Ивановское – хозяевами славное

Дворянская усадебная культура – явление уникальное во всех отношениях. Расцвет её был относительно недолгим – от Екатерининской до Николаевской эпохи. Уже к началу позапрошлого века лишь 2-3% примерно двухсоттысячного российского дворянства могли позволить себе загородные имения, отличающиеся от крестьянской избы и демонстрирующие элитарный быт помещика. Но вот эти две-три тысячи «родовых гнёзд» и создали феномен усадебной культуры, навсегда слив свои классические очертания с отечественным ландшафтом. Можно смело утверждать, что вся культура России XIX столетия выросла из эстетики дворянской усадьбы. 

«На второй версте шоссе делало крутой поворот, и через несколько минут езды по просёлку неожиданно открывался весь вид на усадьбу. Этот вид напоминал панораму, так как главный дом, а также прилегающие строения и деревня, вытянувшиеся во фрунт по обеим сторонам дороги, были расположены под горой, в низине. По ту сторону дома понижение почвы шло ещё более круто к реке Пахре, на берегу которой и был расположен вековой липовый парк. Дом, спланированный гигантской буквой «П», поражал своими размерами». 
Такое описание имения Ивановское близ подмосковного Подольска оставил Ю.А. Бахрушин, семье которого оно принадлежало в предреволюционные десятилетия. 
Начиналась же история сих мест в далёком XVII веке: к 1627 году относятся первые записи о данном вотчинном владении. А среди первых здешних хозяев мы находим окольничего Ивана Ивановича Головина. Отметим, что Головины наряду с Морозовыми, Романовыми, Шереметевыми, Салтыковыми входили в круг исконно московской земельной аристократии. А коль скоро у Головиных родовым именем было Иван, то поместье, не мудрствуя лукаво, и нарекли Ивановским. 
В царствование императора Павла I усадьбу приобретает граф Фёдор Андреевич Толстой – тайный советник, сенатор, дядюшка художника, скульптора, медальера Фёдора Петровича Толстого и двоюродный дед Льва Николаевича Толстого. Будучи страстным библиофилом, Ф.А. Толстой собрал «громадное хранилище» из рукописных и старопечатных книг по различным отраслям знаний; состоял почётным членом Общества любителей российской словесности. 
За своей супругой Степанидой Алексеевной, урождённой Дурасовой, внучкой богатейшего горнозаводчика И.С. Мясникова, он получил весьма значительное приданое, что позволило ему начать в Ивановском возведение целого усадебного комплекса с двухэтажным барским домом, дополненным двумя флигелями, с оранжереей, парковым павильоном и хозяйственными службами. 
Тем временем в семье подрастала единственная дочь, Аграфена, всеобщая любимица. Восемнадцати лет, в 1818 году, по рекомендации императора Александра I, её сосватали за дежурного генерала Главного штаба Арсения Андреевича Закревского – личность незаурядную, отличавшуюся умом, большим трудолюбием, исполнительностью и честностью. По словам М.А. Давыдова, доктора исторических наук, профессора НИУ «Высшая школа экономики», блистательная карьера, проделанная Закревским, – от безвестного прапорщика до генерал-губернатора Первопрестольной – тем более удивительна, что он был отпрыском мелкого помещика и не имел абсолютно никаких связей при Дворе. Но он смог подняться над своей судьбой, определённой рождением и воспитанием, и стать, как теперь говорят, self-made-man. 

А.А. Закревский 

Но вот брак его выглядел поначалу странным. Аграфена Толстая, любя другого человека, вынуждена была покориться воле государя и родителей. Двоюродный брат её Ф.П. Толстой вспоминал: «Аграфена Фёдоровна, бывши невестою, не могла даже видеть своего жениха, он ей не нравился, а между тем всё-таки была выдана за Закревского, потому что тщеславным родителям льстило иметь зятем человека, столь близкого к особе Его величества. А будет ли она его любить и будет ли за ним счастлива, об этом почтенные родители нисколько и не заботились...» Далее Толстой без обиняков рассуждает о крайне вольном впоследствии поведении молодой женщины и о безучастном отношении к этому её мужа, поскольку тот якобы более любил женины деньги, нежели её самоё и супружескую честь. Но так ли уж всё однозначно? 
Закревская, надобно заметить, тоже была фигурой неординарной, даже загадочной. Пылкий и неуравновешенный характер, презрение к светским условностям, свободное отношение к брачным обязательствам сочетались в ней с весёлостью, добротой, желанием помочь всем и каждому. А её уникальная красота так и просились на холст! И лучше всех внешность Аграфены Фёдоровны передаёт портрет, писанный англичанином Джорджем Доу. 

А.Ф. Закревская (Д. Доу)

Образ жизни графини, имевшей, как утверждают, множество «наперсников», естественно, эпатировал благонравное общество. Но она, похоже, шла на это с радостью, ибо стояла выше интрижек и сплетен, являла собою как бы новый тип светской женщины. 
Неудивительно поэтому, что к этой, по выражению А.С. Пушкина, «беззаконной комете» тянулись, как к чему-то запретному, сладостному. Князь П.А. Вяземский прозвал Аграфену Фёдоровну «медной Венерой» – прозвище со смыслом, ибо в европейской галантной поэзии Венера выступала эмблемой чувственной любви. Монументальные формы рослой красавицы, её тёмно-рыжие, искристые волосы, смуглая кожа, – напоминали ожившую античную статую. 
С другой стороны, тут можно усмотреть мелкую мстительность отвергнутого обожателя, который считал всякую женщину, что предпочла ему иного, непременно продажной, готовой отдаться за медную полушку. (Русский фольклор всегда ведь слово «медный» определял как «третьего сорта».) Но скорее всего, в устах Петра Андреевича прозвище это имело род шутки – он был счастливо женат, и чувства его к Аграфене Фёдоровне вряд ли уж простирались особенно глубоко. 
Чар Закревской не избежали в своё время и два других поэта – Евгений Боратынский и даже Александр Пушкин. Последний говорил о ней как об особе «умной, болезненной и страстной, которая доводит меня до бешенства, хотя я её и люблю всем сердцем». Рассказывали, что однажды в гостях Пушкин, ревнуя Закревскую за внимание к кому-то другому, в раздражении впустил ей в руку свои длинные ногти так глубоко, что показалась кровь. 

Но оставим, пожалуй, в стороне «шалости» нашей героини (тем более, наверняка есть тут преувеличения), а вместо того вспомним: она, по высказыванию одного из советских литературоведов, была из тех женщин, что «оплодотворяла» поэзию. Так, у Боратынского в поэме «Бал» Аграфена Фёдоровна выведена под именем «вампической» княгини Нины. А Пушкин? Он посвятил ей стихотворные послания «Портрет», «Наперсник», «Когда твои младые лета…», «Счастлив, кто избран своенравно…». В одной из строф VIII главы «Евгения Онегина» Закревская названа «Клеопатрою Невы». Образ её намечен и в «Египетских ночах», и в незавершённой повести «Гости съезжались на дачу». Черновая рукопись «Полтавы» хранит, между прочим, рисунок-портрет великолепной графини (по оригиналу Доу). Самый оригинал Александр Сергеевич видел у Закревской, когда посещал её в Петербурге летом-осенью 1828 года; это подтверждается позой графини, показанной не так, как на появившейся тогда же литографии, то есть не в зеркальном отражении. 
Семейный союз Аграфены Фёдоровны и Арсения Андреевича со временем пришёл в определённый баланс; в 1826 году у них родилась дочь Лидия. Как-никак, а Закревский супругу свою любил, деньгам же во всю свою жизнь придавал весьма малое значение. Богатым человеком он так и не стал, движимое и недвижимое имущество по-прежнему числилось за Аграфеной Фёдоровной. 

Вернёмся, впрочем, к усадьбе Ивановское. 
Ещё в 1821-м она была отдана Ф.А. Толстым дочери и зятю с целью управления хозяйством, и расцвет её связан именно с четой Закревских. Находясь в отставке (с 1831 по 1848 год) и впоследствии, на посту московского градоначальника, Арсений Андреевич деятельно занимался переустройством усадьбы. 
Центральная часть главного дома получила третий этаж, украсилась шестиколонным портиком и была соединена с также надстроенными флигелями крытыми переходами. Заново оформился северный (парковый) фасад, появились помещения под домовую церковь и домашний театр. За декоративным павильоном разбили фруктовый сад и поставили Апельсиновые оранжереи. Въезд в парадный двор обрамляли эффектные пропилеи и ограда с кованой решёткой. 

Неизгладимое впечатление производило внутреннее убранство дома. 
Широкая белокаменная лестница вела из вестибюля в двухсветный Каминный (Бальный) зал, отделанный в ампирном вкусе, в частности, «гризайльной» потолочной росписью. 
Выделялась также причудливая Китайская комната, где, помимо дорогой мебели, ковров, посуды, произведений искусства, А.А. Закревский разместил свою обширную библиотеку. К слову, библиотека его супруги тоже отличалась большим разнообразием изданий и авторов: А.П. Сумароков, Я.Б. Княжнин, Г.Р. Державин, И.А. Крылов, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Е.А. Боратынский, М.Ю. Лермонтов, П. Корнель, Ж. де Лафонтен, Ж. Расин, Вольтер, Г. Филдинг, П. Бомарше, В. Скотт, Д. Байрон… И это не считая периодики, нот и т.д. 
Ивановское на тот момент славилось своими грандиозными приёмами и празднествами, душой которых всегда была здешняя хозяйка. Более же всего она любила домашние спектакли, где играла сама и любители из числа московской знати: госпожа Новосильцева, княгиня Щербатова, князья Голицын, Оболенский, Долгоруков, Абамелик. Ставились как классические, так и современные пьесы – «Гамлет», «Горе от ума», «Лев Гурыч Синичкин» и др. 
В 1850-х годах, когда Закревские стали приглашать к себе в имение артистов из Малого театра, слава о любительских спектаклях распространилась по всей Москве. Однажды, в честь приезда в Ивановское Великих князей Николая и Михаила Николаевичей, был организован великолепный праздник с обширнейшей программой – обедом, театральным представлением, балом, ужином, иллюминацией и фейерверком. В числе прочего дан был водевиль князя А.А. Шаховского «Казак-стихотворец», поставленный режиссёром Малого театра С.П. Соловьёвым. Спектакль имел такой успех, что его повторили в Москве, в генерал-губернаторском доме, а весь сбор устроители передали в фонд городских детских приютов, главной начальницей каковых состояла как раз графиня Закревская. 

Каминный зал

Надо, разумеется, пояснить, что в Ивановском крупного хозяйства никогда не водилось, ибо почти вся земля была занята лесом. Местные крестьяне не бедствовали и чувствовали поддержку со стороны Закревских.
Арсений Андреевич уделял внимание и развитию уездного Подольска, озаботился реставрацией тамошней церкви Воскресения Христова, а также уникальнейшего храма Петровской эпохи – Знамения Пресвятой Богородицы в близлежащем селе Дубровицы. 

В 1859 году Закревский получил полную отставку от службы и спустя несколько лет, вслед за супругою, навсегда покинул Россию, поселившись в семье дочери, близ Флоренции. После кончины его в 1865-м, Аграфена Фёдоровна, пережившая мужа почти на пятнадцать лет, продала Ивановское своей дальней родственнице графине С.В. Келлер, урождённой Бобринской. 
Эта дама по отцовской линии приходилась правнучкой самой Екатерине Великой, была фрейлиной Двора, около десяти лет состояла в Московском женском комитете попечительства о тюрьмах, а потом и возглавляла его. В ту пору заседания комитета проходили в её московском доме на Садовой-Кудринской улице, 11 или в доме генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича. Комитетская работа связывала Софию Васильевну с Великой княгиней Елизаветой Фёдоровной, и, хотя документальных свидетельств нет, можно предположить, что монаршие особы бывали гостями графини. Наконец, она была знакома с семьёй Льва Николаевича Толстого, в одном из писем к мужу (от 3 февраля 1882 года) её поминает София Андреевна. 
В Ивановском С.В. Келлер продолжала традиции любительских спектаклей и концертов с благотворительным сбором, также в кругу её интересов была селекция редких тропических растений. Однако в определённый момент София Васильевна оказалась в непомерных долгах и не смогла оплатить векселя. В итоге Ивановское по купчей перешло к семейству промышленников Бахрушиных. 
Между тем интерьеры и предметы убранства остались целиком за прежней хозяйкой. Она не успела вывезти и распродать своё имущество и разрешила крестьянам всё забрать себе. «Окрестные крестьяне, – вспоминал присутствовавший при этом А.А. Бахрушин, – наваливали на свои подводы столы с крышками из цельного малахита и ляпис-лазури, огромные, в человеческий рост, фарфоровые вазы Императорского завода, музейную мебель красного дерева и карельской берёзы, столовую посуду. Затем графиня Келлер велела открыть окна оранжерей (в ноябре). Там, в парном воздухе теплиц росли в грунте столетние померанцы, персиковые деревья со стволами в человеческую руку, тропические пышные ананасы и причудливые бананы». 

Бахрушины получили дворец с вырванными декоративными панелями из ценного камня, отбитыми бронзовыми накладками каминов и дверей. После вынужденного длительного ремонта он стал их летней резиденцией. На зиму же его запирали, и действовал только один флигель, куда молодёжь приезжала на Святки и на Масленицу. 
С 1903 года единоличным владельцем имения оказывается Владимир Александрович Бахрушин. Интересно, что помимо всего прочего, он являлся президентом Московского художественно-фотографического общества и активно запечатлевал на аппарат своих родных и виды Ивановского. 
Гостившему в Подольске художнику-символисту В.Э. Борисову-Мусатову очень нравилось прогуливаться в усадебном парке. Отдельные уголки его отображены им в пастелях «Под тенью сосен» (с утраченным ныне памятником-саркофагом в честь первого начальника и благодетеля А.А. Закревского генерала от инфантерии графа Н.М. Каменского), «Последний день», «Реквием», «Грот». 

В.Э. Борисов-Мусатов. Аллея парка (1904)

Кстати, своим исключительно ухоженным видом парк обязан был садовнику Трофиму Татаринцеву. Некогда А.Ф. Закревская выменяла его на охотничью собаку породы вандейский бассет-гриффон, и Татаринцев, даже освободившись потом от крепостной зависимости, так и остался в Ивановском, пережив смену трёх владельцев и на протяжении восьмидесяти лет исправно ухаживая за парком, садом, оранжереей и клумбой на парадном дворе. Особенно хозяева гордились парковой частью, террасами спускавшейся к Пахре. 
Почти перед самой революцией 1917-го Бахрушины безвозмездно передали своё владение Московскому городскому самоуправлению с целью устройства тут санатория для пятидесяти детей-сирот. На это бахрушинским семейством было выделено 50 000 рублей личного капитала. 
Ну а в дальнейшем усадебный дом ждала судьба рабочего общежития и коммунальных квартир. И только в 1960 году Ивановское было взято под государственную охрану как памятник истории и культуры республиканского значения, а ремонтные работы начались ещё почти двадцать лет спустя попечением бывшего директора подольского Машиностроительного завода имени Орджоникидзе, Героя Социалистического Труда А.А. Долгого и силами заводчан, преподавателей и учащихся ПТУ-27. 

Теперешнее расположение усадьбы в центре города плюс общая, достаточно целостная сохранность делает её уникальной. 
Внутри действует Федеральный музей профессионального образования (филиал) Московского политехнического института в Подольске. 
Но, увы, над Ивановским давно уже нависла серьёзная проблема: без скорейшей комплексной реставрации чудесный архитектурный ансамбль можно просто потерять. 
Дело в том, что в приснопамятные 90-е был ликвидирован Государственный комитет по профтехобразованию РСФСР, усадьбу передали «под крыло» Министерства образования, и целевое финансирование на реставрацию прекратилось. Поэтому, в частности, не удалось восстановить Померанцевую оранжерею – сейчас она практически руинирована, заросла снаружи кустарником и высокой травой. 

Руины Померанцевой оранжереи

Уже при первом взгляде на главный дом заметны осыпания штукатурки и лепного декора. А фасад со стороны Пахры даже ни разу не красился с 1981 года. Потолки идут трещинами и сколами. Кровля периодически подтекает, что способствует появлению плесени в выставочных помещениях, система отопления крайне изношена и мешает поддерживать оптимальный температурно-влажностный режим. 
В подобных условиях нужно отдать должное немногочисленной команде музейщиков во главе с директором Рафеком Харрясовичем Абдулхаеровым, которые как могут (получая ежемесячную субсидию от Политехнического института, используя внебюджетные источники) поддерживают состояние усадьбы, а, главное, создали на площади свыше 2300 кв. м (восемнадцать залов) отличную экспозицию по трём направлениям: «История усадьбы Ивановское», «История профобразования в XVIII-XXI веках», «Народно-художественные промыслы». Каминный зал украшен большими портретами супругов Закревских, Пушкина, Боратынского. 
Немалый интерес представляют результаты местных археологических изысканий: фрагмент белокаменного декора («лев») барского дома предположительно времени графа Ф.А. Толстого и клеймёные кирпичи XIX века, видимо, от хозяйственных построек. 
В парке – размер его составляет 16 гектар – регулярно проводятся субботники, где сотрудникам музея помогают волонтёры – учащиеся Подольского промышленно-экономического колледжа имени А.В. Никулина. Но парковая территория открыта, что называется, всем ветрам, в том числе и вандализму; её необходимо огородить, а нет даже простых шлагбаумов. 

Да, бывшая усадьба Толстых – Закревских – Бахрушиных переживает сейчас не лучшие дни, даром, что считается она объектом федерального значения. 
Выход из сложившейся ситуации видится во включении раритетного комплекса в Федеральные целевые программы с целью проведения консервации и дальнейшей строго научной реставрации. 
Повернётся ли, наконец, Фортуна к Ивановскому лицом? Верим, что да!