«Мы строим здание любви…»

Будьмо

Метель, закусив удила,
Всхрапнув под окном,
Всё мела.
И белое стадо коней 
взбивало во мглу пену дней.
Все гривами кони трясли,
А  я затерялась вдали.
От мира меня унесло 
В забытое счастьем село,
Но счастье своё вижу в том,
Что есть у меня старый дом,
Укрывший собою меня,
В камине есть пляска огня.
И книга – скопление дум,
И страстью не занятый ум.
Протопчет тропинку мой друг,
Не побоявшись дать крюк.
Наливку на стол, пироги
С брусникой и вкусом пурги.
На блюде король – белый груздь,
В печи – подрумяненный гусь.
Готовы как раз колдуны:
Рецепты седой старины.
Будьмо! 

***

Огонь в камине трепыхался,
К ногам так боязливо жался.
Вот кони снежные заржали,
Метель хлестала их вожжами.
Ловила ставня ритм копыта,
Ему в такт хлопала сердито.
Сижу я  с книгой у камина
Увлёкшись чтеньем Грэма Грина.
А вьюга счастье отпевала.
Моё иль Ваше? Я не знала…
Так голосила! Так рыдала!
Я и она на круглом свете.
И никого в тысячелетье!
Всхрапнули кони – вихрем стали
Над белым проблеском эмали.
Украли сердце! К Вам умчали…

***

Мы строим здание любви.
Фасад рифлёный.
Оберегают нас от бурь
Атланты-клёны.
Здесь будут лишь стихи звучать
Шекспира, Блока…
Бессоньем смятая кровать,
Луна - монокль.
И призрак жертвенный на дне,
На дне фужера.
И профиль Данте на стене,
И медь  торшера.
Полутона, полуслова,
Полудвиженья…
Прокралось колдовство сюда
Строптивой тенью.
И на запястье поцелуй,
Как оттиск хмеля.
И от волос твоих, как струй,
Я весь немею…

Сезон дождей в аду

Хочу, чтоб начался сезон –
Сезон дождей в аду.
И облегчением хлестнул   
От сердца – не за мзду!
И чтобы грешные тела
Ловили  струи ртом,
и  чтоб фиалка расцвела
под сдвинутым котлом.
Пусть утешение вольёт
В обугленных калек.
Пусть с плеч смывает с кровью пот
Ведь грешник – человек.
Я рвусь из всех последних жил.
Чтоб  этот миг Бог утвердил:
Сезон дождей в аду!
И с этим я к нему бреду,
Чтоб просьбу выполнил мою…

Ноктюрн с бокалом

Лучик тонкий,
Лучик ломкий
Танцевал на дне бокала.
Он сцеловывал все капли
Виноградной крови жадно.
Перепрыгнул мне на пальцы,
Отразился на мизинце.
Шаловливый луч вечерний
Раздавал свои гостинцы.
Пробежался по салфетке,
Хрусталём залюбовался,
Но в глаза мои не глянул –
Потеряться в них боялся…

***  

Кружил снежок,
Кружил снежок
Неспешно, как кружит вальсок.
И ноты с тихим перезвоном
Перекликались чистым тоном.
Звенели тайнами, хрусталью…
Сквозили чувственной печалью.
Кружил снежок,
Кружил снежок,
Играл со временем, вихрился,
И веер с веером сходился.
Терялась даль. Распалось время.
Лишь серебро звенело в темя.
И музыкальная баллада
Звучала над скульптурой сада.
Вальс лился кротко,
Безмятежно.
Дарил благословенья нежно.
Кружил снежок,
Кружил снежок,
И стал белее мой висок.

Босая мудрость

Бренчат идеи бубенцами
И лезут в уши без конца.
Выходит из разумных далей
Босая мудрость без венца.
Среди триумфа аллегорий 
И позолотной суеты
Она всем глупостям на горе
Имеет ясные черты.
Вся без шарад и без уловок,
Она бесхитростность сама.
Что ей суды и приговоры,
И ложь, и казни, и тюрьма.

***

Навалилась ночь медведицей,
Заигрались звёзды томные.
Только нам уже не встретиться -
Полнолуньем разлучённые.
Вместо слёз – лишь льдинки талые.
Вместо глаз – болотца малые.
А в сердцах нет чуда -  отсвета,
Не  стучат они, а крошатся.
Их склевала зависть лютая,
Раскрошила ревность жгучая.
И на чувство – на живиночку –
Вдруг напала жуть падучая!
И зима седой провидицей
Тянет тело к нам усталое.
Только нам с тобой не свидеться
В эту осень запоздалую…

Пращуры

Меч режет ветер.
Клич режет вечность.
Звенят шеломы 
О бесконечность.
Звенит кольчуга.
И столько люда!
Вы что за люди?
Кто вы? Откуда?
Звенят литавры,
Стучат подковы.
Азартны духом,
Скажите, кто вы?
Надёжны ль руки?
Могучи плечи,
Чтоб жизнь могли вы
Вочеловечить?
Ковыль истоптан,
Истлели камни.
Ответов ваших
Дождаться нам  ли?

Мы крепче смерти

Враги слетались кровавой тенью.
Пропели стрелы над колыбелью.
Разрезан ветер.
Исполосован.
Копытом конским с зарёй спрессован.
А нас рожали под звук пищалей.
Свирепо стрелы в нас смерть вонзали.
Незрячи  очи роса умыла.
Ночь одеялом сукна  укрыла.
Но мы, славяне, славою стали!
Мы крепче смерти,
Сильней пищалей.
Славянам славу века пропели.
И замер ангел над колыбелью.

Этюд  Шопена

Шопен влетел дыханьем бликов,
В сердца ворвался, не спросясь!
И в торжестве своём великом
Летал, порвав с землёю связь.
Он раздвигал обыкновенность,
Лепил из звуков чудеса.
Поверил всяк в свою нетленность
 И в то, что музыка – дитя.
Надломленность и состраданье
Пролились в вечер неземной.
Творец гармонии печальной
Вслед фа-минор махнул рукой.
Этюд плескался болью птицы,
Над замком плыл. На поводке 
Привёл  стыдливую девицу
Луну в сиянье-ободке. 

***

Всех  ромашек тех не стало,
На которых я гадала. 
И  засохли те дождинки,
Что ловили ртом рябинки. 
Все  закаты мне не пахнут
Спелой зрелостью арбуза.
Сказки на корню все чахнут,
Будто на песке медуза.
Ночью дышится привольно, 
Вся полынь пропахла болью… 
Вот расхныкалась!
Довольно!
Что мне мудрость? Что мне опыт?
Чем глушить в сознанье ропот?
Вот родиться бы мне снова,
Видеть папу молодого.

Вечер

Сквозная синь. И вечер чудный!
За плечи вальс кружит во тьму.
Так хочется – решиться трудно – 
Шепнуть нежданное  «люблю».
А вечер тайны собирает,
Сшибает жемчуга росы.
«Не может быть»  всегда бывает,
Но только в нужные  часы!
И рваной бахромой заката
Укутал  он деревьев ряд.
Рябина, в чём же виновата?
Стоит вдали, потупив взгляд.
Есть в вечерах тот промежуток.
Разрыв космических времён,
Когда букетик незабудок
Обогатит на миллион.

Третья строка

Облака ли паслись у реки?
Может, лошади? Единороги?
Я споткнулась у третьей строки –
Третьей сверху, как за пороги.
А гласила она мне о том,
Что по лестнице Якова в среду
Опускается ангел в тот дом,
Где ведут по душам беседу.
Там, где примул лиловый ряд
 Через стёкла на мир взирает,
Где полюбят тебя и простят,
Хоть ты грешен и не из рая.
Я смотрела на третью строку
И задумалась о назначенье
Многих  слов, а на том берегу
Облака оперились свеченьем.
Может, лошади снега белей?
Может, были там единороги…
Как хотелось мне в дом тот войти,
Чтобы ангела крылья потрогать.

Кровь дракона

В нас кровь дракона непобедима:
Зло вызревает всё с новой силой!
Бороться поздно, хоть беспощадны,
В огранке грубы, умом стандартны.
Добра не сеем, но пожинаем
Плоды с чужими нам именами.
В кровь прорастают стигматы клятвы.
Проклятьем братства в пути распяты.
В нас кровь дракона засела властно,
Суть одержимых всегда несчастна!
Во славу Мома – тирана злобы – 
Горланим гимны гнилой утробой.
Гибки законы, как тело мима:
Им не достичь тех, кто на вершинах!
Зажат пульс сердца в запястьях серых.
Драконья кровь нас лишает веры.

Дружище ноябрь

Ко мне зашёл ноябрь в гости,
Попил чайку. Забормотал:
От сырости, мол, ноют кости
А надо править ночью бал!
В шлейф листьев замотал он горло,
Задумчив был и неспроста.
Рябину терпкую проворно
Обнял у ветхого моста.
Мне хризантемы из петлицы
Достал прозрачною рукой:
Невесты осени, девицы 
Несли  нам горечь и покой.

***

На бледном запястье заката
Мучительно день умирал.
Скатился в долину покато
И  осени сказки шептал.
Он был темнотою объеден,
Бессилен, бесправен – курьёз!
Но не был восторгами беден:
На радость и горе был спрос.
Уходит… Уходит с подмостков,
Как трагик, слезы не смахнув!
Теперь он не больше напёрстка,
А ветер слезинку ту сдул.
Ваш день умирает…
Смотрите!
Взгляните в подобье лица!
Возможно, он сделал открытье,
Мужчину из лени юнца.
На бледном мизинце заката
Карминным пятном возлежал
Тот день, что с глазами утраты,
Мне душу печалью взорвал…

***

Безрассветно, беззакатно
Я живу в дали своей.
Отчуждённа. Непонятна…
Выедаю кромку дней.
Не весёлая пирушка
Жизнь моя, скажу я вам.
Одиночество-зверушка
Прячет тело по углам.
Я иная, раз-иная!
Всем бросается в глаза:
То костёр, то ледяная,
Словно снятая с креста.
Раздирают ум мой тени,
Скверный свой обряд верша.
Не  упасть бы на колени
От безумства палаша.
И в бреду не умереть – 
Быть  живою хоть на треть.
Безрассудно, беззакатно
Отреченье от себя
В формуле таится  зла.