Диалог со Смертью

***

Другим не понять – как восторженно, смело
Ты, перемахнув через чувственность дня,
В спонтанных предательствах не преуспела 
Низвергнуть незыблемость слова «родня».
В срамных казематах подследственной боли,
Расщедрившись мудростью, – слышный едва –
Прорвётся сквозь варварский слой канифоли
Скандальный вердикт твоего естества.

Диалог со Смертью 

«Эй, юродивый!» – О! Безносая?
Ты пошто стоишь в стужу босая?
Али ждёшь кого? Не меня ли? Ой,
Ты ошиблась, Смерть! Щас черёд не мой!

Что ты ластишься, рвань заборная?
Уж давно не лил водку в горло я.
Не пою, не пью – мясо кушаю,
Да из форточки Бога слушаю.

А за стёклами – копоть, смрад и грязь.
Я кричу, задрав морду кверху: – Слазь!
Погляди – с вином, с песней, с плясками
Твой народ, как встарь, кормят сказками. 

Погляди, услышь – как на площади
Люд простой орёт в небо – «Господи!»
Как в церквах с колен на распятия
Смотрят матери, сёстры, братия...

Сколько горечи в тех глазах больных!
Сколько муки там, сколько веры в них!
И под стоны те с четырёх сторон
В унисон – шальной колокольный звон.

Но, как встарь, на клич в небо – Господи,
Помоги хоть ты жизнь не скомкати! –
Тишина в ответ, копоть, смрад и грязь,
И плевать Ему – что кричу я: – Слазь!

И с проклятьями, да с молитвами
Спим мы сутками, пьём мы литрами,
Век на привязи ходим, бродим мы...
Эй, безносая!..
«Что, юродивый?»

***

«Киев – мать городов русских».

Ты нам, Киев, не родня.
Зверь – дурной товарищ.
Страх из жизни упраздня
В отблесках пожарищ,
Не поддавшись сатане,
Возле волнореза –
Будем помнить – как в огне
Корчилась Одесса;
Как под тяжестью грехов
Звери, душегубы
Баб, младенцев, стариков
Превращали в трупы;
Как в украинскую плоть 
Подселяли бесов...
Пусть спасёт тебя Господь,
Мать головорезов!

***

Сжав стакан густой отравы,
Расчехлив блудливый глаз,
Вновь сегодня, Боже Правый,
Я готов пуститься в пляс:
В нервный, громкий, одинокий,
Нужный – как собаке кость.
Приковала к танцам ноги,
В сердце вспыхнувшая, злость. 

***

Хватит дрыхнуть, хватит спать! Хоть ещё не утро –
Расколол вечерний сон колокольный звон. 
Егеря почти в упор расстреляли Зубра, 
Обложив его со всех четырёх сторон. 

Кожу с мясом от костей отдирали, рвали 
И бросали через стол злым собакам в пасть.
Бабы прыгали на стол, на носки вставали, 
Позволяли на себе даже кофты рвать. 

Хохот, топот, злобный лай – пьяная потеха 
Водку вёдрами лила в рот дырявый… Вдруг 
От трёхсотого стакана поперхнулось эхо, 
И стальные топоры выпали из рук. 

И заглох надсадный лай озверевшей своры, 
Шлёт веселье пузыри аж со дна реки; 
И, забыв про рудники, сбив со ртов запоры, 
Развязали мужики злые языки:

«Пусть на Кронверкском валу захлебнёмся кровью, 
Пусть в сибирских лагерях околеем – всё ж 
Мы заткнём гнилую пасть светскому злословью, 
Окунём святую ложь в старческую дрожь! 

Титулованная мразь балуется раем.
Мы, под красный календарь, чтя Господень гроб, 
Пашем, сеем, спины гнём, отдыху не знаем,
Да от злости зверю в лоб запускаем дробь. 

Хватит дрыхнуть, хватит спать! Громом с колоколен, 
Въевшийся в печёнки страх, враз – под топоры! 
Звонари, давай, давай! Не жалей ладоней!.. 
Тихо, бабы! Это ж вам не хухры-мухры!» 

Бабы – в слёзы, бабы – в плач: «Ой, землёй могильной
Вас на Кронверкском валу забросают!»... Но 
По дороге столбовой, по дороге пыльной 
Без боязни мужики вышли за село.

Всё ж традициям верны мужики... К тому же 
На груди рубахи рвать, чай, не привыкать...
Потоптались за селом в придорожной луже,
Погорланили и вновь – тишь да благодать. 

Хватит, бабы, глотки драть! Не тяните жилы! 
В равелине кровь со стен смоете не вы:
Звонари в блевоте спят кротки, как могилы, 
Мужики в стаканах топят буйные умы. 

Племя жалкое рабов, что вам клич Свободы! 
Так и будете всю жизнь в страхе спины гнуть. 
Взвыли трубы – егеря снова сводят счёты...
Вся надежда на авось да на как-нибудь.

***

Между борьбой и миром
Не выровняв балласт,
Он вздорным конвоирам
Полцарства не отдаст.
Жесток, немногословен,
Бесстрашен, как бандит,
Нуждой взращённый воин
Весь мир поработит.
Вгрызаясь дерзко, слепо
В кремлёвский перепляс –
Громил врагов в Алеппо,
С землёй сровнял Кавказ.
Он врос в легенды. Даже 
Был свят, как божество...
И жизнь – без камуфляжа –
Промчалась сквозь него.

***

Я не люблю тебя. Давно
Об этом знают шкаф, булыжник,
Кровать, французское вино,
Лыжню насилующий лыжник,
Гламурно выкрашенный рот,
Небрежно сказанная фраза...
Об этом знает даже тот,
Кто в Минск привёз тебя с Кавказа.

***

День протрезвел от нашествия сплетен.
Сдуру расторгнув контракт с ремеслом,
Ты, словно мышь подзаборная, беден.
Дом твой давно предназначен на слом.

Вздорный оскал, властно-барские жесты,
Злую, всегдашнюю склонность к борьбе
Ты предпочёл страстным ласкам невесты,
Ставшей – скандально – ненужной тебе.

Время споткнулось в твоей монограмме.
К дерзким надеждам жизнь пригвождена...
Пьянствует вновь с сатанистами в Храме,
Впавшая в мерзость, родная страна.