«Наверное, мы не вернёмся сюда…»

Небо

Когда я в небо долго не смотрю,
то знаю, сколько прожил на земле;
а погляжу – и сразу воспарю,
как Птица Счастья
     об одном крыле.
На небе есть такие уголки,
такие территории, куда
во сне летят больные старики,
по счастью,
     молодея навсегда.

***

Наверное, мы не вернёмся сюда…
Но сколько бы ни утекало воды,
я знаю заранее, что никогда
Земле не покинуть орбиту беды.
Есть некий заоблачный Аустерлиц
и, во искупление жизней кривых,
убитые молятся там за убийц,
а мёртвые там говорят о живых.
Когда настоится душа на крови,
когда победителей спишут в запас,
по замыслу крови и праву любви,
я знаю,
    что буду молиться за вас.

***

Где бы мы ни родились и где бы    
ни легли, как подлодки, на грунт,
наша Родина – звёздное Небо,
а Земля – пересылочный пункт.
Я могу дотянуться руками
и потрогать иные миры,
только вот улететь с облаками
не могу до последней поры.
Как положено, срок истекает
и звезда напрямик упадёт,
потому что Земля отпускает,
а высокая Родина – ждёт.

***

Весна по Заречью пошла ходуном
и крутится-вертится, как заводная;
весёлая птица поёт за окном,
а как называется птица – не знаю.
Лежу на диванчике возле окна
и, кажется, не понимаю спросонок:
откуда Заречье, какая весна
и разве я, Господи, снова ребёнок?
     Пока не растрачен весенний запал
     и лёгкие трели за окнами льются,
     какое великое счастье – проснуться,
     не помня, как тягостно ты засыпал.

***

Не черемуха и не сирень,
а душа расцвела к Первомаю.
Я гуляю – берет набекрень –
и судьбу,
      словно ветки, ломаю.
Потому что деньгами сорю,
не считайте меня сумасбродом:
я Вам эти цветы подарю
мимоходом,
    почти мимоходом.
Вы поставите их у окна,
чтобы с улицы видели сразу,
что на сердце и в доме весна
и черёмуха –
    как по заказу!

***

По закоулкам Бринкманского сада,
где ветер ворожил из темноты,
где майская вечерняя прохлада
окутывала звёзды и цветы,
черемухи красиво осыпались,
высвечивая бринкманский портал,
а в космосе, когда мы целовались,
черемуховый ангел пролетал.

Который век природа торжествует
и соловьи поют по вечерам,
но рая на Земле не существует,
и нет покоя душам и ветрам.

***

Как соловей,
заливисто поющий,
пока не заколодила весна,
как человек,
по времени живущий
короче смерти, но длиннее сна,
так и любовь закончится когда-то;
но я не верю этому, пока
на фоне персонального заката
красиво розовеют облака.

Фальшивая луна

Среди космической весны
и хором, и поодиночке
по всей поверхности Луны
цветут фальшивые цветочки.
Фальшиво птицы гнёзда вьют
и, вопреки своей природе,
фальшиво ангелы поют
на самодельном Луноходе.

Судьбу не стану искушать –
я тоже мечен той же метой.
Куда лунатику бежать
от межпланетной фальши этой?
Моя Галактика стара,
ложь во спасение не греет
и только Чёрная дыра
лгать и фальшивить не умеет.

Бумажный змей

Я не умею петь, как соловей –
ни голоса, ни слуха не имею.
Я вообще – простой бумажный змей,
поэтому летаю, как умею.
Рождённый ползать, всё-таки лечу
почти по-соловьиному, и даже
выделываю, если захочу,
различные фигуры пилотажа.
Красиво кувыркаясь в облаках,
ни славы не взыскую, ни почёта,
покуда в человеческих руках
моя судьба и высота полёта.
Покуда знаю,
что, по существу,
на поводке летаю
и живу.

***

Деревья далеки от суеты:
вот где ума и совести палата! – 
стараюсь дорасти до высоты,
а не судить о них запанибрата.
Когда засвищут в кронах соловьи,
мелодию на слух перенимаю;
я – младшее растение семьи
и меньше всех о жизни понимаю.

Таруса

…поэтому скажу, как на духу:
давай-ка, брат, завалимся в Тарусу,
где рыба так и прыгает в уху,
а водка добавляется по вкусу.
Там, на Оке такая благодать
и водоизмещение, что даже
классическим пером не передать
шизофрению русского пейзажа.
Течёт неторопливая река,
по лабиринту суетного века,
но рыба не боится червяка,
а водка не боится человека.
В Тарусе распевает соловей,
неистовый по части плагиата,
и человек на лодочке своей
рыбачит
    по течению заката.

Рыбёшки и зверушки

1

Волны шалые качают
нашу лодку, что игрушку,
чайки в нас души не чают
за рыбёшку и ватрушку.

Господи, я понимаю,
что живу не понарошку,
и души в тебе не чаю
за ватрушку и рыбешку.

2

Как зверушки, выскочив из клетки,
посыпая головы песком,
мидии, рапаны и креветки
бегали по пляжу босиком.
Мидии, креветки и рапаны
от цивилизации вдали
строили космические планы
и существовали, как могли.

В жизни так случается нередко:
наблюдаю вдоль и поперёк,
что обыкновенная креветка –
самый замечательный зверёк.
Ты живёшь, по курсу выгребая,
никакой рапан тебе не брат
и, похоже, мидия любая
человеколюбей во сто крат.