Офелия больше не боится жить

Расскажите мне историю. Расскажите мне тихую историю. Камерную. Про меня саму. Или про вот ту усталую молодящуюся женщину справа от меня в вагоне метро. Может, даже про старуху, упорно с невидящим никого взором везущую свою сумку-тележку через толпу по ногам других пассажиров. Или вот про того мужчину на бульваре с банкой пива в руке. Расскажите просто. Без истерики. Так, чтобы надрыв возник где-то неуловимо внутри самих героев, а не во внешних катастрофах и эффектах, в которые их помещают.
Мне кажется, это все удалось в спектакле Марины Брусникиной по пьесе Юлии Тупикиной "Офелия боится воды". Все мои ожидания спектакль превзошел. 
На сцене семья: мама Лия, папа Георгий, их сын Иван, бабушка (мать Георгия) Гера Даниловна и чуть позже в действии появляется еще сестра мамы Лора. Внешне благополучные, они живут каждый в своем маленьком потайном аду непонимания и отсутствия любви. Они предают друг друга, но, в первую очередь, самих себя, они ищут компромисс между реальностью, их мечтами и желаниями и пытаются понять, насколько он возможен.
Спектакль заявлен, как трагикомедия, и, действительно, в первом акте зал смеется и смеется много. Над обезумевшей бабушкой (актриса Наталья Тенякова), которая в своей деменции беспрестанно читает и цитирует "Гамлета" и называет именами его героев членов своей семьи. Над подшучивающим над ней внуком (Павел Филиппов), над отцом семейства (я попала на состав, в котором играл Игорь Золотовицкий), проявляющем чудеса воспитания, наливая сыну пивка. А между тем, с шутками и прибаутками зрителя погружают в тот фальшивый мир, из которого единственная, кто бежит, почти не скрывая побега, это Лия (актриса Дарья Юрская). Она – Офелия, боящаяся воды. 
И Лия перестанет ее боятся. Она переплывет свое внутреннее море и уйдет. Но для этого много, что должно произойти. Например, бабушка должна оказаться не столь безумна, как кажется, и прежде чем умереть, расскажет правду о своей большой любви. Сын должен принять своих родителей такими, какие они есть, и пойти своей дорогой. А Лия с Георгием попытаться начать говорить друг с другом и слышать друг друга.

Несколько важных моментов, сыгравших на результат.
Как хорошо, что спектакль идет в малом зале, а не в большом. Это оставляет зрителю ощущение подглядывания в замочную скважину и интимности происходящего.
Потрясающе простая и лаконичная сценография художника Наны Абдрашитовой.
На сцене не квартира, а пляж. Несколько передвигаемых кабинок для переодевания, пластиковая прозрачная мебель, синяя стеклянная посуда... Когда на эту картинку накладывается шум моря и ветра, тихая музыка (музыкальное оформление Алены Хованской), все вкупе создает неожиданный эффект – не просто одиночества, а несколько, я бы сказала, даже эстетствующего одиночества.
В финальной сцене спектакля, когда Лия говорит Георгию, что уходит от него, их диалог озвучивается голосом умершей бабушки, а герои молча передвигаются по сцене. Они так и остаются в оглушающей тишине по отношению друг к другу. И это однозначная находка режиссера. Так же как и то, что из текста драматурга убраны все характеристики возлюбленного Лии. В пьесе они есть. А в спектакле мы так и не узнаем, кто он, какой он. Главное, что он далеко. Он с Луны. Он для Лии иной. И в отличие от Геры, она готова переплыть море, чтобы дать шанс на другую жизнь самой себе, в первую очередь, а вероятно, и Георгию тоже.
"Их разлучил притихший океан,/ Вещая встречу и конец разлуки" – прочитаем мы цитату из "56 сонета" Шекспира, нацарапанную на кабинках для переодевания, в самом конце спектакля, когда кабинки наконец повернут так, чтобы слова сложились в строки.
Этот спектакль не показался мне отсылкой и возвратом к Шекспировской драме. Весь Шекспир в нем – лишь прием драматурга, посредством которого он рассказал нам очень современную историю о всех нас. Впрочем, приведенная мной цитата – много больше говорит о спектакле, чем даже рефреном звучащая в нем строка "Приманка лжи поймала карпа правды". В версии Юлии Тупикиной и Марины Брусникиной в этом мире все-таки что-то меняется относительно времен Шекспира. 
Например, Офелия больше не боится жить.