Эволюция предательства

О книге А. Хинштейна «Конец Атлантиды. Почему Путин никогда не станет Горбачёвым»

В этот обзор не войдёт вся книга (очень объёмная – 624 с.). Предметом разбора станет удивление, охватившее автора от результатов анализа роли советской интеллигенции в развале Советского Союза, Сами факты предательства национальных интеллигентских элит в годы перестройки не вызывают сомнений. Однако утверждение автора, что эта тема, несмотря на важность, не изучена, представляется неверной. 
Мыслители прошлого, призванные мной на помощь, смеют утверждать, что верхушка интеллигенции (элита) во все времена поражалась гнильцой излишеств, пренебрежением к народу и в конечном счёте предательством того, чему и кому вначале присягали.
Кто открыл московские ворота осенью 1610 года польскому отряду гетмана Жолкевского? Бояре и «лучшие люди» (по определению историка С. Соловьёва). Почему предателями становятся «лучшие люди»?
Некогда историк Лев Гумилёв на вопрос: «Вы интеллигент?» ответил так: «Боже меня сохрани! Нынешняя интеллигенция – это такая духовная секта (выделено мной. – М.Ч.). Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всём судят и совершенно не приемлют инакомыслия». Под чьим влиянием формируются взгляды этой духовной секты? Постараемся ответить.

Как известно Пётр Первый переписывался с королевой Англии Анной, а та с убийственным намеком, можно сказать, подвохом спрашивала своего венценосного собрата: «…Государь, что будет, если твой народ, переняв ремёсла, художества и искусства европейские, переймет и всё то, что послужит истреблению первородного его свойства?». Ответ Петра не касался существа вопроса. Конечно, не весь народ и в не единый миг, тем более такой огромной страны, как Россия, потерял свои «первородные свойства». Однако верхушка, приближённая к императору, насильно заставляющему её преображаться по западным образцам, быстро потеряла «первородность». Потеряли жертвенность во имя общего дела, православную скромность и смирение, великодушие. Были, разумеется, исключения, но не о них речь. Нет правил без исключений. И потому Николай Карамзин дал весьма жесткую характеристику нововведений Петра I: «Искореняя древние навыки, представляя их смешными, глупыми, хваля и вводя иностранные, государь России унижал Россиян в собственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека к великим делам?» 
Ситуация через сто лет становится более, чем нетерпимой. Александр Грибоедов в комедии «Горе от ума» зло высмеял отношение образованных дворян к приехавшему слуге-французу: «…ласкам нет конца: ни звука русского, ни русского лица». 

В середине века XIX поэт и дипломат Федор Тютчев так отзывался об образованной публике: «Это личности, которым свойственен индивидуализм, отрицание. Вместе с тем им присущ элемент, пусть и отрицательный, но объединяющий их и составляющий своего рода религию (выделено мной. – М.Ч.). Это ненависть к Власти как принцип». Отрицание государственной власти, особенно сильной, есть родовое пятно интеллигентов всех времен и народов. Это отрицание лежит в основе либерализма. Адептов этой секты, этой религии ещё называют «публикой». Поэт Аполлон Григорьев утверждал «публика – это нравственное мещанство».
Русский мыслитель второй половины XIX К.Н. Леонтьев в своих определениях более эмоционален и лапидарен: «Публика наша легкомысленна, пуста, впечатлительна и дурно воспитана, а нашим адвокатам и прокурорам нужно сделать карьеру, обнаружить ораторские способности (между прочим, в виду воображаемой возможности громить ответственных министров, ибо никому так конституция не выгодна, как ораторам». Да, демагогия особенно нужна в переломные моменты судьбы государства, чтобы обманывать народ, поднимая его на погром государства. Тут уместно вспомнить (наряду с упомянутыми Хинштейном) адвоката и демагога А. Собчака, сыгравшего заметную роль в развале СССР и приходе к власти «новой» буржуазии.
«Интеллигенция русская стала слишком либеральна, т.е. пуста, отрицательна, беспринципна. Сверх того, она мало национальна, именно там, где следует быть национальной. Творчества своего у нее нет ни в чем <…> Народ рано или поздно везде идет за интеллигенцией», - писал Леонтьев в 1881 году. Сказано почти 140 лет назад, потому считать вопрос о предательской сущности интеллигенции не изученным нельзя. История подтвердила пророчества (хотя и забытые) своих мудрецов. Народ и в 1917, и в 1991 году пошел за адвокатами, ораторами-демагогами и газетчиками (все профессии выбраны из списка «любимых» Леонтьевым). И никто не стал бороться за Россию - СССР.
Здраво и глубоко об интеллигенции рассуждал Сергей Есенин: «У собратьев моих нет чувства родины во всём широком смысле этого слова, поэтому у них так и не согласовано всё. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния, ради самого кривляния».

С внутренним знанием дела Александр Блок говорил о двух реальностях в России, о двух понятиях и одной общей трагедии государства Российского в своём выстраданном труде «Народ и интеллигенция». Он прямо называет основную разницу между ними: если народ воплощает в себе «волю к жизни», то интеллигенция пропитывается «волей к смерти». И понимать последнюю надо не только как разврат, богоборчество и самоуничтожение, но и как уничтожение всего вокруг по принципу «после нас хоть потоп». Требуется идея, иное, высшее начало, - к такому выводу приходит А. Блок уже в 1908 году. И по большому счёту эту идею для интеллигенции привнесут в Россию большевики – не случайно самым плодотворным этапом станет для «образованного класса» советский период. Особенно в сталинский период, когда основательно был прижат бес либерализма в интеллигентской среде. Стоило беса впустить, так тут же началась перестройка, тут же расцвело махровым цветом предательство элит.
По мнению Блока, последним знаковым явлением на «недоступной черте» (выражение Пушкина), связующей и разделяющей народ и интеллигенцию, стало явление Максима Горького. 

Максим Горький, 150-летие со дня рождения которого мы отмечаем в 2018 году, плотно касался взаимоотношений народа и интеллигенции во множестве своих, как художественных («Жизнь Клима Самгина», «Исповедь»), так и публицистических произведениях («Заметки о мещанстве», «Разрушение личности», «С кем вы, «мастера культуры»?». Верный своим материалистическим взглядам Максим Горький утверждал, что для понимания психики человека, нужно прежде определить его социальное положение. Оно для интеллигента таково: «Позиция интеллигента в жизни была столь же неуловима, как социальное положение бесприютного мещанина в городе: он и не купец, не дворянин, не крестьянин, но может быть и тем, и другим, и третьим, если позволят обстоятельства». То есть «ни в городе Богдан, ни в селе Селифан». Однако требуется уточнение к словам Горького «но может быть и тем, и другим, и третьим» - может, но не хочет, и никакие обстоятельства не будут тому причиной. Интеллигент третьего и четвертого поколения скорее умрёт с голоду, чем станет крестьянином, потому что он презирает труд, особенно физический. Трудящийся человек для него – «неуловим, непонятен и внушает интеллигенту спутанное чувство робости перед ним, удивления и ещё каких-то ощущений, которые интеллигенту не хочется и трудно определить, но в которых мало лестного для мужика» («Разрушение личности»).

Кстати, именно М. Горький впервые заговорил о поколениях интеллигенции, утверждая, что истинно творческое и трудовое начало характерно только для интеллигента первого поколения. Далее в действиях и мировоззрении интеллигентов возможна гнильца (разврат, предательство, богоборчество). Так как Россия в XXI веке вновь оказалась во власти буржуазных истин, то определения М. Горького столетней давности весьма актуальны.  
«Современного литератора, - пишет Горький в статье «Разрушение личности», - трудно заподозрить в том, что его интересует судьба страны. <…> для них родина – дело, в лучшем случае, второстепенное, что проблемы социальные не возбуждают их творчества в той силе, как загадки индивидуального бытия, что главное для них – искусство, свободное, объективное искусство, которое выше судеб родины, политики, партий и вне интересов дня, года эпохи. Трудно представить себе, что подобное искусство возможно…». Оно не только возможно, но очень даже процветает, судя по победителям и лауреатам таких литературных премий, как «Большая книга», «Национальный бестселлер», «Русский Букер». Видимо, об этих авторах Горький писал: «…для всех их одинаково характерна чрезмерно лёгкая возбудимость психического аппарата, быстрая смена его возбуждений, настроения угнетающего свойства, отрывочный ход идей, социальная тупость…».
То, что литература и искусство начала ХХI века является нерасторжимой частью культуры начала века ХХ, нет ничего удивительного. И та, и другая её части отражают схожую капиталистическую действительность. Угол падения равен углу отражения, и отражается художественный луч от абсолютно одинаковой поверхности: достижение наживы любой ценой, восхваление и преклонение перед сильными мира сего и западными «учителями», презрение к трудящимся людям, чернение истории страны. Потому-то характеристики Максима Горького так убийственно верны, поражают не бровь, а глаз, и лишний раз подтверждают истину, что бытие определяет сознание. Бытие же стало похоже, как сиамские близнецы.

Раз за разом Горький восхищает нас, читателей ХХI века, пророческим даром. Вот слушайте: «На Руси великой народился новый тип писателя, - это общественный шут, забавник жадного до развлечения мещанства, он служит публике, а не родине, и служит не как судия и свидетель жизни, а как нищий прислуживает богатому. <…> Современный русский «вождь общественного мнения» утратил презрение к пошлости: он берёт её под руку и вводит в храм русской литературы. <…> Он научился ловко писать, сам стал фокусником слова и обнаруживает большой талант саморекламы. <…> Иногда и он крикливо, как попугай, порицает мещанство; мещанин слушает и улыбается, зная, что задорные эти слова – лай комнатной собачки и что сахаром ласки легко вызвать у неё благодарный визг. <…> в них с поразительной быстротой выявлялась органическая неспособность интеллигента к дисциплине, к общежитию и немедленно чёрным призраком вставала роковая и отвратительная спутница русского интеллигента – позорно низкая оценка человеческого достоинства ближнего своего». 
Да, что-что, а способностью к саморекламе, или самопиару интеллигент ХХI века обладает уникальной. Он пользуется малейшей возможностью засветиться на экране телевизора, прекрасно понимая, что не талант, не знания, не опыт жизненный, не сострадание к человеку важны в век социальных сетей и телевидения, а количество выходов на экран. Массовая мещанская культура, а иной при капитализме быть не может, признаёт только тех, кто пробился наверх при покровительстве хозяев жизни.
Ещё одну существеннейшую особенность российской интеллигенции подметил А. Солженицын в книге «Двести лет вместе». «С 80-х годов сливаются русская и еврейская интеллигенция не только в общем революционном деле, но и во всех духовных увлечениях, особенно в пламенной беспочвенности». «Пламенная беспочвенность», говоря другими словами, - это ненависть к государству Российскому, или в лучшем случае - потеря патриотизма. Ко всему прочему, моральное слияние идёт рука об руку с генетическим. И не случайно основные капиталы верхушки интеллигентской элиты находятся в западных банках, дети элиты учатся за границей, пропитываясь с каждым годом пренебрежением к формальной родине (России), которая служит им местом заработка и обворовывания русских (особенно) и других народов.  

Семён Франк в статье «Этика нигилизма» (1909) высказал особое мнение о ненависти. «Психологическим побуждением и спутником разрушения всегда является ненависть, и в той мере, в какой разрушение заслоняет другие виды деятельности, ненависть занимает место других импульсов в психической жизни русского интеллигента». Здесь слово «русского» надо поставить в кавычки, потому что российский интеллигент стал космополитическим. Родины у него нет!
Логично, что креативный класс (ещё одно название российской интеллигенции) в XXI веке отметился такими вот суждениями:
«Какие там инновации, какая индустрия!? Судьба России – вывозить нефть и другое сырьё! Забудьте об остальном» (Игорь Юргенс). «Страна не такова, чтобы ей соответствовать! ... Вот сейчас, может руководство пытается соответствовать, быть таким же бл…ским, как народ, тупым, как народ, таким же отсталым, как народ» (Татьяна Толстая). «У такого государства стыдно не украсть» (Михаил Ходорковский). «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет 30 миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом – новые вырастут» (Анатолий Чубайс). «Русский народ – это генетический мусор» (Ксения Собчак). «Россия как государство русских не имеет исторической перспективы» (Егор Гайдар).
Эти мысли вслух – и есть предательство. Страшно за Россию, что судьба её в руках таких вот представителей «высшей культуры», к каковым они сами себя причисляют. Чиновник А. Чубайс свыше 25 лет олицетворяет высшую государственную и хозяйственную власть в России, так же, как некогда Гайдар и Юргенс. Татьяна Толстая и Ксения Собчак принадлежат к «высшей» творческой интеллигенции, формирующей мировоззрение тех, кто заглядывает им в рот, пусть и через экран телевизора. 

Питирим Сорокин в книге «Социология революции» называл вторую (после политико-экономической) причину революции - вырождение элиты. Высказывания элитных представителей нынешней России свидетельствуют об их вырождении, о ненависти, в атмосфере которой они блаженствуют и подпитают свою отрицательную энергетику.  
Максим Горький определял предназначение интеллигенции так: «…работа интеллигента всегда сводилась – главным образом - к делу украшения бытия буржуазии, к делу утешения богатых в пошлых горестях жизни». («С кем вы, «мастера культуры»?) Вот только за прошедшие годы в «новой» России интеллигенция сама стала частью буржуазии. Наряду с мелкими торговцами, рантье и «пиарщиками» на ТВ и в СМИ она цементирует ту мелкобуржуазную мещанскую среду, которую М. Горький характеризовал как «жадную трясину грязи», способную засосать в «липкую глубину свою гения, любовь, поэзию, мысль, науку и искусство».

Этот итог может послужить реальным ответом на слова Хинштейна «Под улюлюканье этих мастеров одну страну мы уже профукали. Настал черёд страны нынешней…». Какой же знак поставить вместо многоточия? Вопросительный или восклицательный? Исторические факты да приведённые мнения великих русских мыслителей не дают усомниться в знаках судьбы России.