«Пока над летним городом вновь сумерки сгустятся…»

Январь 

Бесконечный и пустой январь
Воет за окном, как пёс бездомный.
Праздники прошли, однако, жаль,
Что, пожалуй, нечего и вспомнить. 
То с утра зарядит снег сплошной,
То растают лужи у оконца,
То завоет ветер продувной
И  взойдёт негреющее солнце.
Дни, как два неряшливых мазка,
Бело-серых, на чужом мольберте.
Да к тому же вечная тоска
От вчерашних фильмов и концертов.
На земле остатки снежных слез,
Как следы предпраздничного глянца.
Красномордый толстый Дед Мороз
На прощанье погрозил мне пальцем.
Он ещё вернётся через год,
Будто бы он здесь кому-то нужен.
Принесёт с собой опять черёд
Завтраков, переходящих в ужин.
Где пельмени, торт и оливье
И ещё, конечно, мандарины.
И  все мысли только о жратве,
Словно мы не люди, а скотина.
Так проходит каждый Новый год,
Следуя скучнейшему из правил.
Будто бы и нет других забот,
Кроме как купить, 
Пожрать,
Поздравить.
А потом - и старый Новый год…
И всю жизнь - от люльки и до гроба -
В январе становится народ
Сам похож на рыхлые сугробы.
…На стене замёрзший календарь
Дни распределяет равномерно.
Бесконечный и пустой январь 
Никогда не кончится, наверно...

***

Закончился наш школьный выпускной,
И мы пошли по городу пешком.
Мои друзья пока ещё со мной,
А завтра все пойдут своим путём.
С бутылочкой дешевого вина
Мы распугали весь ночной народ:
Прощайте, школа, город и страна,
И с ними – восемьдесят третий год!
Внезапно тёплый ливень зарядил,
Но коротки июньские дожди.
И мы поем, как Гена-крокодил,
Что лучшее, конечно, впереди.
Распалась в небе бледная луна
На тысячи горящих островков,
Вот так же скоро вечная страна
Рассыплется на несколько кусков.
А нам и дела нет, нам все равно:
Мы с детством распростились навсегда.
В крови играет легкое вино –
Мы в школу не вернёмся никогда!
И перед тем, как спать идти домой,
Шатаясь, все бредут встречать рассвет.
Закончился последний выпускной,
И мы прощаемся на сотни лет…

Птицы

Тает вечер, осень тает…
Над ложбиной низкою
Улетает в небо стая
Буквой V английскою.
Их пугает злая вьюга
И дожди кислотные.
Вот и мчатся птицы к югу
Стаей перелетною.
Под крылами речка вьётся,
Огибает рощицу.
Кто-то, может, не вернётся,
Может, не захочется…
Может, сам туманом станет,
Растворится дымкою.
На земле чужой растает
Ночью - невидимкою.
Кто надумал возвращаться
На свою неблизкую,
Будет в стаю собираться
Буквой V английскою...

***

…обветшало полковое знамя,
потихоньку спился командир –
будто бы и не москва за нами, 
вот такой ребята новый мир!
за окном тоскливейший октябрь,
потускнела старая звезда,
блеск её лучей бессильно слабый
все горит неведомо куда.
нету дружбы меж простых народов,
и, как, полоумная вдова, 
в ожидании новых пароходов
пахнёт гнилью мелкая нева.
ей подстать завязла в тине волга,
а за ними – руку протяни:
как в стогу ненужные иголки
все блестят сибирские огни.
постарела ветреная юность,
и затих притоком вялый дон.
чтобы чувства вновь ко мне вернулись 
может быть, махнуть мне за кордон?
от такой безрадостной фактуры
я уже порядочно устал 
хочется послать литературу
и сбежать навечно за урал...

Нa улицах

Пока над летним городом вновь сумерки сгустятся
И до утра осядет асфальтовая пыль,
Какой-то призрак брошен по улицам шататься, 
И узнавать места, где он когда-то жил.
Осталось в его памяти десяток старых улиц, 
Они как утешение от жизненных потерь
И после долгих лет во сне к нему вернулись,
Но только их названий не помнит он теперь.
На этих старых улицах он вырос и учился,
Играл в футбол с ребятами или ходил в кино.
Хоть безнадёжно город с тех пор переменился,
Они остались в памяти такими, как давно.
На Комсомольской улице исчезли комсомольцы:
Здесь не играет музыка и не трепещет флаг.
На улице Панфилова не видно добровольцев,
Дерущихся отчаянно, когда подступит враг.
На Пролетарской улице - коммерческие банки,
А на Советской улице – стриптиз и казино.
На площади Согласия сгрудились в кучу танки.
А на Спортивной улице – дешевое вино.
На улице Калинина любил сидеть он в парке,
Зеленом тихом парке со свежею хвоёй,
Теперь по этой улице летают иномарки,
И парк стоит, отравленный бензиновой волной.
Ходил в библиотеку он на Гоголя и Мира,
От школы вёл домой Коммунистический проспект.
Сегодня они названы в честь ханов и батыров,
Прокравшихся из прошлого в наш современный век.
Белинского и Горького, Калинина и Ленина,
И разве так он всем мешал – Красногвардейский тракт?
Исчезли все названия,
И призрак неуверенно 
Шатается по городу, как будто арестант.
Он ищет адреса свои, но только не находит.
Засохла речка горная в цементе арыка.
И заблудившись в улицах, он лишь кругами бродит,
Как тот домашний пёс – лишившись поводка.
А мимо проезжают роскошные машины,
Крадётся ближе к стенке трусливый пешеход.
Ночной туман размазал привычную картину:
Дома, скамейки, парки, подземный переход.
Когда над старым городом рассветный дым сгущается,
И все ночные шорохи исчезли без следа,
Тот призрак заплутавший тихонько растворяется,
Чтоб душу не травить себе отныне – никогда.

***

К чему говорить?
Устарели слова.
А разум стоит 
И молча курит в сторонке.
Сначала любовь 
Превратила тебя во льва,
И сразу назавтра – в маленькую собачонку.
Слились воедино 
Сомненья прошедших дней.
И мир наводнился 
Сумрачною тревогой.
Сперва со всех ног 
Ты несёшься за ней,
А уж потом не знаешь,
Как унести ноги.
Но поздно! 
Как пёс за нею бредёшь:
То кость подберёшь, 
А то и брошенный кусок булки.
И всем всё понятно:
Кого кто ведёт
На долгую утреннюю прогулку.
А то и на брюхе ползёшь едва-едва, 
А то и несёшься, как конь, галопом,
Да что там!
Давно устарели слова.
Кому любовь – вальс, 
А кому – 
И трепак с притопом…

Безмолвная война

Красная полоска горизонта
Утонула в лесополосе.
Линия невидимого фронта
Пролегла по местному шоссе.
 
Между ясным днём и непогодой
Тянется немая тишина.
Меж людьми и дикою природой
Всё идет безмолвная война.
 
С виду вроде лес обыкновенный,
Но вдали от глаз людских, весь год,
В том лесу, как в лагере военном,
Небольшая армия живёт.
 
Беспокойно прыгают косули,
Проводя разведку у реки,
Часовые воробьи заснули –
В плен что-ль захотели, дураки?
 
Обходя нехитрые капканы, 
Волк в атаку прыгает рывком.
Задремали зайцы-партизаны
Перед ежедневным марш-броском.
 
И хитрит опять на складе белка:
Ей - чтоб не стащить, никак нельзя.
На её хозяйские проделки
Уж закрыли все давно глаза. 
 
А в обозе мечется лисица,
Рыщет  по сусекам, не уснёт: 
Ей, голодной, в эту ночь не спится,
Голод ей покоя не даёт.
 
Вот олень прокрался осторожно, 
Замыкая штурмовой отряд.
Коршуны на фонарях дорожных
Как бомбардировщики сидят.
 
И орёл над ними, где-то сверху,
Будто истребитель, вдалеке,
Чтоб на зазевавшуюся жертву
Пасть в уничтожающем пике.
 
Где-то там ревут машины громко,
Их огнями светится шоссе.
Притаилась армия в потёмках 
На забытой лесополосе.
 
Может быть, когда-нибудь, случайно,
Вдруг наступит и её черёд –
И на города людей, отчаянно,
Армия границу перейдёт.  
 
А когда проснутся командиры,
И труба опять на бой зови!
Отойдут на летние квартиры
Храбрые гвардейцы-муравьи.
 
Между ясным днём и непогодой
Тянется немая тишина.
Меж людьми и дикою природой
Все никак не кончится война…

Bопросы, вопросы…

Кто еду поставит северным корейцам?
Сколько пива немцы выпили за год?
И возможно ль русскому считаться европейцем,
Коль ему Европа денег не даёт?
Жизнь такая сложная в эпоху Интернета,
И от информации пухнет голова.
Роется в ней столько вопросов без ответа,
Что от них не скрыться и на тихих островах.
Сколько вы от Сороса получили грантов?
Кто на близких выборах проголосует «За»?
Много ли в Америке русских иммигрантов?
Повернут ли беженцы когда-нибудь назад?
Выживут ли в холоде капризные растения,
Если вдруг в субтропиках случится снегопад?
Какова возможность - Не дай Бог! - землетрясения,
Способного отправить тихий город в ад?
Роятся в башке встревоженные осы:
Жалят и кусают, покоя не дают.
Новые, старые и вечные вопросы
Каждый день за мной, проклятые, бегут…

***

У поэта грусть осенняя
И неровное дыхание -
Ему нужно восхищение,
Ему важно понимание.
У поэта тело белое,
Руки мягкие и нежные,
Волосы - пшеница спелая, 
А душа, как степь, безбрежная!
Любит он платки шелкОвые
Повязать на шею хрупкую
И  позировать раскованно
С сигаретой или трубкою.
Чтобы волосы волнистые
На чело ему спускалися 
Или шапкою пушистою
Над бровями возвышалися.
Он  душевным состоянием
К цвету, к запахам чувствителен, 
Держит всех на расстоянии:
 К людям очень подозрителен.
В темной комнате скрывается
Целый день от света яркого,
Только к ночи появляется,
Как ребёнок, за подарками.
Интернетовскими тропками 
Ходит-бродит заповедными –
Не пугайте душу робкую
Вы жестокими комментами! 
Если кто ему покажется 
Добрым или с пониманием,
Он за ними вслед увяжется 
С тихим ласковым урчанием.
Будет сам ластится кисою – 
И трубою хвост приподнятый,
Он не хочет быть освистанным,
Он не может быть не понятым.
За окном - дорога ранняя,
Если хочешь, то получится,
Он не скажет “до свидания”
Грусть-тоске, его попутчице.
У поэта грусть весенняя
И неровное дыхание -
Ему нужно восхищение,
Ему важно понимание…

Минное поле

Почему так тянет уехать
После разрыва?
Вся земля превратилась вокруг
В минное поле.
Я, как заяц, по кочкам скачу
на грани нервного срыва.
И предчувствий сердце полно,
И какой-то неясной боли.
Поневоле верить начнёшь
В плохие приметы:
Чёрных кошек за месяц 
Перебежало дорогу раз двадцать.
И теряют свои очертанья
Знакомые прежде предметы.
Понимаешь и сам, наконец,
Что лучше уж было расстаться.
Это время по-разному длится –
От месяца до полугода,
Будто бродишь по коридору
В старой  больничной пижаме,
Ненавидя людей, голубей
И просто любую погоду.
Понимая: в том, что случилось,
Мы виноваты сами.