Два рассказа

В хорошие руки

Рассказ попутчика

Электричка, отошедшая от городского вокзала, уже набирала скорость, когда из вагонного тамбура в салон вошли, оживлённо беседуя о чём-то, два  довольно крепких старика; один в олимпийке, некогда модном  спортивном костюме, и с рюкзаком за спиною, другой  в поношенном долгополом пиджаке, с хозяйственной сумкой в руках. Вагон был полупустым. Седые пассажиры опустились на ближайшую свободную скамью и продолжили разговор, видимо, начатый ещё на перроне. Всем нам, кто оказался  с ними по соседству, с первых слов стало понятно, что деды увлечённо толковали о наличной действительности с её разными «загогулинами»  в экономике и политике, в нашем полузабытом быте, в общем, о тех самых «гримасах» дикого рынка, которые корчит он  перед нами на каждом шагу.
Говорил в основном тот старик, что был в олимпийке, блеклой и немного мешковатой, но ещё ловкой  и «боевитой»; говорил  убеждённо и напористо так, что другому оставалось только кивать  да изредка вставлять короткие реплики. Хотя в его несколько рассеянном  взгляде читалось явное желание самому сообщить нечто  содержательное. И действительно, едва дождавшись первой  паузы в монологе собеседника, он тотчас перехватил инициативу:
– Это верно, старина. Но ты, как в телевизоре, всё больше про далёкое да высокое: про курсы валютные, про власти казнокрадные, про олигархов  с дворцами в Лимпопо. А ведь рынок этот ползучий проник уже во все кутки и закоулки нашей житухи, захватил не только людей, но даже и зверьё взял в оборот.
– Какое зверьё? – в недоумении вскинул залысины первый дед.
– Да любое. Возьми хотя бы кошек домашних.
– Что, уж и кошки подорожали?
– Не то слово. Послушай, приведу живой пример…
И далее  последовала действительно живая и наглядная история, похожая на притчу, какие в избытке плодит нынешняя повседневность. 

– Жили-были у нас в квартире две кошки, – начал дед, отставив с колен на сиденье сумку и расправив полы  пиджака. – Мать с дочкой, Маркиза и Ксюша. Беленькие обе, с тёмно-рыжими подпалинками. Пришла весна, наступил дачный сезон, мы со старухой увезли их за город, на свою фазенду, да и оставили там, чтоб не таскать в корзинках туда-сюда. И вот наши кошки блаженствуют на природе, что твои олигархи на Канарах. Привольно им там, еда от пуза (мы оставляем и соседи балуют), подружек-друзей тоже хватает в околотке. 
Вскоре начались кошачьи свадьбы. Женихов к нам набежало видимо-невидимо, всех мастей со всех волостей. Поистоптали грядки, паразиты усатые. Старуха командует: «Гони их вместе с невестами!». Мы приезжали раза два в неделю, обычно с ночевой, и кошки наши  поначалу аккуратно являлись к приезду, кормились свеженьким, отдыхали на диванчике в кругу семьи. Потом стали приходить всё реже. И порознь: сперва одна придёт, торопливо похватает с блюдца и уходит. За ней другая таким же манером. По виду мы, конечно, смекали, что у них появился приплод, но где  хоронится, долго не знали.
К исходу лета кошки  стали прибегать в избушку всё более нервными, беспокойными: мечутся, мяукают в два голоса. И решили мы при первых заморозках  забрать домой наших дачниц вместе с потомством, если обнаружится. И вот приезжаем однажды под вечер – дом пуст, кошек нет. Двери на веранду, как всегда, приоткрыты, вход свободный и доступ к кормам. Затопил я печку, чайку вскипятил… Наконец, является одна, мать Маркиза, поела молча и ушла. И тишина. Поужинали мы со старухой, спать улеглись. А с утра пораньше – в огород, на грядки-делянки.  
Вдруг голос: «Бог в помощь! – сосед по дроге идёт, с электрички. –  Вон ваша кошка  поймала кого-то, вроде зверька, в зубах тащит» Разогнул я спину, гляжу – Маркиза пересекла дорогу, пролезла под воротами и юркнула на крыльцо. Бросаю лопату, подбегаю – верно: за  шкирку держит котёночка маленького. Сама бело-рыжая, лохматая, а котёночек сплошь чернявенький, гладенький, глазёнки, что смородинки мокрые, поблескивают. Прыгнула на диван, положила его и замяукала: вот, дескать, принесла, посмотрите на моё чадо. Прилегла рядом, полежала чуток, потом заволновалась, сорвалась – и под дом.  Исчезла. Через какое-то время возвращается, но не одна, а со своей дочкой Ксюшей, и в зубах у каждой – по котенку, по чернявенькому опять. Мы со старухой, понятно, забеспокоились: ёкэлэмэнэ, это ж если обе окотились, то сколько  натащат!
На диване уже трое их. Сидят там на подушках, свечки глазастые. А кошки рядом отдыхиваются. Потом одна остаётся, другая  уходит. И приносит ещё одного, четвёртого! Затем отправляются вдвоём. Мы в страхе ждём пополнения,  однако глядим – подбегают пустые. Ну, слава Господу.  Пора забирать всех в город, определять на зимние квартиры, потому как уже холодновато по ночам, да и дачники поредели, попросить доглядеть некого. Погрузили в коробку молодняк вместе с матерями, привозим домой. И тут начинается самое интересное.
Подрастая, котята становятся всё шумнее, носятся друг за дружкой, прыгают по кроватям, по диванам, по шторам вверх-вниз, обдирают обои, да  ещё и метки оставляют по углам. От такой весёлой жизни давай мы названивать соседям, знакомым, опрашивать, не нужны ли кому котята. Даже объявления по подъездам расклеили, мол, отдадим в хорошие руки. Но что-то за живыми подарками к нам не спешили. Откликнулась одна дама, да и та в последнюю минуту передумала. А другая вздохнула с пониманьем  и подсказала, что у Старого рынка есть такое заведение «Кошкин дом», где якобы принимают котят. Мы со старухой, измученные буйными зверятами, сгребли их в корзину и повезли в этот кошачий приют. 
Приезжаем. Действительно стоит павильончик с боку рынка, написано: «Кошкин дом» и мурка нарисована с выгнутой спиной, чёрная  и глазастая, вроде наших разбойников.  Входим. Запашок шибает в нос, котята там и сям:  дремлют в корзинках, ползают в вольерчиках. За барьером сидит полная дама. Встречает радушно. Показываем живность, она любезно разъясняет:
– Да, примем ваших питомцев с удовольствием. Но есть небольшое условие. Сперва их надо будет свозить в ветлечебницу, на улицу Пролетарскую. Там осмотрят котяточек, сделают прививочки, дадут справочку на каждого индивидуальную, привезёте  с этими документиками и тогда… 
Поморщились мы от нарисованной перспективы, но делать нечего, потащились со своими домашними любимцами на Пролетарскую. Считай, на окраину города, с двумя пересадками на автобусах, да не без претензий  кондукторов к таким спецпассажирам. Нашли ветлечебницу. Очередь там поболе, чем в человечьей больнице. Сидят, стоят страдальцы с собаками, с кошками, с хомячками, свинками  разными. Рычанье, лай, мяуканье, писк. Отстояли мы часика этак полтора. Наконец, молоденькая ветврач, не иначе студентка-практикантка аграрного вуза, занялась нашими питомцами. Дала по таблетке против глистов и прочих паразитов, выпоили мы их с грехом пополам. После осмотра и прививочек на каждого ушастика получили соответствующую справочку. Не бесплатно, конечно, под сотенку штука. 
Собрали мы всю эту документацию в файлик и, на радостях забыв про обед, рванули мимо родной пятиэтажки в «Кошкин дом» по знакомой уже дороге. Прибыли. Начали оформлять новосёлов. Тоже не даром, между прочим. За кормление и проживание до предполагаемой передачи в «хорошие руки» пришлось выложить опять по сотняжке за голову, да ещё и с гаком, забыл уж, за какие услуги. Словом, где-то в зелёненькую с хвостиком точно обошлись все процедуры, не считая транспортных расходов. 
И вот едва  успели мы закончить приёмо-сдаточные дела и расплатиться, как вбежала женщина средних лет, броско одетая блондинка, должно быть, из новых русских и, тотчас заметив наших котят, живо заинтересовалась ими. Правда, не всеми, а двумя:
– Ой, мне бы вот этих, черепахового цвета! Говорят, они сейчас в тренде. 
А я и масти такой не слыхал. Но два котёнка действительно были чуть посветлее, вроде с дыминкой. Восторги гостьи тут же подхватила хозяйка «Кошкиного дома»:
– Да-да, такие высоко котируются. И не зря. Дело не только в красоте и редкости меха. Давно замечено, что именно черепаховые легче других адаптируются в новой обстановке, а главное – приносят  в дом богатство, счастье, семейный лад. Это, можно сказать, живые обереги и талисманы. В хорошие руки отдам недорого: по тысчонке за чудо.
– Ну-у, это, пожалуй, многовато, – свела брови покупательница.
И начинают они торг, перекидываясь цифрами, что на твоём аукционе,  пока, наконец, не сходятся на кругленькой сумме в семьсот рэ за «чудика». Домовладелица кошачья упаковывает двух черепаховых в картонную коробку, а мы со старухой от порога наблюдаем за всем этим, онемелые, как в той гоголевской сцене. У меня вообще челюсть в отпаде, но бабка, шмыгнув носом, ещё пытается что-то возразить:
– Как же так?  Мы ж только что сдали…за проживанье, за питанье … 
– А вы кто такие? – поднимает на неё хозяйка хищные шары. – Я вас впервые вижу. Не шантажируйте! И вообще освободите помещение. Или полицию позвать?
Я дергаю дверь и тяну мою «шантажистку» за рукав, чтоб не связывалась.  Счастливая обладательница наших «черепашек», приносящих богатство и семейный лад, выходит следом с коробкой, перевязанной лентами, и  ныряет в свой «Лексус». А мы бредём старой дорогой на автобусную остановку. И я говорю старухе в утешение:
– Не горюй, есть в этом и что-то хорошее. Считай, ещё дешево отделались при нынешнем-то рынке. А главное – освободились от лишней обузы… 

– Да-а, и ничего личного, только бизнес, –  подытожил рассказ соседа бодрый старик в олимпийке и, хохотнув, добавил: – Кошачий…
– Звериный!– поправил его собеседник, затем  резко встал, махнул на прощанье и заспешил к выходу с сумкой в руке. Объявили его платформу. 
– Вот и страну сдали в такие «хорошие руки», прости, Господи, – вздохнула бабка в белом платочке, сидевшая напротив меня. Но на её реплику никто не откликнулся. Все мы опустили глаза и промолчали.

Наша взяла

Рассказ делового человека

Был когда-то у нас в городе заводик номерной, выпускавший нечто секретное, по слухам, вроде добавок к «ракетным топливам», но более известный в народе побочными изделиями  – разными красками, замазками, растворителями, клеями и прочей бытовой химией. Полезный заводик. Мне на нём побывать не довелось, зато я немного знал его директора Игоря  Токарева, довольно колоритного мужичка средних лет, полноватого «по чину»,  но  подвижного, живого и вообще этакого округлого, уютного на вид, с носом картошкой и русым ёршиком над высоким лбом. Мы изредка встречались с ним, сопровождаемым  половиной, удивительно похожей на мужа, в застолье у общих знакомых. Иногда  беседовали накоротке. Мне нравились его своеобразные суждения о событиях и людях, искренне доброжелательный тон и ещё склонность к самоиронии, довольно редкой среди начальственного люда. Касаясь в разговоре собственной персоны, он не смущался признаваться и в том, о чём другой бы скорей промолчал. 
Запомнилась, к примеру, одна забавная история, приключившаяся с ним, которую поведал он в свойственной ему манере. В застольной компании, где мы встретились в очередной раз, кто-то из гостей  почему-то завёл разговор о… храпунах и мучительных неудобствах, доставляемых ими для окружающих. Как водится, тема была подхвачена и получила развитие. Одни  пустились вспоминать свои  встречи с подобными индивидами не без ядовитых насмешек над ними. Другие, напротив, выражали сочувствие этим несчастным и, в сущности, нездоровым людям, хотя  именно их беспокойный  сон по какому-то недоразумению принято считать «богатырским». Третьи  не преминули тут же  поделиться советами, как можно побороть навязчивый  недуг с помощью разных медицинских препаратов, аппаратов или, ещё лучше, народных средств от лечебных трав до заговоров бабушек  и приводили живые свидетельства чудесных исцелений.
Общительный Токарев против обыкновения не спешил вступать в затеянную полемику, молча выслушивал рассуждения сторон, но потом всё же высказал своё замечание, прозвучавшее, как обычно, довольно-таки неожиданно. 
– Да я вот сам любитель храпануть с присвистом, но особенно не страдаю от этого качества, да и родные, надеюсь, – заявил он с полушутливым вызовом.
– Дрыхнем, как под колыбельную, и если рокот замолкнет, я тотчас просыпаюсь в испуге: – всё ли там ладно с мотором?» – тоже с усмешкой заметила жена, сидевшая справа от благоверного. А он добавил:
– Более того, порой нахожу его даже полезным.
– Ох, уж тоже скажете, Игорь Иванович: «поле-езным», – в сомнении покачала головой его молодая соседка слева, из числа хозяйкиных сослуживиц. 
– И скажу, коли  угодно.
– А ну, например? – наступательно потребовала молодайка, не то много страдавшая от близлежащих храпунов, не то сама потаённая храпунья.
Гости притихли, следя за их обострённой пикировкой в ожидании какой-нибудь занятной бывальщины или небылицы, которыми  не однажды  их потчевал Игорь Иванович. И он не заставил долго ждать честную компанию, обратившую на него свои любопытные взоры.

– Например, говорите? – начал он, пошмыгав толстым носом.– Что ж, за этим добром в карман не полезем. Вот навскидку взять хотя бы  такой случай из командировки в Белокаменную. Времена  перестроечные. Наши заводские шестерёнки ещё крутятся, но хаос всюду нарастает, и многие схемы дают сбои. Начальство всё чаще дёргает нас, вызывает в центр «на ковёр». Помню, в спешке не стал я заранее бронировать место в гостинице, понадеялся на привычные  ходы, на старые знакомства и, по прилёту в стольный град протолкавшись  день в главке, вечером подкатываю к гостеприимному корпусу «России», где обычно останавливался. 
Подхожу к регистратуре, с удовлетворением отмечаю, что у стойки ни единого конкурента. Дежурная, блондинистая дива, с серьгами типа колеса обозрения, вроде знакомая немного…
– Кхе-кхе, по официальной версии, – иронично вставила супруга. Некоторые слушатели с готовностью подхихикнули ей, но Игорь Иванович, не удостоив её даже взглядом,  продолжил:
–  Вынимаю краснокожую паспортину и этак любезно-настоятельно, с нашим аборигенным  юморком:
– Привет с Енисея, красавица! Пустите переночевать. Хотя бы в заурядный люксишко-полулюксишко. Отблагодарим соответственно…
Ну, и всё такое, с попутным напоминанием как бы вскользь своих титулов и портфелей. Дежурная охотно принимает моё самородное остроумие, улыбается  в ответ на булыжные комплименты, однако в результате, вздохнув глубоко, отвечает:
– Всегда рады сибирякам. Но в последнее время такой наплыв гостей! Особенно оттуда, из-за океана, из «общего европейского дома»… И, представьте, на сегодня  у нас ни одного свободного места. Даже для Вас…
– Спасибо, не отказываете, – подмигиваю я почти по-свойски и беру собеседницу, что называется, на понт: – Ничего, мол,  согласен и на то, на резервное, не самое удобное, которое Вы по своей воспитанности стесняетесь предложить.
Дама настораживается и молча отворачивается, словно бы  в раздумье. Молчу и я. Потом она так же в сторону, но более доверительно говорит:
– Знаете, действительно есть в двухместном одно не занятое. Только едва ли оно Вас устроит. Уже двое покинули его, притом  со скандалом.
– И всё из-за соседа с характером, – догадливо подхватываю я.
– Да, из-за него, но не с характером, а, простите, с храпом. С каким-то редкостным, чрезмерным,  от которого, по рассказам свидетелей, даже окна дрожат. Заехал один немец, кстати, тоже представитель делового мира, на вид корректный, тихий господин, но с таким вот изъяном.
– О, для нас это не беда, мы сочтём за музыку. Так что оформляйте смело,  – подвигаю я паспорт поближе к дежурной.
– Что ж, смотрите сами, только не жалуйтесь потом, – сдаётся она и таки
прописывает меня  в тот неудобный номер. 
Подхожу  к двери, стучу осторожно. Открывает лысоватый, кругловатый толстячок, вроде вашего покорного. Натянуто улыбается и говорит на сносном  русском, с небольшим баварским иль, может, саксонским акцентом:
– Новий компаньон? Проходите, будете, как дома… Толко, надеюсь, Вас, уже предупредил, что…
– Да-да, не беспокойтесь, коллега, – киваю я.– Аллес зер гут. Мы из Сибири, у нас сон крепкий, рядом с медведями живём…
Короче, перекинувшись ещё несколькими взаимно любезными фразами, расходимся по кроватям, готовимся ко сну. Немец какое-то время ворочается в своём углу, должно быть, из деликатности выжидает, когда первым задремлю я, чтобы уж потом включить самому «редкостное» вокально-музыкальное сопровождение. Ну, а мне, утомленному дневной столичной суетой и ценными указаниями начальства, не до соревнований с ним в политесах, и я, не дожидаясь его рулад, привычно отворачиваюсь к стене и вскоре погружаюсь в небытие, то бишь задаю своего Храповицкого…
Однако, не слишком долго.  Просыпаюсь внезапно, как от толчка, среди мерцающих сумерек и абсолютной …тишины. Странно, думаю, а где же ожидаемое «чрезмерное» соло соперника? Бросаю взгляд на свои золотые:
два часа ночи. Поворачиваю голову на сто восемьдесят: кровать соседа пуста. В общем-то, дело житейское: может, направился туда, куда и короли ходят пешком. Ан, нет, смотрю – там зелёный глазок над дверью, значит, кабинет свободен. Тогда, поди, вышел покурить в коридор либо в ванную. Есть же у нас любители ночных затяжек спросонья, почему бы им не быть в ихнем Дойчлянде?  
Лежу, этак рассуждаю минуту, другую, пятую… Но потом уже сомнения начинают шевелиться, да и любопытство одолевает. Поднимаюсь,  ногами нашариваю тапки, шлёпаю к ванной. Дверь не защёлкнута, открываю её, врубаю свет и… Боже ты мой!  Обнаруживаю, что потомок воинственных готов, грозный храповержец, выживший из гостиничных покоев двух моих предшественников,  в жалкой позе внутриутробного младенца  ютится  в узкой ванне, корчится, закутавшись в одеяло и скомкав в изголовье подушку. Не спит. Молча и как-то смущённо-уважительно, даже восхищённо смотрит на меня  в упор и затем не изрекает, не выговаривает, а вроде бы выдыхает на нашем великом и могучем уже без всяких акцентов: «Ваш-ша взяла!».

Надо ли говорить,  что последняя фраза Игоря Ивановича  утонула в дружном хохоте весёлого застолья. Справа и слева раздались хлопки в ладоши и поощрительные возгласы: «Молодец!». «Богатырь!»,  «Знай наших!»,  «Опять им капитуляция!»
Но молодая соседка триумфатора слева болезненно  поморщилась и протянула с укоризной как бы в продолжение его рассказа:
–  И-игорь Иванович, и Вы, значит, после того с победоносным видом оставляете поверженного беднягу в этой жёсткой ванне и возвращаетесь на мягкое ложе досыпать, задавать своего Храповицкого? Негуманно, право…
– Ну, зачем уж так-то? Мы к побеждённым милостивы. Прежде всего, понятное дело, я извинился за вероломное вторжение в его убежище, далее – за доставленные неудобства и даже предложил  поменяться местами, однако он был неумолим. В ответ только мотал головой и повторял обречённо: «Ваша взяла… ваша взяла…»  И что же мне оставалось делать?  Я пожал плечами, вырубил свет и действительно вернулся, как вы говорите, на своё мягкое ложе задавать Храповицкого. А когда проснулся утром, то не нашёл закордонного собрата по вредной привычке не только на его кровати, но и в ванной. Его, как говорится, и след простыл. Видно, сбежал  в другой хотэль...
Игорю Ивановичу гости сочувственно закивали. А хозяин дома, бойкий журналист и политолог, охочий до слова, решил по-своему закрепить мнение большинства, он поднялся над столом с рюмкой в руках и витиевато изрёк:
–  Знать, всё же прав наш мудрый народ-языкотворец, откатавший на века поговорку: «Что русскому здорово, то немцу смерть». Не зря её повторял когда-то сам Суворов, которому она, возможно, даже и обязана своим появлением. Из выше прозвучавшего явственно следует, что она по-прежнему живёт и побеждает, ибо мы увидели, как снова «наша взяла». И это стоит отметить. Предлагаю выпить за доблестного Игоря Иваныча, за то, что  не ударил лицом в грязь, не спасовал в сложной жизненной ситуации!
Гости тост его охотно поддержали и потянулись со своими рюмками к победителю, сумевшему превратить коварный недостаток в преимущество.
Правда, когда, пропустив горячительное, все примолкли и уткнулись в тарелки, опять подала реплику соседка Игоря справа, его  немногословная жена:
– Так, да только в результате-то взяли нахрапом они, эти отовсюду налетевшие хищные «партнёры» и советчики, а наши полоротые богатыри прохрапели свою Державу, вместе с заводами и недрами… 
Но весёлое  застолье не откликнулось на её слова. Никому не хотелось говорить о грустном.