Первые покорители неба Арктики

21 августа 1914 года российский военный летчик Ян Нагурский совершил первый в мире полет над Северным ледовитым океаном. Спустя десятилетие его достижения продолжил старейший полярный пилот СССР Борис Чухновский. Помимо похожести свершений, биографии этих людей объединяет и долговременное забвение их подвига…

Родился Ян Нагурский в Польше, тогда входившей в состав Российской империи, в семье мелкого землевладельца в 1888 году. Родители богатством не отличались, посему юноше, после 6 классов гимназии, вместо продолжения учебы пришлось устраиваться на работу то мелким чиновником, то сельским учителем. 
Чтобы вырваться из этого «порочного круга», Ян решил использовать в качестве «социального лифта» военную службу. Тем более – как показало будущее – он действительно обладал всеми необходимыми для хорошего офицера качествами. А с учетом незаурядных способностей к точным наукам, юноша получил диплом не только об окончании юнкерского пехотного училища, но вскоре и воздухоплавательной школы, а также морского военно-инженерного училища. В 1913 году он стал военным летчиком.
Вообще на то время представителей данного рода войск было, пожалуй, всего лишь чуть больше нынешних космонавтов. Но Яну Иосифовичу удалось стать вообще первым в мире полярным летчиком! 
Непосредственная причина для этого, правда, была не очень веселой: накануне Первой мировой войны в Северном ледовитом океане пропало сразу три российских полярных экспедиции – Седова, Русанова и Брусилова (племянника известного генерала, организатора знаменитого доселе «Брусиловского прорыва»).
С учетом сложной ледовой обстановки поиски пропавших исследователей обычным способом – с помощью судов – были почти невозможны и напоминали поиски «иголки в стоге сена». А вот с самолета, которому льды на поверхности океана не помеха, с высоты всего 1500 метров можно обозревать окрестности радиусом в добрых полторы сотни километров! Хотя, конечно, подробный осмотр тоже будет не таким уж простым делом даже с использованием мощной оптики…
Другое дело, что называть тогдашние крылатые машины «самолетами» в привычном смысле слова не всегда поворачивается язык. Одно слово – «аэропланы» или, как их называли тогда (и попозже с оттенком презрения), – «этажерки». 
«Фарман» Нагурского, сделанный во Франции по спецзаказу, с наисовременнейшим на то время двигателем «Рено» имел аж 70 лошадиных сил (меньше, чем даже у «навороченного» «Жигуленка» конца 70-х годов) и позволял развивать скорость на уровне «горбатого» «Запорожца», под сотню километров в час. Кабина этого «чуда враждебной техники», кстати, была открытой. И это условиях арктических полетов, где даже в августе температура держится около нуля, и сохраняется возможность пурги.

***

И вот на таком «летающем гробу» российский летчик польского происхождения не просто «застолбил» строчку в истории в плане первого полета в полярных широтах, но и пролетел без посадки внушительное и по современным меркам расстояние в 450 километров! Случилось это 21 августа 1914 года, у побережья Новой Земли.
Большинство кратких исторических справок обычно просто сообщают о 5 успешных полетах Яна Иосифовича. Как будто о какой-то скучной «рутине». На самом деле, практически каждый из них был подвигом, пожалуй, «похлеще» даже первого полета в космос. Достаточно сказать, что «коллега» Нагурского, летчик Александров, пытавшийся начать поиски пропавших экспедиций с мыса Челюскина, потерпел аварию при первом же вылете, а потому и вошел в историю первых полярных полетов «одной строкой». Да и сам Нагурский при возвращении попал в пургу, началось обледенение, удачную посадку удалось совершить просто чудом.
В другой раз «заглючил» мотор – дотянуть до корабля-базы тоже удалось, как говорится, «на силе воли». Как оказалось, даже в славившимся тогда своим качеством двигателе «Рено» вышел из строя шатун, и последующий ремонт занял две недели. Но ведь это хорошо, что деталь сломалась уже на обратном курсе, а если бы это произошло в «дальней» точке полета, этак километров за 200 от корабля? 
Сесть на лед (или воду), может, и удалось бы, но как потом добраться назад? По льду, полному торосов и трещин, но который все равно был непреодолимым препятствием для движения судов в направлении вероятных поисков пропавшего самолета. На котором, к тому же, не было радио – тогдашние технологии еще не позволяли такой «роскоши». Так что каждый вылет Нагурского живо напоминал знаменитую «русскую рулетку», причем с числом патронов в барабане револьвера, приложенном к виску, в количестве явно больше одного.
Тем не менее, первому полярному летчику в мире удалось немало. В том числе и по прямой задаче экспедиции – удалось обнаружить на берегу одного из островов небольшую избушку, в которой останавливались полярники с пропавшего корабля Седова, где было оставлено письмо исследователя к морскому министру. Потом эта история стала одной из «завязок сюжета» знаменитого романа Каверина «Два капитана», по которому в 70-е годы был снят популярный телесериал…

***                        

Грянувшая Первая мировая, а затем Гражданская война не слишком способствовали продолжению российского исследования Арктики в целом  и с помощью авиации в частности. 
«Новую страницу» удалось открыть лишь спустя 10 лет – в 1924 году. Связана она с Борисом Чухновским, советским военным летчиком, посвятившего свою жизнь полярной авиации. Интересно, что он был моложе Нагурского тоже на 10 лет. Окончив летную школу лишь в 1917 году, практически сразу же после окончания перешёл на сторону Советской власти. 
Спустя 7 лет в его «активе» было уже командование авиационными соединениями на Каспийском море, в Крыму. А в 1924 году Чухновский приступил к полетам на Новой Земле.
Впрочем, «звездным часом» пилота стало участие в операции по спасению пропавшей экспедиции Умберто Нобиле на дирижабле «Италия», потерпевшем катастрофу летом 1928 года вскоре после достижения Северного Полюса. 
Судьба самого дирижабля вместе с 6 членами команды, улетевшего дальше после удара об лед, когда из воздушного судна выпали большая часть путешественников, неизвестна до сих пор. Как, кстати, и судьба другого знаменитого исследователя Арктики и Антарктики (первым покорившим Южный Полюс) – Руала Амундсена, вылетевшего искать Нобиле на самолете «Латам».
Чухновскому, командовавшему авиагруппой на советском ледоколе «Красин», повезло больше. Он обнаружил не только основной лагерь выживших с «Италии», сбросив туда груз с продовольствием и снаряжением, но еще и небольшую группу итальянцев, шедших к земле самостоятельно. Тут же «наведя» на них «Красин», причем в ситуации, когда сам советский самолет после неудачной посадки нуждался в помощи. Наших летчиков сняли с льдины лишь спустя несколько дней…
Триумф и самого Чухновского, и наших моряков, и всей Советской страны тогда был оглушительный. Нечто подобное в плане, как сказали бы сейчас, «положительного пиара» в мировых СМИ удалось достичь лишь спустя 6 лет – после спасения «челюскинцев», и позже – после триумфальных перелетов советских летчиков в США через Северный Полюс. 

***

К сожалению, после «звездного часа» обоих полярных «асов» – и Нагурского, и Чухновского – возможности совершать эпохальные рекорды больше не предоставилось.
Ладно, Нагурский – его летный талант, можно сказать, стал жертвой глобальных исторических катаклизмов. Ему, правда, после Октябрьской революции некоторое время удалось прослужить в красной авиации, но затем, после поездки в Польшу, возвращаться обратно Ян Иосифович уже не стал.
Судя по всему, ему просто пришлось сделать выбор между прежней службой и землей, на которой он родился, где оставались все его родные. Правда, «перекрашиваться» в заклятые русофобы-антисоветчики (как, например, 7 десятилетий спустя некоторые военные Советской Армии с Украины, вдруг ставшие заядлыми патриотами «неньки» и ненавистниками «совицкой империи», которой доселе верно служили) бывший российский офицер не захотел. Оттого и скрыл в Польше свое воинское звание и специальность – чтобы не быть мобилизованным в армию Пилсудского. 
35 лет после этого Нагурский работал инженером-конструктором. Пока в 1956 году случайно не услышал на лекции о том, что погиб еще в 1917 году и открыто заявил об ошибочности данного мнения. После чего, в дополнение к трем орденам Российской империи, полученным за полярные и боевые заслуги, был награжден еще и Орденом Возрождения Польши. О знаменитом летчике стали писать книги, приглашать на встречи. 
Правда, случилось это уже тогда, когда первому полярному летчику в мире было уже под 70, когда садиться за штурвал было уже поздновато. Впрочем, судьба подарила герою, не раз оказывавшемуся лицом к лицу со смертельной опасностью (например, в 1917 году его самолет сбили над Балтикой, и экипаж чудом спасла случайно оказавшаяся рядом российская подлодка), очень долгую жизнь – целых 88 лет. Так что дожил Ян Иосифович до 1976 года…  

***

Чухновский умер чуть раньше – в 1975 году, в возрасте 77 лет. Которые он почти до самой кончины посвятил полярной авиации, уехав в Москву лишь в последние годы жизни.
Вот только после участия в спасении экспедиции Нобиле столь ярких страниц в биографии Бориса Григорьевича уже практически не было. К эвакуации «челюскинцев» его не привлекали, к высадке на Северный Полюс «папанинцев» и перелетам в США – тоже. 
В лучшем случае, речь шла об «экспертной помощи» и эпизодических фото в Кремле с героями вышеупомянутых эпопей. Разве что поручили искать пропавший в 1937 году самолет Леваневского – одного из «первой семерки» Героев Советского Союза, награждённого за «челюскинскую» эпопею.  
И это при том, что Чухновского – и тогда, и сейчас – заслуженно именовали «старейшим и самым опытным полярным летчиком СССР»! Но при этом как-то не «выдвигали» на самые «знаковые» участки, чтобы не сказать «задвигали». 
А ведь пилот еще в Гражданскую занимал должности в ВВС на уровне минимум полковника, а то и генерала. А в 20-е гг. даже учился в Военно-Морской Академии, выпускников которой «трудоустраивали» в армии и на флоте в качестве старших офицеров. Однако все 20-30-е годы Борис Григорьевич числился в штатах военной авиации обычным пилотом, лишь иногда – инструктором и инспектором. 
Внятных объяснений историков насчет такой странной ситуации практически нет. Возможно, когда-нибудь в каком-то «желтоватом» издании и появится очередная либерально-антисоветская «страшилка» от некоего «семиюродного правнука» летчика с воспоминаниями о том, что «моего дела приказал третировать лично Сталин, чем и занялась вся «кровавая гебня».
Но реально такая версия абсолютно смехотворна. Как и, скажем, домыслы о каких-то «тайных недостатках» Чухновского – вплоть до «связей с троцкистами», «пристрастию к выпивке» и т.д. Будь у таких обвинений хоть какая-то основа, его бы просто не допустили к полетам, ведь в ходе любого из них летчик мог бы без труда улететь за границу, так что проверки госбезопасностью летного состава были очень серьезными. А полярному асу не просто разрешали летать – в годы Великой Отечественной даже позволили «дорасти» до полковника боевого авиаполка на Северном Флоте, да и после войны он оставался в небе до глубокой старости.
Так что, возможно, вся интрига была в том, что после операции по спасению Нобиле Чухновский «не оказывался в нужное время в нужном месте», стеснялся напоминать о себе, избегал командных должностей, просто скромно «уступал дорогу молодым». И даже после того, как полеты в Арктике из подвига превратились действительно почти в «рутину», также скромно решил сохранить в тайне причины своего фактического карьерного «заката».
Тем более настоящий героизм не только в том, чтобы однажды или даже постоянно попадать на страницы СМИ с очередным рекордом. Не меньший подвиг – каждодневный кропотливый труд на сложном участке, которым без сомнения были без малого полвека жизни Бориса Григорьевича, посвященные полярной авиации СССР.
Как бы там ни было, но имена и Нагурского, и Чухновского навсегда вписаны в историю авиации, как первых российских летчиков, начавших освоение воздушных просторов в небе Арктики.

Владимир Путин: Арктика – важнейший регион, который будет обеспечивать будущее нашей России

Президент РФ Владимир Путин не раз говорил о значении Арктики для России и основных направлениях деятельности страны в этом регионе.

Владимир Путин: Арктика — важнейший регион, который будет обеспечивать будущее нашей России. Вот когда‑то Ломоносов сказал, что Сибирью Россия будет прирастать. Можно с уверенностью сказать, что мощь и возможности России будут прирастать Арктикой, арктическим регионом.

К 2050 году — я как‑то недавно на совещании, будучи в Арктике, говорил об этом, — к 2050 году примерно 30 процентов всех углеводородов будет добываться в Арктике. Уже сейчас там осуществляются наши крупнейшие проекты. «НОВАТЭК» строит целый завод в арктической зоне, целый город построил, аэродром, порт. Добычу начали в арктической зоне, уже началась добыча.

Поэтому с экономической точки зрения чрезвычайно важно, если климат будет меняться, иметь такие тенденции, несмотря на холодину сегодня в Москве, но тенденция будет сохраняться к глобальному потеплению, то это значит, что период навигации в арктической зоне будет увеличен. А это в свою очередь означает, что Северный морской путь будет использоваться гораздо интенсивнее, чем сейчас. Время прохождения судов [навигации] будет уже не полтора-два месяца, а четыре-пять.

И к этому региону проявляют активный интерес так называемые нерегиональные державы. И это хорошо, мы готовы с ними сотрудничать. Но мы должны обеспечить свой приоритет.

Я был недавно на Земле Франца-Иосифа. И мне те люди, которые там работают, рассказывали: там много туристов приезжает, в том числе из иностранных государств, и некоторые гиды уже вслух говорили тем, кого они сопровождали: «Эти острова раньше принадлежали Советскому Союзу».

Это должно нас насторожить — это наша территория. Поэтому нам нужно обеспечить точно совершенно использование этих маршрутов, хозяйственную деятельность на этих территориях, обеспечить свой суверенитет над этими территориями. Давайте не будем забывать и о чисто военной стороне дела: с точки зрения обеспечения обороноспособности страны чрезвычайно важный регион.

Не хочется здесь ничего нагнетать, но специалисты знают, что, допустим, американские атомные подводные лодки дежурят на севере Норвегии, подлётное время ракет — 15 минут до Москвы, и мы должны понимать, что там происходит, видеть, что там происходит, мы должны этот берег защитить соответствующим образом, пограничную охрану обеспечить.

И там, кроме всего прочего, с точки зрения стратегических вооружений трасса проходит как раз над Северным полюсом, возможно, не дай бог, думаю, до этого не дойдёт, но просто мы должны это знать, трасса пролётов ракет наземного базирования, находящихся на территории Соединённых Штатов, — это всё мы знаем, но мы должны обеспечить в том числе и систему СПРН, систему контроля за пусками ракет.

Это всё Арктика. Мы не занимались этим не потому, что это было не важно, а потому, что не могли, бросили это, как, к сожалению, очень многое жизненно важное для нашей страны. Теперь мы к этому вернулись, надеюсь, навсегда.