Рассказы

Зайцев Николай Петрович
8(727)2956378, 87073819969
Кара-Валун
Этот валун находился здесь всегда, наверное, ещё со времён всемирного потопа потому, что только могучие волны, того давнего Божьего гнева, могли вынести этот огромный камень из горного ущелья и уложить на берегу нашей реки. Он выделялся среди своих гранитных собратьев, вольно разбросанных по обоим берегам реки, великостью размера, плоской  гладью спины и дикой чернотой цвета. Все другие камни рядом с ним казались серенькими мышками в  подножии горы.
Родная земля, она объединена во всём – отеческим домом, деревом, речкой и родным… камнем. Даже зимой мы ходили к нему посмотреть на его широкую спину, чернеющую среди синего ледяного покрова реки и белизны снега на берегу.  На самом камне снег не держался, а таял сразу же после выпадения. Видимо, за лето он накапливал в себе солнечную энергию тепла, и ему хватало этого внутреннего жара, чтобы в трескучие морозы растапливать вокруг лёд и падающий снег. Кругом камня  и в зимнюю стужу плескалась голубая вода, хотя река от берега и до узкой протоки в середине покрывалась льдом. И для нас это тоже казалось чудом – наш камень не поддавался холоду и мы, сбросив варежки, касались ладошками его поверхности, и он отзывался, не поверите, – летним   теплом, сказочно-необычным чувством среди снега и льда.
Тогда, в то замечательное время нашего детства, все мы верили в чудеса и потому они происходили – мы согревались и росли под добрыми взглядами наших родителей, соседей и просто незнакомых людей, а вокруг нашего  камня не замерзала вода.
Деды и отцы  наши тоже знали о чёрном камне и приходили сюда, кто погреть старые кости, а кто-то вспомнить былое молодое время, сокровенные тайны, связанные жизнью с этим местом. А место это замечательное: чистейшая вода горной реки – цвета утреннего неба, а среди этой красоты чёрный камень, омываемый всплесками течения, одним краем выдавшийся к берегу, как бы приглашая взойти на свою широкую, гладкую спину и,  оглядевшись вокруг, вспомнить прошлое и, может быть, прозреть будущее.
Конечно же, мы тогда об этом не думали – просто купались до синевы на губах и лезли на камень греться, а он большой и горячий встречал нас теплом и каким-то особенным запахом необъятного простора свободы – запахом родины.
И ещё во время купания на реке мы изучали языки. Не верите? Но это правда. Наша многонациональная голопузая орда отличалась не только нерушимой дружбой народов, но и любопытным желанием проникнуть в глубину культуры соседей – казахов, немцев, турков, греков, украинцев. Как с причины возникновения любой этнокультуры, мы начали с языка. Переводили слова  языков на русский, как общеродной для всех наций и народов, проживающих в нашем горном крае, но, запоминая цепким детским разумом слова и целые предложения первоисточника, пытались употреблять иноязычные названия предметов и действий, как синонимы русских названий и учились  разговаривать на этой вавилонской смеси языков и наречий. Получалось такое столпотворение слов, что понять наши разговоры даже искушённому в языках полиглоту было невозможно. Но мы-то понимали и разговаривали на своём тарабарском наречие между собой, считая этот язык совершенным для сокрытия наших детских тайн. Наш язык шлифовался временем и вырастал в необходимую величину межнационального общения.  Тёплый друг нашего детства, чёрный камень, тоже величался на смеси языков – Кара-Валун.
Но вот, однажды, среди лета, когда вся детвора только что не ночевала на реке, в её обширной пойме появились люди с тяжёлыми молотками и зубилами и принялись колоть и тесать камни, которые потом увозила машина. Нам, конечно, жаль было расставаться с каждым из наших друзей, но мы мирились с этими утратами – взрослые люди работают, значит, так надо. Но когда эти пришлые люди подобрались к «горячему» камню и стали его измерять, о чём-то весело переговариваясь, мы все, как один, по команде на нашем многоязыковом сленге, высыпали на  спину Кара-Валуна и улеглись, сплошь покрыв своими телами всю его каменную ширь. Мужики, озадаченные нашей смелостью, пытались нас увещевать, убеждали нас в чем-то, но мы молчали, не поддаваясь на уговоры, а позже мужественно, не двигаясь, и всё так же бессловесно переносили их угрозы и  ругательства… и невыносимый летний зной.
Однако каменотёсы тоже не сдались в желании раскромсать наш камень, присели на соседние камушки, разделись, стали купаться, ожидая, когда жара сгонит нас  с камня. Так, наверное, и случилось, если бы…, но, вдруг, каждый из нас почувствовал всем своим маленьким телом, что камень начал излучать прохладу, настолько живительную, что наша решимость защищать родную территорию обратилась нерушимой крепостью. Мы как-бы срослись с каменным братом нашим и поверили, что сможем его отстоять потому, что он призывает нас к стойкости, отдавая свои силы нам, чудесным образом даря прохладу в летнюю жару.
Мы так и не подвинулись с места и дождались, покуда терпение каменотёсов лопнуло и они, ещё немного поворчав на нашу, с их точки зрения, безумную храбрость, но уже беззлобно и без ругани, а так для порядку, ушли вниз по течению реки, где она растекалась широко и вольно, и её русло сплошь было покрыто камнями разной величины. Мы же сразу бросились в воду, шумно и радостно празднуя победу. Когда, накупавшись до «гусиной кожи», снова влезли на спасённый камень – он был горячим и как всегда старался обогреть наши дрожащие от долгого купания тела.
Прошло много времени – на этом камне выросли наши дети, но мы не забыли о нём и часто кто-нибудь из нашего поколения приходит сюда, подолгу сидит на тёплой гранитной глади, вспоминая детство и, конечно же, тот случай борьбы и победы за малый кусочек территории нашей милой родины, наш Кара-Валун.
г. Талгар, 2011г.
Кара-Валун
.
Этот валун находился здесь всегда, наверное, ещё со времён всемирного потопа потому, что только могучие волны, того давнего Божьего гнева, могли вынести этот огромный камень из горного ущелья и уложить на берегу нашей реки. Он выделялся среди своих гранитных собратьев, вольно разбросанных по обоим берегам реки, великостью размера, плоской  гладью спины и дикой чернотой цвета. Все другие камни рядом с ним казались серенькими мышками в  подножии горы.
Родная земля, она объединена во всём – отеческим домом, деревом, речкой и родным… камнем. Даже зимой мы ходили к нему посмотреть на его широкую спину, чернеющую среди синего ледяного покрова реки и белизны снега на берегу.  На самом камне снег не держался, а таял сразу же после выпадения. Видимо, за лето он накапливал в себе солнечную энергию тепла, и ему хватало этого внутреннего жара, чтобы в трескучие морозы растапливать вокруг лёд и падающий снег. Кругом камня  и в зимнюю стужу плескалась голубая вода, хотя река от берега и до узкой протоки в середине покрывалась льдом. И для нас это тоже казалось чудом – наш камень не поддавался холоду и мы, сбросив варежки, касались ладошками его поверхности, и он отзывался, не поверите, – летним   теплом, сказочно-необычным чувством среди снега и льда.
.
Тогда, в то замечательное время нашего детства, все мы верили в чудеса и потому они происходили – мы согревались и росли под добрыми взглядами наших родителей, соседей и просто незнакомых людей, а вокруг нашего  камня не замерзала вода.
Деды и отцы  наши тоже знали о чёрном камне и приходили сюда, кто погреть старые кости, а кто-то вспомнить былое молодое время, сокровенные тайны, связанные жизнью с этим местом. А место это замечательное: чистейшая вода горной реки – цвета утреннего неба, а среди этой красоты чёрный камень, омываемый всплесками течения, одним краем выдавшийся к берегу, как бы приглашая взойти на свою широкую, гладкую спину и,  оглядевшись вокруг, вспомнить прошлое и, может быть, прозреть будущее.
Конечно же, мы тогда об этом не думали – просто купались до синевы на губах и лезли на камень греться, а он большой и горячий встречал нас теплом и каким-то особенным запахом необъятного простора свободы – запахом родины.
И ещё во время купания на реке мы изучали языки. Не верите? Но это правда. Наша многонациональная голопузая орда отличалась не только нерушимой дружбой народов, но и любопытным желанием проникнуть в глубину культуры соседей – казахов, немцев, турков, греков, украинцев. Как с причины возникновения любой этнокультуры, мы начали с языка. Переводили слова  языков на русский, как общеродной для всех наций и народов, проживающих в нашем горном крае, но, запоминая цепким детским разумом слова и целые предложения первоисточника, пытались употреблять иноязычные названия предметов и действий, как синонимы русских названий и учились  разговаривать на этой вавилонской смеси языков и наречий. Получалось такое столпотворение слов, что понять наши разговоры даже искушённому в языках полиглоту было невозможно. Но мы-то понимали и разговаривали на своём тарабарском наречие между собой, считая этот язык совершенным для сокрытия наших детских тайн. Наш язык шлифовался временем и вырастал в необходимую величину межнационального общения.  Тёплый друг нашего детства, чёрный камень, тоже величался на смеси языков – Кара-Валун.
.
Но вот, однажды, среди лета, когда вся детвора только что не ночевала на реке, в её обширной пойме появились люди с тяжёлыми молотками и зубилами и принялись колоть и тесать камни, которые потом увозила машина. Нам, конечно, жаль было расставаться с каждым из наших друзей, но мы мирились с этими утратами – взрослые люди работают, значит, так надо. Но когда эти пришлые люди подобрались к «горячему» камню и стали его измерять, о чём-то весело переговариваясь, мы все, как один, по команде на нашем многоязыковом сленге, высыпали на  спину Кара-Валуна и улеглись, сплошь покрыв своими телами всю его каменную ширь. Мужики, озадаченные нашей смелостью, пытались нас увещевать, убеждали нас в чем-то, но мы молчали, не поддаваясь на уговоры, а позже мужественно, не двигаясь, и всё так же бессловесно переносили их угрозы и  ругательства… и невыносимый летний зной.
Однако каменотёсы тоже не сдались в желании раскромсать наш камень, присели на соседние камушки, разделись, стали купаться, ожидая, когда жара сгонит нас  с камня. Так, наверное, и случилось, если бы…, но, вдруг, каждый из нас почувствовал всем своим маленьким телом, что камень начал излучать прохладу, настолько живительную, что наша решимость защищать родную территорию обратилась нерушимой крепостью. Мы как-бы срослись с каменным братом нашим и поверили, что сможем его отстоять потому, что он призывает нас к стойкости, отдавая свои силы нам, чудесным образом даря прохладу в летнюю жару.
.
Мы так и не подвинулись с места и дождались, покуда терпение каменотёсов лопнуло и они, ещё немного поворчав на нашу, с их точки зрения, безумную храбрость, но уже беззлобно и без ругани, а так для порядку, ушли вниз по течению реки, где она растекалась широко и вольно, и её русло сплошь было покрыто камнями разной величины. Мы же сразу бросились в воду, шумно и радостно празднуя победу. Когда, накупавшись до «гусиной кожи», снова влезли на спасённый камень – он был горячим и как всегда старался обогреть наши дрожащие от долгого купания тела.
Прошло много времени – на этом камне выросли наши дети, но мы не забыли о нём и часто кто-нибудь из нашего поколения приходит сюда, подолгу сидит на тёплой гранитной глади, вспоминая детство и, конечно же, тот случай борьбы и победы за малый кусочек территории нашей милой родины, наш Кара-Валун.
.
Навстречу мгновению
.
В молодости Саша не отличался привязанностью ни в дружбе, ни в симпатиях к девушкам. Слыл ловеласом, не прочь был поставить рога, зазевавшемуся от обилия счастья мужу и, работая телевизионным мастером, имел возможность проникнуть в любой дом, квартиру, где и происходили события иногда очень далёкие от обязанностей телемеханика. Так бы и продолжалась его вольготная, безоблачная жизнь любовника на час, на минуту без слёз и ревности, с тайной для обманутых мужей, с увлечением следящих за международными событиями по отремонтированному Сашкой телевизору, а рассеянность улыбающейся не к месту и времени жены, почитавших за радость к своему возвращению с работы. Длились таковые события до счастливого момента, когда нашему герою исполнилось неполных тридцать лет. Уже не юноша, но и не мужик ещё, как не женат ни единого разу. Зачем жениться, ежели тебе женщины и так рады и обязанностей ни на грош.
Однажды загулял Сашка и подался в ресторан допивать среди комфорта и музыкального к тому сопровождения. Так и прошёл бы этот вечер незамеченным и отозвался по памяти лишь утренним похмельем, но судьба преподнесла тот случай, который и стал подобием Божьей кары за легкомыслие и беспутство. Когда он уже подружился с музыкантами, заказывал песню за песней и куролесил среди танцующей публики, в зал вошла женщина и все взгляды устремились ей навстречу. Сашке показалось, что даже музыка замерла, нет, музыканты продолжали играть, но звуки остановились, ожидая чего-то необыкновенного, чтобы продолжить ритм своего движения. Он наступил этот миг, женщина присела за столик в уголке, и воздух в зале очнулся – забарабанила палочная дробь под руками ударника, толпу заштормило и из её рядов выбросило Александра прямо на стул к своему столику, где он застыл, не отрывая взгляда от необыкновенного зрелища, в котором участвовала лишь одна, недавно вошедшая в зал ресторана женщина. Лицо незнакомки светилось в ярких ресторанных огнях такой красотой, что даже сдвинуться в её сторону всем своим изумлением казалось в этот момент кощунством. Он протрезвел от созерцания царственных движений подобия улыбки на губах, слегка побледневших от волнующего напряжения воздуха, сжатого в направлении взглядов, устремлённых к месту присутствия красоты. Глаза томились ожиданием, что-то должно было последовать за этим неземным вторжением в пустоватый мир белых салфеток, лёгкой музыки и беспечного человеческого шутовства. Кто будет тот смельчак, что посмеет приблизиться к даме, которая своей красотой заворожила даже томно-пьяное сопрано певицы и слова песни стали заискивающе-несмелы в ожидании разрешения от бремени тайны – появления королевы, среди развивающегося действия комедии человеческого тщеславия. К счастью ждать пришлось недолго, скоро от входа в зал появился мужчина, так ничего особенного, но свежо и элегантно одет, волос на его голове был тронут сединой, очень украшающей степенный возраст, в котором он уже без сомнения находился. Он подошёл к столику, где восседала красавица, и присел в кресло напротив. Зал, как показалось, облегчённо вздохнул, взгляды мужчин потускнели, обратились к своим, на время забытым избранницам и веселье возобновилось, но только не для Сашки. Он перестал пить, плотно врос в кресло и не отрывал своего взгляда от женщины в тёмно-вишнёвом вечернем платье с серебряной блёсткой по полю и газовой пелеринке, наброшенной на плечи, отливающие белизной мрамора, небрежно держащую в руке бокал с вином, не обращающую внимания на пьяную суету вокруг, в том числе и на свет, исходящий от глаз неведомого поклонника, свет нарождающегося в душе чувства присутствия в природе красоты, среди отвратительного свинства в ареале собственных случайных увлечений, неразборчивости и ничего не значащих лёгких, хвастливых мужских побед.  Через некоторое время чувственного оцепенения, он поднялся, подошёл к столу прекрасной дамы и, не обращая внимания на её спутника, взял в ладони её холодную, холёную руку, поцеловал и громко промолвил: «Спасибо вам за вашу красоту!» - и, не обращая внимания на звучащие ему вслед аплодисменты восхищённой необыкновенным поступком публики, ушёл из ресторана.
.
После этого случайной встречи с необыкновенной женской красотой многое в жизни Александра переменилось. Он отказался от работы по вызовам на дом клиента, осел в мастерской, часто ходил ужинать в тот самый ресторан, где однажды видел радость, сидел там допоздна, но смутившая его покой женщина не появлялась более и Сашка загрустил. Прошло довольно много времени, прежде чем прояснилась причина столь скорого изменения привычек в характере Сашки – весельчака и любодея. Он, вдруг, понял, что не сможет жить, не созерцая лика той женщины, которая явилась ему, может быть, во сне, но наяву преследовала его мысли, изнуряя их образом лишь однажды увиденным, но озарившим сознание необычным просветлением невиданной красоты.  Но однажды случилось то, что должно было когда-нибудь произойти – он увидел её. Пока он узнавал её облик, любовался движениями, она исчезла за дверьми в здании гостиницы и тогда поняв, что видение может пропасть совсем, потеряться, Сашка рванулся вслед, влетел в вестибюль, где его остановил швейцар, что-то требуя и, выслушав объяснение торопливости молодого человека, повёл его к метрдотелю. Распорядителю была известна только что вошедшая дама и, сочувствуя взволнованному состоянию просителя, он позвонил в номер и после нескольких слов передал трубку Александру. В трубке ожил незнакомый, певучий женский голос, выспрашивающий о причине звонка, а Сашка сбивчиво просил о встрече, встрече и ни о чём более. Его выслушали и попросили передать трубку телефона администратору. Тот почтительно выслушал слова поручения и, назвав и число номера, указал лестницу, по которой влюблённому мужчине предстояло подняться к небесным высям своей мечты. На плохо слушающихся ногах, он поднялся на нужный этаж и когда постучал в дверь, совсем не верил, что за ней найдёт предмет своего обожания, слишком долгое время прошло от первого волнения и до настоящего безумства, но дверь отворилась и в этом проёме улыбалась та самая женщина, что приснилась однажды и осталась единственным манящим светом в его последующих, за той мимолётной встречей, днях и ночах. Он даже отшатнулся от близости этого присутствия, но нежная улыбка и слова: «Да-да помню. Молодой человек из ресторана. Тогда вы приятно взволновали меня. Проходите, нужно рассмотреть вас поближе». И он прошёл, не зная, зачем и плохо припоминая, как это всё случилось. «Вы мне поцелуете руку, как в прошлый раз? – присела в кресло красавица. – А меня Аня зовут. А вас?» Одетая в тонкую светлую кофточку и широкую цветистую юбку, своей стройностью походила на юную девушку и лишь лицо, обозначенное серыми проницательными глазами и гладкая, строгая причёска говорили об умудрённости и вкусах взрослой женщины. Поцеловав руку и назвав своё имя, гость тоже присел в кресло напротив, даже не пытаясь думать, зачем он сюда явился, просто смотрел во все глаза на свою мечту, близкую, но недоступную тайной неожиданного присутствия здесь. Он никогда не представлял себе этой встречи и не знал, как себя вести. Инициативу взяла на себя хозяйка, принесла фрукты, бутылку вина, конфеты. «Саша, вам нужно открыть вино», - подала штопор и, взмахнув рукой, пригладила ему волос на голове.
Пробка звучно вырвалась из бутылки, наполнились бокалы, и тут наш герой заговорил: «Я никак не думал вас встретить, но желал этого, совсем не зная почему. Наверное, я кажусь глупым?» - как-то уж очень жалостливо спросил Сашка. «Нет, что вы, напротив. Вы очень смелы и привлекательны своими действиями. Не всякий мужчина решится на один из ряда вон выходящий поступок, а вы, Саша, совершили их уже два. На две встречи столько же необычных проявлений внимания к незнакомой особе – это нравится и запоминается, пусть не навсегда, но до нового появления рыцаря образа грустного, но смелого. У меня сегодня свободное время, мы можем провести его вместе. Мы никуда не пойдём, останемся здесь и отметим нашу не назначенную, но предполагаемую встречу. Вы согласны, Саша?» - женщина склонилась, заглянула ему в лицо и увидела в глазах давнее ожидание этого предложения.
.
После выпитого вина, непомнящихся слов в некороткой беседе, поощрящих взглядов и движений, Сашка прильнул к груди красавицы и утонул в её объятиях до самого утра. Очнувшись светлым утром от ночного забытья, он тихонько поднялся, нашёл свою, разбросанную по полу, одежду и вышел из номера, не тревожа сладкий сон любимой. За дверьми гостиницы огляделся и отправился искать цветочный магазин. Цветочница ещё только укладывала, увязывала, сверкающие водными каплями бутоны, ждущих лучей солнца цветов. Он купил целую охапку алых гвоздик и, прижав этот пламенеющий страстной любовью букет к горящей груди, вернулся в гостиницу и, взяв в буфете бутылку дорогого вина, вошёл в номер, где, как ему тогда казалось, его ожидала вечная радость. Женщина спала, разметавшись по постели, и не слышала, как её поклонник засыпал всё пространство комнаты и кровати алыми цветами и уселся в кресло любоваться роскошью своих фантазий и красотой любимой, будто бы перенесённой страстной силой его воображения в страну жарких весенних цветений любви. Он дождался, когда его красавица пошевелилась, открыла глаза, ахнула и села на постели, обнажённая по пояс, один цветок запутался в волосах, а два других опустили свои алые головки на грудь, украсив необычной нежностью два упругих плода женского обаяния. Женщина изумлённо оглядывала убранство своей комнаты и постели и, наконец, зовущее протянув руки к виновнику своего удивления, выдохнула: «Иди ко мне». Такой неистовой страсти, каковой она одарила его в то счастливое утро, прямо на цветочном поле, Сашка не знал ни до этой встречи и никогда более. Обессиленный, он лежал на широкой гостиничной кровати, в бездумно счастливом пространстве света наступившего дня и слушал нежно звучащий плеск воды, доносящийся из ванной комнаты, и ждал продолжения… своего счастья. Оно появилось в образе мокроволосой нимфы, одетой в пушистый розовый халат. «Всюду цветы», - пронеслось в голове, и он зашагал прямо по хрустящим под ногами стеблям, чтобы принять душ. Ожив под струями горячей, а потом холодной воды, Александр приготовился к серьёзному разговору с Аней, решительному и необходимому после последних событий. И вот чисто вымытый, душисто пахнущий, завёрнутый в мохнатое полотенце, Сашка вышел к столу, где его ожидал завтрак из сыра, булочек и аппетитных розовых кусочков ветчины, уложенных веточками петрушки. Вино уже искрилось в бокалах, а лицо любимой сияло улыбкой. Хорошо закусив, Сашка заговорил о двухсторонних отношениях, как о давно решённом деле:
- Что же мы будем делать, после уже произошедшего? Я предлагаю пожениться. Вы как к этому относитесь? – спросил он, мало сомневаясь в ответе. Но слова любимой не обрадовали своим откровением:
- А что, собственно, случилось? Мы хорошо провели время. Ты, Саша, хороший человек и замечательный любовник, но замуж я не собираюсь. И не только за тебя, а вообще, ни за кого. Мне уже тридцать и я не собираюсь менять привычки и обременять себя сомнительными обязанностями. Нам было хорошо этой ночью, и я согласна иногда встречаться, но когда теперь буду свободна, не знаю. Оставь свой номер телефона и жди звонка. А замуж нельзя, придётся многое и многим объяснять, а такое очень непросто себе представить. И зачем всё это? Живи сейчас, к чему создавать трудности себе и другим. Другим понимаешь? Они тоже ждут встречи со мной, и я этого не скрываю. Содержанка, да. Но на попечении приличных людей. От тебя мне ничего не нужно, ты для души, для любви, - и почувствовав напряжение в пространстве, вдавившее любовника в кресло, попыталась облегчить своё откровение. – Будь проще и все твои желания сбудутся.
- Они уже сбылись, - и, одевшись, Сашка ушёл, не допив вино, не долюбив, не дослушав. Ушёл и всё. Будто из жизни, где мечта оказалась жалкой химерой, а любовь – очерёдностью на потребление ласк любимой женщины. По дороге он сам себе читал стихи Хаяма о той самой очерёдности в любви: «Развеселись!.. В плен не поймать ручья?\ Зато ласкает беглая струя!\ Нет в женщинах и жизни постоянства?\ Зато бывает очередь твоя!».
5
1
Средняя оценка: 2.86219
Проголосовало: 283