Случай на перевале

Повесть

Осень неспешно ткала свои узоры в горах. Как искусная мастерица, она вплетала одну нить за другой в суровое полотно горных пейзажей, и они расцвечивались золотистыми и коричневыми тонами. Зелёные, красные и синие нити осень отложила до будущей весны. Теперь же в ход шли краски поскромнее, хотя в выразительности тоже им не откажешь. Каждый день в природе замечалось что-то новое. Пожухли и побурели кроны боярышника и верб, теснившихся на небольших площадках между скалами. Сморщилась листва шиповника и дикой вишни, должно быть, для того, чтобы открыть глазам пассажиров, проезжающих по горной трассе, алое великолепие созревших ягод. Увядающие кустарники пронизывали лозы виноградника, покрасневшие от первых холодов. Казалось, что это от тех усилий, с которыми они удерживали нападки осени, чтобы дать растительному миру возможность сохранить летнее великолепие ещё на одну-две недели.

Как рачительная хозяйка, осень не обошла вниманием ни одно из слагаемых величественной страны гор. Сбрызнутые первыми дождями , скалы отблёскивали чернотой, словно покрытые лаком. Горная речка, стремительно мчавшаяся по ущелью, ещё недавно манила прохладой и зеленью волн, покрытых кружевной пеной. Теперь же от неё веяло холодом, и вода отливала серыми тонами, напоминавшими отполированную сталь. Голубизна неба выцвела и уступила свои просторы скопищам туч, которые низко ползли над вершинами хребтов, задевая их своими космами. Казалось, тучи выметают острозубые вершины, чтобы расчистить их для скорого снежного покрова. 
Ничто не могло противостоять всесилию осени. И только деревца арчи, вечнозелёного можжевельника, равнодушно наблюдали за тем, как блёкнет красочная палитра страны гор. Им не грозило обесцветиться и оголить свои ветви от пряно пахнущей, густой хвои.
Вроде бы не так давно весна шагала по скалам, как по ступеням, поднимаясь из долины к альпийским лугам, чтобы одарить их щедростью обновления. Теперь же осень спускалась по ступеням скал в долины, обесцвечивая недавнее великолепие летних месяцев. 

У самого начала въезда в Варзобское ущелье, по склонам которого вилась горная трасса, соединившая северную и южную части Таджикистана, расположилась стоянка междугородних такси. Только мощные джипы могли уверенно одолевать два высоких перевала и доставлять желающих в древний город Худжанд. Летом на стоянке теснились десятки машин. Расторопные водители перехватывали друг у друга пассажиров, чтобы набрать нужное их количество, и потом с рёвом устремлялись на джипах в дальний путь. Четыреста километров вроде бы немного, но горная трасса изобиловала серпантинами, и поездка по ней занимала до десяти часов.
Ныне под перевалами проложили два длинных тоннеля и саму дорогу расширили, привели в порядок и покрыли асфальтом. И теперь до Худжанда можно добраться за пять часов. Но история, о которой хотим рассказать, случилась ещё до строительства туннелей, и, чтобы проехать по горной трассе требовались тогда немалое умение водителей, мужество и терпение пассажиров. Нам могут возразить, что до Худжанда можно добраться самолётом. Но они летают только раз в день, а желающих лететь сотни и приходится ждать неделю. От того так востребованы маршрутные такси.
Ныне на стоянке виднелось всего три джипа. Водители сидели возле них, курили и негромко переговаривались. Девятый час утра, а пассажиров не было и это тревожило владельцев джипов. Вчера удалось набрать желающих ехать в Худжанд только на одну машину, остальным пришлось отправиться по домам. Неужели и сегодня будет то же самое?

Погода не располагала к дальней поездке. Небо затянуто серыми тучами, порывами налетал холодный ветер, обдавая редкими каплями дождя. 
Поодаль от джипов, на другой стороне стоянки, виднелась новая «Волга», представительского чёрного цвета. Конечно, это не маршрутное такси, хотя «Волги» уверенно преодолевают высотные перевалы. Водителей джипов она не беспокоила, не видели в ней конкурента, тем более, что возле неё стояли четверо мужчин. Достаточно для того, чтобы отправиться в путь, но они почему-то не торопились.
Среди четверых заметно выделялся мужчина в коричневом, кожаном плаще и такой же шляпе. Держался он уверенно, говорил звучным баритоном. Его полное лицо украшала полоска усов, большие, навыкате, глаза смотрели холодно и властно. Трое его спутников тоже привлекали внимание. Один из них был рослый, очень полный, с круглым лицом и заметно выступающим животом. Другой, светловолосый, с узкими покатыми плечами, был в камуфляжных штанах и зелёной вельветовой куртке. Он больше помалкивал и слушал, что говорили его спутники. Третий был худощавый, скорее даже тощий, с удлиненным лицом, выступающей нижней челюстью и тонкими губами, из-под которых проглядывали крупные, жёлтые зубы. Он походил на грызуна, что противоречило теории Дарвина о происхождении видов. 

Порыв ветра обдал стоявших у «Волги» рассеянной дождевой пылью. Мужчина в кожаном плаще поёжился и передёрнул плечами.
– Ноябрь в этом году не радует, – заметил он. – Рано наступили холода. В прошлом году в декабре было даже жарко.
– Год на год не походит, – рассудительно заметил толстяк. – Мне кажется, ещё будет потепление.
– Дай-то Бог, – согласился мужчина в кожаном плаще.
Остальные двое помалкивали и не сводили глаз с дороги, ведущей к стоянке из города. Вдалеке велись ремонтные работы, трассу перекопали. Автобусы не ходили, и возможные пассажиры добирались до стоянки пешком две остановки.
Трое из стоявших были молодыми, не старше тридцати лет, и только мужчина в кожаном плаще выглядел лет на пятьдесят. От того его спутники обращались к нему почтительно – «Шеф». По всему чувствовалось, что все четверо кого-то ожидают.
– Хоть бы повезло, – вздохнул узколицый, похожий на грызуна.
– Повезёт, – заметил Шеф. – Серьёзным делам всегда сопутствует удача. Ага, что я говорил …
На гребне дороги показался парень в военной форме. Он шагал быстро, перекидывая с плеча на плечо вещевой, солдатский мешок. 

Водители у джипов зашевелились, но с места не поднялись. Один пассажир для них ничего не решал.
– То, что нам нужно, – удовлетворённо заметил Шеф. – Верно говорят, на ловца и зверь бежит. Вован, вперёд!
Светловолосый поспешил навстречу парню в военной форме. Они сошлись метрах в ста от стоянки. Парень в камуфляже был крепкий, подтянутый, с хорошей солдатской выправкой. Бросались в глаза густые, сросшиеся на переносице брови. На левой щеке виднелся продолговатый шрам.
– Здорово, земляк, – поприветствовал Вован солдата. – Дембельнулся?
– Да, – коротко отозвался тот и вопросительно посмотрел на светловолосого.
– Я сам год назад снял форму. Служил в десанте, а ты?
– В погранвойсках, – отозвался парень, по-прежнему вопросительно глядя на светловолосого. 
– Сержант, вижу?
На погонах парня виднелись три узкие полоски.
– Сержант.
– Такое дело, братан, – заговорил светловолосый. – Ты, вижу, на такси хочешь ехать?
Сержант кивнул. 
– Далеко?
– В Худжанд.
– Прекрасно. На стоянке, видишь, людей нет, можешь сегодня не уехать. У нас «Волжанка», четверо есть, нужен пятый. Поедешь с нами?
– Поехать можно, – неопределённо отозвался сержант, – вот только …
– Я всё понял, – остановил его светловолосый. – Пошли, переговоришь с Шефом, и все вопросы сами собой отпадут. 

Они подошли к «Волге».
– Вот наш пятый, – представил парня Вован.
Шеф придирчиво оглядел сержанта.
– Ну, что ж, подходящий. То, что нам надо. Служил?
– Служил, – отозвался парень.
– В Худжанд?
В ответ утвердительный кивок.
– Братишка в погранцах служил, – пояснил Вован. 
– Я же говорю, то, что нужно, – удовлетворённо заметил Шеф. – Где тянул лямку? 
– В Джалайском погранотряде, на заставе. 
– Места знакомые, – проговорил Шеф. – Два года?
– Да.
– Отлично, – хотя, что тут было отличного, пока неясно. – Как зовут? 
– Акрам, – отозвался парень, – Акрам Валиев.
Говорили на таджикском языке. Шеф недовольно поморщился.
– С языком у тебя не гладко. Русский акцент.
Акрам пожал плечами.
– Я в русской школе учился, и на заставе всё время общались на русском.

Шеф успокоил его.
– Это не беда. Окунёшься в родную среду, заговоришь, как надо. Давай знакомиться. – Они, – кивок в сторону попутчиков, – зовут меня Шеф. Но для тебя Нурулло Давлатович, или Нурулло-амак. Как тебе будет удобнее. Этот, – Шеф указал пальцем на светловолосого, – Вован. Вы уже познакомились. Он русский по виду, а так стопроцентный таджик.
– Этот, – Шеф указал на толстяка и вопросительно посмотрел на сержанта.
Акрам сдержанно улыбнулся.
– Правильно, угадал. Мы зовём его Пуфак, по-таджикски Пузырь. И последний …
По губам Акрама снова скользнула улыбка.
– А ты сообразительный парень. Он на хищного зверька похож, мы так и обращаемся к нему – Хищ.
Хищ недовольно нахмурился. Чувствовалась, что кличка не доставляет ему удовольствия, но в силу той последней ступени, которую он занимал в группе, возражать не приходилось.
Шеф засмеялся.
– Хищ – кличка не обидная. Мы так шутим. А вообще-то, он первоклассный водитель и в машинах разбирается, как Бог. Никаких проблем у нас нет с транспортом.
Чем занимаются Пуфак и Вован, Шеф пояснять не стал.
– Мы – одна команда, – продолжал Шеф. – У нас солидная фирма, каждый при деле. Тоже едем в Худжанд, но одно место в машине имеется. Знаешь, что такое –« Кори савоб» у таджиков?

Акрам кивнул.
– Доброе дело.
– Правильно, доброе дело. Это значит, если можешь совершить благочестивый поступок, не медли, соверши его. Аллах зачтёт, когда будет подводить итоги нашей прожитой жизни. У нас в машине одно свободное место, решили прихватить с собой одного попутчика. Так что, считай, тебе повезло.
– Спасибо, – отозвался сержант, – а сколько будет стоить благочестивый поступок?
– Тебе недорого, – пояснил Шеф. – Водители такси возьмут с тебя сто пятьдесят сомонов. Мы же половину, а сойдёмся характерами в пути, да ещё, если поможешь нам в одном деле, вообще, бесплатно доедешь. Тебе в сам Худжанд или ещё куда? 
– Мне дальше, в Адрасман. Посёлок такой в горах, шестьдесят километров от Худжанда.
Шеф кивнул.
– Знаю, заезжал как-то. Бывший урановый рудник. Так вот, окажешься нам полезным, и до Адрасмана подбросим. 
Акрам озадачился.
– А чем я могу помочь вам?

Шеф похлопал его по плечу.
– Не спеши, а ещё пограничник. В твоей службе первое дело – выдержка. В пути всё расскажем. Ну, что, по коням!
Шеф показал, кому куда сесть. Хищ устроился за рулём.    
– Ты, – Шеф ткнул пальцем в Пуфака, – сядешь рядом с шофёром. При твоём объёме тебя в багажнике нужно возить. Ну, а мы, я, Вован и наш дорогой хранитель границы, разместимся на заднем сиденье.
По тому, как Хищ выехал со стоянки, уверенно объезжал выбоины на дороге и вписывался в крутые повороты, чувствовалось, что он, действительно, хороший водитель.
Машина была новой, в салоне пахло кожаной обивкой сидений и тем особым ароматом, который присущ автомобилям, недавно сошедшим с конвейера.
Акрам откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Сегодня дневальный разбудил его в четыре часа утра. Нужно было с заставы добраться до районного центра, оттуда первым автобусом доехать до Душанбе. Позавтракать не пришлось, и пять часов езды по тряской дороге тоже не прибавили бодрости. Тело налилось свинцовой тяжестью, в глаза точно песок насыпали, в голове слышался тягучий звон.

Поначалу ехали молча, смотрели по сторонам. День выдался хмурый, казалось, что горы просели под тяжестью туч. Слева от дороги бесновалась горная речка, налетала на валуны, рассыпала пенные брызги. Деревья на склонах холмов окрасились в ржавый цвет, и только кроны мощных грецких орехов зеленели, не желали поддаваться нападкам осени. Ничто не радовало глаза, и от того дорога казалась бесконечной. Щётки «дворников» поскрипывали, сметая с лобового стекла капли, и их монотонные звуки навевали ещё большую сонливость.

Шеф толкнул Акрама в бок.
– Спишь, солдат? Не спи, потом будешь чувствовать себя разбитым. Давай разговаривать.
Вот уж чего молодому пограничнику совершенно не хотелось, но и отказаться было нельзя. Мало того, что посадили в хорошую машину, да ещё и плату пообещали взять умеренную, а при его небольших деньгах это было не последним делом.
– Поговорим, – согласился он и сел поудобнее на мягком сиденье.
– Десятилетка есть за плечами? – поинтересовался Шеф.
– Есть.
– Хорошо учился в школе?
Акрам замялся.
– Не очень.
– Всё ясно, поступал учиться дальше, по конкурсу не прошёл и загремел в армию. Так?
– Так, – согласился парень.
– И куда поступал?
– В Среднеазиатский политехникум в Чкаловске, на горное отделение. Я ведь вырос в Адрасмане, среди шахт и выработок, потому знал, какую выбрать профессию. Жалко, не повезло.
– Нашёл о чём жалеть! – засмеялся Пуфак с переднего сиденья. – Да меня в ваши техникумы и вузы и на аркане не затянешь. Сидел бы на одной зарплате и плодил детей. И все радости жизни. А так, хвала Аллаху, с нашим Шефом и при деле, и бабки хорошие капают. Скажи, Вован?

Вован пошевелился, разминая затёкшую спину.
– Это как сказать, – проговорил он уклончиво. – Недаром говорят: каждому своё.
Шеф не обратил внимания на диалог своих подручных и продолжал расспрашивать молодого пограничника.
– На следующий год снова будешь поступать в техникум?
– Не знаю, – признался Акрам. – Хотелось бы, но вряд ли получится. За два года многое забыл из школьной программы. И потом, кроме меня в семье ещё четверо, три сестры и брат. Правда, старшая сестра уже замужем, но остальных растить надо. Работает один отец, мама домохозяйка. Некому будет мне помогать. Скорее всего, пойду на курсы, получу удостоверение сварщика и поеду в Россию на заработки.
– У всех одно и то же, – пробурчал Пуфак. – Россия, как дойная корова. Там тоже особо не разживёшься. Если с головой, то и в Таджикистане можно зарабатывать неплохо.
– Помолчи, – с досадой оборвал его Шеф.
Печка в машине грела хорошо, Он снял шляпу и бросил её на полочку за сиденьем. Расстегнул кожаный плащ, провёл платком по потному лбу.
– Отец чем занимается?
– Он аппаратчик на обогатительной фабрике, Работа тяжёлая, а платить стали мало. Урановый рудник закрыли, теперь в Адрасмане свинцово-цинковый комбинат. Расценки низкие.
– Вон оно что, – задумчиво протянул Шеф. – Жаль, что мы с тобой только что познакомились. Для меня устроить тебя в техникум – плёвое дело. Сложится наше знакомство по уму, будешь при деле, при деньгах, как сказал Пуфак, и с учёбой помогу.

Акрам вопросительно посмотрел на Шефа, но тот не стал углубляться в этот разговор и перешёл на другую тему.
– Девушка была?
– Была, – неохотно отозвался Акрам. – Одноклассница.
– Не дождалась тебя, – догадливо проговорил Шеф, – а, точнее, выдали её замуж, уже и ребёнок есть. Думаю, тебе не очень хочется повидаться с ней.
Молодой пограничник пожал плечами.
– В чём её вина? Вы же знаете, у нас в национальных семьях девушка не имеет своего голоса. Как решат родители, так и будет.
– А как звали твою девушку? – полюбопытствовал Шеф.
– Светлана.
– Как? – удивился Шеф. – Откуда такое имя? Русская?
– У неё отец таджик, а мать наполовину русская. Вот и дали ей русское имя, – неохотно пояснил Акрам.
– Так, так, – проговорил Шеф, что-то припоминая, но дальше развивать эту тему не стал.
– А ты не очень жалей о ней, – неожиданно развеселился Пуфак. – Да, девок столько, табунами ходят. Только покажи доллары, любая за тобой рысью побежит.
– Не очень-то за тобой бегают, – отозвался Вован. – Вспомни, как Зулайхо тебя бортанула?
– Дура была, – обозлился Пуфак. – Сейчас навязывается, да мне не очень-то и нужно.
– Ну, ну, – иронически отозвался Вован.
– Да помолчите вы, – цыкнул на них Шеф. – Слова от вас дельного не услышишь, всё – бабки да девки.
– А что ещё в жизни есть? – возразил Пуфак и замолк.
Шеф возобновил разговор с молодым пограничником.
– Служба тяжёлая была?
Акрам поразмыслил.
– Как сказать? Всякое бывало. Наряды, через день на ремень. На границе особенно не расслабишься.

Шеф придвинулся к нему. Видно, что разговор заинтересовал его.
– Нарушители границы, наркокурьеры бывали?
– Этого добра хватало, – отозвался Акрам неохотно.
– А шрам на щеке от чего?
– Пулей зацепило.
– Ещё немного и служил бы на небесной границе.
Сержант пожал плечами.
– На сверхсрочную не оставляли тебя? – продолжал допытываться Шеф.
– Предлагали, но я не захотел. Служить по призыву – одно, а стать профессиональным военным – другое. Тут призвание нужно, как в любом другом деле. У меня его не было. Я по своей сути – гражданский человек, тем более, что мечтал стать горняком.
– Понятно, – Шеф откинулся на спинку сиденья и замолк, углубился в размышления.

Молодой пограничник снова прикрыл глаза. Ему тоже было о чём подумать. Незаметно накатила дрёма, но не та, которая переходит в сон, а полуявь, полузабытье. Слова Шефа о наркокурьерах и шраме на щеке пробудили воспоминание. 
Случилось это три месяца назад. Акрам заступал в наряд, как старший патруля. Он и три солдата – первогодки. Нужно было сидеть в укрытии на берегу Пянджа, реки широкой и спокойной, плавно струящей воды. Именно в этом месте чаще всего переправлялись в Таджикистан из Афганистана на лодках наркокурьеры. Задерживать их было непросто. Наркокурьеры вооружены автоматами и отстреливались до последнего. Чаще всего пограничникам доставались трупы.
Командир заставы, старший лейтенант Майборода, молодой и энергичный, провёл инструктаж солдат, заступавших в наряды, потом отпустил всех, а сержанту Акраму Валиеву приказал задержаться.
– Вот что сержант, – командир заставы медлил. То, что он хотел сообщить старшему патруля, противоречило уставу пограничной службы, но обстоятельства вынуждали пойти на это. Не далее, как вчера, старшего лейтенанта вызвал к себе командир пограничного отряда, полковник Хайдар Имомов. Он был ещё не стар, но голову обильно запорошила седина, и фигура обрела грузность.
– Наши задачи несколько усложняются, – полковник без предисловий перешёл прямо к делу. – Если раньше мы действовали самостоятельно, исходя из обстановки, складывающейся на нашем участке границы, то теперь будем координировать свою службу с Агентством по контролю над незаконным оборотом наркотиков. Их просьба такова: наркокурьеров не задерживать. Следить за ними из засад, ничем не обнаруживать себя и пропускать.

Командир заставы удивился.
– Но тогда зачем нужны наши наряды? Пусть нарушители границы расхаживают себе по нашей территории …
Полковник недовольно посмотрел на него.
– Наряды нужны и засады тоже, равно, как и наблюдения за участками границы. Мало ли как могут сложиться обстоятельства. Спросишь, зачем пропускать наркокурьеров на нашу сторону? Раньше мы задерживали наркокурьеров и обрывали цепочку наркотрафика. Теперь сотрудники Агентства будут отслеживать всю цепочку. Им нужно знать: кому предназначается наркота, как её переправляют через границу республики в соседние страны, как организован сбыт, скажем, героина? Словом, дел у них под завязку, и наша роль в этом расследовании не последняя.
Вот то, что тебе следует знать. Доведи до сведения старших патрулей мой приказ и выполняйте. Вопросы есть?

Вопросы у командира заставы были, но задавать их полковнику не следовало. Как же так, пропускать наркокурьеров на нашу сторону? Ведь это бандиты из сопредельной страны, и теперь они получат возможность заходить в селения, забирать всё ценное и утаскивать с собой в Афганистан. Нередки случаи, когда они угоняли скот и захватывали местных жителей для продажи в рабство.
– На обратном пути их тоже не задерживать? – спросил старший лейтенант.
– Тоже, – коротко отозвался полковник. – Можешь быть свободным, выполняй приказ.
– Есть, – и старший лейтенант Майборода поехал на заставу.

По правде говоря, и самому полковнику не нравился новый расклад службы на границе. Сам бы он не взял на себя такую ответственность. Но ему позвонил начальник Управления пограничной службы республики, генерал Партоев. Он коротко изложил своё требование полковнику Имомову и приказал обеспечить его выполнение без лишних рассуждений. Пришлось подчиниться. Полковник представил себе генерала Партоева. Тот упивался всевластием, считал границу своей вотчиной и постоянно требовал доставить ему сайгаков для праздничного стола, когда приезжали из Москвы высокопоставленные гости, или обеспечить им охоту на этих красивых животных. И какая это была охота? Выезжали в степь на боевой машине и расстреливали бегущих сайгаков из крупнокалиберного пулемёта. Убивали их десятками. Или приезжали на границу родственники генерала. Нужно было их встретить на должном уровне и организовать отдых в Тигровой балке, охранном заповеднике. Тигровая балка находилась на территории пограничного отряда, и гражданским лицам там нечего было делать. Но генералу не откажешь. После такого отдыха генеральской родни солдаты убирали мусор, бутылки, очищали загаженные поляны в тугайных зарослях.
Полковник вздохнул и провёл рукой по редеющей шевелюре.
В советское время о подобном и помыслить не могли. Теперь же военная служба тоже стала бизнесом, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.
Но ведь кто-то и генералу дал такое указание?

И ещё была одна встреча, которая заставила о многом задуматься командира пограничного отряда. К нему приехал из Душанбе один человек. Прибыл на новенькой «Волге», блестящей чёрным лаком. Отрекомендовался предпринимателем Нурулло Давлатовым, владельцем солидной торговой экспортно-импортной компании. Передал привет от известного руководителя республики, а от себя высказал предложение. Пусть пограничники иных наркокурьеров пропускают, а иных задерживают, и изъятые наркотики, героин, опиум, анашу, не передают сотрудникам Агентства. Их будет забирать его посыльный для последующей реализации. Наркокурьеров, естественно, следует отпускать. И, более того, переговорить с ними. Пусть наряду с наркотиками привозят и качественные товары: одежду, обувь, национальные платки и прочее. Не китайский дешёвый ширпотреб, а изделия солидных фирм. Рассчитываться с ними будет его представитель. Афганцы в обиде не будут, деньги получат хорошие, и ему, владельцу компании, тоже такие сделки небезвыгодны. Не нужно иметь дело с таможенниками, давать им взятки. Пусть эти деньги возьмёт другой, достойный человек. И Нурулло Давлатов многозначительно посмотрел на командира погранотряда.
Полковник Имомов даже побагровел от услышанного. За все тридцать лет службы на границе к нему никто не обращался с подобным предложением. А тут запросто склоняют на должностное преступление. В советское время он выбросил бы этого наглеца из своего кабинета или задержал его и передал в Комитет государственной безопасности. Но, то в советское время, а ныне всяк выживает, как может. На встречах с коллегами полковник Имомов многое услышал из того, какие деньги можно иметь на пограничной службе, если относиться к ней, как говорится, «творчески».

Но у солидного предпринимателя серьёзная «крыша» и вести себя с ним следует соответственно. А может и, правда, стоит отбросить в сторону все прежние принципы и заняться «служебным бизнесом»? Сделать всё то, что предлагает Нурулло Давлатов, особой сложности не представляет, а вознаграждение за труд будет, по всей видимости, стоящее. Зарплата у полковника хорошая, но и расходы немалые. Дочь учится в Москве, в университете, нужно помогать, сын будет поступать в институт в этом году, тоже хорошо бы устроить в России или, что ещё лучше, в Турции. Квартира в городе старая, есть смысл переселиться в новостройку, а на это потребуются хорошие деньги …

Полковник молчал. Нурали Давлатов по-своему расценил его раздумье.
– Костёр хорошо горит, когда в него подбрасывают дрова, – проговорил он шутливо. Открыл портфель, извлёк из него стопку долларовых купюр и положил на стол перед полковником Имомовым. Тот не взял их, но и не отодвинул, что само по себе было хорошим признаком.
– Вот вам моя визитная карточка, – Нурулло Давлатов добавил к деньгам золотистый картонный квадратик с цифрами и надписями. – Буду ждать вашего звонка.
И полковник Имомов позвонил. Сделка, как говорится, состоялась, хотя командиру пограничного отряда это стоило немалых душевных терзаний, но он пересилил себя. Настала пора широкой коррупции и попрания всех законов и правил. Почему он, полковник Имомов, должен быть глупее остальных?
И теперь в багажнике «Волги» лежала пластиковая упаковка с героином весом в двадцать килограммов. Её ждали деловые люди в Худжанде. В пути предстояло преодолеть одно серьёзное препятствие, и именно для этого солидному предпринимателю и нужен был сержант пограничной службы Акрам Валиев.

До приезда в пограничный отряд у Нурулло Давлатова была одна обстоятельная беседа с тем самым высокопоставленным чиновником из самых верхов. Этот чиновник негласно курировал теневую деятельность предприимчивого дельца и имел с того немалые дивиденды. Нурулло Давлатов приехал к нему в конце рабочего дня, когда служащие уже расходились, и в солидном учреждении воцарилось относительное затишье. Чиновник принял его в своём кабинете. Несмотря на жаркий день, он был одет в «правительственную форму», в костюм темно-коричневого цвета, белую сорочку и блестящие, новенькие туфли. Морщинистую шею стягивал синий галстук с красными разводами. Впрочем, и сам Нурулло Давлатов был в такой же «униформе». В ином виде в руководящие учреждения входить не полагалось.
Чиновник был уже не молод. Щёки запали, поредевшие волосы переходили на темени в обширную лысину, лицо прорезали две продольные складки.

Собеседники расположились в мягких креслах. Миловидная секретарша принесла чайник с зелёным чаем, пиалки и вазочку с национальными сладостями. Кофе высокопоставленный чиновник не пил, возраст требовал бережно относиться к сердцу.
Чиновник посмотрел на Нурали Давлатова запавшими глазами.
– Ты знаешь, – сказал он, – наш канал пересылки героина из Афганистана оперативники Агентства по контролю над незаконным оборотом наркотиков раскрыли. Изъяли большую партию героина и тем самым причинили нам значительный ущерб. И не только нам, ведь мы лишь одно звено в цепи международного наркотрафика. Наши партнёры оттуда, – чиновник махнул головой в сторону, обозначая дальние страны, – недовольны. У них тоже срывается бизнес.

Конечно же, Нурулло Давлатов об этом знал. Более того, ему принадлежала остроумная идея транспортировки наркотиков из соседней страны под видом помощи развивающемуся государству. Была создана подставная фирма, руководство которой руководство которой обратилось к правительству Афганистана с предложением безвоздмезно восстанавливать вышедшую из строя сельскохозяйственную технику. Нужно ли говорить, что подобная инициатива была встречена с благодарностью?! Из Афганистана в Душанбе везли старые бульдозеры, экскаваторы, тракторы, грузовые автомобили. Их приводили в рабочее состояние и отправляли обратно.
Безвоздмезная помощь оборачивалась солидной прибылью. В двигатели сельхозмашин укладывали пакеты с наркотическими веществами, и в таком виде они следовали на ремонт. И никому в голову не приходило, что разбитая, поржавевшая техника является по сути дела контейнерами для теневых перебросок.

Транспортировка героина в таком виде длилась два года, и теперь вот оборвалась. То ли в ряды мафии был внедрён «крот», выдавший её тайну, то ли произошла какая-то непредвиденная случайность, но доходное дело, образно говоря, приказало долго жить. Руководители подставной фирмы сбежали, «стрелочников» задержали и теперь допрашивают, но сам высокопоставленный чиновник и солидный предприниматель Нурулло Давлатов остались в стороне.
Нурулло Давлатов вздохнул.
– Конечно, я знаю, что наша транспортировка сорвалась. А жаль, поставки были бесперебойными и доходы сыпались дождём.
Высокопоставленный чиновник не сводил с него взгляда.
– Больше ты ничего не можешь придумать?
Бизнесмен потёр рука об руку.
– Есть кое-какие мысли, но о них пока говорить рано. Нужно отработать на практике.
– Пробуй скорее, – подбодрил его высокопоставленный чиновник. – Человек ты с головой, я уверен, у тебя всё получится.
На том они и расстались.

Конечно, обо всём этом ни командир пограничной заставы, старший лейтенант Майборода, ни сержант Акрам Валиев не знали. Не их был уровень. Им была поставлена задача – пропускать наркокурьеров с «товаром» из Афганистана на территорию Таджикистан, и они готовились к её выполнению.
Сержант Валиев осмотрел своих солдат, с которыми заступал в наряд. Все трое были одеты по форме, ничто не гремело и ни звякало, автоматы в боевой готовности. С собой взяли паёк, хлеб и консервы, фляжки с водой. Сидеть в секрете предстояло всю ночь. Пошли вдоль колючей проволоки и контрольной полосы, ступая след в след.
Всё было знакомо и отработано до мелочей. Секрет, неглубокая канава, поросшая травой и чертополохом, располагалась в двадцати метрах от реки Пяндж. Земляная насыпь создавала дополнительное укрытие. Берег реки укрыт густым камышом, высохшим от летнего зноя, и в стороне от секрета был прорезан извилистой тропой, которая вела в селение, расположенное в километре от реки. Именно это место и было притягательно для афганцев, промышлявших торговлей героином.

Сержант и солдаты расположились в секрете поудобнее. Сидели молча, ни разговаривать, ни курить не разрешалось. Прислушивались, шумы были знакомыми. Лёгкий ветерок шумел метёлками камыша, где-то ухал филин. Вода в реке всплёскивала от водоворотов, а то и от крупной рыбы, которая выскакивала на поверхность речной глади. Волны накатывали на берег, точно гладили его, и оттекали обратно.
Лето вступило в свои права, но ещё не было изнурительной духоты, от которой всё тело покрывалось липким потом и зудело. Ветерок обдавал лица прохладой, доносил запахи свежей зелени. Небо завешено редкими облаками, в просветы между которыми проглядывала россыпь звёзд.
Ничто не внушало тревоги, но в душе сержанта Валиева она нарастала. Впервые за два года службы ему предстояло не задерживать нарушителей границы, а пропустить их. Куда они пойдут, когда вернутся, оставалось только гадать. Рядом селение, а афганцы любители пограбить.

Своих солдат сержант проинструктировал, но они только начали служить, как бы ни сорвались от волнения.
– Ни звука, – напомнил им Валиев.– Себя не обнаруживать. Действовать будем по обстановке.
Те руками коснулись плеча сержанта, давая понять, что всё помнят и неожиданностей не будет.
Время струилось неспешно, будто соревновалось с плавным течением Вахша.
Часа через четыре перекусили и приготовились бодрствовать до утра. Прежде старший наряда разрешал солдатам спать по два часа. Этой ночью такой поблажки не было, задача была поставлена серьёзная, требующая особой бдительности. Сержант поглядывал на ручные часы со светящимися стрелками. Обычно нарушители границы приплывали с соседнего берега после двух часов ночи, в самое глухое время, рассчитывая на крепкий сон пограничников.

Акрам Валиев изо всех сил боролся с дремотой, а его солдаты явно засыпали, и он толчками приводил их в чувство. Сам сержант вслушивался в ночные звуки. Всё было, как обычно: плеск речных волн, шелест камышей, вскрики птиц. Вот что-то зашуршало в зарослях, сержант насторожился, но по точкам горящих глаз понял, что это камышовый кот. Но вот насторожённый слух уловил едва различимые, ритмичные удары. 
«Вёсла», – понял Акрам и провел рукой по спинам пограничников, что означало «Внимание».
Лодка ткнулась в берег. Это были две большие автомобильные камеры, стянутые верёвками и укрытые сверху брезентом. Нарушителей было трое. Они особенно не скрывались, видно, были предупреждены, что пограничники их задерживать не будут. Афганцы были в своей традиционной, национальной одежде: длинных, белых рубахах, таких же штанах, в чёрных жилетках. На головах войлочные шапки-нуристанки. Каждый держал в руках автомат.
Афганцы втащили лодку повыше на берег, извлекли из неё мешок с наркотиками и положили на тропинке.
Один из них, по-видимому, главарь, распорядился: «Билол, останься тут. Присматривай за лодкой и мешком. Мы сходим в кишлак за товаром, а потом отнесём мешок. Нас будут ждать через час».

Двое афганцев скрылись в темноте, и только шорох камышей указывал, куда они направились. Третий, стоявший у лодки, осматривался по сторонам, держа оружие наизготовку.
Пограничники сидели неподвижно, затаив дыхание, чтобы не выдать себя.
Время, казалось, остановилось. Минуты просеивались сквозь сито ожидания и упорно не складывались в часы.
Наконец, послышался шорох камышей, негромкие голоса и приглушённый плач. Афганцы гнали перед собой двух девушек, подталкивая их в спины автоматами. Это и был «товар», который высоко ценился в соседней стране. Девушек превращали в рабынь, наложниц, служанок и покупали их за большие деньги. Значит, бандиты побывали в селении, где и захватили живой «товар».

Главарь толкал девушек к лодке, они сопротивлялись, и тогда он ударил одну прикладом в спину. Она вскрикнула и опустилась на корточки.
«Ва …» не выдержал один из солдат, потеряв осторожность. И тут же раздалась автоматная очередь. Главарь стрелял на голос, и попадание было точным. Один солдат повалился на дно канавы, другой застонал, зажимая плечо, самому сержанту пуля обожгла щёку. Что стало с третьим солдатом, выяснять было некогда. Двумя короткими очередями Акрам положил главаря и второго бандита. Третий держался за девушками. Он схватил мешок, бросил его в лодку и сам запрыгнул в неё. Лодка качнулась и отплыла от берега. Но теперь наркокурьер был на виду в слабом течении реки. Сержант выстрелил в него, тот вскрикнул, упал в воду и больше не показывался. Камеры, пробитые пулями, зашипели, выпуская воздух, и пошли на дно, вместе с мешком с наркотиками.

Акрам огляделся. Убитые бандиты лежали неподвижно, девушек не было видно. Испуганные они забились в камыши и сидели там, как в укрытии.
Сержант провёл ладонью по щеке, она была в крови и саднила, как от ожога. Осмотрел солдат. Один был убит прямым попаданием в голову. Второму пуля пробила мякоть плеча, он зажимал рану и негромко постанывал. Третий оказался цел. От страха он съёжился и лежал на дне канавы, боялся поднять голову.
– Вставай! – приказал ему Акрам. – Всё кончилось, будешь помогать.
Они поверх рукава гимнастёрки перевязали бинтом раненому плечо и перетянули его ремнём, чтобы остановить кровь.

Акрам вышел на тропу, подобрал автоматы бандитов и отложил в сторону. Лишняя предосторожность не мешала.
– Эй, духтарон, – крикнул он. – Бароед. Душманон халок гардиданд. (Эй, девушки, выходите. Враги убиты.)
Ответом было молчание. Однако, шелест камышей стал слышнее.
Сержант знал, что перестрелка была услышана на заставе. По тревоге подняли оперативную группу, и вскоре она прибудет сюда.
И верно, через полчаса послышался топот ног бегущих солдат. Их вёл командир заставы, старший лейтенант Майборода.
– Валиев! – крикнул он.
– Мы здесь, – отозвался сержант. – Наркокурьеры убиты.
Командир заставы молча выслушал доклад старшего наряда, осмотрел убитых. Он был хмурым и не скрывал плохое настроение. Приказ командира пограничного отряда не был выполнен, и это обещало большие осложнения.
– А где наркота? – спросил он.
– Мешок затонул вместе с лодкой и убитым афганцем, – виновато сообщил сержант Валиев.
– Да-а, история, – пробормотал старший лейтенант.

С большим трудом перепуганных девушек извлекли из камышей, и все двинулись на заставу. За убитыми утром пришлют лошадей, чтобы вывезти тела с места происшествия, а за девушками придут родители и отведут их домой.
Сержанта и уцелевшего пограничника старший лейтенант Майборода отправил отдыхать, а сам сел писать подробный рапорт о перестрелке командиру пограничного отряда, полковнику Имомову. Утром, оба, старший лейтенант и сержант, отправились в Джалайск на доклад к полковнику.
Командир пограничного отряда был вне себя от злости. Он кричал на старшего лейтенанта, обещал записать ему в личное дело неполное служебное соответствие. Досталось и сержанту Валиеву, хотя с него взять было нечего. Солдат он проинструктировал, а того, который вскрикнул, уже не накажешь. Он был убит. Кроме того, Валиеву осталось служить считанные месяцы, а к дембелям относятся со скидкой…

Всё это и вспомнил сейчас молодой пограничник в полудрёме-полузабытьи, покачиваясь на мягком сиденье «Волги». Он открыл глаза и помотал головой, приходя в себя. Посмотрел в окно и увидел, что они уже поднимаются на Анзобский перевал. Витки серпантина следовали один за другим. «Волга» натужно ревела мотором, взбираясь на извивы дороги. Иные были настолько крутыми, что капот задирался к небу, и тогда Хищ высовывался в окно кабины, чтобы разглядеть дорогу. В окно било холодом, Шеф недовольно закряхтел, но иначе ехать было нельзя.
Акрам помнил, каким живописным бывал перевал в начале лета. Склоны желтели соцветьями зверобоя, ветерок раскачивал «лисьи хвосты», кое-где пламенели разливы маков. Теперь же всего этого не было, только бурая, сухая трава виднелась между камнями. По небу ползли серые, с чёрными подпалинами тучи. Горы в ненастье смотрелись хмурыми, и настроены были явно враждебно по отношению к людям. Скалы по сторонам дороги, казалось, сжимали её до узости козьей тропы.

– Слушай, сержант, – Шеф толкнул локтем Акрама в бок. – Ты в Джалайском погранотряде служил?
– В Джалайском, – отозвался Акрам.
– А на какой заставе?
– На первой.
Шеф почмокал губами.
– Знаменитая застава. А ты не помнишь, случай был такой у вас на границе месяца три назад? Убили тогда наркокурьеров и одного пограничника, если не ошибаюсь. В газетах об этом писали.
Сержант даже похолодел от неожиданности. Это надо же, только привиделось ему это происшествие в полудрёме, и, пожалуйста, Шеф спрашивает об этом.

Акрам сделал вид, что припоминает.
– Было такое, ответил он. – Только это не в моём взводе, а в третьем. Сам я не ходил в наряды, я был помкомвзвода. В мои обязанности входило готовить молодых солдат к пограничной службе, стрелковое дело, много чего.
– А что за – помкомвзвода? – поинтересовался Шеф. – Я человек штатский, мне эти военные должности мало что говорят.
– Помкомвзвода – это помощник командира взвода, – пояснил Акрам. – Командир приказывает, а занятия с солдатами лежат на наших плечах.
– Понятно, – протянул Шеф, – а ты случаем не знаешь, куда наркота делась, которую афганцы несли с собой?
Сержант сделал вид, что припоминает.
– Солдаты говорили, что мешок в воду упал.
– А достать нельзя было?
– Как достанешь? – ответил Акрам вопросом на вопрос. – Старшим наряда был тогда младший сержант Пресняков. Он и убил третьего нарушителя. Так вот Пресняков рассказывал, что плот афганцев был из накачанных автомобильных камер. Пули пробили их, и плот со всем, что было на нём, ушёл под воду.
– Но ведь героин запаивается в пластиковые пакеты, им никакая вода не страшна? – допытывался Шеф. – Всё-таки нужно было попытаться достать мешок, – Шеф никак не успокаивался. – Большие деньги потеряли.

Акрам посмотрел на него, как глядят на неразумных детей.
– Берег там сразу обрывается на большую глубину, следует учесть и течение. Это, во-первых, во-вторых, в погранотряде нет водолазов и нужного снаряжения. В-третьих, раз пули пробили плот, значит, пробили и мешок, а в таком случае, вода быстро растворила наркотик. И, в-четвёртых, пограничники не торгуют наркотой. То, что захватывают, передают Агентству, а там сжигают героин в специальных печах. Так что, о деньгах т речи не может быть.
– Так, так, ясно, – подытожил Шеф рассказ молодого пограничника. Он думал о чём-то своём и засыпал сержанта вопросами: как организуются засады, есть ли возможность обходить их, берут ли пограничники взятки, чтобы пропускать нарушителей границ? И, получая отрицательные ответы, он хмурился и замолкал на какое-то время. Что касается самого Акрама Валиева, то ему был непонятен такой интерес предпринимателя к особенностям пограничной службы. Как непонятно было повышенное внимание и к самому Акраму. Где-то часа через четыре они приедут в Худжанд и там расстанутся навсегда. Может быть, сказывалась чрезмерная общительность Шефа? Откуда было знать сержанту, что Шеф переговорил с афганскими поставщиками героина и попросил их повременить какое-то время с его транспортировкой. Теперь же он обдумывал возможности с переброской наркотиков через границу, чтобы больше не случалось нежелательных происшествий. Может быть, убрать несколько секретов на тропе и оголить там участок? Об этом Шеф переговорит с командиром пограничного отряда, полковником Имомовым. Прошли времена Феликса Дзержинского, когда стражи рубежей неуклонно исполняли долг и славились своей неподкупностью. Ныне всё продаётся и всё покупается, нужно только знать цену …

Анзобский перевал остался позади. Горы раздвинулись, открылась широкая лощина. Ехали мимо кишлаков, окружённых высокими пирамидальными тополями, мимо садов с их знаменитыми яблоками, персиками и урюком. Правда, сейчас ветви деревьев оголились, и плодового изобилия следует теперь ожидать только следующим летом. Ещё неделя-другая, и дорога через перевалы закроется, и тогда кишлаки будут оторваны от «Большой земли» на целых полгода. Лощину завалит снегом, ветер будет наметать сугробы у стен дувалов, глинобитных заборов, морозы оцепенят всё живое … Шеф даже содрогнулся, представив, как бы он жил в таком кишлаке, где нет ни нынешней поры, ни будущего, а есть только сегодняшние дни с их бесконечной борьбой за выживание …
Впереди показалась большая чайхана, расположившаяся с правой стороны дороги. Это было длинное одноэтажное строение, окружённое громадными чинарами, ещё не потерявшими листвы. На площадке стояло с десяток машин. Ясно, что они направлялись в Худжанд из Самарканда и Пенджикента. Анзобский перевал им не нужно было преодолевать, а через Шахристанский перевал, он более пологий, ездили даже в зимние месяцы. 

Шеф толкнул Хища в спину.
– Останови там, – и махнул рукой в сторону чайханы.
«Волга» остановилась на площадке, но из машины никто не вышел. Хищ нажал на сигнал, послышался резкий звук автомобильного гудка. Из чайханы выскочил повар в белой куртке и таком же колпаке. За ним последовали ещё трое его помощников. Повар всплеснул руками и побежал к машине. Отворил дверцу с той стороны, где сидел Шеф, прижал руки к груди и застыл в поклоне. То же самое проделали и его подручные.
– Салом алейкум, таксир, (Здравствуйте, господин), – проговорил повар. – Давно не приезжали. Мы думали, что вы уже забыли нас.
– Дела, – неопределённо отозвался Шеф. Он выбрался из машины, повар услужливо поддерживал его под руку. – Пообедаем здесь, – обратился Шеф к своим попутчикам, и все последовали за ним.
Прошли в комнату для гостей. Там стояла большая деревянная кровать, украшенная резьбой. На ней были разложены узкие одеяла и подушки. Расположились на них, Шеф во главе, остальные по краям. 
Повар так и лучился счастьем.
– Какая радость для нас! – твердил он. – Недаром у меня с утра было предчувствие чего-то необыкновенного.

Акрам смотрел на повара и не понимал причины такого показного радушия.
– Что будете есть? – осведомился повар у Шефа, потирая руки.
– Как всегда, коротко отозвался тот.
На кровати расстелили достархан, большую узорчатую скатерть. Тарелки расставлялись на ней с молниеносной быстротой.
Обед был выше всяческих похвал: салат из свежих помидоров и огурцов с пряной зеленью, ароматная шурпа с большими кусками мяса, шашлык, сочащийся соком, самбуса, пышущая жаром, зелёный чай …
– А-а? – протянул повар вопросительно.
Шеф отрицательно покачал головой.
– Ты же знаешь, в дороге не пью. Да и вообще, не балуюсь спиртным. Только туманит голову и лишает рассудка.

Ели основательно и с аппетитом. После обеда помощники шефа убрали посуду и расставили на достархане вазы с фруктами и виноградом.
Шеф сыто икнул, откинулся на подушки и прикрыл глаза. Его примеру последовали остальные, сытный обед располагал к покою. Все задремали, но Шефу не спалось. Что-то тревожило его память, и он силился пробудить её. 
«Ага, вот, Светлана», – так звали девушку молодого пограничника, лежавшего рядом. И предприниматель подивился тому, какие в жизни бывают совпадения, касающиеся различных людей. Он мог бы рассказать сержанту историю замужества его девушки, поскольку непосредственно был причастен к ней.

Когда в Адрасмане открыли свинцово-цинковый комбинат, Шеф поспешил построить там большой магазин-универсам. Он справедливо полагал, что население посёлка значительно увеличится за счёт приезжих рабочих, а, значит, возрастёт спрос на промышленные и продовольственные товары, и его универсам будет приносить хороший доход. Заведовать магазином Шеф поставил своего дальнего родственника Сайдали Якубова. Тот выглядел комично: низенький, толстый, с раздутыми щеками, как у хомяка, и большим, вислым животом. Подручный Шефа, Пуфак, тоже отличался внушительными размерами, но их скрадывал высокий рост. У Сайдали же, напротив, малый рост подчёркивал его толщину. Сюда же стоит прибавить обширную лысину, которую не прикрывала даже тюбетейка. За глаза завмага называли «Карлсон», и прозвище удивительно точно подходило к нему. 
Однако, работником Карлсон был отличным. Предприимчивый, хороший организатор, как говорится, оборотистый торгаш. Универсам процветал, население посёлка было довольно обилием в нём продовольственных и промышленных товаров, а то, что покупателей обвешивали и обсчитывали, то где торгуют по-иному?! Нужно что-то иметь и самому завмагу и продавцам …

Один недостаток был у Сайдали-Карлсона, он отличался пристрастием к лучшей половине человечества. Победы на любовном фронте при его комичной внешности давались нелегко, но её скрадывали деньги, которые шли в ход при завоевании очередной пассии. Вот только в небольшом посёлке особо не развернёшься, а ездить в Худжанд и довольствоваться там покупными чувствами, часто не удавалось. И тогда он обратил внимание на адрасманских девушек. Ему запала в сердце Светлана Хамидова, тогда ещё школьница. Стройная, как тополёк, она точно походила на описания красавиц в стихах таких поэтов, как Рудаки, Хайям, Саади и Хафиз. Было всё: и шёлк волос, и большие, чарующие глаза, как у газели, кораллы губ и матовость лица …

Стоило только увидеть её Карлсону, как он терял покой на целый день. Вот на ком ему нужно было жениться, а он выбрал в супруги тощую Майрам, с крючковатым носом и глазами, похожими на дверные щели. И ростом она была на голову выше мужа. Одно хорошо, была безропотной и до дрожи боялась своего мужа, который тиранил её, как только мог.
Мысль жениться на хорошенькой Светлане не давала покоя Карлсону. Но как её осуществить? Она уже окончила школу, учиться дальше родители не позволили, не было средств на дальнейшее образование дочери. Девушка сидела дома, помогала матери и не видела никаких радостей в скучной и бесцветной жизни.

Во время очередного приезда в Адрасман Шефа Сайдали-Карлсон за праздничным ужином поделился с ним своей затаённой мечтой. Осоловевший от обильного угощения Шеф сонно посмотрел на Карлсона.
– Ну, и женись на девке, в чём проблема?
– Не очень я подхожу для неё, – вздохнул Карлсон.
Шеф искренне рассмеялся.
– Все мы произошли от обезьян, одни раньше, другие позже. Хорошенькая девушка подойдёт тебе в качестве второй жены. Она, как выражаются сейчас, поднимет твой рейтинг в глазах жителей посёлка. Давай, действуй, я помогу.
Карлсон оживился, сел поудобнее и с надеждой уставился на своего хозяина. Шеф искал подходы к решению проблемы.
– С её отцом говорил? – отрывисто спросил он.
Карлсон вздохнул.
– Напрямую, нет. Зашёл он как-то в наш универсам, я ему шутливо так сказал: «Шамси-ака, если бы я был вашим зятем, вам не нужно было бы самому ходить в магазин. Всё бы вам домой приносили».
– А он? – допытывался Шеф.
– Посмотрел на меня, как на идиота, и ушёл, не сказав ни слова.
– Где он работает?
– Бухгалтером в комбинате бытового обслуживания.

Шеф оживился.
– Вот оно. Запутай его в долгах, и он никуда не денется.
– Да, но как это сделать? – в голосе Карлсона прозвучало нетерпение.
– Очень просто. Я присмотрел здание этого комбината, хочу купить и открыть в нём магазин использованной одежды, так называемый «секонд хенд» («вторые руки»). С немцами я уже договорился, будут присылать товары. Здесь такую одежду станут покупать охотно, для рабочих она то, что надо. Я уже переговорил с главой поселковой администрации, через две недели здание перейдёт в мою собственность. 
– Сколько у отца Светланы детей?
– Четверо.
– Вот видишь, как хорошо всё складывается. Он один содержит семью и останется без работы. Свинцово-цинковый комбинат только начал действовать, бухгалтеры не нужны, а в шахту он не полезет. Значит, скоро окажется на мели. Ты будешь помогать ему деньгами, продовольствием, успокаивать, что ничего страшного, начнёт зарабатывать, рассчитается с тобой. Долг накопится, и тогда ты прижмёшь его.
Карлсон оживился, глаза заблестели.
– Нурулло-ака, у вас светлая голова.
– А ты думал, – самодовольно отозвался Шеф.

Так всё и произошло.
Отец Светланы обивал пороги контор и организаций в Адрасмане в поисках работы. Прямо не отказывали, просили подождать, когда появится вакансия, а она всё не появлялась. Откуда было знать безработному бухгалтеру, что Сайдали-Карлсон переговорил с нужными людьми, и те оставляли просьбы отца Светланы без внимания. Карлсон открыл кредит Шамси Хамидову, записывал, сколько тот брал денег, продуктов, что-то из одежды. Беспокойство бухгалтера росло, но Карлсон только улыбался и махал рукой: «Пустяки, скоро комбинат оживится, и вам тоже найдётся дело».
Это была хитроумная многоходовая комбинация, подобная той, какая разыгрывается в шахматах.

И пришёл день, когда завмаг с недовольным видом открыл тетрадь, в которую записывал долг Шамси Хамидова, и сухо сказал: – Всё, уважаемый, больше вас я содержать не могу. Вы должны мне больше двадцати тысяч сомони.
– Так много? – поразился бухгалтер.
Карлсон усмехнулся.
– А вы как думали? Всякое благодеяние имеет пределы. Самое большее, через неделю прошу погасить долг.
Конечно, через неделю долг не был погашен. Когда бухгалтер пришёл просить об отсрочке, Карлсон не захотел его слушать.
– Сделаем так, – сказал он. – В пятницу, после общего молебна в мечети, я расскажу всем верующим, какой вы бесчестный человек. Пользуясь моей добросердечностью, брали в долг деньги, продукты, а расплачиваться не торопились. Иными словами, вы обманывали меня. Послушаем, что решат наши мусульмане, а потом подам на вас в суд.
Шамси Хамидов помертвел. Такого позора он пережить не мог.
– Может, возьмёте мой дом, – пробормотал он, хотя не мог представить, где он будет жить с семьёй накануне зимы.

Карлсон рассмеялся.
– Ваша развалюха не годится даже под хлев. Осёл и тот побрезгует в ней находиться.
– Что же делать?
Это уже было начало конкретного разговора.
– Выход есть, – завмаг упивался своей победой. – Вы отдаёте мне свою дочь Светлану в жёны, а я прощаю вам долг.
– Но у вас есть жена, – попытался возразить бухгалтер.
Карлсон укоризненно покачал головой.
– Уважаемый, вы забыли, что правоверный может иметь четыре жены. Я предлагаю вам достойный выход, а вы не хотите этого понять. Всё, дальнейший разговор бесполезен.

Окончательно сломленный бухгалтер побрёл к выходу, старчески шаркая подошвами, хотя прожил на свете всего полгода. Сайдали-Карлсон проводил его торжествующим взглядом. «Никуда не денется», – подумал он.
Но Шамси Хамидов делся. Тем же вечером он повесился в сарае на бельевой верёвке. Его смерть стала страшным потрясением для семьи, но только не для завмага. Препятствие к женитьбе на девушке было устранено.
Карлсон похоронил бухгалтера за свой счёт, провёл первые поминки, а потом вместе с поселковым муллой пришёл в дом Хамидова. По-хозяйски уселся на старом, продавленном диване, брезгливо осмотрел убогое жилище, а потом обратился к жене и дочери покойного. Остальные дети пугливо жались к матери.
– Дорогие мои, ваш глава семьи поступил со мной нечестно. Он брал в долг деньги, продукты, обещал в скором времени расплатиться, а сам предпочёл не делать этого. Что вы скажете, домулло?

Мулла провёл рукой по окладистой, седой бороде и важно проговорил.
– Большой позор для правоверного уклониться от уплаты долга. Такому поступку нет прощения. Но раз он умер, его обязательство переходит на семью.
Карлсон наставительно поднял вверх указательный палец.
– Слышали? Но прежде, чем подать на вас в суд, я решил договориться с вами по-хорошему.
Жена покойного зарыдала, завсхлипывали и дети.
– Однако, у меня доброе сердце, – продолжал Карлсон, – давайте решим вопрос по-хорошему. Светлана, – указательный палец завмага переместился на девушку, – становится моей женой. Я прощаю вам долг, и уже, как ваш родственник, буду помогать вам, как и прежде.
Светлана едва не лишилась чувств, услышав такое предложение. Вытирая слёзы, она с надеждой посмотрела на мать, но та была окончательно сломлена и готова на всё, лишь бы хоть как-то выпутаться из беды. Она затрясла головой, выражая согласие.

Девушка молчала, она не понимала, о чём говорит Карлсон и чего он хочет.
– Ну, вот и прекрасно, – облегчённо произнёс завмаг. – Уважаемый домулло, приступайте.
Мулла усадил Карлсона и девушку рядом и совершил над ними «никох», брачный обряд, после чего с достоинством удалился, зажимая в руках деньги и узелок с угощениями.
Карлсон взял девушку за руку и потащил за собой. Она не противилась. Завмаг поселил молодую жену в квартире, в новом, только что выстроенном доме, и сам окончательно перебрался туда. Обошлись без свадьбы, не стоило кормить поселковых бездельников. В своё прежнее жилище он заглядывал изредка, только, чтобы отдать первой жене деньги и что-то из съестного. Она окончательно перестала для него существовать.

Через год Светлана родила сына. Восторгу новоявленного отца не было предела. Первая жена была бесплодной и винила в этом мужа. Оказалось, что это не так.
Время шло, молодая жена смирилась со своей участью и даже подумывала, что ей повезло. Ну, вышла бы она замуж за одноклассника Акрама Валиева, и что бы имела? Перебивались бы с хлеба на воду, а тут дом – полная чаша. А что касается неприглядности Сайдали-Карлсона, то тут, как говорится, стерпится – слюбится, к любому уродству притерпеться можно …
Вот какое воспоминание пробудило в душе Шефа имя «Светлана», имя любимой девушки лежащего рядом молодого пограничника. Но, конечно, об этом парню он не собирался рассказывать.

Шеф стряхнул с себя дрёму и командно произнёс «Подъём!» Все поднялись, умылись холодной водой, и вышли из чайханы. Повар и его помощники провожали Шефа, как самого дорогого для них человека. Часть преувеличенного почтения досталась и его сопровождению.
На дворе сильно похолодало. Ветер налетал порывами, нёс собой снежную крупу. Чёрные тучи низко нависли над горами. Потемнело, хотя до вечера ещё было далеко.
Шеф озабоченно осмотрелся. 
– Надо спешить, – произнёс он. – Не нравится мне погода.
Но, как ни торопились, быстро ехать не удавалось. Разбитая дорога вынуждала Хища крутить баранку и ругаться сквозь зубы. Сплошные выбоины и обломки камней, скатившихся со склона горы. 
– Ну, как тебе чайхана? – спросил Шеф у молодого пограничника.
– Прекрасно, – искренне ответил тот. – Чистота, порядок, отлично готовят. А как уважительно относятся к посетителям!
Пуфак захохотал, заулыбались и Вован с шофёром.

Шеф снисходительно усмехнулся.
– Неужели ты не понял? Эта чайхана – моя собственность. Я построил её три года назад и считаю, что это моё лучшее приобретение. Она не пустует и зимой, а летом тут не протолкнуться. Машину поставить негде.
– Стоянка по километру в обе стороны, – заметил Хищ.
– Хорошие деньги приносит, – продолжал Шеф, – а всё почему? Я поставил повару условие, чтобы готовил с полной ответственностью и вкусно. Если будет хоть одна жалоба, выброшу за дверь в тот же день. До сих пор ни одного нарекания.
– Вон оно что! – удивился Акрам.
– А ты как думал! – снова усмехнулся Шеф.
Он повозился на месте, устраиваясь поудобнее, и повернулся к молодому пограничнику.
– Слушай, сержант, понравился ты мне. Хочешь, сделаю тебя заведующим этой чайханой? Дело стоящее, прибыльное. Будешь и питаться, как человек, и при деньгах. Пуфак давно зубы точит на это место, но мне он нужен рядом со мной, потому и не отпускаю от себя. 
– Его нельзя пускать в чайхану, – заметил Хищ, пристально вглядываясь в дорогу. – Шоферам нечего есть будет.

Пуфак разозлился.
– Сиди, ты, хорёк. Тоже мне остряк нашёлся.
– Ну, как тебе моё предложение? – спросил Шеф у Акрама.
Тот подумал: «А что, может, действительно, согласиться? Научился бы готовить еду, хозяйствовать. Не последнее дело в жизни». Но эту мысль перевесило здравое рассуждение: «Сидеть в этом ущелье годами, ничего другого не зная? Каждый день одно и то же, так и не заметишь, как молодость уйдёт. И потом сам себе не хозяин. Не угодишь чем-то Шефу, выбросит, как щенка. Симпатии и антипатии – понятия непостоянные».
Но ответил Шефу другим.
– Спасибо, предложение отличное. Но всё-таки, хочется попробовать себя в серьёзном деле и с перспективой.
– А ты реалист, – протянул Шеф. И непонятно было, то ли сказал это одобрительно, то ли с иронией.

Замолчали, глядя по сторонам и на дорогу. Шахристанский перевал тоже изобиловал серпантинами, но они были не столь крутыми, хотя и долгими. С правой стороны дорогу теснили отвесные скалы, покрытые рыжеватым мхом, а слева дорога обрывалась в крутое ущелье, у которого, казалось, не было дна. Стена ущелья скалилась острыми зубцами камней, кое-где торчали ветви шиповника и мелкая поросль арчи.
Шёл частый дождь со снегом. Пыль на дороге скатывалась в серые шарики, машина давила их и за ней тянулись две мокрые полосы.
До вершины перевала осталось несколько витков.
– Останови, дорогой, где-нибудь, – обратился Шеф к водителю. – Засиделся я, хочу размяться, да и потолковать с нашим молодым попутчиком нужно.
Дорога круто сворачивала вправо, огибая большую скалу. Хищ прижал к ней машину и вопросительно посмотрел на Шефа. Тот кивнул.
– Пойдёт.

Вылезли из салона, поёжились от холода и сырости. Шеф подошёл к обрыву и посмотрел вниз. Со дна ущелья поднимался туман. Он вскипал, как варево, и густыми полосами обтекал камни и заросли.
– Этого ещё не хватало, – проворчал Шеф. – Слушай, сержант, разговор к тебе есть. У тебя что, в твоём рюкзаке?
Акрам удивился.
– Ничего особенного. Парадная форма, армейские ботинки, и так, кое-что по мелочам.
– Давай посмотрим.
Хищ открыл багажник машины.
– Выкладывай свои пожитки, – распорядился Шеф.
Акрам удивился ещё больше.
– Но зачем?
– Сейчас увидишь.

Молодой пограничник освободил рюкзак и вопросительно посмотрел на Шефа. Тот кивнул Пуфаку, который, в свою очередь, достал из багажника объёмистый пакет, завёрнутый в коричневую вощёную бумагу и перетянутый бечёвками. Пуфак и Вован затолкали пакет в солдатский рюкзак. Пакет был тяжёлый и едва поместился в вещевом мешке.
– Что это? – спросил Акрам, глядя на старания сопящего Пуфака.
Шеф укоризненно покачал головой. 
– И ты, пограничник, задаёшь такой вопрос? Не знаешь, что за пакет?
Конечно же, Акрам Валиев видел такие пакеты во время службы на границе. Их изымали у наркокурьеров, и содержался в них героин. 
Недоумение проступило на лице молодого пограничника.
– Но причём тут я?

Во время перестрелки на границе пуля обожгла ему щёку и вызвала лёгкую контузию. Теперь, в сложные моменты, кровь начинала пульсировать в висках, всё тело охватывало жаром, и он с трудом контролировал свои поступки. Врачи говорили, что это пройдёт со временем.
– Сейчас объясню, – Шеф коснулся рукой плеча сержанта. – Три месяца назад у вас на границе убили афганцев, которые везли вот такой товар, – Шеф указал пальцем на рюкзак, лежавший у его ног. – Товар предназначался мне. Большое дело тогда сорвалось. Знал бы я, кто это сотворил, своими руками прикончил бы его.
На днях получили другую такую посылку. Её нужно срочно доставить в Худжанд, там ждут её мои партнёры. Самолётом не перевезёшь, там вещи досматривают таможенники, остаются дорога и машина. Но и тут тоже сложности. После того случая на границе усилили контрольные посты. Самый большой на выезде из Истаравшана. Помнишь тот КПП? 
Акрам кивнул.

– Так вот, – продолжал Шеф. – Там теперь не только милиция, но и сотрудники Агентства по контролю над незаконным оборотом наркотиков, и офицеры Комитета национальной безопасности. Каждую машину осматривают от капота до багажника, как говорится, мышь не укроется.
Шеф передохнул, промокнул платком влажное от измороси лицо.
– Вот мы и придумали, как провезти товар. Нам нужен был солдат, только что возвращающийся со службы. Повезло, встретили тебя. Мы доедем до Истаравшана, высадим тебя за полкилометра до поста. Ты перейдёшь дорогу, пойдёшь вверх по другой стороне. Там небольшой микрорайон, направишься к нему. Конечно, тебя заметят, но кто подумает что плохое? Солдат возвращается домой, на плече рюкзак, дело обычное. Пройдёшь микрорайон, отшагаешь полкилометра и снова перейдёшь дорогу. Там тебя не будет видно, обочина дороги заросла акацией и тутовником. Подождёшь нас, а если мы подъедем раньше, мы подождём тебя. Ну, и поедем дальше.
Шеф говорил медленно, выделяя каждое слово, чтобы молодой пограничник с первого раза понял, что от него требуется.
– Видишь, ничего сложного. Окажешь нам эту услугу, мы в долгу не останемся. Довезём тебя до Адрасмана, деньжат подкинем, чтобы родным подарки прикупил, а то вижу, у тебя с этим делом бедновато. И о дальнейшем поговорим, возьмём тебя в нашу команду.
Шеф говорил спокойно, с благодушной улыбкой, но за всем этим ощущалось внутреннее напряжение. Уж очень многое сейчас зависело от этого погранца, с тремя лычками на погонах. Если операция пройдёт успешно, можно будет и дальше так же проскакивать сложный контрольный пост.

Акрам Валиев слушал Шефа вроде бы безразлично, но в душе нарастало возмущение. Неужели они принимают его за такого же бесчестного человека, какими являются сами? Два года он преграждал пути наркокурьерам, боролся с наркотрафиком, страшным злом, которое оборачивалось гибелью тысяч людей от наркомании. И теперь ему предлагают стать пособником мафии, одним из тех, кто наживают деньги на трагедии современного общества. Кровь ударила ему в голову, глаза застлала розовая дымка … Он схватил тяжёлый рюкзак, дотащил его до обочины дороги и швырнул вниз, в глубокую пропасть. 
Рюкзак летел, ударялся об острые выступы камней, которые разрывали его, словно резали ножом. Желтоватый порошок разлетался из мешка и запорашивал стену ущелья.
Все обомлели от неожиданности. Акрам, тяжело дыша, стоял на самом краю дороги.
Шеф бросился к молодому пограничнику.
– Да, я тебя … – хрипел он. – Своими руками …

Он хотел схватить парня за горло, но тот отклонился, поймал полу кожаного плаща и рванул в сторону. Шеф взмахнул руками и с диким криком сорвался в ущелье. Но и сам Акрам не удержался на месте. Его подвели стёртые подошвы армейских ботинок. Они скользнули по мелкой щебёнке, и парень упал в обрыв вслед за Шефом. Они летели вниз, задевая скальные обломки. Грохотал камнепад, засыпая тела, застрявшие в поросли древовидного можжевельника …
Всё разыгралось в считанные секунды, подручные Шефа недоуменно смотрели друг на друга, потом подбежали к краю обрыва и уставились вниз. Но уже ничего не было видно. Густой туман вскипал волнами и достиг кромки дороги. Ещё немного и её затянет белёсая мгла, которая затем затопит окрестности и завесит скалы влажным пологом. 
– Вот это дал погранец! – пробормотал Вован, первым придя в себя.
Пуфак был вне себя от ярости. Он сильнее других переживал происшествие. В одночасье он потерял всё: Шефа, который опекал его, давал возможность зарабатывать и жить так, как хотелось. Пропал товар, который можно было продать и поделить выручку. Кому он теперь будет нужен и где так удачно пристроится? Вспышкой мелькнула догадка в помутнённом сознании.

– Это всё ты! – заорал Пуфак, бросаясь к Вовану. – Ты привёл этого погранца. Ты договорился с ним, чтобы уничтожить Шефа и самому стать главным в нашем деле …
Вован попятился от обезумевшего толстяка.
– Что ты болтаешь, дурак?! – пробормотал он. – Совсем ума лишился. И ты бы тоже привёл этого погранца, если бы Шеф послал тебя. Причём тут я …
Слово «дурак» уподобилось полену, которое бросают в костёр, чтобы сильнее разжечь пламя.
– Я тебе покажу, кто дурак!
Пуфак выхватил пистолет из кармана и выстрелил в лицо Вовану. Того откинуло к обочине дороги, и он лежал, свесившись в пропасть. Пуфак подскочил к нему и пинком сбросил в ущелье. Снова загрохотал камнепад, но ничего не было видно. Глубокий провал затянуло туманом …

Налитыми кровью глазами толстяк уставился на Хища. Тот отступил на несколько шагов. Пуфак помотал головой, приходя в себя.
– Не боись, – прохрипел он. – К тебе у меня счёта нет. 
Они и не заметили, как по колено оказались в тумане. Белая пелена стремительно накатывала на них, закрыла машину и стала заливать скалы. Ещё немного и оба утонули в тумане. Он был влажным и таким густым, что, казалось, его можно черпать пригоршнями. Одежда стала влажной и неприятно холодила тело.
– Садись за руль, распорядился Пуфак, – нужно ехать.
Хищ и Пуфак стояли у машины и проглядывали едва заметными силуэтами.
– Куда ехать? – возразил Хищ. – За два метра дороги не видно.
– Садись, – в голосе толстяка прозвучала угроза. – Скоро темнеть начнёт, совсем отсюда не выберемся.

Хищ завёл машину и стронул с места. Видимости не было никакой. Было такое ощущение, точно они оказались внутри огромного, белёсого шара. Дорога темнела полосой у самого капота, а дальше клубился непроницаемый туман. Ехали скорее наугад, на первой передаче. Преодолели три витка крутого серпантина и поднялись на вершину перевала.
Хищ остановил машину, вылез из кабины и стал осматриваться. Он помнил, слева, на вершине горы находилась метеостанция, справа лежала большая цистерна, неизвестно кем брошенная и вся покрытая ржавчиной. Но не было видно даже их контуров. Дорога круто уходила вниз, начинался спуск с перевала.

Пуфак стоял рядом, похожий на едва различимую глыбу.
– Дела! – проговорил он растерянно.
– Пойдём на метеостанцию, – предложил Хищ. – Машина пусть тут стоит. Перекантуемся, а к утру ветер задует, разгонит туман.
Пуфак не любил, когда ему навязывали решение. Упрямство было отличительной чертой его характера.
– Поедем, – сказал он решительно.
Хищ не стронулся с места.
– Не поеду, ничего не видно. Дорога тут опасная.
– А тебе и не нужно ехать, – возразил Пуфак. – Я сяду за руль. Ты будешь идти впереди, а я буду следовать притык за тобой. Так спустимся витка на три, там туман будет пореже. Ну, кому говорят!

Пуфак угрожающе щёлкнул предохранителем пистолета. Хищ подчинился. Толстяк втиснулся в кабину, упёрся объёмистым животом в колесо руля и завёл двигатель.
Хищ шёл впереди, Пуфак ехал за ним вплотную. Так оставили позади два витка. Дорога была узкой и извилистой. Слева виднелась отвесная стена, а справа угадывался глубокий провал.

Всё бы ничего, но неожиданно Хищ споткнулся о камень, лежащий на дороге, и упал. Пуфак круто повернул руль вправо, чтобы не наехать на него, а этого как раз и не следовало делать. Правое колесо машины угодило в промоину на обочине, «Волга» резко накренилась и стала заваливаться. Пуфак закричал, попытался выскочить из кабины, но он был грузным и зажат рулевым колесом. Машина на мгновение зависла, словно решала – падать или нет, а потом сорвалась в пропасть. Она летела, переворачивалась в воздухе, ударялась о стену обрыва, и грохот сопровождал её падение.
Хищ подбежал к краю дороги, но туман был густым, и не было никакой видимости в низине. Наконец, послышался удар, машина достигла дна ущелья. Ещё немного, грохнул взрыв, и красноватое зарево окрасило пелену тумана.

Хищ постоял ещё немного, а потом зашагал вниз по дороге. Удушливый запах гари бил в ноздри. Пережитого за день было немало, но, странное дело, он испытывал облегчение. Пришло ощущение свободы. Его тяготило пребывание в команде Шефа. Он, Низом Саидов, получил кличку Хищ, хороший слесарь превратился в «шестёрку», вроде мальчика на побегушках. И потом наркотрафик, в который его втянули, внушал опасение. В любой день они могли завалиться, попасть в руки сотрудников милиции или Агентства, и тогда срок в колонии был бы обеспечен. Шеф, наверняка бы, откупился, а им, его подручным, пришлось бы отбывать годы в заключении «от звонка и до звонка». 
Теперь он доберётся до Худжанда, снова устроится слесарем в автомастерскую. К нему вернутся его прежние клиенты, и он станет неплохо зарабатывать. Пусть меньше, чем в команде Шефа, но он снова станет уважаемым человеком, а не Хищем, каким был целых три года.

Низом шагал всё быстрее. Почувствовалось дуновение ветерка, и туман стал разделяться на полосы. Уже различались окрестности, закатное солнце пробило белёсую завесу и проглянуло красноватым диском, обещая улучшение погоды и долгожданную свободу.