«Что же мы видели, глядя сквозь пламя…»

***

Багровый, неистовый жар,
Прощальный костёр отрешенья
От зол небывалых, от чар,
Дарованных нам в утешенье,
Не круг, но расплавленный шар,
Безумное солнцестоянье,
Воскресший из пламени дар,
Не гаснущий свет расставанья.

Так что же мне делать, скажи,
С душою, с избытком горенья,
Покуда смутны рубежи,
И листья – во влажном струенье?
На память ли узел вяжи,
Сощурясь в отважном сиянье,
Бреди ль от межи до межи,
Но дальше – уже покаянье.

Так что же мне, брат, совершить
Во славу, скорей – во спасенье,
Эпох, где нельзя не грешить,
Где выжить – сплошное везенье,
Где дух не дано заглушить
Властям, чей удел – угасанье,
Где нечего прах ворошить,
Светил ощущая касанье?

***

От разбоя и бреда вдали,
Не участвуя в общем броженье,
На окраине певчей земли,
Чей покой, как могли, берегли,
Чую крови подспудное жженье.

Уж не с ней ли последнюю связь
Сохранили мы в годы распада,
Жарким гулом её распаляясь,
Как от дыма, рукой заслоняясь
От грядущего мора и глада?

Расплескаться готова она
По пространству, что познано ею – 
Всею молвью сквозь все времена – 
Чтобы вновь пропитать семена
Закипающей мощью своею.

Удержать бы зазубренный край
Переполненной чаши терпенья! –  
Не собачий ли катится лай?
Не вороний ли пенится грай?
Но защитою – ангелов пенье.

***

Тому, кто сам уже оставил впрок
Предтечей речи путаницу строк,
Тому, кто знал приметы одичанья
В загоне от молчанья до звучанья,
Тому, кто сам бывал себе законом,
Нередко – спящим, изредка – бессонным,
Тому, кто ведал то, к чему влечёт
Душа, к чему судьба приволочёт.

Стеченье обстоятельств не считай
Счастливым ни для мыслей, ни для стай
Пичужьих, то летящих на чужбину,
То чувств нежданных вызвавших лавину
В родных пределах, где и так в избытке
В любую пору милости и пытки, – 
Не с миру ли по нитке собирать
Надежды на покой и благодать?

И потому – конечно, потому,
Что быть, как все, несладко одному,
Да и вдвоём, и целою плеядой,
Пусть непохожесть явится отрадой
Для сердца, – эти строки адресую
Тому, кто чует истину, кочуя,
Тому, кому сейчас не по себе,
Тому, кто завтра сам придёт к тебе.

***

Что же мы видели, глядя сквозь пламя? – 
Семя проросшее? новое знамя?
И в зеркалах отражались мы сами
Вроде бы вниз головой, – 
Всё бы искать для себя оправданья,
С грустью бесслёзною слушать рыданья,
Строить в пустыне, как зданье, страданье – 
Пусть приютится живой.

Новое знанье и зренье иное,
К сроку пришедшие, ныне со мною,
Время прошедшее – там, за стеною,
Имя – и здесь, и вдали, – 
Выпал мне, видимо, жребий оброчный,
Вышел мне, стало быть, путь непорочный,
Выдан в грядущее пропуск бессрочный – 
Не оторвать от земли.

***

Привыкший делать всё наоборот,
Я вышел слишком рано за ворота – 
И вот навстречу хлынули щедроты,
Обрушились и ринулись вперёд,
Потом сомкнули плотное кольцо,
Потом его мгновенно разомкнули – 
И я стоял в сиянии и гуле,
Подняв к востоку мокрое лицо.

Там было всё – источник бил тепла,
Клубились воли рвенье и движенье,
Земли броженье, к небу притяженье,
Круженье смысла, слова и числа, –
И что-то там, пульсируя, дыша,
Сквозь твердь упрямо к миру пробивалось, – 
И только чуять снова оставалось,
К чему теперь вела меня душа.

Бывало всё, что в жизни быть могло,
И, как ни странно, многое сбывалось,
Грубело пламя, ливнями смывалось
Всё то, что к солнцу прежде проросло, – 
Изломанной судьбы я не искал – 
И всё, как есть, приемлю молчаливо,
Привычно глядя в сторону залива,
Где свет свой дар в пространстве расплескал.

***

Как мученик, верящий в чудо,
На острове чувства стою – 
И можно дышать мне, покуда
Всего, что могу, не спою.

И вместо кифары Орфея
В руке только стебель сухой – 
Но мыслить по-своему смею,
Затронутый смутой лихой.

И кто я? – скажи-ка, прохожий,
Досужую выплесни блажь, – 
У нового века в прихожей
Ты места спроста не отдашь.

А мне-то жилья островного
Довольно, чтоб выстроить мост
К эпохе, где каждое слово
Под звёздами ринется в рост.

И всё-таки зренье иное
Дарует порою права
На чаянье в мире земное,
Чьим таяньем почва жива.

***

Ты думаешь, наверное, о том
Единственном и всё же непростом,
Что может приютиться, обогреться,
Проникнуть в мысли, в речь твою войти,
Впитаться в кровь, намеренно почти
Довлеть – и никуда уже не деться.    

И некуда бросаться, говорю,
В спасительную дверь или зарю,
В заведомо безрадостную гущу,
Где всяк себе хозяин и слуга,
Где друг предстанет в облике врага
И силы разрушенья всемогущи.

Пощады иль прощенья не проси – 
Издревле так ведётся на Руси,
Куда ни глянь – везде тебе преграда,
И некогда ершиться и гадать
О том, кому радеть, кому страдать,
Но выход есть – и в нём тебе отрада.

Не зря приноровилось естество
Разбрасывать горстями торжество
Любви земной, а может, и небесной
Тому, кто ведал зов и видел путь,
Кто нить сжимал и века чуял суть,
Прошедши, яко посуху, над бездной.

***

Всё дело не в сроке – в сдвиге,
Не в том, чтоб, старея вмиг,
Людские надеть вериги
Среди заповедных книг, – 
А в слухе природном, шаге
Юдольном – врасплох, впотьмах,
Чтоб зренье, вдохнув отваги,
Горенью дарило взмах – 
Листвы над землёй? крыла ли
В пространстве, где звук и свет? – 
Вовнутрь, в завиток спирали,
В миры, где надзора нет!

Всё дело не в благе – в Боге,
В единстве всего, что есть,
От зимней дневной дороги
До звёзд, что в ночи не счесть, – 
И счастье родного брега
Не в том, что привычен он,
А в том, что устав от снега,
Он солнцем весной спасён, – 
И если черты стирали
Посланцы обид и бед,
Не мы ли на нём стояли
И веку глядели вслед?

***

А чуда ни за что не рассказать – 
За дружеской неспешною беседой
На сплав немногословности не сетуй
С тем, что узлом впотьмах не завязать,
Не выразить, как взгляды ни близки
И сколь ни далеки шаги в пространстве – 
И всякий раз, и в трезвости, и в пьянстве,
Кусаешь недомолвок локотки.

Коль чуду не стоять бы на своём,
Иную обрели бы мы дорогу,
Ведущую к забвенью понемногу, – 
И мы его и видим, и поём,
И чествуем, и чувствуем везде,
Где есть надежда так, а не иначе
Уйти к нему тропой самоотдачи,
В мирской не задержавшись чехарде.

Когда подобно рвению оно
И вместе с тем похоже на смиренье, – 
Намёков и примет столпотворенье
Горенью без раздумий отдано
Для жертвенного света и тепла,
Для внутреннего строгого отбора,
Где истины крупицами не скоро
Сверкнут на солнце пепел и зола.

***

Те же на сердце думы легли,
Что когда-то мне тяжестью были, –  
Та же дымка над морем вдали,
Сквозь которую лебеди плыли,
Тот же запах знакомый у свай,
Водянистый, смолистый, солёный,
Да медузьих рассеянных стай
Шевеленье в пучине зелёной.

Отрешённее нынче смотрю
На привычные марта приметы – 
Узкий месяц, ведущий зарю
Вдоль стареющего парапета,
Острый локоть причала, наплыв
Полоумного, шумного вала
На событья, чтоб, россыпью скрыв,
Что-то выбрать, как прежде бывало.

Положись-ка теперь на меня – 
Молчаливее вряд ли найдёшь ты
Среди тех, кто в течение дня
Тратят зренья последние кошты,
Сыплют в бездну горстями словес,
Топчут слуха пустынные дали,
Чтобы глины вулканный замес
Был во всём, что твердит о печали.

Тронь, пожалуй, такую струну,
Чтоб звучаньем её  мне напиться,
Встань вон там, где, встречая весну,
Хочет сердце дождём окропиться,
Вынь когда-нибудь белый платок,
Чтобы всем помахать на прощанье,
Чтоб увидеть седой завиток
Цепенеющего обещанья.

***

Выскользнув и пропав
(Спрятавшись, так – вернее),
Звук, безусловно, прав,
Благо, иных сильнее.

Вон он опять возник,
Выросший и восставший, –
Мыслящий ли тростник,
Виды перевидавший?

Ветер ли на холмах,
Шорох ли дней негромкий?
Вздох, а вернее – взмах,
Вздрог – за чертой, за кромкой.

Ломкой причины злак,
Едкой кручины колос?
Лик, а вернее – знак,
Зрак, а вернее – голос.

Врозь – так незнамо с кем,
Вместе – в родстве и чести, – 
Зов! – но и – зевом всем – 
Вызов любви и вести.

Заумь? – летящий слог,
След на песке прибрежном, –
Свет, а точнее – Бог,
Сущий и в неизбежном.

***

Ты, душа, влеченья не скрывала
К берегам, где встарь уже бывала.
К берегам, где издавна томится
Всё, что днесь то вспомнится, то снится,
К берегам, где волю славит лира,
К берегам, где скоро будет сыро,
К небесам, где музыка витала,
К облакам, рассеянным устало.

Ты, душа, упряма в этой тяге – 
Дни пройдут, и власти сменят стяги,
Не застынут вести на пороге,
Подоспеют новые итоги,
Выпьют вина, слитые во фляги,
Не просохнут строки на бумаге, – 
А тебя попробуй удержи-ка,
Узелок незримый развяжи-ка.

Ты, душа, беспечна в этой блажи,
В раж вошедши, празднична – и даже
Хороша в движении к истокам,
В этой смеси запада с востоком.
В этом сплаве севера и юга,
За чертою призрачного круга,
Где тропа спасительная слово
Из ненастья вывести готова.

***

Покуда завораживаешь ты
Своим напевом горьким, Киммерия,
Бессмертен свет, сходящий с высоты
На эти сны о воле неземные,
На этот сад, где, к тополю склоняясь,
Тоскует сень сквозная тамариска
О том, что есть неназванная связь
Примет и слов, – невысказанность близко,
Чуть ближе взгляда, – ветром шелестит,
С дождём шумит, якшается с листвою,
То веткою масличною хрустит,
А то поёт над самой головою,
О том поёт, что нечего искать
Вот в этой глуби, выси и просторе,
Поёт о том, что сызнова плескать
Волною в берег так же будет море,
Как некогда, – как, может, и тогда,
Когда потомкам что-нибудь откроет
Вот эта истомлённая гряда,
В которой день гнездовье не устроит, –
И вся-то суть лишь в том, чтоб находить
Всё то, что сердцу помнится веками, – 
И с этой ношей по миру бродить,
Рассеянно следя за облаками.

***

Эти выплески сгустками крови
Стали вдруг – пусть вам это не внове,
Пусть ухмылки у вас наготове
И скептически стиснуты рты – 
Не достаточно, видно, панове,
Было дней, чтобы клясться в любови,
И теперь поднимаете брови,
Распознав изумленья черты.

И поэтому может случиться,
Что ещё захотите учиться
Незапамятным светом лучиться,
На досуге стихи сочинять
О таком, что давно мне известно,
Что листвою шумит повсеместно, – 
И вдобавок скажу, если честно, – 
Не сумеете душу понять.

Пусть, раскинув стволы над оградой,
Будет сад мне земною отрадой,
Будут годы сплошною шарадой,
Чью разгадку попробуй и ты
Отыскать, если это возможно,
Если сердце забьётся тревожно,
Если всё, что я пел – непреложно
В осознанье своей правоты.