Казус Светланы Алексиевич

В Сети шумно разорвалось «запрещённое» интервью с нобелевским лауреатом Светланой Алексиевич, опубликованное на сайте REGNUM https://regnum.ru/news/society/2290056.html. Святлана Аляксандраўна дала интервью обозревателю Сергею Гуркину, наговорила с три короба, потом решила забрать: «Вы знаете, мне не нравится наше интервью, и я вам его запрещаю печатать». Журналист и издание поступили правильно, в интересах читателя. Что и позволяет нам лишний раз заглянуть в мрачное пространство мозговых клеток русофобствующей интеллигенции, которая сама себя называет «либеральной» - возможно, из имиджевых соображений.

Явление русофобии науке, конечно, известно – разобрано и описано И.Р. Шафаревичем 35 лет назад. Но казус Алексиевич в этих рядах явление из редких, явление особенное. Оригинальность её в том, что она, пишущая по-русски (правда владеет лишь плоским газетным слогом) и считающая своей родиной русскую культуру, выступает против всего русского и, что в этом случае логично, одобряет запрет русского языка на территории корневой части Руси. Алексиевич с пониманием относится к убийцам своего коллеги, которого убили за полгода до вручения ей премии, писавшего в Киеве и говорившего не то, что нравилось национал-радикалам фашистского толка. Она самозабвенно твердит, что на Украине в 2014 не было переворота: «Это был не государственный переворот. Это хорошо работает русское телевидение». То есть «ТВ Киселёв-Соловьёв» внушило, что это был переворот. А на самом деле..? На самом деле ответ находим в другом месте: «На Украине произошел не нацистский переворот, а народная революция. Справедливая…» 
Представляется, что это пробитие не только морского дна, но и той метафорической черепахи, на которых стоят слоны и держат Землю. 

Присмотримся к процессам в извилинах наших «либерастов», как их иногда называют недобрые языки. Алексиевич полагает, что на Украине людям можно запрещать говорить на том языке, на котором они думают, если это язык русский. Почему и зачем? Чтобы «сцементировать нацию». Результаты «цементирования» на Донбассе и в Крыму им, разумеется, нипочём: «Но это на вашей совести, на совести Путина», - бубнят самозабвенно. Мол, дали бы всех убить – и войны бы не было. Алексиевич уверяет, что Россия «только этим и занималась (русификацией) на занятых территориях, даже в Таджикистане заставляла людей говорить на русском языке». Она советует журналистам: «Вы побольше узнайте, чем занималась Россия последние двести лет».
Надо же, и Таджикистан в строку! Скажите, если это не дремучесть, то что есть дремучесть? Ей точно невдомёк, что упомянутое, ныне независимое государство как и «таджикская нация» были сконструированы кремлёвской национальной политикой конца 1920-х и что «таджикский язык» - это неологизм? 
Известно, чем 200 лет занималась Россия. Тем, что строила университеты, дороги, города, давала алфавиты тем народам, которые в этом нуждались, создала великую литературу, воевала... Ей очень неприятно нынешнее «милитаристское состояние» России, мифическое, во всяком случае, в настоящее время. 

Очень неприятно резанул её отзыв на убийство Бузины: «Которого убили?.. … что он говорил, тоже вызывало ожесточение. … я понимаю мотивы людей, которые это сделали». Следующий шаг – стоит ждать – полное понимание тех, кто пожелает в пыль стереть Россию. Но вот беда: маловато «людей выходит на акции Навального». И это признак несвободы. Свободой они именуют жизнь без Бога… Впрочем, это уже не так оригинально. 
Не лишён любопытства пассаж о Медведеве. Говорит, её поздравили с премией спикеры мировой закулисы. Были телеграммы «от Горбачева, от президента Франции, канцлера Германии. Потом мне сказали, что готовится телеграмма Медведева». Значит, в Стокгольме была какая-то возня, обмен сообщениями. Лауреат сетует: «Я все-таки человек русской культуры. Я писала об этом времени, обо всем этом на русском языке, и я, конечно, была бы рада его телеграмме. По моим понятиям, он должен был ее прислать». По её понятиям… Намёки, значит, на то были. Были заинтересованные в нобелиантке лица если не в одной из башен Кремля, то в Белом доме; была интрига. Вероятно, в Стокгольме хотели получить телеграмму до первой пресс-конференции. «Но на первой пресс-конференции, - говорит Алексиевич, - когда меня спросили про Украину, я сказала, что Крым оккупирован, а на Донбассе Россия развязала войну с Украиной». Сказала то, для чего ей и дали премию. Именно. Чтобы такое и несла. Несла как Писатель (с большой буквы) – Нобелевский лауреат для промывки западных мозгов! 

Авторитет ей надували, но как-то не очень надулся. Нет вины дующих. Фактура не та. За что премию дали? Сама отвечает как-то кокетливо и уклончиво. Но формулировка известна, «за её многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству в наше время». За документалистику, проще сказать, журналистику. Формулировка достойная. Все жанры хороши. Однако, как замечено, если бы не появление ВКС в Сирии 30 сентября 2015, то в октябре в Стокгольме был бы миру явлен другой писатель. 
Чем отличается писатель от журналиста? Нет, не столько языком и уникальной образностью, но тем, что наделён способностью обобщать явления, извлекать смыслы, предъявлять общую картину происходящего, если надо, то и в мировом контексте. Ничего этого у лауреата нет. Но и не в этом беда. Питерский прозаик Вадим Левенталь уверяет, «что люди, которых она (Алексиевич) интервьюировала, удивлялись, когда им показывали расшифровку: я, мол, такого не говорил… это значит, что Алексиевич записывает за своими героями не то, что они говорят, а то, что она ждет от них услышать. Разница дьявольская, не правда ли? А ведь это мы еще не знаем, как именно она выбирает, у кого интервью взять…» То есть, документалистика-слегка-фэнтези? 
Как бы то ни было, с интересом прочитав интервью, автор этих заметок не счёл за труд послушать и её Нобелевскую лекцию. Принято думать, что нобелевский лауреат – это величина интеллектуальная. Памятны глубокие речи Солженицына, Бродского, выступление Шолохова с цитированием Евангелия, скромно-хрустальное слово благодарности изгнанника Бунина… 
Что главное в выступлении Алексиевич? Её страстное желание понравиться благодетелям. Неуёмная русофобия, подобострастная. Самое впечатляющее – чей-то фантастический рассказ о «цинковом мальчике», который бежал с пулей в голове 10 метров, бежал и ловил свои мозги. И всё такое подобное почему-то в обличительном ключе – с русофобским подтекстом. Нет, Алексеевич и не пытается поймать свои мозги в Стокгольме. 
В зале сидели нарядно одетые люди, следили за её выступлением по распечатке на нужном им языке, все были ужасно серьёзны, вежливо «хавали русофобию». Как и положено, она процитировала что-то из «Бесов» Достоевского. Когда они цитируют Достоевского, это всегда умиляет. Процитировала и Чаадаева, переврала, но смысл вбросила: Россия – страна без памяти. 
Это Пётр Яковлевич о том судить изволил, что, мол, европейские народы сохранили память о бурной юности своей, а мы, мол, напротив, не имели ничего подобного и хранить нечего. На что Пушкин, как мы помним, ответил, что была и у нас бурная юность – про Святослава и Олега. И: «клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». 
Для чего-то она тянет в выступление и цитатку из Шаламова, мол, он видел себя «участником огромной проигранной битвы за действительное обновление жизни». Всякое лыко в строку! Похоже, и не знает, что Шаламов говорит о несостоявшемся «обновлении», намеченном Троцким, который жаждал пожара мировой революции, не приемля ни института семьи, ни института государства… Как говорится, писательница втюхивает. Такое вот у неё выступление – вполне дешёвого пошиба, на уровне не то что столяра или плотника, как говорится, но на уровне тётки, собирающей хворост для костерка, на котором намерена сварганить кашку. Пригорела каша, каша пригорела. И лепит она страшилки, штампы лепит, самые тупые: «Красной» империи нет, а «красный» человек остался. Продолжается», «Так наша жизнь и болтается – между бардаком и бараком. Коммунизм не умер, труп жив», «Два главных русских слова: война и тюрьма. Своровал, погулял, сел... вышел и опять сел...» Дама, кажется, анекдот из «Джентльменов удачи» передаёт? Цитирую с чувством неловкости. Простите.
У Светланы Алексиевич ни малейшей потребности взглянуть в глубины, попытаться открыть высшие смыслы в судьбе Родины.
Ах да, это же мир без Бога. В интервью она выразилась как настоящая иностранка: «Когда я ходила во Франции посмотреть русскую церковь…»
Но с чем согласиться можно, так вот с таким утверждением: «Русскому человеку нужна такая идея, чтобы мороз по коже...» Про кожу перебор, но по сути верно, нужна идея, что б сердце пело. 
Чего они и боятся.
Такой вот казус.