Человек-эпоха

К 150-летию А.М. Горького

Ленин отзывался о Горьком как о пролетарском писателе, отразившем революционный подъём масс и связавшем своё творчество с делом партии. Определение «пролетарский писатель» вызвало споры. Кто-то соглашался с Лениным, кто-то, напротив, утверждал, что Горький – писатель мещанский, поскольку, будучи выходцем из мещанской среды, писал преимущественно о мещанстве. В 1928 г. даже вышла книга П.С. Когана о Горьком, в которой автор доказывал правоту Ленина. 
Сам Горький говорил, что не интересуется спорами критиков о том, «пролетарский» он писатель или нет. Но когда его спросили, как всё-таки понимать это определение, кого можно назвать «пролетарским писателем», Горький рассказал, как сам понимает слова Ленина. «Пролетарского писателя», то есть писателя новой, советской России, отличает ненависть к лентяям и паразитам, пошлякам и подхалимам, ко всему, что угнетает человека извне и изнутри, что мешает его свободному росту и развитию. Такой писатель уважает человека-творца, создателя всяческих благ и поэтизирует труд, воспевает новые формы жизни – без эксплуатации и наживы. Он уважает женщину и ребёнка, внушает людям активное отношение к жизни и уверенность в своих силах. 

С этой точки зрения, Горький, несомненно, писатель пролетарский, а не мещанский несмотря на то, что он действительно выходец из мещанской семьи. Кажется, никто в русской литературе так не ненавидел мещанина, как Горький. Отповеди мещанству посвящена не одна страница его прозы, публицистики и писем, многие из его выступлений направлены против мещанства – позора и несчастья мира. По убеждению Горького, мещанство собрало в себе всё худшее, что есть и может быть в человеке, всю мелочность, склочность, бессердечие, себялюбие и лицемерие. Писатель с детства видел жестокость, необъяснимую вражду людей, показное благочестие и дремучесть. Он вспоминал потом, как поражала его разница между книгами и жизнью. Герои книг если и враждовали, то из-за грандиозных разногласий, а преступления совершали, движимые могучими страстями. Вокруг же люди дрались и ненавидели друг друга из-за разбитого окна или перебитой куриной ноги, муж увечил жену из-за пригоревшего пирога или скисшего молока, а дети избивались до полусмерти из-за нежелания жить, как жили старики. Часами обсуждалось подорожание сахара или ситца, а чуть не единственной целью в жизни было жульническое высасывание крови ближнего.  
Мещанин, в целом сводивший свою жизнь к питанию, размножению и сну, упорствовал в невежестве и суевериях, предубеждениях и предрассудках. В большинстве своём он предпочитал оставаться малограмотным, проявляя враждебную недоверчивость к знанию и мысли и отстаивая право жить по дедовским заветам и сохранять в незыблемости древний семейный и религиозный уклады. Но и будучи религиозным, мещанин оставался лживым и суеверным, сластолюбивым и развращённым. 
И не то было плохо, что каждый хотел жить удобно и красиво, а то, что каждый считал только себя достойным такой жизни, следствием чего становилась жестокая борьба за уютный угол, вкусный кусок и собственное право на власть. Копейка светила солнцем в мещанских небесах, разжигая вражду и зависть и толкая на неприглядные поступки. «Горшки, самовары, морковь, курицы, блины, обедни, именины, похороны, сытость до ушей и выпивка до свинства» – такова была жизнь, которую Горький видел сызмальства, именно так и протекало мещанское бытие. И жизнь эта – куцая, убогая, некрасивая, глупая, жестокая и скучная – рано опротивела будущему писателю. Сначала это вызывало в нём неосознанный протест, выражавшийся сперва озорством, а после – пристрастием к странным, необыкновенным людям, к босякам, каторжникам, лиходеям, блаженным. Но потом протест стал сознательным и нашёл своё выражение в литературном творчестве. Так появились «Супруги Орловы» (1897), «Фома Гордеев» (1899), «Мещане» (1901), «Городок Окуров» (1909), «Жизнь Матвея Кожемякина» (1909), «Васса Железнова» (1910)…
Всех этих обывателей Горький видел и знал с детства. Вот сытый благочестивый отец семейства уличается в растлении малолетних, и жена его, дабы спасти дочерей от позора отца, уговаривает чувственного супруга «принять порошок». А вот другой благочестивый отец семейства, усахаривший трёх жён и за невозможность венчаться в четвёртый раз, отправляет любовницу под венец с сыном и присваивает брачную ночь. Недовольного сына избивает и пускает по миру… «Подвиги» мещанские становились материалом для будущих произведений Горького, давали писателю литературную «пищу». И Горький, вооружившись пером как хлыстом, принялся изгонять этих торговцев из храма жизни. Именно в этом он видел назначение художественной литературы: в изживании людских пороков – зависти, жадности, инстинкта собственности; в уничтожении цинизма, лжи, лицемерия, жестокости; в воспитании нового человека.

Но не только быту и нравам мещан посвящены лучшие произведения Горького. Подобно теме «лишнего человека» в русской литературе XIX века, в творчестве Горького возникает тема «блудных детей». Это молодые люди, отошедшие или оторвавшиеся от своей – мещанской – среды, но не нашедшие применения силам и способностям вне её. Это мещанские дети, раздавленные и сломленные своими отцами. Таков, например, Фома Гордеев, обличающий Маякина: «Не жизнь вы сделали – тюрьму… Не порядок вы устроили – цепи на человека выковали… <…> Душегубы вы!..» Это конфликт отцов и детей, но не тот интеллигентский конфликт, описанный Тургеневым – у мещан всё иначе. Отец-мещанин, встречая сопротивление сына, нежелание идти дедовской стезёй, стремится сломать непутёвого отпрыска через колено, растоптать, изувечить, но заставить быть таким, как надо.
Вспоминая юность, проведённую в Нижнем Новгороде, Горький рассказывал о буйствах Дёмки Майорова – хулигана, вора и шулера. В школе Дёмка задал неудобный вопрос законоучителю и был исключён из школы. Отец, пригласив родственников и знакомых, торжественно выпорол Дёмку до потери сознания. Очнувшись, тот бежал, попался на краже, по этапу вернулся в Нижний. И снова был встречен жестоковыйным папашей, на сей раз сломавшим сынку нос и несколько ребёр. Дёмка снова сбежал, уверенно встав на кривую дорожку. И таких, как этот Дёмка, Горький встречал десятки. Наблюдая за этими «блудными детьми», он создал типаж мещанского сынка, описал конфликт поколений мещан. Сам он утверждал, что подобные наблюдения подвигли его сделаться писателем. Одна из корреспонденток Горького обращалась к нему в письме: «Мне 15 лет, но в такой ранней молодости во мне появился писательский талант, причиной которого послужила томительно бедная жизнь». Это верно и по отношению к самому Горькому, жизнь которого с юности хоть и была насыщена впечатлениями, но оставалась «томительно скучной». Так и стал он обличителем мещанства и певцом «необыкновенных» людей – сначала босяков, а впоследствии – революционеров. И те, и другие были для Горького людьми, не привыкшими жаловаться на жизнь, а на мещанское благополучие смотревшими насмешливо, но не из зависти, а, скорее, из гордости, из чувства собственного достоинства. 
Как писатель, Горький, хоть и был нелюбим некоторыми коллегами – довольно резко о нём отзывались Д.С. Мережковский и З.Н. Гиппиус, И.А. Бунин и В.В. Набоков, – однако, ещё до революции снискал поистине мировую славу. Его ценили Л.Н. Толстой и А.П. Чехов, в разное время с восхищением говорили о Горьком Р. Роллан и Лу Синь. Необыкновенно точно обрисовала место Горького в русской литературе М.И. Цветаева. В одном из писем по поводу присуждения Бунину Нобелевской премии она написала: «Я не протестую, я только не согласна, ибо несравненно больше Бунина: и больше, и человечнее, и своеобразнее, и нужнее – Горький. Горький – эпоха, а Бунин – конец эпохи…» Он действительно стал эпохой, знаменуя переход от старого к новому. Он не просто родоначальник социалистического реализма, его усилиями появилась литература молодого советского государства, а имя Горького и его творчество соединили русскую литературу XIX века с новой, пролетарской литературой, передав традицию и призвав к сохранению лучшего. Литература служит делу познания жизни, считал Горький, для будущих поколений она сохраняет историю быта, настроений и особенностей своей эпохи. 

Но для того чтобы создать новую литературу, надо учиться у русских писателей прошлого. Возьмите всё лучшее в прошлом, заимствуйте опыт предшественников – призывал он молодых советских литераторов. Учитесь у Достоевского наблюдать за людьми, чувствовать людей, чтобы оживлять их на страницах своих книг и рассказов, учитесь его артистизму в создании образов. Все персонажи Достоевского говорят каждый своим языком, невозможно спутать Ивана и Алёшу Карамазовых по репликам в романе. Учитесь у Льва Толстого пластике, рельефности изображения, способности не просто описывать, но создавать почти видимые картины. Учитесь мягкости, точности и лаконичности у Чехова, стилизации у Бунина, а русскому языку – у Лескова, прекрасно владевшего кондовым русским языком. Учитесь наблюдательности, обобщению, типизации, то есть синтезу отдельных черт, присущих людям одной породы… Русская литература, несмотря на сравнительно недолгую свою историю, настолько уже богата, что способна научить очень многому. Так, например, принято считать, будто Горький испытывал влияние Ницше, был увлечён его идеями и даже подражал немецкому философу. Сам Горький категорически отрицал это, уверяя, что существенное влияние на него оказали только три русских писателя: Помяловский, Глеб Успенский и Лесков. 
Но это отнюдь не означает, что Горький призывал замкнуться на себе, уйти в культурную изоляцию. Напротив, изучение мировой культуры, мировой литературы он считал важнейшим делом для молодых литераторов. Более того, учиться, считал Горький, нужно и у врага, если у него есть, чему поучиться. Огромную работу проделал писатель, разъясняя советской молодёжи, что такое литература, как следует учиться писать, на что, в первую очередь, обращать внимание и каковы задачи советской литературы, нуждающейся и в новых темах, и в рассказах о людях, раньше остававшихся за кругом писательских интересов. Снова и снова он повторял: учите родной язык, доводите владение им до совершенства. Язык – инструмент писателя, недопустимо писать коряво, косноязычно. Нужно расширять лексикон, учиться облекать впечатления и мысли в простую и яркую форму. Он сетовал, что слишком многие писатели знают язык плохо и обращаются с ним варварски. 

Художественная литература – это не просто рассказ о событиях, но их изображение в образах, картинах. Поэтому талантливым Горьким называл того писателя, кто обладает даром наблюдения, сравнения, отбором типического и заключением полученного материала в одно лицо, то есть в литературный образ. Важнейшую роль здесь играет воображение, завершающее процесс наблюдения, изучения и отбора материала. При этом писатель обязан сыграть роль своего героя, побыть временно тем, кого описывает – «будучи щедрым, обязан вообразить себя скупым, будучи бескорыстным – почувствовать себя корыстолюбивым стяжателем, будучи слабовольным – убедительно изобразить человека сильной воли». Понятно, что такое перевоплощение под силу только развитому воображению.
И если обобщить, два условия необходимы для того, чтобы литературное произведение могло считаться художественным. Это, во-первых, совершенная словесная форма, которую придаёт простой, точный, яркий и лаконичный язык. А во-вторых, образная передача наблюдений. 
Огромное значение придавал он критике, сетуя, что полноценной критики пока просто не существует в советской литературе. И несмотря на то, что критиков много, толку от них почти никакого. И вместо того, чтобы заниматься текущей литературой, критики, разбившись на группы, выясняют друг с другом отношения, причём «тоном враждебным, перенасыщенным грубейшими личными выпадами». А взаимные унижения и заушения более или менее известных критиков взращивают и среди начинающих такие же дикие, грубые нравы. Литератор, как мастер, критиков почти не интересует, зато в нём или ищут приверженца той или иной группы, или пестуют «как солдата своего взвода». Всё это необыкновенно удручало Горького, много писавшего и выступавшего о критике как о важнейшем направлении. Как было бы хорошо, призывал он, если бы критика давала ежегодные литературные обзоры. Критике стоит учить начинающих писателей краткости, ясности, грамотности, а не выяснять отношения и не дробить литературный мир на группки. 

И точно в противовес такой раздробленности, для преодоления групповщины, для объединения сил молодой советской литературы был создан, при участии Горького, Союз писателей СССР. В апреле 1932 г. вышло Постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Постановление призывало «объединить всех писателей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей». Устав Союза писателей СССР гласил, что организация объединяет «профессиональных литераторов Советского Союза, участвующих своим творчеством в борьбе за построение коммунизма, за социальный прогресс, за мир и дружбу между народами». В 1932 г. был создан Оргкомитет Союза писателей под руководством Горького и тогда же он возглавил работу по подготовке к I съезду нового Союза. 1 июня 1934 г. Союз выдал первый единый членский билет, обладателем которого стал Горький. А 17 августа он открыл Всесоюзный съезд писателей, где выступил со вступительным словом, докладами и заключительной речью. 
Открывая съезд, Горький объявил, что цель нового союза – «организовать литературу как единую, культурно-революционную силу», что ни в коем случае не должно и не может отрицать или стеснять разнообразия творческих приёмов и стремлений писателей. Эта организация подразумевала не просто благоустройство литераторов, но, в первую очередь, распределение писательских сил по различным направлениям, то есть организацию работы советских писателей, объединённых с государством одной целью – строительством нового общества. Например, по инициативе Горького и при его редакторском участии с конца 20-х гг. стали выходить серии книг «Жизнь замечательных людей», «Библиотека поэта», «История молодого человека XIX столетия», а также труд «История гражданской войны», серия «История фабрик и заводов». Так вот к работе над этими книгами и привлекались самые разные литераторы. 
На I съезде Союза писателей Горький говорил о необходимости изучать своё прошлое. И в написании книг о прошлом должны, по его мнению, участвовать сотни советских писателей. То есть задачей нового союза была работа на благо государства, помощь государству в решении предстоящих и текущих задач, в частности, задачи воспитания и просвещения. Советская литература, по мнению Горького, при всём разнообразии талантов, должна быть организована как единое целое, «как мощное орудие социалистической культуры». 

Даже рассуждая о художественной литературе, Горький отметил общую цель членов союза. Речь шла о новой литературе в новом государстве, потому и задачи свои писатели должны понимать по-новому. И если главной темой дореволюционной литературы была драма так называемого «лишнего человека», то новая литература заявила о необходимости представить человека труда и поэтизировать сам труд. Вместе с тем, Горький, всю жизнь изобличавший мещанство, призвал не оставлять и эту тему и попытаться создать образ мещанства в одном лице, причём изобразить так же крупно и ярко, как изображены мировые типы Фауста, Гамлета и пр. Мещанские проявления – зависть, пошлые сплетни, жадность, взаимная хула – живы и в писательской среде, и Горький призывал решительно отказаться от этих рудиментов, мешающих общему делу и несовместимых с новыми идеями. Молодое советское государство должно воспитать «тысячи отличных мастеров культуры», и в этом намерении ему должен помочь Союз писателей, организовав всесоюзную литературу «как целое». А это возможно только при очень строгом и беспристрастном подходе к качеству книг, к воспитанию и самовоспитанию советского писателя. В связи с этим он опять много говорил о критике, о её значении для писателей, признавая, что настоящей честной и профессиональной критики попросту нет – «критика наша неталантлива, схоластична и малограмотна» и всё ещё показывает слишком много мелкой мещанской злости. Критик не отмечает достоинства и недостатки автора, но либо перехваливает, «если он связан с автором личными симпатиями», либо опускается до «мелких, личных дрязг». 

Много говорилось на съезде и о национальном вопросе. Горький призывал писателей учить историю и языки разных народов СССР, заниматься переводами и выпуском альманахов текущей художественной литературы братских национальных республик. И уж, конечно, ни о какой национальной или любой другой сегрегации не могло быть и речи в ту пору.
Закрывая съезд, в заключительной речи 1 сентября 1934 г. Горький воскликнул: «За работу, товарищи! <…> Да здравствует всесоюзная красная армия литераторов!..»

Можно сказать, что с этих слов началась новая эпоха в русской литературе. Новые задачи, новые методы и стили, новые взаимоотношения и подходы, новые требования и масштабы работы. И всё это – Горький.