Ещё раз - на Голгофу

От переводчика:

14 апреля 2013 года Общенациональный Союз писателей Грузии, при поддержке тбилисского Центра культурных мероприятий, провёл мероприятие, посвящённое Дню грузинского языка.
По его окончании там же, в Доме писателей, состоялось награждение победителей Конкурса молодых прозаиков и поэтов. Двое лауреатов – Ираклий Шаматава (проза) и Миндия Арабули (поэзия) были премированы поездкой в Иран, для проведения творческих вечеров в Фейердане (провинции компактного проживания этнических грузин, насильственно переселённых персами четыреста лет назад), а также для участия в Тегеранской книжной ярмарке. 
Писатель и юрист, Ираклий Шаматава родился в 1987 году. Закончил юридический факультет Тбилисского государственного университета имени Иванэ Джавахишвили в 2011 году и Кавказский университет в 2014  году. Магистр юриспруденции. 
Лауреат литературных премий Союза писателей Грузии, мэрии Тбилиси и других. 
Параметры повествования в новеллах и образцах крупной прозы Ираклия Шаматава расплывчаты, и это – сознательный ход, выдающий в прозаике, стоящем на пороге зрелости, апологета и продолжателя традиций т.н. «трудной прозы», требующей от читателя предельной концентрации внимания и многообразного интеллектуального оснащения, в особенности, в пространстве библейской тематики и символики.
Ориентируясь на вершины литературного мастерства, можно сказать, что проза Шаматава содержит элементы пресловутого (в позитивном смысле) «потока сознания», ставшего достоянием мировой литературы после выхода в свет романа «Улисс» Джеймса Джойса.
Хотя автор предлежащего мини-предисловия (и не только он) примечал этот художественный приём ещё в поэтике Гомера, но литературоведы узаконили термин в контексте творчества ирландского новатора и реформатора прозы. 
В прозе Шаматава прослеживаются также элементы психоаналитики, характерные для творческого метода Германа Гессе, в ракурсе поиска культовым немецким писателем «Самости» - этим поиском Гессе был увлечён в зрелый период своего творчества. Представляется, что Ираклию Шаматава близка и «концепция противоположностей» в интерпретации выдающегося немецкого прозаика, и его видение противостояния человека и общества. 
В новеллах Шаматава прослеживается и «столкновение идей», в интерпретации Роберта Музиля, но всё вышеперечисленное – ни в коей мере не является  тягой к подражательству, а лишь подтверждает известный афоризм, близкий к аксиоме: «книгу рождает книга». 
И если в оригинальном сплаве стиля Ираклия Шаматава можно обнаружить составляющие элементы под названием «Музиль», «Гессе», «Кафка», «Джойс» и другие, это лишь свидетельствует о духовном и интеллектуальном богатстве автора, проецируемом на его произведения. 

Владимир Саришвили

С младых ногтей я слышал, что мечта должна быть легкодостижимой.
Но и мечта была роскошью непредставимой, над колыбелью её распростёр ястребиные крылья священник.
- Бесом охваченным казался этот пройдоха, присваивая себе подданство Христово, вот и решила церковь спасти его, земными страстями опутанного, приняла в лоно своё! – горячился старец,  который взрастил нерадивого алтарника,  осиротевшего в отрочестве.  - Перекреститься даже не мог как положено, сынок приснопамятного. 
Приблизилось время, когда надо было вынимать меч из ножен – защищать отечество, но ведь нужно мужество, чобы меч из ножен вынуть...
А войны он остерегался и поэтому сшил себе обрядовое платье... Пусть никто не капает желчью:  «поп и в рогоже поп». 
Так мне и надо!  Напрасно он упражнял меня в мастерстве стрельбы из лука!.. С отвращением накручивал он аркан, упрямо таскал меня на ловлю в дремучий лес, а воткрытом поле принуждал постигать премудрости соколиной охоты. 
На заре ленился он выгонять отары на луга, коров на пастбище, землю пахать, огород мотыжить, взбивать шерсть, сеять. И рубке дров не был он рад, и сорняки корчевать не терпел, и траву косить. 
И на рыбалку его не выманишь. То и дело вспыхивало желание нарушить заповедь Спасителя: «Не убий!».
Спросить меня, дома этот человек был ни к чему не годен, и мне вспоминалась поговорка; «дома киснуть неохота, псу бы выйти на охоту...». 
Легче лёгкого – перекреститься и воскурить фимиам!..
«Кому какое дело – сам пусть будет поп, а жена – попадья». 
За болтовню безумолчную не осуждаю я его,  и представляются мне его шутки-прибаутки о несении христианами креста непростительным грехом, неподобающим по дерзновенности деянием, но в этом подлунном мире никто сильнее меня не любил и не знал Захарию. 
Он был совсем малышом, когда пребывал со мной в церкви Схалтской Божьей Матери. 
Увиденное в храме изумляло, увлажнёнными глазами смотрел он на настенные изображения святых. Оторопелый, заплетающимся языком шептал он мне:
- Храмовой святыне нужен сильный и зоркий, богодуховенный часовой! Нет пестуна во всей округе, в обиде ангелы, изгнанные людьми, о Господи, посети хоть раз забытую обитель!
Опешив, разглядывал я купол церкви, архитектурное чудо, в междуречье Схалта и Пачхисцкали, гордо раскинувшееся на разровненной территории; осматривал чудную базилику, семигранный алтарь в восточном крыле. Изысканно облицованные камни, стены, своды и опорные арки, окна и двери, расчленённые сводчатые ниши и отвечал:
- Храму и святыням нужен храбрый защитник, не из монахов, а из мирян. А молельня как-нибудь стерпит одиночество!  По природе своей человека – разбойником сотворил Отец Небесный, и достаточно, если нашего личного счастья немного убудет на жизненном пути, чем распластываться, выклянчивая что-либо! Нам хорошо известно: милосердный и добросердечный Всевышний «сотворённого по его образу и подобию» может, но всё же воздерживается принести в жертву и предаёт забвению адамово, (а может, уже перевоплощённое в каиново) злобытие, обвиняет каждого последующего: - при сотворении человека он намного больше думал о смеси земли и грязи, потому и не получились сотворённые совершенными. 
- Совершенство на земле – смиренно сказал Захария, - напоминает единственный светильник, держатели которого пытаются осветить весь город. И, помолчав немного, продолжал: - Создание совершенного человека и не было целью Творца Вселенной, о мой взраститель. В этом случае каждый «совершенный» был бы зеркальным отражением другого, стал бы его двойником, а не то, когда собственная тень колдовски кружит, я молю Создателя Мирозданья: вовремя да оградит меня от призрака, чтобы не сверкал от эгоизма над рождением мне подобного. 
Совершенным созданием не была и резьба-орнамент Схалтской церкви, безжизненными могли бы показаться глубины резных изображений растений и геометрических фигур, но благословенное грузинское начало уживалось ли когда-либо с пышной вылощенностью? Всё грузинское, что я беззаветно любил с отроческих лет, отличалось простотой – начиная от плиточной отделки и заканчивая куполами – грузин всегда создавал всё национальное. Национальное и есть для нас единственное совершенство, старец...

- Таких, как ты, тысячи и сотни тысяч рождаются, Захария!..  Недолговечной бабочкой, в три дня намереваются они постичь мир, гордо порхают, наслаждаясь видом праздношатающихся людей (между прочим, мне неведомо, свойственно ли бабочке чувство гордости, хотя я уверен – она счастлива, потому что возвышается над людьми своим даром полёта). Если Бог и этому мимолётному созданию в три дня дал уразуметь, чего оно желает, тебя какой бес попутал, что по сей день не познал самого себя? 
Человеческий род слишком рано сбился с пути-дороги. С незапамятных времён лунатиком слоняется заблудившееся человечество и пребывает в постоянном поиске! Ищем истину, которой не находим нигде, кроме словаря, зато поиски дарят нам такую радость, какую испытывает ищейка, завладевшая обнаруженной дичью. Ищущий обрящет, мир всем соискателям!... Такса и вознаграждение всем ищейкам!.. 
Быть может, род человеческий с незапамятных времён разминулся с дорогой Спасителя, хотя и то счастье, что ни шатко, ни валко всё-таки постарался вернуться к истине. Одиноким был я с ранних пор, и не смог смириться с этим... И выговаривал вдобавок: - Не то, что о человеке, о собаке позаботиться не получается у тебя!.. 
И я наблюдал за тобой, слухом сердца прислушивался и думал: - Боже, у кого-то ведь есть путь – не только для выбора (ошибок на-гора), но и для ухода. Не желаю жить с людьми уступчиво, а тем более – назло, потому что знаю – ни упрямством, ни покорностью добра в жизни не пожнёшь,  и молился: - Божия коровка, улети на небо, принеси нам хлеба, не потерять бы себя, говорю...
И вот, из древних книг познал я сущность хлеба и вина. И если раньше спрашивал, кем приходится Христос Марии, то теперь во весь голос заорал: - А я-то сам кто для Иисуса? – и не получил никакого ответа. Только эхом отозвалось: - Как сладок хлеб, тебе принадлежащий... 
Иисус – сладчайший хлеб мой насущный, ищи в Боге человеческое, а в человеке – божественные начала и помни, что ни вино не создано для пьянства, ни хлеб для обжорства! Иисус не любит ни объедал, ни опивал, ни злючек, потому что ради их спасения уже претерпел однажды крестные муки. 
Сострадал я бичом исполосованному и замученному Христу, когда увидел его на кресте распятым. Впервые ощутил я тяжесть распятия. В смущении вспомнил я праздник всеобщего крещения и улюлюканье толп людских: - Не плескай ты, батюшка, младенца в реке столько времени! Во-первых, простудится, а во-вторых, вдруг османы или молла-ходжа к нам присоединятся, всей семьёй издадим победный клич  Чванского ущелья.!..
- Если я не восславлю Христа, что же тогда я здесь делаю, в этой Мусульмании! Из тринадцати действовавших храмов собираются сейчас разорить последний - фамильную церковь Катамадзе...  Вы же страшитесь – а вдруг что врагу не понравится,  вдруг не поддакнет честной купец  и молла, их вы считаете лучшими, чем я, учителями. Ох, так их-растак с их обычаями османскими...  обматерил он ненавистное племя.
А в ответ:
- Он обречён, и нас всех погубить хочет... 
Он прав, поп и в рогоже поп!..

*** 

Прошло время.
По воле Божьей, из фамильной церкви Катамадзе вновь доносились славословия Всевышнему. 
Несколько раз ездил я в Самцхе, просил Атабега оказать церкви покровительство. 
Он обнадёжил меня жалованной грамотой. Выпроводил из Чвани и...
По возвращении прихожане известили меня: разорён последний храм и спасти удалось лишь крест, колокол и церковные драгоценности. Спросили – что делать с сокровищем, где его спрятать?!
Медлить было нельзя, я направился к Месхетскому хребту – в сторону Гурии, в Шемокмедскую епархию. Прихожане отступали назад. В голове всё звучали слова: «Или, Или, лама савахфани?» («Господи, Господи, для чего Ты меня оставил).
К счастью, Господь не намеревался оставлять меня. Я чувствовал ещё, вместо Свимона Квиринейского, по дороге к Шемокмеди, взвалив на плечи грех человеческий, за мною следует, согбенный Иисус и без устали повторяет историю восхождения на Голгофу. 

*** 

И по Божьей воле провозгласил я: - «О, КРЕСТ, ТЫ ИСЧЕЗАЕШЬ, НО ВОЛЕЙ БОЖЬЕЮ, ВОЗВРАЩАЕШЬСЯ ВНОВЬ»...

Перевод с грузинского Владимира Саришвили.