говорили, что Таривердиев ехал в машине с любимой женщиной, актрисой... Эта история и толкнула нас с Эмилем на сочинение сценария «Вокзал для двоих». Недаром там профессия главного героя - пианист...».
Речь идет о романе с Людмилой Максаковой, в которую композитор был отчаянно влюблён в 1960-е годы. Роман этот закончился трагически. Они ехали в машине ночью, по Ленинградскому проспекту, она сидела за рулем его машины. Из кустов выскочил прямо под колеса пьяный человек. Микаэл Таривердиев пересел за руль и взял ответственность за случившееся на себя. Человек погиб. Начались судебные разбирательства. Дело передавали из инстанции в инстанцию. То, что во время судебного разбирательства нужно было находиться за решеткой, его просто убивало. Процесс длился около двух лет. В результате Микаэла Таривердива осудили. От тюрьмы его спасла амнистия. В один из критических моментов, когда решалась судьба дела, Максакова уехала из Москвы. У него отнимались ноги. Отношения с Максаковой он порвал, хотя это стоило ему огромных душевных усилий.
Эта история перевернула его мир. Он столкнулся со смертью. Пусть не по своей вине. И еще он не мог пережить боли и унижения. Весь мир как будто отдалился от него, а он – от мира. Самым страшным, непереносимым для него были унижение и предательство. Мог ли он поступить по-другому? Нет, не мог. Это его поступок. Исключительно его. Если бы он жил на век раньше, он непременно бы дрался на дуэлях. Драться или нет, когда вопрос стоит о чести, – для него альтернативы не было. Живи он раньше, он бы погиб на дуэли. Но в ХХ веке дуэли были другими.
После этой истории он отдаляется от друзей, от тех артистических блестящих компаний. Да и компании изменились. Они становятся гораздо более светскими, в них нет уже того водоворота идей, которые бродили в компаниях 60-х. Он проводит черту между собой и внешним миром, словно очерчивает вокруг себя границу, за которую он мало кого допускает. Он не становится циником, скептиком. Он по-прежнему непрактичен и по-прежнему романтик. Возможно, он разочарован в любви. Но, опасаясь женщин и не переставая ими увлекаться, он все же внутренне стремится к идеальной любви, в которой ищет возможность преодолеть свое одиночество.
17 мгновений или ирония судьбы
Пик популярности Микаэла Таривердиева приходится на 70-годы. Именно в эти годы появляются самые знаменитые фильмы с его музыкой – «Семнадцать мгновений весны» и «Ирония судьбы».
Премьера «17 мгновений» состоялась в сентябре 1973 года и имела оглушительный успех. Наступило время испытания популярностью. В этой популярности было много приятного. От всплеска интереса к создателям фильма до пропусков, подписанных Юрием Андроповым (это устроил Юлиан Семенов), по которым можно было останавливать и парковать машину где угодно. «Без права остановки». Микаэл Леонович с удовольствием включился в эту игру и даже как-то ради эксперимента остановил машину на Красной площади и был в восторге, что это удалось.
Любовь
В 1983 году композитор познакомился с Верой Гориславовной, также выпускницей Музыкального института им. Гнесиных, но младше Микаэла Леоновича на четверть века. Она была сотрудницей издания «Советская культура», писала рецензии и статьи о современной музыке. Судьба отвела им 13 лет совместной жизни. Вера Таривердиева стала впоследствии автором книги «Биография музыки» (о жизни и творчестве мужа), президентом Благотворительного фонда Микаэла Таривердиева. В настоящее время вдова композитора - Арт-директор Международного конкурса органистов имени Микаэла Таривердиева, который с 1999 года раз в два года проходит в Калининграде, а также Москве, Астане, Гамбурге и США.
Микаэл Таривердиев:
«С Верой мы познакомились в 1983 году. На «Московской осени». Это был единственный раз, когда мое произведение – Первый концерт для скрипки с оркестром вставили в программы фестиваля Союза композиторов. Зал Чайковского. Утренняя репетиция вечернего концерта. Накануне она позвонила мне по телефону и попросила написать о новом произведении Родиона Щедрина в газету «Советская культура», где она работала музыкальным обозревателем. Я назначил ей встречу после репетиции. Мне и раньше приходилось слышать ее имя и читать ее статьи, репутация у нее в музыкальных кругах была довольно скандальная: «Лучше не связываться». Она еще по тем временам писала нахально. Ее уважали, она действительно профессионал. Я представлял ее толстой музыковедшей в возрасте. И когда увидел в первый раз, удивился ее наивному полудетскому виду. Впрочем, я довольно скоро понял, что наивный вид несколько обманчив. Через несколько дней был Вильнюс, музыкальный фестиваль. Вера оказалась там тоже. Вильнюс, туман, странное ощущение, что мы знакомы давно. Ощущение страха что-то спугнуть. Желание приручить. Мы, как Лис и Маленький принц, сначала садились поодаль».
«У меня было много женщин. Осталась одна. Впервые я был не одинок. И впервые у меня появилось ощущение страха. Я никогда ничего не боялся. Так хотелось продлить ощущение радости и полета. Нам казалось, что впереди нас ждет только радость», - признавался композитор.
В эти годы Таривердиев начинает писать «другую музыку», которая началась с балета «Девушка и смерть» и Симфонии для органа «Чернобыль».
В 1986 году Микаэл Таривердиев был в Киеве и Чернобыле. Он выступал перед теми, кто работал на тогда еще не прикрытой до конца саркофагом Чернобыльской АЭС. Он не собирался ничего писать по этому поводу. Но Чернобыль стал той трагедией, которую он видел и не смог пережить. Поэтому через полгода после этой поездки Симфония для органа «Чернобыль» появилась сама собой, как будто была услышана и записана композитором.
Вот что он писал через некоторое время после поездки:
"Мы едем в сторону станции. Стоит ранняя осень. Деревья покрыты золотом и багрянцем. Чисто выбеленные хаты, огромные неубранные тыквы в огородах возле аккуратных деревенских домиков. Где-то раскрыты окна, как будто в этих домах кто-то живет. Детские игрушки в палисадниках. И тишина. Какая-то ненормальная тишина. Я не могу сначала понять, почему она такая. Потом понимаю: птицы молчат. Их просто нет. Совершенно пустое, огромное небо. Обочины, покрытые пластиком. Надписи: "Внимание: радиоактивность!" Навстречу нам мчатся бронетранспортеры с людьми в защитных масках. Все это напоминает поразительное предвидение Андрея Тарковского в фильме "Сталкер". Но это был уже не фильм. Это была жизнь.
Нас, как и всех, останавливают, проверяют степень зараженности. Датчики зашкаливают и звенят...
Я не собирался ничего писать о Чернобыле. Весной 1987 года Симфония для органа появилась во мне сама. Она пришла сразу, целиком. У меня было такое ощущение, как будто я всего лишь приемник, который уловил эхо какой-то волны».
«Последний круг жизни Микаэла Таривердиева начался 31 мая 1990 года. В этот день в Лондонском королевском госпитале ему сделали операцию на сердце. Аортальный клапан, который был разрушен, заменили искусственным. Микаэл Леонович с присущим ему чувством юмора говорил: «У меня железное сердце. Гарантия – 40 лет».
Близкую кончину он предвидел. За несколько месяцев до смерти муж однажды проснулся ночью и сел за рояль. К тому времени он уже давно пользовался лишь звукозаписывающей аппаратурой у себя в студии. Я спросила, что случилось. А он ответил: «Прощаюсь со своим роялем»… Лето 1996 года мы провели в его любимом Сочи. В это время как раз проходил «Кинотавр». Мы жили в Доме творчества «Актер» и 25 июля утром улетели в Москву. Помню, накануне отъезда мужу не спалось, он вышел на балкон и сказал, что здесь есть все, что он любит: голубое небо, зеленая трава, море… А вечером его не стало…», - вспоминает Вера Таривердиева.
Он ушёл от нас в 64 года, не дожив до своей «осенней жатвы». А 85-летие  Микаэла Таривердиева любимый его Тбилиси отметил замечательным  гала-концертом. «Микаэл Таривердиев. Запомни этот миг» - под таким названием прошло при полном аншлаге музыкальное представление, в конце октября текущего года, на сцене Тбилисского государственного театра оперы и балета имени Захария Палиашвили. В самом начале этого действа прозвучала красивая речевая фигура: «Все дороги ведут в Рим, но многие из них берут начало в Тбилиси». Рим здесь легко заменить на Москву, Нью-Йорк, Париж, Лондон – и далее на вкус – согласно карте или глобусу.
Накануне, в эфире грузинского радио, Вера Таривердиева на вопрос – вспоминал ли Микаэл Леонович Тбилиси, ответила: «Не вспоминал. Он никогда не забывал о Тбилиси, потому что в этом городе сфомировался как человек и как художник. Тбилиси был его кровью, а ведь группу крови сменить невозможно».
Далее Вера Гориславовна рассказала, что привезла на родину мужа рукопись нот 1947 года – гимна 43-й школы, которых не было в Тбилиси, но отныне они станут одной из реликвий столицы Грузии.
Режиссер-постановщик гала-концерта – художественный руководитель Батумского государственного драматического театра имени И. Чавчавадзе Андро Енукидзе. Вход был свободным, по пригласительным, но предъявлять их было не обязательно, пускали всех желающих. Также бесплатно, поджидал зрителей на каждом кресле зрительного зала и ярусов буклет-экспозиция фотоальбома семьи Таривердиевых, а в переполненном зале звучали  произведения Микаэла Леоновича в исполнении тбилисских и московских певцов и музыкантов. Оркестром тбилисского Оперного театра дирижировал заслуженный артист РФ, приглашенный дирижер ведущих оперных театров мира Александр Поляничко. Вечер, который вел артист Тбилисского государственного академического русского драматического театра имениА. С. Грибоедова Олег Мчедлишвили, открыли президент Фонда Микаэла Тариведиева, арт-директор Международного фестиваля «Запомни этот миг» Вера Таривердиева и президент МКПС «Русский клуб», заслуженный деятель искусств и заслуженный артист РФ Николай Свентицкий.
Имена и фотографии всех участников юбилейного вечера, с кратким представлением, были помещены в буклете. И вот что имели удовольствие услышать заполнившие театр тбилисцы и гости столицы:
Программу вечера «Темой Тбилиси» - прелюдией Таривердиева из кинофильма «Я обещала, я уйду» открыл шестнадцатилетний грузинский пианист и композитор Сандро Небиеридзе, лауреат многих международных конкурсов, в том числе обладатель Гран-при I Международного конкурса молодых пианистов Grand Piano Competition в России.
А затем на сцене появились кумиры моей студенческой юности – трио «Меридиан» - Надежда Лукашевич, заслуженный артист России Николай Сметанин и Алексей Подшивалов, обладатели собственного стиля исполнения, музыканты, наделённые богатым эстетическим вкусом и тончайшей музыкальностью. Между прочим, они были любимы не только студентами, но и нашими преподавателями – выдающимися учёными – редкий случай совпадения музыкальных вкусов «отцов и детей». Трио блеснуло неувядаемым мастерством, исполнив замечательные образцы песенного наследия  Таривердиева из вокального цикла на стихи Андрея Вознесенского – «Ностальгия по-настоящему», «Над пашней сумерки нерезки» и, конечно же, «Запомни этот миг»... Не меньшим успехом ознаменовал «Меридиан» и своё второе появление на сцене – исполнив песню «Не покидай меня, любовь», на стихи Набло Неруды.
Но самые ромкие аплодисменты, и это неудивительно, раздались после исполнения «Меридианом» песен из «Иронии судьбы»
Моноопера «Ожидание» в исполнении сопрано Термине Зарян, с точки зрения любителей, неискушённых в глубинных музыкальных течениях, была изобиловала длиннотами и откровенно утомила многих. Но – не профессионалов. К примеру, по окончании вечера, на ступеньках театра, живой классик грузинского композиторского искусства Важа Азарашвили долго делился со мной впечатлениями от этого сочинения.
- Понимаете, выстроить композицию произведения такого жанра – монооперы – задача невероятно сложная. А утомление публики объяснимо – все привыкли к легко находящей дорогу к сердцам киномузыке Таривердиева. Но я-то слушал «другим ухом».
А ещё не могу не сказать об исполнении воистину народной артисткой Грузии Ирмой Сохадзе песни «Музыка» - этот шедевр Таривердиева Ирма наполнила таким глубоким и многообразным вокально-эстетическим содержанием...
- Да, и пианист Давид Мазанашвили, лауреат первой премии международного джаз-фестиваля, руководитель эстрадного оркестра Грузии, аккомпанировал Ирме так вдохновенно...
- Между прочим, сменяя тему, известно ли вам, что знаменитую сцену встречи Штирлица с женой в кафе снимали в Тбилиси? – ошеломил меня выдающийся композитор по дороге к автобусной остановке, лавируя между разворачивающимися автомобилями муниципальных и прочих чиновников, обслуживаемых личными водителями.
- Наверно, заодно со сценой выхода Ростислава Плятта в роли пастора Шлага из «швейцарского особняка» - на самом деле знаменитого своим оригинальным архитектурным решением дома тбилисского фабриканта Мелик-Казарянца, которого рабочие любили так, что долго прятали от большевиков по своим домам.
- Наверное, не дважды ведь в Тбилиси ездить...
- А лично вы были знакомы с Таривердиевым?
- В Москве нас познакомил композитор Джони Тер-Татевосян, Микаэл возил нас по российской столице, потом душевно общались у него дома, «согревались», он всё жаловался на суровость московской зимы, сам-то был тбилисским «теплолюбивым растением».
И вновь возвращаюсь к впечатлениям от концерта.
Одной из центральных фигур программы стал лауреат международных конкурсов пианист Алексей Гориболь – в его исполнении прозвучала прелюдия из кинофильма «До свидания, мальчики», «Последний романтик», «Судьба резидента» (соло на виолончели – концертмейстер Тбилисского театра оперы и балета Лали Политковская), сюита из кинофильма «Ольга Сергеевна» и – с особым успехом – столь любимая сюита из «Иронии судьбы».
На светлых эмоциях исполнил оркестр тбилисской оперы увертюру и финал из кинофильма «Золотая речка» и сюиту «Королевская охота» из кинофильма «Король-олень», а также известный «Вальс» и оркестровую версию 76-го сонета Шекспира «Увы, мой стих не блещет новизной» .
Порадовали мелодекламацией высокой пробы и артисты-грибоедовцы -  Ирина Мегвинетухуцеси и Олег Мчедлишвили. Прекрасное впечатление оставили лауреат международных конкурсов Нино Дзоценидзе и Темо Саджая песней-дуэтом «Маленький принц» из телефильма «Пассажир с экватора». Трогательным было исполнение «Баллады Анжелы» «поющей» актрисой Лелой Телия.
Одним из самых ярких впечатлений от концерта стала джазовая версия известнейшей песни «Не исчезай» в трактовке лучшей джазовой вокалистки Monte Carlo Jazz Awards -2007, обладательницы звания «Грузинский Бренд-2014» Майи Бараташвили.
И не меньшие эмоции зрительского зала вызвали певцы руководимого Нуцей Джанелидзе вокального квартета «Форте» (солист – Зураб Манджавидзе), лауреаты международного конкурса.
В программе вечера приняли также участие артисты Тбилисского государственного академического русского драматического театра имени  Грибоедова.
В ходе гала-вечера были показаны затронувшие ностальгические струны в душах зрителей фрагменты из известных кинофильмов, музыку для которых писал Микаэл Таривердиев.
В фойе оперного театра прошла выставка фотографий, рукописей и афиш композитора.
Организаторами вечера выступили министерство культуры и защиты памятников Грузии, министерство культуры РФ, Росконцерт,  благотворительный фонд имени  Таривердиева и международный культурно-просветительский Союз «Русский клуб».
«Все ценности и приоритеты в его жизни были нематериальными. Ему было свойственно истинное благородство мыслей и поступков, которое отразилось и в его музыке. Таривердиев всегда соотносил свою жизнь с высшими духовными ценностями и принципами. Он был не просто убежден, что наивысшее благо в жизни - настоящие человеческие чувства и благородство, он и поступал сообразно своим убеждениям».
Вот достойная эпитафия достойной творческой жизни, открывающая дорогу в бессмертие.
Владимир Саришвили
В материале использованы фрагменты из воспоминаний Веры Таривердиевой http://www.tariverdiev.ru/content/?idp=code_86, телепрограммы «Чтобы помнили» http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=174 (подготовка текста – Андрей Гончаров)
http://russianclub.ge/content/view/988/1/

Память должна быть благодарной. Только тогда её отголоски обретают яркость и занимательность, высвечиваются в сознании щемящими сердце картинами...

.

В детстве я часто был гостем этого дома и двора на старинной тбилисской улице, до моего появления на свет называвшейся почему-то Лабораторной, затем – Петра Великого, затем – Троцкого, после истории с мексиканским ледорубом спешно переименованной в честь «Железного Феликса» Дзержинского, а ныне носящей имя замечательного грузинского литературоведа и общественного деятеля Павле Ингороква. Дом №14 по улице Ингороква отличается скульптурным декором - довольно популярными атлантами, архитектурными украшениями, поддерживающими своды подъезда, как и полагалось в соответствии с модным некогда стилем европейского модерна. Этот стиль, получивший распространение в Тбилиси в 1890-1910 годах, гармонично слился с восточным колоритом, характерным для городской архитектуры до того, как страна перешла под протекторат России. Специалисты утверждают, что характерными чертами стиля модерн можно считать отказ от прямых углов и линий, их замену более гибкими «природными» изворотами, а также использование ранее не приветствовавшихся в зодчестве металла и стекла. Если прогуляться по старому Тбилиси, внимательно вглядываясь в дома в стиле модерн, можно убедиться в правоте теоретиков. Добавим лишь, что целью нового архитектурного веяния было создание одновременно и эстетически приятных взору, и в то же время функциональных, практичных зданий. При этом повышенное внимание уделялось интерьеру: все элементы конструкции - лестницы, двери, балконы, имели художественное решение. Моей любимой фигурой в подъезде дома № 14 была деревянная львица, и в одном из юношеских стихотворений я «шептал о своей любви» – «Надёжнейшей из вестниц//Дубовой львице на перилах лестниц».

.

В доме №14 мы, школьники, ежегодно собирались 14 ноября – в день рождения моей первой любви, с шестилетнего возраста (смотри стихотворную цитату), одноклассницы А.И., уж с четверть века как обосновавшейся, кажется, в Новой Зеландии.

Там и услышал я первые байки о Мике Таривердиеве, жившем по соседству; игру его на рояле старые соседи слушали каждый день, по многу часов, но «это им не надоедало». «Даже гаммы слушали с удовольствием», - рассказывал седовласый артельщик любознательному гостю детского праздника во дворе, в перерыве игр в «штандер» и «выбивалки» (в те времена имя Таривердиева уже было у всех на слуху, его знали как автора музыки к культовому фильму «17 мгновений весны».

«Он очень любил мои бисквиты, я всегда угощала, как запах из окна повалит – прекращал игру и появлялся в окне «в ожидании», - добавляла деталей его супруга, сама похожая на хорошо поднявшийся бисквит.

А бабушка А.И., всегда водившая меня в кино вместе с внучкой, большая любительница вокала, рассказывала нам, как рассказывала Мике о Карузо, которого слушала в живом исполнении, но я не запомнил – где. И была убеждена, что Карузо – баритон, которому доступна теноровая техника голосообразования и мастерство владения теноровой кантиленой. О чём она не уставала рассуждать.

Фортепианные занятия Мики вносили ещё один корректив в жизнь того тбилисского двора. Не знавший отбоя от клиентов, отличный сапожник Седрак, пил не как сапожник, но ругался хуже. Матерными у него были примерно 9 слов из десяти, а десятое – неприличным. Так он воспитывал детей, общался с заказчиками, обсуждал семейный бюджет... И прекращал отборную брань лишь тогда, когда из окна раздавались звуки инструмента Мики Таривердиева.

Надолго прекращал, и работал в молчании и задумчивости.

Вот как сам Таривердиев вспоминает о своих родных  пенатах:

«Это был красивый, даже для Тбилиси, дом, в три этажа, с большим двором, в котором был фонтан и большое тутовое дерево.

От дома к реке спускался парк, около километра длиной, рядом с домом – церковь... В общем, родовое гнездо. (Ниже по длинному крутому спуску – В,С,) Кура, шумная, бьющая по гранитным набережным... Я долго был убеждён, что реки бывают только такими.

Гроздья черешни продавали на улицах, нанизанные на палочки... Мороженщицы, весёлые, в чистых белых халатах, с повозками на двух колёсиках с ручкой.

Двор был пёстрым, но дружба связывала всех. Когда НКВД выдирал из этой среды очередного заложника, никто не боялся общаться с семьёй «врага народа». Я прекрасно помню, с какой заботой относились к этим семьям люди, окружавшие их, может быть, они втайне и боялись, но всё же старались не дать им почувствовать себя одинокими.

Во время войны в Тбилиси приехало много прекрасных артистов, в эвакуацию... Это созвездие имён во многом определило культурный облик города того времени...

Дом, в котором прошли мои детство и юность, стоял на горе, он был построен в виде буквы «П». Балконы выходили во внутренний двор, располагавшийся на трёх уровнях, которые соединялись между собой полукруглыми лестницами.

Окна распахнуты, и отовсюду несётся музыка: Шуберт, этюды Черни, из какого-то окна – неумело подбираемая грузинская мелодия, где-то звучит радио, всё это смешивается, но не создаёт впечатления дисгармонии. Музыка звучит негромко, ненавязчиво, она просто живёт... Иногда на балконе собираются мужчиныи начинается знаменитое грузинское многоголосие... Абсолютно непонятно мне по сей день, как люди, никогда нигде не учившиеся (музыке – В.С.), встречающиеся, быть может, в первый раз, с такой точностью на ходу оранжируют мелодию на четыре, пять, шесть голосов? Это полифония самого высокого класса, не могу этого понять и восхищаюсь бесконечно

Возможно, предкам грузин эти полифонические ходы были подсказаны эхом гор, а потом родились более сложные формы? Возможно, сама земля эта столь удивительна и щедра, что не петь невозможно?

Я не знаток фольклора. В грузинском мелосе есть, наверное, песни и о тяжёлой доле, но то, что я слышал в детстве – это песни о любви, о красоте, о нежности, я вырос на этом пении.  И ещё на Шуберте»...

Люди, разбирающиеся в природе и разновидностях музыкальных дарований, понимали, что за окнами квартиры Таривердиевых расцветает не исполнительский, а композиторский талант. Непосвящённых в этом убеждала статистика: к восьми годам Мика Таривердиев уже был автором нескольких фортепианных пьес, а к десяти - целой симфонии. При этом Таривердиев в своих мемуарах вспоминал, что во времена его детства в Тбилиси самым сложным для него была не учеба в школе, а решение совершенно иной проблемы - он должен был выбрать, в какой из двух известных в городе мальчишеских «банд» участвовать. «К счастью, самым большим грехом этих «банд» было выяснение отношений между собой с помощью кулаков, а предводителями этих отрядов были Володька Бураковский, позже – академик и знаменитый кардиолог, а другого звали Женька Примаков. Тоже весьма известный человек».

.

Таривердиев, проживший в Тбилиси, на склоне святой горы Мтацминда, более 20 лет,  учился,  что особенно лестно автору этих строк, в знаменитой тбилисской 43-й школе, которую имел честь закончить и я. Таривердиев, к слову сказать, написал гимн 43-й школы, который поют по сей день. Неполный список знаменитых выпускников этой школы удалось обнаружить в интернете: финалист Уимблдона Александр Метревели, культовый голливудский режиссёр Рубен Мамулян, Булат Окуджава (без представления), Марлен Хуциев, ещё один талантливейший режиссёр, осетин по национальности, говорящий на таком богатом литературном грузинском языке, что знатоки не скрывают восхищения, а ещё – мой приятнейший собеседник в дни приезда в Тбилиси, где он возглавляет ежегодный музыкальный фестиваль, мировая знаменитость, пианист с дирижёрским мышлением, профессор Консерватории Новой Англии Александр Корсантия.

Интересна и родословная будущего выдающегося композитора.

Дед Микаэла Таривердиева по материнской линии, Гришо Акопов, был владельцем кирпичного завода и крупным торговцем, ему принадлежали  знаменитые фруктовые сады на берегу Куры, где так любил пировать и танцевать высший свет Тифлиса и где, по преданию, было изобретено хаши – единственное блюдо, которым угощались наутро, с глубокого похмелья, когда на любую другую еду было тошно смотреть. А тут – требуха с чесноком, горячая, жирная, мягкая, в супе, способном оптимизировать состояние организма.

Его отец Леон был, по преданию, потомком одного из воинов Чингиз-хана, вторгнувшегося в Армению ( немалую часть войска завоевателя составляли христиане). В Тифлис он приехал из Баку, где окончил финансовую академию. Мать Микаэла Сато (урождённая Акопова), всю свою жизнь посвятила единственному долгожданному сыну. Микаэл Таривердиев в книге мемуаров «Я просто живу» приводит воспоминания своей двоюродной сестры Арфени Елаговой, в которых прочерчиваются интересные штрихи и наброски картинок его детских лет:

«Мика обожал лошадей. Он тренировался на ипподроме. Хорошо помню немые сцены за столом. Сахар в сахарнице таял на глазах, стоило Сато Григорьевне выйти из комнаты. Заметив это, она с укоризной смотрела на Мику. Сахара не хватало и людям. Мать и сын понимали друг друга, и укоризна была молчаливой. Мика ездил на трамвае на дальний ипподром и привозил лошади сладости, которых недоставало всем. Однажды они вместе свалились, не взяв барьер. Мика сильно разбил себе подбородок.

Пришли другие времена и увлечения: бокс, плаванье (он - очень хороший пловец, входил в сборную Грузии по плаванью на дальние дистанции). Из духовных увлечений тех лет (кроме музыки) - философия, литература (особенно поэзия), фотография. Первый фотоаппарат ему подарил отец, и он ходил в фотокружок во Дворце Пионеров (бывшая резиденция царских наместников в Грузии, на центральном проспекте Руставели – В.С.).

Он очень любил водные виды спорта, одним из первых в Союзе увлекся виндсерфингом. Таривердиев вместе с Родионом Щедриным приобрели доски и увлеченно катались, стали даже кандидатами в мастера спорта. 50-летие композитора друзья отмечали в Сухуми, уйдя далеко в море, в километре от берега сложили паруса и распили по сувенирной бутылочке коньяка.

.

Но не будем забегать вперёд.

В первые годы учебы музыке Балик (так Мику называли дома) очень сопротивлялся, и с мамой часто происходили такие диалоги:

- Мамочка, я не хочу, я только для тебя...!

- Да, да! Вот и занимайся для меня! - приговаривала Сато Григорьевна, держа в руках линейку (хотя трудно себе представить, чтобы линейка пускалась в ход).

Увлеченность в познании мира, увлеченность литературой, спортом Микаэл Леонович пронес через всю жизнь. Но, конечно, главной его страстью была музыка».

.

Итак, позади школа, позади отрочество. Параллельно с аттестатом о среднем образовании Микаэл Таривердиев – совсем ещё юноша, оканчивает ещё более знаменитую, чем 43-я школа, музыкальную десятилетку при Тбилисской консерватории и Тбилисское музыкальное училище по классу композиции у самого мэтра Шалвы Мшвелидзе. О мировых знаменитостях, «согретых» этими очагами музыкальной культуры, можно написать серию монографий.

«Талантливый юноша рано обратил на себя внимание балетмейстера театра оперы и балета Геловани, с которым Таривердиев встретился во время учебы в Тбилисском музыкальном училище. Геловани впечатлило то, как юный Таривердиев играл на рояле, свободно воспроизводя только что услышанное произведение. По поручению Геловани 16-летний юноша написал два одноактных балета – «На берегу» и «Допрос», которые были поставлены силами хореографического училища. Премьера состоялась в Тбилисском оперном театре имени Палиашвили, и эти балеты в течение двух лет входили в репертуар театра. Это был первый профессиональный успех и первая работа на заказ Таривердиева. Первого гонорара за созданные произведения Микаэлу хватило, чтобы купить себе шляпу.

С этим ранним успехом связано и начало взрослой, мужской жизни – после короткого бурного романа с балериной из местной труппы. Но как её имя, и как это было – Микаэл Таривердиев не помнил или не захотел вспоминать...

В скором времени в семью пришла беда. В 1949 году арестовали отца, который работал Директором Центрального банка Грузии (его освободили в 1953 году, после смерти Сталина). Несколько месяцев Сато Григорьевна с сыном скрывались, переезжая с квартиры на квартиру, голодали. Юный Микаэл давал частные уроки, чтобы заработать на жизнь.

.

Тбилисское музыкальное училище Таривердиев закончил за год, поступил в Ереванскую консерваторию, но сбежал из Еревана через полтора года. Как сам он написал в автобиографической книге: «Розовый красивый город меня не принял». На самом деле Ереван стал серьезным испытанием. Этот город всегда отличался от солнечной, веселой, немного легкомысленной и очень артистичной атмосферы Тбилиси, который на протяжении многих лет был центром всего Закавказья. Культурный, человеческий уровень Тбилиси был совершенно другим. Тбилиси продолжал оставаться столицей со всем присущим этому понятию стилем. Ереван был проще, меньше, больше сконцентрирован на национальном. Тбилиси это монохромное ощущение еще долго было не известно. Микаэл Таривердиев прижиться там определенно не мог, хотя он старался прижиться. Он стал учить армянский язык. И тогда неплохо им владел. Но в Ереване в нем чувствовали чужака, "армянина второго сорта" - как написал он в своих мемуарах. А еще - не сложилось с педагогом. В консерватории все, что напрямую не было связано с использованием армянских тем и мелодий, считалось космополитичным, идеологически чуждым.

С поступлением Таривердиева в Гнесинку связана интересная история. В Ереване 18-летний Микаэл однажды чуть было не женился на племяннице Арама Хачатуряна. Была объявлена помолвка, но в отсутствие Таривердиева у его невесты случился роман с известным музыкантом, и узнав об измене, Таривердиев расстался с девушкой. В Москве, увидев Микаэла на экзамене, Арам Ильич спросил: «Как ты собираешься после всего этого ко мне поступать?» Микаэл Леонович ответил: «Если вы сочтете меня недостойным, то не примете». Выдержав конкурс в 7 человек на место, Таривердиев единственный, с оценкой «5+» поступил в класс Арама Хачатуряна, и стал его любимым студентом. В институте наметились интересы Таривердиева-композитора: камерная вокальная музыка, опера и киномузыка. Доводилось мне слышать и от «старожилов», и даже прочитать, не упомню где, что Хачатурян сказал юному Таривердиеву, поведя глазами на стоявшую поодаль группу поступивших:«Ты не студент, ты – уже композитор. А они – студенты».

В годы учёбы в Гнесинке Микаэл Таривердиев разгружает вагоны на Рижском вокзале, отказавшись от заманчивых предложений подработать тапером в ресторане, пишет первые свои вокальные циклы, которые впоследствии будут исполнять знаменитые певицы, знакомится с ВГИКовцами, начинает работать в кино. «Мне всегда в кино было чрезвычайно интересно. Я любил эту атмосферу, в кино я мог ставить разнообразные творческие эксперименты, и это превращалось в своего рода топливо для работы в других жанрах. И, наконец, кино и телефильмы давали выход на несравненно большее число зрителей. Вообще я убежден, что если бы Моцарт жил сегодня, то он непременно писал бы музыку к кино», - говорил спустя годы прославленный композитор.

.

Предваряя следующую часть нашего очерка, обратимся к сухой статистике:

Микаэл Таривердиев написал музыку к 132 кинофильмам и ряду спектаклей, а также более 100 песен и романсов, балетов, до 10 опер и балетов, камерные вокальные циклы, симфонию, 3 концерта для органа, хоралы. В 1993—1996 годах являлся художественным руководителем Благотворительной программы «Новые имена». Основатель и президент Гильдии композиторов кино Союза кинематографистов России, фортепианные и вокальные циклы на стихи русских и западноевропейских поэтов в русских переводах.

С его оперы «Кто ты?» начинался Камерный театр Бориса Покровского. Комическая опера «Граф Калиостро» более 15 лет оставалась одной из самых репертуарных опер театра и с успехом показывалась им на гастролях в разных странах.

В последние годы жизни Таривердиев много работал в области инструментальной музыки. Среди сочинений Таривердиева также два концерта для скрипки с оркестром и «Концерт в романтическом стиле для альта и струнного оркестра», написанный композитором по заказу альтиста и дирижёра Юрия Башмета.

Таривердиев является лауреатом 18 международных премий, в том числе премии Американской академии музыки (1975), премии японской звукозаписывающей фирмы «Виктор» (1978). Возглавлял со дня основания гильдию композиторов кино Союза кинематографистов России, был художественным руководителем Международной благотворительной программы «Новые имена».

Полностью его музыкальное наследие ещё не извлечено из архива композитора и не изучено.

А теперь вновь вернёмся к истокам.

В Институте имени Гнесиных Таривердиев написал свои первые вокальные циклы. Там же состоялся его дебют как композитора в Большом зале Московской консерватории, где романсы молодого сочинителя исполнила Зара Долуханова, которая однажды ему сама позвонила и попросила ноты его вокальных произведений. Встреча Таривердиева и певицы состоялась дома у Долухановой. Известная исполнительница заинтересовалась вокальным циклом. Так романсы Таривердиева впервые прозвучали в зале имени Чайковского: «Помню, как я фланировал накануне концерта возле зала... Там висела афиша - она врезалась мне в память: «Микаэл Таривердиев, первое отделение, Сергей Прокофьев - второе отделение». От лицезрения напечатанной афиши мне хотелось закричать: «Люди, посмотрите на афишу!» А люди равнодушно проходили мимо» - писал позже Таривердиев. Романсы имели большой успех.

Таривердиев пришел в кинематограф рано и, казалось бы, случайно. Он неоднократно вспоминал и описал в своей книге появление в Институте имени Гнесиных ребят из ВГИКа, которые искали композитора для своей курсовой работы. Шла сессия, всем было некогда. Но жадный на новое Микаэл Таривердиев был такому предложению страшно рад. Так он стал автором музыки к своему первому фильму - «Человек за бортом». Режиссерами картины были Эльдар Шенгелая, Эдуард Абалов и Михаил Калик. Главную героиню играла Людмила Гурченко, тоже студентка ВГИКа, но уже знаменитая своей главной ролью в «Карнавальной ночи». Так завязались первые кинематографические связи. За первыми работами последовали другие. Кино было пересечением главных дорог и общений в искусстве. В кино хотели работать все - сюда стремились не только актеры, режиссеры, но и литераторы, художники. Да и вообще, чем было кино, тогда, в шестидесятые? Оно было больше, чем просто искусство. Кино было воплощением мечтаний и тех, кто стремился работать в кино, и тех, кто даже не помышлял об этом. Кино было всем. Кино было больше, чем жизнь.

С одной стороны, он был очень красив, импозантен, любил хорошо одеваться, хорошо выглядеть, красиво говорить, производить впечатление; с другой стороны, за всем этим стояла доверчивая, беззащитная и жутко увлекающаяся натура. Таривердиеву была чужда атмосфера дрязг в Союзе композиторов.

Микаэл Леонович - человек, который не пошло, а очень естественно, органично воспринимал такое понятие, как мода. И пришел он в кино, потому что сам стиль жизни здесь был значительно моднее, живее и эелегантнее, чем чуждый ему сутяжнический стиль жизни Союза композиторов.

Именно в рамках кинематографа рождается то, что Микаэл Таривердиев назвал «третьим направлением». Не песня и не романс, а нечто пограничное и высокопоэтичное. Первым из композиторов Микаэл Таривердиев обратился к поэзии Б.Ахмадуллиной, А.Вознесенского, Е.Евтушенко. Это вызов академизму с одной стороны, а с другой — массовой культуре. Но когда это направление подхватывается другими композиторами, Таривердиев возвращается к академическим жанрам, обращается к классической опере-буфф, барочному полифоническому органному концерту.

Тогда он работает с Еленой Камбуровой, создав ее стиль тех лет, он находит молодую Аллу Пугачеву, он творит не только музыку, но и ищет способ ее нового произнесения. И именно поэтому он начинает петь сам. Так рождаются монологи на стихи современных поэтов, уже перечисленных, к которым можно еще добавить Э. Хэмингуэя и М.Светлова, Е.Винокурова и Л.Мартынова, С.Кирсанова, Л.Ашкенази и Р.Рождественского.

.

Алла Пугачева:

«Он вообще вывел меня на сцену. Девчонкой я спала на диванчике под репродуктором. Каждое воскресенье я слушала передачу «С добрым утром». И вот однажды я услышала песню Таривердиева «Я такое дерево». Мне было лет пятнадцать тогда. Я просто заболела этой песней, довольно странной и в то же время мелодичной. Он был одним из моих прародителей, из тех, кто заставил меня подумать о том, что я что-то могу воспроизвести, а не только саккомпанировать. Так что мне захотелось самой изобразить что-то голосом.

И потом тоже. Это веха в моем творчестве. Вокруг него столько певиц было интересных. А доверить партию главной героини в «Короле-олене» - почему-то он именно мне доверил...

Он называл меня ребенком, как правило. Я была такой худенькой тростиночкой и достаточно чистым существом. Он говорил, что я ребенок из благородных мещан. Ему это очень нравилось и совпадало с его понятиями о чистоте. Я озвучивала «Короля-оленя» и «Иронию судьбы». И в том, и в другом случае героинями были чистые, любящие, ранимые, беззащитные, как дети внутри себя. И он почувствовал это во мне. Хотя и разница в возрасте была.

В музыке он прописывает свой автопортрет. Не случайно на вопросы о его личной жизни он часто отвечает: «А я и есть моя музыка!».

.

Друзья и женщины

Работа в кинематографе, востребованность, дружба с «Современником» и его основателями (Микаэл Таривердиев написал музыку к двум спектаклям, в фильмах его песни исполняли О.Табаков, О.Ефремов, другие знаменитые актеры) рождало огромный круг знакомств, нередко становившихся почвой для многолетних отношений. Но стиль этих отношений менялся от десятилетия к десятилетию.

.

Савва Кулиш:

«Это все была одна компания. И мы все знали друг друга. Андрон Кончаловский был младше на два года, но он мог появиться, потому что его все знали. Все время шло бурное перемешивание. Гена Шпаликов был очень молодой, я был молодой, но это не считалось, потому что мы входили в компанию. Там же был еще большой сдвиг по фазе. С нами учились ребята, которые были старше, потому что они были на фронте. Или сидели, как Миша Калик.

Компания у нас была одна. В голову мне неприходило, что Микаэл меня старше, что Вася Шукшин меня старше. Это была одна «футбольная команда».

Все хотели перевернуть мир. Вот это ощущение, что мы открываем мир заново, оно было у всех. Мы понимали, что мы делаем новое кино, новую музыку, новую литературу.

Вот это ощущение свободы, когда свободу любишь, как девушку. Это ощущение такого подъема. Счастье, которое ни с чем не сравнимо. Невероятное ощущение подъема, полета и единение с себе подобными.

Женщины играли в его жизни чрезвычайно важную роль. Он был женат несколько раз. Каждый раз ненадолго. В последние годы он признавался, что искал в браке «тихую пристань». Но каждый раз вновь найденная «тихая пристань» оказывалась очередным вулканом и заканчивалась разрывом отношений».

.

Андрей Вознесенский:

«Он был нотой, изящной нотой в наши бетонные дни, в бетонную эпоху. Он был изысканнейшим, элитарным композитором, который этот изыск пытался привить масс-культуре. Тогда и слова-то такого никто не знал. Он был первый, кто из наших композиторов обратился к серьезным текстам.

Он был красив. Он был похож на скульптуру Джакометти. Ввысокий, сухой, как длинные фигуры Джакометти, сделанные из меди. Первым, еще до «Антимиров», до всех остальных композиторов, он обратился к моим текстам.

Кроме всего, в нем было рыцарство. То рыцарство, которое и честь, и старомодность какая-то.

Но ничего халтурного, того, что идет под словом «попса» или «масс-культура», из-под его пера не выходило никогда. Это все равно что, если бы Матисс делал майки для идущих по улицам людей. Это одна линия – Матисс, Джакометти. Это он вносил в нашу жизнь. Это было прекрасно. Лучшие женщины его любили. И в этом смысле он был мужским образцом. Его список не дон-жуанский, а рыцарский список. И высок, и бесконечен».

Добавим к этому, что именно Андрей Вознесенский назвал Таривердиева «симбиозом Дон-Жуана с Дон-Кихотом».

.

Эльдар Рязанов:

«В 1981 году мы с Эмилем Брагинским сочиняли сценарий фильма «Вокзал для двоих». Разрабатывая сюжет, я вспомнил и рассказал Эмилю историю, которая вроде бы произошла с Микаэлом, он был тогда молодым человеком. Говорили, что Таривердиев ехал в машине с любимой женщиной, актрисой... Эта история и толкнула нас с Эмилем на сочинение сценария «Вокзал для двоих». Недаром там профессия главного героя - пианист...».

Речь идет о романе с Людмилой Максаковой, в которую композитор был отчаянно влюблён в 1960-е годы. Роман этот закончился трагически. Они ехали в машине ночью, по Ленинградскому проспекту, она сидела за рулем его машины. Из кустов выскочил прямо под колеса пьяный человек. Микаэл Таривердиев пересел за руль и взял ответственность за случившееся на себя. Человек погиб. Начались судебные разбирательства. Дело передавали из инстанции в инстанцию. То, что во время судебного разбирательства нужно было находиться за решеткой, его просто убивало. Процесс длился около двух лет. В результате Микаэла Таривердива осудили. От тюрьмы его спасла амнистия. В один из критических моментов, когда решалась судьба дела, Максакова уехала из Москвы. У него отнимались ноги. Отношения с Максаковой он порвал, хотя это стоило ему огромных душевных усилий.

Эта история перевернула его мир. Он столкнулся со смертью. Пусть не по своей вине. И еще он не мог пережить боли и унижения. Весь мир как будто отдалился от него, а он – от мира. Самым страшным, непереносимым для него были унижение и предательство. Мог ли он поступить по-другому? Нет, не мог. Это его поступок. Исключительно его. Если бы он жил на век раньше, он непременно бы дрался на дуэлях. Драться или нет, когда вопрос стоит о чести, – для него альтернативы не было. Живи он раньше, он бы погиб на дуэли. Но в ХХ веке дуэли были другими.

После этой истории он отдаляется от друзей, от тех артистических блестящих компаний. Да и компании изменились. Они становятся гораздо более светскими, в них нет уже того водоворота идей, которые бродили в компаниях 60-х. Он проводит черту между собой и внешним миром, словно очерчивает вокруг себя границу, за которую он мало кого допускает. Он не становится циником, скептиком. Он по-прежнему непрактичен и по-прежнему романтик. Возможно, он разочарован в любви. Но, опасаясь женщин и не переставая ими увлекаться, он все же внутренне стремится к идеальной любви, в которой ищет возможность преодолеть свое одиночество.

.

17 мгновений, или Ирония судьбы

Пик популярности Микаэла Таривердиева приходится на 70-годы. Именно в эти годы появляются самые знаменитые фильмы с его музыкой – «Семнадцать мгновений весны» и «Ирония судьбы».

Премьера «17 мгновений» состоялась в сентябре 1973 года и имела оглушительный успех. Наступило время испытания популярностью. В этой популярности было много приятного. От всплеска интереса к создателям фильма до пропусков, подписанных Юрием Андроповым (это устроил Юлиан Семенов), по которым можно было останавливать и парковать машину где угодно. «Без права остановки». Микаэл Леонович с удовольствием включился в эту игру и даже как-то ради эксперимента остановил машину на Красной площади и был в восторге, что это удалось.

.

Любовь

В 1983 году композитор познакомился с Верой Гориславовной, также выпускницей Музыкального института им. Гнесиных, но младше Микаэла Леоновича на четверть века. Она была сотрудницей издания «Советская культура», писала рецензии и статьи о современной музыке. Судьба отвела им 13 лет совместной жизни. Вера Таривердиева стала впоследствии автором книги «Биография музыки» (о жизни и творчестве мужа), президентом Благотворительного фонда Микаэла Таривердиева. В настоящее время вдова композитора - Арт-директор Международного конкурса органистов имени Микаэла Таривердиева, который с 1999 года раз в два года проходит в Калининграде, а также Москве, Астане, Гамбурге и США.

.

Микаэл Таривердиев:

«С Верой мы познакомились в 1983 году. На «Московской осени». Это был единственный раз, когда мое произведение – Первый концерт для скрипки с оркестром вставили в программы фестиваля Союза композиторов. Зал Чайковского. Утренняя репетиция вечернего концерта. Накануне она позвонила мне по телефону и попросила написать о новом произведении Родиона Щедрина в газету «Советская культура», где она работала музыкальным обозревателем. Я назначил ей встречу после репетиции. Мне и раньше приходилось слышать ее имя и читать ее статьи, репутация у нее в музыкальных кругах была довольно скандальная: «Лучше не связываться». Она еще по тем временам писала нахально. Ее уважали, она действительно профессионал. Я представлял ее толстой музыковедшей в возрасте. И когда увидел в первый раз, удивился ее наивному полудетскому виду. Впрочем, я довольно скоро понял, что наивный вид несколько обманчив. Через несколько дней был Вильнюс, музыкальный фестиваль. Вера оказалась там тоже. Вильнюс, туман, странное ощущение, что мы знакомы давно. Ощущение страха что-то спугнуть. Желание приручить. Мы, как Лис и Маленький принц, сначала садились поодаль».

«У меня было много женщин. Осталась одна. Впервые я был не одинок. И впервые у меня появилось ощущение страха. Я никогда ничего не боялся. Так хотелось продлить ощущение радости и полета. Нам казалось, что впереди нас ждет только радость», - признавался композитор.

В эти годы Таривердиев начинает писать «другую музыку», которая началась с балета «Девушка и смерть» и Симфонии для органа «Чернобыль».

В 1986 году Микаэл Таривердиев был в Киеве и Чернобыле. Он выступал перед теми, кто работал на тогда еще не прикрытой до конца саркофагом Чернобыльской АЭС. Он не собирался ничего писать по этому поводу. Но Чернобыль стал той трагедией, которую он видел и не смог пережить. Поэтому через полгода после этой поездки Симфония для органа «Чернобыль» появилась сама собой, как будто была услышана и записана композитором.

.

Вот что он писал через некоторое время после поездки:

"Мы едем в сторону станции. Стоит ранняя осень. Деревья покрыты золотом и багрянцем. Чисто выбеленные хаты, огромные неубранные тыквы в огородах возле аккуратных деревенских домиков. Где-то раскрыты окна, как будто в этих домах кто-то живет. Детские игрушки в палисадниках. И тишина. Какая-то ненормальная тишина. Я не могу сначала понять, почему она такая. Потом понимаю: птицы молчат. Их просто нет. Совершенно пустое, огромное небо. Обочины, покрытые пластиком. Надписи: "Внимание: радиоактивность!" Навстречу нам мчатся бронетранспортеры с людьми в защитных масках. Все это напоминает поразительное предвидение Андрея Тарковского в фильме "Сталкер". Но это был уже не фильм. Это была жизнь.

Нас, как и всех, останавливают, проверяют степень зараженности. Датчики зашкаливают и звенят...

Я не собирался ничего писать о Чернобыле. Весной 1987 года Симфония для органа появилась во мне сама. Она пришла сразу, целиком. У меня было такое ощущение, как будто я всего лишь приемник, который уловил эхо какой-то волны».

«Последний круг жизни Микаэла Таривердиева начался 31 мая 1990 года. В этот день в Лондонском королевском госпитале ему сделали операцию на сердце. Аортальный клапан, который был разрушен, заменили искусственным. Микаэл Леонович с присущим ему чувством юмора говорил: «У меня железное сердце. Гарантия – 40 лет».

Близкую кончину он предвидел. За несколько месяцев до смерти муж однажды проснулся ночью и сел за рояль. К тому времени он уже давно пользовался лишь звукозаписывающей аппаратурой у себя в студии. Я спросила, что случилось. А он ответил: «Прощаюсь со своим роялем»… Лето 1996 года мы провели в его любимом Сочи. В это время как раз проходил «Кинотавр». Мы жили в Доме творчества «Актер» и 25 июля утром улетели в Москву. Помню, накануне отъезда мужу не спалось, он вышел на балкон и сказал, что здесь есть все, что он любит: голубое небо, зеленая трава, море… А вечером его не стало…», - вспоминает Вера Таривердиева.

.

Он ушёл от нас в 64 года, не дожив до своей «осенней жатвы». А 85-летие  Микаэла Таривердиева любимый его Тбилиси отметил замечательным  гала-концертом. «Микаэл Таривердиев. Запомни этот миг» - под таким названием прошло при полном аншлаге музыкальное представление, в конце октября текущего года, на сцене Тбилисского государственного театра оперы и балета имени Захария Палиашвили. В самом начале этого действа прозвучала красивая речевая фигура: «Все дороги ведут в Рим, но многие из них берут начало в Тбилиси». Рим здесь легко заменить на Москву, Нью-Йорк, Париж, Лондон – и далее на вкус – согласно карте или глобусу.

Накануне, в эфире грузинского радио, Вера Таривердиева на вопрос – вспоминал ли Микаэл Леонович Тбилиси, ответила: «Не вспоминал. Он никогда не забывал о Тбилиси, потому что в этом городе сфомировался как человек и как художник. Тбилиси был его кровью, а ведь группу крови сменить невозможно».

Далее Вера Гориславовна рассказала, что привезла на родину мужа рукопись нот 1947 года – гимна 43-й школы, которых не было в Тбилиси, но отныне они станут одной из реликвий столицы Грузии.

Режиссер-постановщик гала-концерта – художественный руководитель Батумского государственного драматического театра имени И. Чавчавадзе Андро Енукидзе. Вход был свободным, по пригласительным, но предъявлять их было не обязательно, пускали всех желающих. Также бесплатно, поджидал зрителей на каждом кресле зрительного зала и ярусов буклет-экспозиция фотоальбома семьи Таривердиевых, а в переполненном зале звучали  произведения Микаэла Леоновича в исполнении тбилисских и московских певцов и музыкантов. Оркестром тбилисского Оперного театра дирижировал заслуженный артист РФ, приглашенный дирижер ведущих оперных театров мира Александр Поляничко. Вечер, который вел артист Тбилисского государственного академического русского драматического театра имениА. С. Грибоедова Олег Мчедлишвили, открыли президент Фонда Микаэла Тариведиева, арт-директор Международного фестиваля «Запомни этот миг» Вера Таривердиева и президент МКПС «Русский клуб», заслуженный деятель искусств и заслуженный артист РФ Николай Свентицкий.

.

Имена и фотографии всех участников юбилейного вечера, с кратким представлением, были помещены в буклете. И вот что имели удовольствие услышать заполнившие театр тбилисцы и гости столицы:

Программу вечера «Темой Тбилиси» - прелюдией Таривердиева из кинофильма «Я обещала, я уйду» открыл шестнадцатилетний грузинский пианист и композитор Сандро Небиеридзе, лауреат многих международных конкурсов, в том числе обладатель Гран-при I Международного конкурса молодых пианистов Grand Piano Competition в России.

А затем на сцене появились кумиры моей студенческой юности – трио «Меридиан» - Надежда Лукашевич, заслуженный артист России Николай Сметанин и Алексей Подшивалов, обладатели собственного стиля исполнения, музыканты, наделённые богатым эстетическим вкусом и тончайшей музыкальностью. Между прочим, они были любимы не только студентами, но и нашими преподавателями – выдающимися учёными – редкий случай совпадения музыкальных вкусов «отцов и детей». Трио блеснуло неувядаемым мастерством, исполнив замечательные образцы песенного наследия  Таривердиева из вокального цикла на стихи Андрея Вознесенского – «Ностальгия по-настоящему», «Над пашней сумерки нерезки» и, конечно же, «Запомни этот миг»... Не меньшим успехом ознаменовал «Меридиан» и своё второе появление на сцене – исполнив песню «Не покидай меня, любовь», на стихи Набло Неруды.

Но самые ромкие аплодисменты, и это неудивительно, раздались после исполнения «Меридианом» песен из «Иронии судьбы»

Моноопера «Ожидание» в исполнении сопрано Термине Зарян, с точки зрения любителей, неискушённых в глубинных музыкальных течениях, была изобиловала длиннотами и откровенно утомила многих. Но – не профессионалов. К примеру, по окончании вечера, на ступеньках театра, живой классик грузинского композиторского искусства Важа Азарашвили долго делился со мной впечатлениями от этого сочинения.

- Понимаете, выстроить композицию произведения такого жанра – монооперы – задача невероятно сложная. А утомление публики объяснимо – все привыкли к легко находящей дорогу к сердцам киномузыке Таривердиева. Но я-то слушал «другим ухом».

А ещё не могу не сказать об исполнении воистину народной артисткой Грузии Ирмой Сохадзе песни «Музыка» - этот шедевр Таривердиева Ирма наполнила таким глубоким и многообразным вокально-эстетическим содержанием...

- Да, и пианист Давид Мазанашвили, лауреат первой премии международного джаз-фестиваля, руководитель эстрадного оркестра Грузии, аккомпанировал Ирме так вдохновенно...

- Между прочим, сменяя тему, известно ли вам, что знаменитую сцену встречи Штирлица с женой в кафе снимали в Тбилиси? – ошеломил меня выдающийся композитор по дороге к автобусной остановке, лавируя между разворачивающимися автомобилями муниципальных и прочих чиновников, обслуживаемых личными водителями.

- Наверно, заодно со сценой выхода Ростислава Плятта в роли пастора Шлага из «швейцарского особняка» - на самом деле знаменитого своим оригинальным архитектурным решением дома тбилисского фабриканта Мелик-Казарянца, которого рабочие любили так, что долго прятали от большевиков по своим домам.

- Наверное, не дважды ведь в Тбилиси ездить...

- А лично вы были знакомы с Таривердиевым?

- В Москве нас познакомил композитор Джони Тер-Татевосян, Микаэл возил нас по российской столице, потом душевно общались у него дома, «согревались», он всё жаловался на суровость московской зимы, сам-то был тбилисским «теплолюбивым растением».

И вновь возвращаюсь к впечатлениям от концерта.

Одной из центральных фигур программы стал лауреат международных конкурсов пианист Алексей Гориболь – в его исполнении прозвучала прелюдия из кинофильма «До свидания, мальчики», «Последний романтик», «Судьба резидента» (соло на виолончели – концертмейстер Тбилисского театра оперы и балета Лали Политковская), сюита из кинофильма «Ольга Сергеевна» и – с особым успехом – столь любимая сюита из «Иронии судьбы».

На светлых эмоциях исполнил оркестр тбилисской оперы увертюру и финал из кинофильма «Золотая речка» и сюиту «Королевская охота» из кинофильма «Король-олень», а также известный «Вальс» и оркестровую версию 76-го сонета Шекспира «Увы, мой стих не блещет новизной» .

Порадовали мелодекламацией высокой пробы и артисты-грибоедовцы -  Ирина Мегвинетухуцеси и Олег Мчедлишвили. Прекрасное впечатление оставили лауреат международных конкурсов Нино Дзоценидзе и Темо Саджая песней-дуэтом «Маленький принц» из телефильма «Пассажир с экватора». Трогательным было исполнение «Баллады Анжелы» «поющей» актрисой Лелой Телия.

Одним из самых ярких впечатлений от концерта стала джазовая версия известнейшей песни «Не исчезай» в трактовке лучшей джазовой вокалистки Monte Carlo Jazz Awards -2007, обладательницы звания «Грузинский Бренд-2014» Майи Бараташвили.

И не меньшие эмоции зрительского зала вызвали певцы руководимого Нуцей Джанелидзе вокального квартета «Форте» (солист – Зураб Манджавидзе), лауреаты международного конкурса.

В программе вечера приняли также участие артисты Тбилисского государственного академического русского драматического театра имени  Грибоедова.

В ходе гала-вечера были показаны затронувшие ностальгические струны в душах зрителей фрагменты из известных кинофильмов, музыку для которых писал Микаэл Таривердиев.

В фойе оперного театра прошла выставка фотографий, рукописей и афиш композитора.

Организаторами вечера выступили министерство культуры и защиты памятников Грузии, министерство культуры РФ, Росконцерт,  благотворительный фонд имени  Таривердиева и международный культурно-просветительский Союз «Русский клуб».

«Все ценности и приоритеты в его жизни были нематериальными. Ему было свойственно истинное благородство мыслей и поступков, которое отразилось и в его музыке. Таривердиев всегда соотносил свою жизнь с высшими духовными ценностями и принципами. Он был не просто убежден, что наивысшее благо в жизни - настоящие человеческие чувства и благородство, он и поступал сообразно своим убеждениям».

Вот достойная эпитафия достойной творческой жизни, открывающая дорогу в бессмертие.

.

В материале использованы фрагменты из воспоминаний Веры Таривердиевой http://www.tariverdiev.ru/content/?idp=code_86, телепрограммы «Чтобы помнили» http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=174 (подготовка текста – Андрей Гончаров)

.

Фото и видео: http://russianclub.ge/content/view/988/1/

Средняя оценка: 2.70325
Проголосовало: 246