Второе католическое пришествие в Россию. С посохом и сумой беженца

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Герои предыдущей главы, поляки, подрядившиеся «католизировать» Россию, отправившие сюда вслед за Лжедмитрием свои армии, «лисовчиков» (страшные всей Европе банды убийц), и сделали немало для того, что, чтоб россияне стали воспринимать католичество — как «полячество» (см. очерк «Великий христианский треугольник»)…

Со временем, с веками, — раны затянулись, распространение католического влияния в России продолжилось, хотя пути проникновения стали другими. Но историческая справедливость не дает места (возможно) ожидаемому штампу: «Рим не сумел силой — так попытался пролезть хитростью. Не мытьем, так катаньем». Нет-нет. Хотя католическое влияние с конца 18-го века и до конца Российской Империи — распространялось гораздо успешней, чем во время «Польского крестового похода» 1600-х годов… дело было не в каких-то «интригах Римских пап». Результативным оказался приход в Россию католичества в варианте: все-европейски гонимый мигрант. Объективно признаем: с середины 18-го века для Рима начался тяжелейший период. Сначала французские просветители вслед за Вольтером открыли беспощадное интеллектуальное наступление. В давнем эссе я назвал Вольтера «Первым спамером»: все письма, любым адресатам, по любым поводам, он заканчивал припиской: Écrasez l’infâme! («Раздавите гадину!») — т.е. католическую церковь. Просветители, французские «энциклопедисты» действительно мобилизовали почти всю Европу, от правящих дворов, интеллектуальной элиты, и, как выяснилось в дни французской революции, до самых «широких народных масс», так что за массовыми убийствами священников слышались интонации, казалось, Шарикова: «Мы эту гадину давили-давили, давили-давили…».
«Век революций» дошел и до Италии, лишил Римских пап последнего юридически принадлежавшего им клочка земли (до 1929 г.). Первыми из «беженцев католичества» в двери Российской империи постучали иезуиты. Их орден был распущен в 1773 году, официально — Римским папой, но под решающим давлением «просвещенной Европы». Кавычки здесь — не отрицание «просвещения», а констатация: Европа превратилась в аудиторию, жадно ждущую выхода очередного тома французской «Энциклопедии», монархи боролись за честь переписки с Дидро, Вольтером, Монтескье… 
И поразительный факт: единственной страной, где иезуитов приняли, оказалась Россия. Императрица Екатерина, православная, плюс рожденная, воспитанная как лютеранка, позволила католическому ордену разместиться, заняться образованием в Литве и Белоруссии. Утверждают, что это: «…учитывая их действительно выдающиеся способности в преподавании, организации учебных заведений…». Иезуитам были доверены Виленская академия, позже и Полоцкая академия. В иезуитский «Благородный пансион» при церкви св. Екатерины в Петербурге многие аристократические фамилии охотно отдавали детей. 

Следующим «российским орденом» стал Мальтийский. Во всем противореча матери (разглядевшей определенную пользу в иезуитах), Павел I ради «своего ордена» — наоборот провел одну из самых бесполезных в истории России безумных авантюр. Начав с покрытия многочисленных долгов Мальтийских рыцарей и последующего их финансирования, он в итоге провел ради них две войны. Во второй («Поход в Индию») потери только предстояли, но все же это было начало «Второй за-Мальтийской» войны. А в «Первой», 1799—1800 годов, счет шел на многие десятки тысяч: гибель армии Римского-Корсакова в Швейцарии, потери корпуса в Голландии, меньшие, но все же потери у искусных Суворова, Ушакова… 
Еще один отряд католических «жертв революции», влившийся в Россию: члены королевской и многих аристократических фамилий Франции и, собственно, католические священники, монахи, бежавшие от гильотин. Но главный поток, принесший в Империю уже миллионы католиков, берет начало в Трех Разделах Речи Посполитой и последующем образовании Царства Польского (некий «Четвертый пере-Раздел»). Еще Первый Раздел добавил к населению Российской империи около миллиона «католиков латинского и византийского обрядов». Судьба первых и рассматривается в этом очерке. Вторые, «византийского обряда», — сиречь униаты — статья отдельная.
22 ноября 1773 года указом Екатерины была создана Белорусская католическая епархия, через пять лет преобразованная в Могилёвскую архиепархию. Первый архиепископ Могилёвский, Станислав Богуш-Сестренцевич, был отчасти известным в Империи человеком: сопровождал князя Потемкина, обустраивавшего Новороссию; вероятно, помогал заселению приобретенных пустынь мигрантами еще и из католических стран. Богуш-Сестренцевич так же стал известен как писатель публицистического жанра, позже член Российской академии, 10 лет возглавлял влиятельное Вольное экономическое общество. 
Однако католичество, это все же — Первый Рим, со своим единством управления, и самовольное назначение Екатериной архиепископа требовало согласования с Папой, в тот момент Пием VI. В Санкт-Петербург прибыл апостольский легат Джованни Андреа Аркетти, и дело разрешилось в лучших традициях успешной российской дипломатии того периода. Легат Аркетти канонически утвердил и создание Могилёвской архиепархии, и персону её главы, выбранного Екатериной — Богуш-Сестренцевича. 

В стяжательстве Папу не упрекнем, однако момент дарения ему роскошной собольей шубы запечатлен на гравюрах той эпохи. Вручал, кстати, путешествовавший по Европе наследник Павел. А в 1798 году, когда Могилёвская архиепархия стала митрополией, Папа Пий VI буллой Inter gravissimas пожаловал Могилевскому митрополиту кардинальские знаки достоинства (перстень и знаменитую шапку), но без статуса кардинала — так Россия впервые получила своего… квази-кардинала! 
В целом архиепископ Могилёвский и Александр I достойны отдельного сравнительного жизнеописания. Хороший пример: католический иерарх и лояльный, весьма полезный российский подданный. Противоположность:  «российский монарх», всю жизнь кокетничавший с католиками, и как результат — «крестный папа украинского национализма». Но еще и — как достойная антитеза другому знаковому персонажу: князю Адаму Чарторыйскому. Но и этим противопоставлением не ограничился бы смысл их гипотетических «Сравнительных жизнеописаний». Вглядевшись в механику складывания двух судеб: Богуш-Сестренцевича и Чарторыйского (а за каждым из них свой солидный «отряд» со схожей моделью поведения, отношения к России) — можно понять особенности католическо-православного, польско-русского узла противоречий. И… что наиболее полезно, продуктивно, — вычислить, как в системе уравнений: меру ответственности самой российской элиты, императоров, правительств за такой катастрофический исход этого противостояния. Поэтому отставив на несколько страниц историю Римско-католической духовной коллегии (главный орган церковного управления российских для католиков, место служения Богуш-Сестренцевича) перейдем к истории… 

«Полячество»-2

["Полячество"-1 см. здесь] Поляки, бывшие конкистадоры-«миссионеры» 1600-х годов. Сжигавшие православные храмы, использовавшие, упражняясь в стрельбе, иконы, как мишени, убившие голодной смертью патриарха Гермогена… В результате Разделов Польши стали российскими подданными. По первым трем Разделам, до Наполеоновских войн, в России оказался лишь авангард польско-литовского «Дранг нах остен»: католические паны, получавшие русские, белорусские, малороссийские земли («сходни кресы») и наличествовавших там крестьян. Плюс «осадники» — польские крестьяне, приведенные панами. Павел I учредил в России отдельную Могилёвскую митрополию, в состав которой входили: Могилёвское архиепископство, епископства Виленское, Самогитское, Луцкое, Каменецкое и Минское. Причем резиденция митрополита оказалась не в Могилёве, а в Санкт-Петербурге. Поближе к императорскому двору и к полякам, энергично, массово входившим во «властную элиту» России. Эмблема того движения — князья Чарторыйские. Отец воевал с Россией, а сын, князь Адам, как задушевный друг¹ Александра I получил в распоряжение Виленский учебный округ и Министерство иностранных дел России, открыто ведя в нем пропольскую политику. В России он так же координировал деятельность польских тайных обществ, в 1830 г. — стал главой польского восстания. По подавлении оного — неформальный глава антирусских эмигрантов в Париже. В Крымскую войну организовывал в Турции польские отряды… 
Но с точки зрения последствий, вплоть до 21 века и даже СВО, во всем блестящем «портфолио» Чарторыйского наиболее важен даже не российский МИД, а… Виленский учебный округ. Тоже ведь — «эмблематичная» должность (символ исторической тенденции, господствовавшей более века): именно образование Малороссии вплоть до Харьковского университета, отданное полякам, позволило им воспитать первых украинских националистов. Сто лет работы под девизом: «Вы отняли у нас Польшу, а мы у вас отнимем — Украину». Сей «тренд» в деталях изучен, описан в том числе Данилевским. Откроем его книгу «Россия и Европа», признанную «Библию» русского патриотизма: 

— Россия владеет частью Польши и должна нести упрек в неправом стяжании, по крайней мере, наравне с Пруссией и Австрией. Да, к несчастью, владеет! Но не по завоеванию, а по сентиментальному великодушию. Что ослепило его (Александра) взор? Не завоевательные планы, а желание осуществить свою юношескую мечту — восстановить польскую народность и тем загладить то, что ему казалось проступком его великой бабки. Только когда Гарденберг, который, как пруссак, был ближе знаком с польскими и русскими делами, разъяснил, что Россия требует своего собственного вреда, согласились дипломаты на самостоятельность Царства. Последующие события доказали, что планы России были не честолюбивы, а только великодушны. Восстание (поляков) ничем другим не объясняется, как досадою поляков на неосуществление их планов к восстановлению древнего величия Польши, хотя бы под скипетром русских государей. Но эти планы были направлены не на Галицию и Познань, а на западную Россию, потому что тут только были развязаны руки польской интеллигенции — сколько угодно полячить и латынить (курсив мой, — И.Ш.). И только когда, по мнению польской интеллигенции, стало оказываться недостаточно потворства русского правительства к ополячению западной России, тогда негодование поляков вспыхнуло и привело к восстанию 1830-го, а также и 1863 года (…) 

Это «полячить и латынить» Данилевского, признаюсь, весьма подкрепляет автора очерка, предложившего тезис: «Католичество было дано россиянам — в полячестве»… Наиболее полное исследование темы — книга «ПРОИСХОЖДЕНIЕ УКРАИНСКАГО СЕПАРАТИЗМА» (Н.И. Ульянов, New York, 1966): 

«Внедренiе "Украины" началось при Александре I, когда, ополячив Кiев, покрывши весь правобережный юго-запад Россiи густой сетью своих поветовых школ, основав польскiй университет в Вильно и прибрав в рукам открывшiйся в 1804 году харьковскiй университет, поляки почувствовали себя хозяевами умственной жизни малороссiйскаго края. Украинскому юношеству внушалась мысль о чуждости общерусскаго литературнаго языка, общерусской культуры и, конечно, не забыта была идея нерусскаго происхожденiя украинцев. Гулак и Костомаров, бывшiе в 30-х годах студентами Харьковскаго университета, подверглись в полной мере действiю этой пропаганды»… 

Здесь, как видим, подтверждается вышеприведенный тезис: из всех подарков Александра — Чарторыйскому, наиболее катастрофичен последствиями для россиян вплоть до 21 века, до Майдана и СВО… — тот Виленский учебный округ. Метка, «эмблема» глобальной тенденции: десяткам других поляков были подарены уже сотни школ, училищ, университетов. В книге «Краш-тест Украины» (2009 г., название издательства ЭКСМО: «10 мифов об Украине») я назвал этот процесс: «Вторичная украинизация Юго-Западной России». То есть Переяславская Рада 1654 года соединила разорванные в 13 веке части русского народа, «шов» за полтора века практически зарос. Украинские священники Феофан Прокопович, Стефан Яворский заняли ведущее положение в Русской Православной церкви. В правящей элите Безбородко, Разумовский, фельдмаршал Паскевич... Было этому и испытание. От «Евросоюза начала 19 века»: наполеоновское вторжение. В ответ — идентичное поведение Московской, Владимирской и Киевской, Полтавской и т.д. губерний: сбор рекрутов, средств, ополчений. Слово «малоросс» значило не больше чем «сибиряк», «волгарь», «уралец»... географическое уточнение к «русский».
Однако тема очерка требует дальнейших выводов. Что отдали Юго-Запад России «полячить и латынить» — сегодня это, в общем, факт известный, изложенный в том числе в публикациях «Камертона». Но странницами выше было заявлено и о «прояснении меры ответственности самой российской элиты, императоров, правительств» — за национальную катастрофу, распад (а ныне и войну) единого народа. Отчасти эту меру собственной нашей ответственности можно понять, рассмотрев поведение, политику главы всех католиков Российской Империи — Богуш-Сестренцевича. Полнейшая лояльность, искреннее сотрудничество, благотворительные программы. И значительное число поляков следовало этой линии, начиная от польских генералов, растерзанных за верность России в Варшавском восстании 1830 года, и до… персон можно привести немало, например, сибирского промышленника Шанявского, открывшего настоящий народный университет, — не для католической, а для всей российской молодежи. И так далее до маршала Рокоссовского.

Но ведь политическая линия Богуш-Сестренцевича и была — на 100 % линией Рима. Только вообразите иное. К началу 19 века времена антипап давно минули, и одним из главных свойств католической церкви была — отлаженная система управления, безупречная вертикаль власти. И представить, смеха ради, что политическую волю Рима в России реализовывал бы не официальный глава всех российских католиков и Могилевской метрополии, а его противоположность — придворный прощелыга Чарторыйский? Абсурд. Это царь Александр мог ему вручить МИД, учебный округ, свою жену… но чтоб получить от Папы Римского — какие-либо полномочия в обход правящего архиепископа с кардинальскими знаками… Дурацкое предположение здесь — для подтверждения: в ту эпоху Первый Рим абсолютно лоялен Риму Третьему. Причем не только на «канонической территории РПЦ», но и в пределах всей Российской Империи. 
Значит, все неуклюжие реверансы начиная с Мальтийского безумия — до «польского МИДа России», последовавшие волны переходов в католичество русских аристократов — болезнь внутрироссийская. Пока еще — не «прозелитизм» Рима, не интриги поляков тому виной. Кстати, дальнейший разрыв русской нации — тут и вовсе обошлось без поляков (но опять — не без помрачения правящей элиты России). Знаменитая «Лоскутная империя» — Австрия в 1848 году была практически убита: восстали не только все провинции, чехи, не терпевшие друг друга венгры и хорваты… Против австрийского императора восстал (почти смешно) даже его «титульный лоскут»: Австрия, Вена. За него, Франца-Иосифа, оказалась только… российская армия. А потом спасенная Австрия и довершила начатое поляками, превратила Галицию в уникальный полигон. Вековая селекция была дополнена настоящей «зачисткой» в Первую мировую: знаменитые концлагеря Терезин, Таллергоф, где «неогаличенных», носителей русского духа австрийцы уничтожали даже с большей интенсивностью, чем их ученики во Вторую мировую… 

Подходящим названием внутрироссийскому недугу помрачения, забвения национальных инстинктов, интеллектуального раболепия перед Римом, представляется следующее: «Несварение мозга». Проглотив от французских гувернеров, учителей, «энциклопедистов-просветителей», эмигрантов — пуды и пуды непонятой непереваренной информации, впервые познакомившись с русским языком уже в (пере)зрелом возрасте или вовсе избежав этого знакомства, — они отложились основной массой «русских католиков». Явление уникальное, попробуйте найти дворян любой другой страны, в такой мере порвавших со своим языком, религией. И к этому феномену Рим имел отношение лишь косвенное. Как авторы рыцарских романов, начитавшись которых, Дон Кихот сошел с ума. Или не имевшие еще понятия о советской аудитории, авторы голливудских фильмов, ввезенных в СССР на кассетах и ставших для некоторых «учебниками жизни».
Не сводя к персонажам карикатурным, показав даже наиболее талантливых «руссо-католиков» и разобрав интеллектуальные поединки Пушкина с Чаадаевым, Константина Леонтьева с Владимиром Соловьевым… можно увидеть ближе симптомы того «Несварения мозга» — это будет темой отдельного очерка. А в завершении этого — краткий рассказ о деятельности учреждения, которым собственно и руководил архиепископ позже митрополит Могилёвский Станислав Богуш-Сестренцевич, противопоставленный Адаму Чарторыйскому.
 
Римско-католическая духовная коллегия была основана в 1801 году по указу императора Александра I. Располагалась в Санкт-Петербурге, где практически всё время находился и сам могилёвский митрополит. Этого требовала важность католиков, проживавших в столице. Отсюда решались и вопросы епархий Польши, Литвы, Белоруссии: содержание, строительство, ремонты католических храмов, монастырей. Показательным был сам подход: светское руководство религиозной организацией. В этом Римско-католическая духовная коллегия была просто уменьшенной копией Святейшего Синода, руководившего православной церковью.
Неким «зеркальным отражением» прошлых религиозных конфликтов, Унии было разделение Коллегии на два департамента: римско-католический и греко-католический (позже преобразованный в Греко-католическую коллегию). Уния была принята православными накануне гибели Византии, главный аргумент: огромное превосходство военной мощи католических государств. И когда «власть переменилась», т.е. после разделов Польши, в 1794 году был издан указ, разрешавший свободное присоединение униатов к православию, в течение одного месяца с православием воссоединился 721 приход, с 463 священниками, всего 33 3093 чел. А всего к концу царствования Екатерины II в воссоединившихся приходах, по официальным данным, было до 2 миллионов человек. Безусловно, тут сказалось и российское административное давление, но оно было несравнимым с кровавым принуждением к Унии. 
И для понимания особенностей, трудностей работы Римско-католической духовной коллегии надо отбросить штамп, ошибочное восприятие: «Уния — это далекое Средневековье!» Да, Флорентийская уния (объединение католиков и православных под властью Папы Римского) — это 1439 год, но пароксизмы её внедрения на Украине, в Белоруссии продолжались до… В 1720 г. униатский митрополит Лев Кишка созвал в Замостье собор, на котором Уния была провозглашена единственною законною, кроме католической, церковью в пределах Речи Посполитой. С 1732 по 1743 гг. было обращено в Унию 128 православных монастырей — при помощи истязаний, мучений священников и прихожан. То есть «перемена власти» свершилась на памяти одного поколения. В дни создания Римско-католической духовной коллегии были живы многие последние жертвы насилий униатства — непростая «вводная» для работы. Коллегия занималась делами принимающих монашество, переходящих в католичество из ислама, иудаизма, язычества, судила епископов (кроме государственных преступлений), особо сложными в католичестве бракоразводными процессами.

Русско-католическое архитектурное приложение

Здание бывшей усадьбы Г.Р. Державина на Набережной Фонтанки для Коллегии перестроил, превратил в один из красивых особняков Петербурга архитектор Алексей Горностаев. По какому-то совпадению и сам Алексей Максимович стал «эмблемой» русско-католических связей. Архитектор многих православных храмов, он особенно знаменит как создатель архитектурного чуда — комплекса Спа́со-Преображе́нского Валаа́мского монастыря. В 2001 году тогда помощник игумена иеромонах отец Мефодий рассказал мне, что на Валааме есть единственная могила католички — тёщи архитектора Горностаева. Двадцать лет он строил монастырский комплекс, семья его, конечно, была при нём. Дети, любимая жена Клара Львовна, итальянка, урожденная Дженари, и её мать (помощь с детьми). Легко представляется в интерьерах Валаама семейная идиллия, и когда тёща скончалась, архитектор упросил настоятеля отца Дамаскина разрешения похоронить её здесь. В каком-то смысле надгробие тёщи зодчего Горностаева можно считать — Памятником православно-католическим связям. А еще один католик, писатель Александр Дюма-отец, объехавший многие страны-континенты, назвал Валаам — красивейшим местом на Земле — возможно именно по сочетанию красот природы и архитектуры.

Декретом 1918 года Римско-католическая духовная коллегия была ликвидирована, а в великолепный особняк вернулся (в идеальном смысле) прежний хозяин — теперь там Музей-усадьба Державина.

Примечание:

¹  В сегодняшних обозначениях: «Друг++», — вероятный отец его дочери Марии. Главный скандал в Петербурге тех лет. И хотя современное название роли Александра («куколд») было неизвестно императору Павлу, он, устроив выволочку сыну, выслал Чарторыйского (еще гримаса) — посланником к Сардинскому двору. 

​